Путь Махидевран

Комнату освещало несколько десятков свечей. Шехзаде располагался вместе с Айше Хафсой на небольшом возвышении, явно подготовленном заранее. Женя бросила на него короткий взгляд, прежде чем поклониться и приготовиться к танцу. Усталость была первым, что ей бросилось в глаза. Как не старался шехзаде держать лицо, но физическое утомление спрятать было сложно. Он находился здесь лишь потому, что, видимо, обещал появиться матери. Все источники, которые Жене доводилось читать, говорили одно — шехзаде, а затем султан Сулейман трепетно относился к Айше Хафсе, прислушивался и уважал ее. И было за что — как раз приблизительно в это время султан Селим с небывалой дотошностью принялся изучать поведение единственного наследника и проверять выдержку Сулеймана, отправляя сомнительные дары. Ему приходилось быть настороже каждый день. Женя-Гюльбахар затолкала поглубже неуместные сейчас мысли и неподобающую жалость. У османских шехзаде с самого детства над головами висел острый клинок закона Фатиха и о его отмене в эту эпоху никто и не думал. Судя по всему, праздник был организован исключительно как личный. Айше Хафса что-то говорила сыну, демонстративно не обращая внимания ни на кого из девушек. Женя-Гюльбахар заставила себя выкинуть из головы все мысли, когда зазвучала сопроводительная музыка. Не так сложно оказалось подстроиться к разному ритму. Не зря все-таки Женя последние дни оттачивала танцы — сейчас это помогало ей импровизировать, не думать, что вся жизнь зависела от именно этого момента, а получать удовольствие. Женя еще в самом начале обучения во время танцев старалась добиться именно этого — она получала удовольствие, не выполняла движения механически. Вот как раз этого нельзя было допускать категорически. Девушка слушала музыку, двигаясь так, чтобы не возникло диссонанса. И здесь помогало, вероятно, природное умение самой Гюльбахар, Женя не позволяла себе ни на секунду усомниться в том, что что-то могло пойти не так, сомнение и смятение сейчас были лишними. Этот танец стал для Жени-Гюльбахар первым настоящим испытанием в нынешней жизни. Пять минут, когда она балансировала в полной неизвестности — никаких гарантий не было, что у нее все получится. С последними тактами музыки, Женя остановилась ровно на том самом месте, с которого начинала. Она не старалась специально так сделать, это вышло случайно. Брошенный шехзаде платок был ожидаем, но Женя позволила себе мысленно облегченно вздохнуть. Этого в сериале она не видела, он начинался с более поздних событий, так что теоретически вполне могла напортачить. Обошлось. Женя-Гюльбахар покинула комнату в сопровождении Дайе-хатун. Уже в коридоре к ним присоединились две незнакомые девушки, неизвестно когда вызванные хазнедар. — Золотой путь — дорога не только надежд, но и слез и разочарований, — неожиданно высказалась Дайе-хатун, прежде чем передать избранницу шехзаде в руки рабынь. — Не от тебя зависит, кем станешь — бабочкой-однодневкой либо же, если на то будет воля Аллаха, поднимешься до госпожи. — Я понимаю, Дайе-хатун, — Женя-Гюльбахар отвечала абсолютно искренне. Шехзаде Сулейман оставался для нее загадкой. В сериале она видела его уже султаном, поступки которого порой глубоко возмущали девушку. Казнь Мустафы стала последней каплей, сильный страх перед старшим сыном, который мог посягнуть на престол до срока, был показан слишком явно. Но сейчас шехзаде Сулейман — молодой человек, старательно вникающий в дела своего санджака и не знающий, чего ожидать от своего отца. Да, он был единственным наследником, это облегчало его положение, но полностью обезопасить не могло — Селим Явуз приводил в трепет не только европейцев, но и собственных подданных, включая семью. С шехзаде Сулейманом сегодня ей предстояло познакомиться — легко было абстрактно рассуждать о будущем, но уже