***
Тин тем временем неторопливо шёл в сторону рынка. Он намеренно делал большой крюк и внимательно смотрел по сторонам — найти пригодную для поглощения магию было не так-то просто. Магические существа в их городе были, и не только мелкая шушера, но и весьма большие. Они излучали магическую энергию так же, как люди излучают тепловую, и со временем эта энергия собиралась вокруг определённой точки, образуя цветной шар. Тим вскоре разобрался, что чем привлекательнее глазу цвет, тем более полезной для него оказывалась находка. И это не означало, что нелюбимые юношей зеленые сгустки оставались бесполезными — много таких шаров было раскидано по дому и Тин сам видел, как их всасывает нелюбимая домашним сверчком тёмная сущность, похожая на крысу. Однако, она была сравнительно безобидной, а на большую концентрацию магии могло прийти более опасное существо, поэтому хранитель дома из двух зол выбирал меньшее. Тина от зелёных шаров тошнило, красные вызывали изжогу, а после фиолетового он долго смеялся, потом долго плакал, а на следующее утро очнулся наполовину деревянный и был вынужден съесть все запасы питательного цвета. Однако дородный господин с длинной чёрной бородой, весь перевитый нитями, пусть даже зелёными, не мог не привлечь его внимания. Тин даже подумал вначале, что это магическое существо, похожее на человека, но судя по тому, что с ним здоровались и уступали дорогу, мужчина был вполне материальным в глазах окружающих. Так как с господином не только здоровались, но и зачастую останавливались, дабы задать пару насущных вопросов об успехах в работе и состоянии здоровья, очень скоро Тин узнал, что мужчину зовут Карабас Барабас, он является владельцем театра и судя по уважительному и даже кое-где лебезящему тону окружающих, богат и имеет дружбу с власть имущими. Когда Карабас подошёл к зданию театра, Тин немного отстал, обратив внимание на клоуна, зазывающего посетителей: одна из зелёных нитей оплетала его шею и руки. Попытка поговорить с клоуном успехом не увенчалась: он повторял односложные фразы, не сдвигался со своего места, а замершие глаза смотрели сквозь детишек, которых он угощал сахарным горохом. Не добившись от работника театра никаких пояснений, Тин продал деревянную поделку одному господину с маленьким сыном и купил билет на пьесу — любопытство не позволило просто так уйти, да и в театре юноша ни разу не был. Люди в зале исправно хохотали, видимо от того, что на афише значилось «комедийная постановка». На дилетантский взгляд Тина, на сцене не происходило ничего забавного: сначала выбежал актер в свободной белой одежде, похожей на ночную рубашку Карло. Лицо его было разрисовано белым и чёрным, что придавало юноше грустный и измождённый вид. Заламывая руки, он жалостливо выл что-то о пропавшей любимой девушке. После этого не особо счастливого вступления на сцену выпрыгнул актёр в чёрно-красном трико и в маске, который сначала насмехался над первым актером, а потом начал дубасить его палкой. Интересным в этом представлении было только то, что люди на сцене тоже были оплетены зелёными нитями, поэтому Тин покинул зрительский зал, как только понял, что спектакль ни капли ему не нравится. Нити тянулись повсюду: от мужчины в рабочем комбинезоне, который красил стену, от девушки в балетной пачке и от другой — которая поправляла ей причёску. Но все люди молчали — не говорили друг с другом, не обращали внимания на вопросы Тина и никак не реагировали на тычки пальцами. Создавалось ощущение, будто он тут единственный живой человек среди множества кукол. И естественно, Тин вскоре потерял бдительность, неосторожно свернул за угол и налетел прямо на Карабаса. Который, в отличие от юноши, не растерялся, расплылся в кровожадной ухмылке и принялся вертеть его, как понравившуюся вещицу. Оказывать сопротивление человеку, руки которого больше твоей головы было делом бесполезным. Вопли о помощи тоже не помогли — Карабас даже не пытался его заткнуть. — Красивый мальчик, — пробормотал он, явно удовлетворённый осмотром, и потащил Тина за собой. За эти несколько минут юноша уже успел продумать все ужасные варианты ближайшего будущего и проститься с жизнью, поэтому, когда его впихнули в тёмную каморку и закрыли дверь, даже испытал некоторое облегчение. Пока Тин поднимал себя с пола и брезгливо отряхивал одежду, глаза немного привыкли к темноте и юноша понял, что источник света в этом заваленном рухлядью помещении всё же есть: голубоватый шар света у стены при ближайшем рассмотрении оказался маленьким старичком в балахоне и с длинной седой бородой. — Здравствуйте, молодой человек, — мелодично пропел старичок, и Тин отчётливо вздрогнул: как-то уже привык, что тут все молчат. — Здравствуйте, — торопливо ответил Тин, но всё же осмотрел маленькую фигуру еще раз. Было похоже, что старичок висит, прицепленный к стене на гвоздь или что-то вроде того. — А может вас снять? — Благодарю, но право не стоит, — старичок мягко улыбнулся, слегка покачнувшись, — мне здесь вполне комфортно. — Боюсь, хозяин театра меня убьёт, может, вы знаете, как отсюда выбраться? — Тин огляделся по сторонам. — Убьёт? — старичок удивленно приподнял кустистые брови. — Почему вы так решили? — Ну, я ведь должен был смотреть спектакль, а не шататься по театру? Зачем-то он же меня здесь запер? — Уверен, он просто хочет видеть вас одним из своих актеров. — Но я ведь могу этого не хотеть? — А почему нет? Вам это занятие не по душе? — Да не то чтобы, просто я ведь впервые пришёл в театр и в постановках никогда не участвовал, — за время беседы напряжение ушло, тихий мелодичный голос успокаивал. — Вы наверное устали? Вот, подкрепитесь, — в руках у старика возникла симпатичная красная вишенка. Тин уже был знаком с магический едой, материальной и видимой человеческому глазу. Это было первое, что съел юноша после того, как очнулся — золотистая магия под иллюзией луковицы. Старик Карло ещё спрашивал, не горько ли, и предлагал заедать хлебом, однако тогда же Тин понял, что то, что едят люди, ему не подходит — хлеб был ужасен на вкус и скрипел на зубах. Уже жуя предложенную ягодку, Тин увидел, что старик отплыл от стены — за ним потянулась зелёная нить. Вопрос о том, что это такое, остался невысказанным: попытка пошевелить челюстью провалилась, из горла вырвалось невразумительное сипение. — И всегда помните, — мелодично пропел старичок, — что новые знакомые могут оказаться слугами ваших врагов. Тело Тина застыло в нелепой позе и через несколько секунд рухнуло на пол, но больно было не от удара: внутри нарастал чудовищный жар, по сравнению с которой изжога… Стоп, изжога! Плохо становится от красной магии, а вишенка была красной! Но пострадать над собственной бестолковостью Тин не успел: сознание отключилось от очередной волны жара, ударившего в голову.***
Пробуждение было даже хуже того утра, когда Тин очнулся деревянный с больной головой и ужасно голодный. Тут голода не было, но болело всё, даже веки, которые юноша не сразу, но поднял. Жжение в глазах здорово раздражало, однако Тин, кося и постоянно моргая, всё же увидел то, что ему ни капли не понравилось: для начала, он не лежал, а висел над полом, вытянувшись в струнку и нелепо раскинув руки. Вокруг на полу горели белым какие-то символы, за кругом толпились куклы-актёры, нити от которых, тоже ярко горящие, тянулись к Карабасу, стоящему рядом в круге. Что он там шептал, Тин не разбирал, но от монотонного гула «будешь служить вечно» в исполнении остальных, уже готов был впасть в транс. Отвлекал только мерзкого вида зелёный туман, вздымающийся над кубком, который кукловод сжимал в ладонях. Вот он выпил из кубка и прошёл вперед — видимо, юноше тоже полагалось отпить. Тин не знал, что он попытался сделать — просто надо было сделать хоть что-то, хоть плюнуть в рожу этому гаду