нынешней ночью Гюльбахар, скорее всего, предстояло еще и стать женщиной в объятиях незнакомого, по сути, мужчины. Это смущало, но Женя надеялась на лучшее. Она помнила, как любила Махидевран своего Повелителя. Вряд ли эти чувства вспыхнули в ней мгновенно — значит, Сулейман предпринял какие-то шаги, чтобы пробудить их. О любви с первого взгляда писали в романах, но в своей прежней жизни Женя никого из таких «счастливчиков» не встречала. События будут развиваться, как девушка надеялась, в нужном ей русле. Хотя все-таки некоторые решения почти наверняка предстояло принимать ей — не по мановению же волшебной палочки Сулейман увидит в очередной наложнице любимую женщину. Для этого придется хорошо постараться. Все мысли пролетали в голове Гюльбахар, толком не задерживаясь. Она и сама все прекрасно понимала. Что Гюльбахар удивило, платье ей подобрали новое — насыщенного алого цвета. Видимо, Айше Хафса султан дала некоторые распоряжения — для каждой девушки был готов наряд, в котором можно было отправиться к шехзаде. Женя не помнила, сколько могло стоить такое платье, но оно и на вид, и по ощущениям выглядело дорогим. Будущая валиде не поскупилась, стало быть это ей было нужно. «А ведь я не обратила внимание, как Айше Хафса султан относится к Гюльфем», — Женя понимала, что в этот момент обращать внимание на что-то другое она не могла, но это все-таки был промах. В сериале этот момент она не помнила, а в истории ничего не упоминалось лишнего, кроме имени матери первого шехзаде Сулеймана, не пережившего эпидемии оспы. За своими мыслями Женя не обратила внимание, когда подготовка подошла к концу. Ее подвели к ростовому зеркалу, дабы она оценила то, что получилось. Девушке понравилось то, что она увидела. Волосы красивыми волнами легли на плечи, бордовый цвет — не режущий глаз ярко-красный, мягче, спокойнее ей очень шел. Украшения гармонировали с ее нарядом, хотя гранаты Женя в прошлом своем времени носила редко. Волнение отчетливо читалось на ее лице. Во время обучения им показывали, как скрывать свои чувства, гасить ненужные эмоции и Женя неплохо подтянула собственные навыки — кое-что оказалось в новинку и для нее. Сейчас держать каменное лицо было в какой-то степени и неправильно. Любая девушка нервничала, отправляясь в покои шехзаде. Никто не знал, позовут ли ее снова или эта ночь так и останется единственной. Такая вот своеобразная восточная «лотерея», победить в которой можно было только с помощью рождения детей, как бы цинично это не звучало. И Женя-Гюльбахар прекрасно это понимала. Назад пути больше не было, а будущее, в какой-то степени, ей было известно, хотя местные реалии могли преподнести и свои сюрпризы. Ей предстояло сохранять бдительность и привыкать к жизни в новых условиях. К примеру, ссориться с Гюльфем в планы Жени не входило. Пока еще та была султаншей и всецело была погружена в воспитание маленького Мурада, во всяком случае, Женя предполагала это. Очень скоро им предстоит столкнуться и Женя собиралась сгладить возможное противостояние. Это было в ее собственных интересах. Путь до покоев шехзаде был одновременно очень длинным и столь же коротким. Боковым зрением Женя запоминала наиболее крупные узоры — утром ей предстояло возвращаться в гарем. Нет, по идее, кто-то ее должен встретить, но все-таки стоило подстраховаться, чтобы случайно не зайти куда не надо. Двери, ведущие в покои шехзаде, открылись. Женя вошла внутрь, не зная, где именно находился сейчас Сулейман. Рассказы, случайно подслушанные где-то Гюлесен, обретали новый смысл. Покои шехзаде освещались четырьмя лампадами. Роскошь, царившая здесь, Женю не удивила, она предполагала, что могла увидеть. Роскошные ковры на полах и стенах, кровать королевских размеров, но балдахин на ней полностью отсутствовал — наверняка в целях безопасности. Чуть дальше от кровати Женя