или за палец цапнуть. Цапнуть удалось, но не за палец, — судя по мерзкому помойному привкусу во рту, дотянуться удалось только до зелёной нити. Второй раз дёрнуться не получалось — Тин чувствовал, как жёсткие пальцы давят на щеки, пытаясь разжать челюсти, видел, что рука с кубком уже совсем близко и… послышался звук удара. Карабас дёрнулся, закатил глаза и тяжело рухнул на пол. Дальше был ад. Тин понимал, что Карабас подчинял людей, привязывал их к себе ритуалом и принуждал делать то, что он хочет и да, он всей душой ненавидел его, но нет, он совершенно не хотел быть свидетелем того, как тот самый плакса-актёр в ночной рубашке раз за разом заносит кочергу, опуская её на голову мужчины. Конечно, он отворачивался и старался думать о хорошем, но отвратительные чавкающие удары никак не смолкали, а Тин даже уши себе не мог зажать. Наверное, если бы он до рези в глазах не вглядывался в зелёные сплетения, то и не понял бы, в какой момент всё закончилось. Нити рассыпались, превращаясь в туман, а бешеный Пьеро рванулся прямо на Тина, вцепляясь заострёнными зубами ему в плечо. Благо, освобождённые актёры сориентировались и всё же оттащили от него парня, правда, судя по пятнам перед глазами, всё же не так быстро, как хотелось бы.***
Злость на неадекватного актёра вскоре пропала — наверное из-за того, что тот остался с ним, когда остальные, толкаясь, ломанулись на выход. Даже приволок толстое одеяло и расстелил его на полу под Тином — дурацкое заклинание продолжало удерживать его в воздухе. Другим одеялком Пьеро деловито прикрыл труп, за что Тин был ему благодарен вдвойне. Правда, потом он всё же ушёл, но тут же из потолка вылезла огромная сиреневая гусеница, которая начала втягивать в себя зелёный туман, медленно ползая по стенам. Наблюдая за её действиями, недвижимый юноша чувствовал себя не так отвратно. За время своего отсутствия Пьеро переоделся, смыл грим и стал похож на человека. Тину, наконец упавшему на одеяло, он радостно улыбнулся. — О, сделай одолжение, не улыбайся при мне, — пробурчал юноша, — это ни разу не дружелюбно в твоем исполнении. Или ты решил меня доесть? — И в мыслях не было, — невозмутимо протянул тот, — хотя ещё от парочки глотков крови я бы не отказался. Тин попытался приподняться, однако каждое движение вызывало невыносимую боль, сопровождаемую едва слышным скрипом. Пьеро его страданий не разделял: издав восхищённый возглас, он ухватил Тина за руку и начал её внимательно разглядывать, вертя так и эдак и тыкая пальцами в места перехода жилок древесины в обычную кожу. Возмущение булькнуло где-то в горле, не вырвавшись обличительной речью, — Пьеро смотрел так, будто обнаружил что-то безумно красивое. — Послушай, ты… — Пьеро, — перебил актер. — Что? — Меня зовут Пьеро. — Пьеро, ты… — А тебя? — снова перебил он. — Тин, — юноша повысил голос, твердо решив досказать предложение до конца, — ты можешь принести мне золотистый огонек? — Огонек? Ты ими питаешься? — Угу. — Вот такой, да? — Пьеро кивнул на стену. — Только жёлтый? — Да, — с трудом выдавил Тин, он готов был поклясться, что только что никакого голубоватого шара тут не было. — Сейчас поищу. Актёр резво унёсся, а юноша ещё долго вглядывался в голубое свечение, однако, если это и был тот старичок, то он очень умело маскировался. — Вот! Пойдёт? — в руках Пьеро были две стеклянные банки. — Как ты нашёл так быстро? — восхитился Тин — огоньки были как раз такими, как надо. — В комнате у него, — небрежный кивок в сторону трупа. Тин, уже успевший забыть о столь сомнительном соседстве, быстро подорвался на ноги, решив съесть второй огонёк в более спокойной обстановке. — Ты куда? Выход в той стороне! Тин притормозил, но несмотря на усилившееся желание покинуть это место, прагматическая его часть взяла верх. — Давай к нему в комнату зайдем? Там должно быть ещё что-то полезное. — А может, на выход? — кисло отозвался Пьеро. — И