рассмотрела закрытую дверь — наверняка кабинет или мастерская. Вероятно, ей полагалось стоять прямо в центре комнаты — как ни странно, но весь этикет при встрече с шехзаде рекомендовал действовать по обстановке и не выказывать страха перед ним, такое поведение ему было неприятно. А в остальном все было исключительно по его желанию. Но для начала, следовало его дождаться. Как доставить удовольствие в постели их в теории обучали, все-таки Айшур-калфа не первый год готовила наложниц и такие тонкости никогда не упускала. Как и интеллектуальные занятия, к примеру, стихосложение. Оно считалось достаточно сложным и к нему допускались только те, кто умел писать. Женя, к счастью, умела — память тела не подвела и здесь. Шехзаде появился из той самой двери. Женя присмотрелась к нему и мысленно вздохнула — похоже, хальвет переносился на другую ночь. Под глазами наследника османского престола залегали внушительных размеров круги. Официальный поклон и представление Женя выполнила практически на автомате, в точности как и сам шехзаде. Сулейман страшно хотел спать, не желал расстраивать любимую мать и явно пытался придумать хоть какой-то выход из ситуации. — Шехзаде, если позволите, я вам спою, — Женя старательно импровизировала, понимая, что Сулейман — живой человек. Она сознательно пошла на риск, чувствуя — так будет лучше, в том числе и для их будущих отношений. Шехзаде нашел в себе силы кивнуть девушке. Они разместились на той самой кровати, на самом краю. Колыбельные Женя знала неплохо. И переложить некоторые на турецкий оказалось не так уж и сложно. Как она и предполагала, уже на второй песне Сулейман спал сном младенца, положив голову ей на колени. Женя пристально следила за ним, при малейшем признаке кошмара легко касалась пальцами его головы и пела очередную песню, отвлекая от тревог, которых и в его жизни было более чем достаточно. *** После этой ночи именно Гюльбахар стала приглашаться в покои шехзаде, что стало новым поводом для разговоров — до нее девушки менялись регулярно. Но забеременеть никому из них так пока и не удалось, одного раза для этого все-таки было недостаточно. Разумеется, о том что нормальный хальвет состоялся только во вторую встречу, Женя никому не говорила. Сулейман тогда прекрасно выспался, а утром, осознав ситуацию, смутился. Жене удалось найти слова, чтобы поддержать, но не перегнуть палку. И шехзаде это оценил. Девушка иногда жалела, что в каноне почти ничего не показали о том, как будущая Махидевран жила в Манисе. С другой стороны, у нее были развязаны руки, чем Женя и пользовалась. Она училась не только быть необходимой шехзаде в постели, но и быть нужной и вне ее. И Сулейман нашел в ее лице отдушину от государственных дел. Если бы девушкам гарема сказали, что они могли полночи обсуждать — а то и складывать стихотворения, они бы не поверили. А между тем это сравнительно нехитрое занятие приносило Сулейману удовольствие. Потом тексты бережно прятались в шкатулку, украшенную изумрудами, а письменные принадлежности откладывались до следующего раза. Женя-Гюльбахар с удовольствием любовалась и ювелирными работами шехзаде. Сулейман не просто знал, какой камень вставить и для какой оправы что лучше подойдет, он сам разрабатывал то, что в новом времени назвали бы дизайном украшения. Женя пусть и была по другому профилю, но ей действительно было интересно, как возникает у шехзаде идея и потом постепенно воплощается — не так уж и много у него было свободного времени. На то же кольцо или серьги у Сулеймана порой уходило несколько недель. Гюльбахар уже стала обладательницей нескольких комплектов и регулярно их носила, не думая скрывать или прятать подарки шехзаде. Это приводило к разговорам, но никто не решался предпринять против нее какие-то действия, предпочитая выжидательную тактику. И она дала свои плоды — в начале