так уже задержались. — Но там же есть жёлтые огоньки? Их найти довольно сложно, давай быстренько? И сразу уйдем? Актёр окинул Тина нечитаемым взглядом. — С тебя глоток крови, — буркнул он. — Опять кровь? Зачем тебе моя? Укуси кого-нибудь другого, — Тин ещё хотел добавить, что следы от зубов его ни капли не украшают, однако оные уже затянулись. — Кто-то другой не подойдет, мне нужна кровь с большой концентрацией магии. — А магический свет есть не пробовал? — Я магию только вижу, но не могу с ней контактировать. Вот, — он толкнул тяжёлую деревянную дверь и Тин прошёл в скудно обставленную комнату, где пахло едой и жарко горел очаг. Банками с разноцветными магическими огоньками были заставлены две полки огромного шкафа, но золотистых среди них, как и ожидалось, было немного. Пьеро некоторое время изображал скорбную статую, пытаясь действовать Тину на нервы, однако скоро понял, что так тот не станет двигаться быстрее и принялся обшаривать комнату в поисках какого-нибудь мешка, куда можно было сложить отобранные Тином вещи. Помимо банок, в нём вскоре оказался ворох амулетов, магическая еда, золотые монеты и одна толстенная книга. Юноша хотел взять еще одну, но был вынужден внять гласу разума в лице Пьеро — мешок и так получился чересчур большим и мог привлечь нездоровое внимание окружающих. — Зачем тебе вообще эта жуткая книга? — бухтел юноша, испытывая запоздалый мандраж после того, как они пробрались сквозь бесконечную толпу людей, окружающих театр. Актёры, конечно, постарались покинуть здание максимально культурно, чтобы выиграть себе же время, — сказали посетителям о том, что спектаклей сегодня не будет по техническим причинам, вернули людям деньги за билеты и повесили на ворота картонку с соответствующей надписью, однако любопытствующие желали пояснений, и Пьеро был уверен, что представители власти появятся с минуты на минуту. — Хочу как-нибудь проверить, могу ли я колдовать. — А ты не знаешь? — Да меня оживили пару недель назад. — А до этого ты был мертвым? — Я был деревянным, — буркнул Тин и попытался свернуть в сторону. — Ты куда? — Домой. — Домой? — всполошился Пьеро. — Нельзя домой! Ты туда хвост хочешь привести? — Хочешь сказать, нас каким-то образом могут найти? — изумился Тин. Ещё бы, он планировал расслабиться в привычной обстановке после этого сомнительного приключения, а выходит, что ничего пока не закончилось. — Вероятность того, что нас найдут, довольно высока — мы дольше других находились рядом с телом, и если разбирательство не затянется, магические ищейки легко возьмут след. — А я уверен, оно не затянется, — тихо буркнул Пьеро, делая вид, что чешет лицо, а на самом деле прикрывая оное от пронесшихся мимо псов в полицейской форме. — И что нам делать? — Бежать из города, и побыстрее. — Но как же? А Карло? Надо его предупредить! — Ну, поймай какого-нибудь мальчишку, пусть передаст ему на словах. Тин, который секунду назад ощущал, будто мир рушится, немного взбодрился. Вот так бросать старика, конечно, было совестно, но ещё хуже было доставлять ему проблемы с законом, поэтому юноша, собравшись с мыслями, завернул в сторону рынка. Карло получил весточку от одного из торговцев поздней ночью, однако предаваться грустным мыслям ему не дали: в штанину с задорным рычанием вцепился кругленький толстолапый щенок. Умиленно вздохнув, старик подхватил питомца на руки и почесал тому ухо. Щенок не упустил случая пожевать Карло палец — судя по тому, что в доме теперь не было ни одной не погрызенной ножки, у малыша резались зубки. Ещё щенок скулил, когда его оставляли одного, носился по комнате с задорным лаем, в горячке не замечая стен и мебели, и очень быстро натаскивал в свою длинную шерсть разный мусор, так что родительский инстинкт старика снова нашёл своё применение. — Пусть в дороге у тебя всё будет хорошо, сынок, — пожелал Карло в звёздное небо и со скрипом захлопнул дверь.