сентября Женя-Гюльбахар забеременела и по всем правилам больше не могла посещать покои шехзаде. Однако сам Сулейман так не считал. Даже Айше Хафса султан была удивлена тем, что именно Гюльбахар продолжал сын приглашать к себе по вечерам — ночи до рождения ребенка были запрещены. Женя старательно не реагировала на явное удивление матери Сулеймана — прямого вопроса не было, стало быть, можно было и не откровенничать. Эти вечера с шехзаде приносили в ее жизнь яркие краски. Помимо ожидания ребенка, Гюльбахар продолжала быть интересной Сулейману, старалась облегчать его состояние после тяжелого дня, когда он уже не стеснялся укладываться именно на ее колени, позволяя девушке петь и гладить голову и затылок, принося облегчение. К лекарю Сулейман с такими проблемами обращаться не хотел, зная, что тот ставленник его отца. А Селим Явуз отличался крайней непредсказуемостью. Женя ловила себя на том, что и сама привязалась к шехзаде. Она все больше понимала свою сериальную предшественницу — если у них были хотя бы вполовину такие отношения, то терять их было очень больно. Неудивительно, что от отчаяния Махидевран стала действовать эмоционально, что окончательно оттолкнуло от нее Сулеймана. Женя не собиралась повторять ее судьбу. Она продолжала учиться, то же стихосложение требовало не только вдохновения, но и практики, поисков новых интересных сравнений, которые в то же время были подобающими, не выходили из определенных рамок. Читала — вопреки распространенному мнению, это занятие наложниц в гареме османских владык поощрялось. Правда, в основном предлагался Коран, редко когда попадали в руки девушек труды каких-то других авторов. Сулейман подарил Гюльбахар несколько томиков* знаменитых османских поэтов ручной работы и украшенных драгоценными камнями. Переплеты в это время во всех странах были настоящими произведениями искусства. Девушка с удовольствием их читала, открывая для себя имена, о которых в своем времени она и не подозревала. Женя понимала, что на ближайшее время можно было забыть о ночах с шехзаде — согласно местным правилам, беременные не имели права делить ложе с Сулейманом. Не объяснять же всем, чем именно они занимались по вечерам — пойдут сплетни и слухи, чего допускать не стоило. По сериалу Женя примерно представляла, чем могли закончиться пересуды. Быть все время настороже и опасаться нападения — и ведь не посмотрят, что Гюльбахар беременна, найдется та, у кого сдадут нервы, — попаданке не хотелось, но и собственными руками отказываться от внимания Сулеймана она не собиралась. Вечера они все так же проводили вместе. Впрочем, в последние недели такие приглашения стали реже — у наследника появились срочные дела. Что Женю удивляло, так это то, что Гюльфем так пока ни разу не появилась. Возможно, сын занимал ее время, а может дело было в другом — она добровольно пыталась уйти в тень, ведь неизвестно было, какой по характеру окажется новая фаворитка шехзаде. А у Гюльфем пока еще был смысл жизни. Сама Женя регулярно занималась вышиванием в общей комнате, ловя на себе настороженные взгляды других наложниц. К ней приставили двух служанок — знакомую уже Фирюзе и Айшан, тихую девушку, почти девочку, которая, похоже, только начинала обучение, как прислуживать наложнице. В ее глазах застыл страх и как Женя не пыталась, она так и не смогла побороть его — служанка покорно выполняла приказы, но становилось ясно — шпионки из нее точно не получится. А чтобы выжить в гареме, требовалось знать, что происходит. Кроме того, Женя знала, что примерно в это время должна была начаться эпидемия оспы. Но пока все было спокойно, процветали торговые связи, купцы разных стран обращались к шехзаде за дозволением развернуть свою деятельность. Об этом вкратце упоминал сам Сулейман во время их бесед. Значит, что-то должно было произойти в самое ближайшее время.