Приключения Тина

Надежды Пьеро на то, что юноша мирно проспит до утра и проснётся уже привычным ему Тином, а не пугающим до трясучки некромагом, оправдались лишь наполовину. Не продремав и часа, Тин вскочил, огляделся, позвал Пьеро по имени и разрыдался, не прождав ответа даже секунду. Пьеро пришлось несколько раз повторить, что он на дереве, пока Тин не обратил на него внимание. — Пьеро! — возрадовался Тин, и его слёзы мгновенно высохли. Он подбежал к стволу и положил на него ладони, тревожно глядя снизу вверх. — Что ты там делаешь? — Бдю, — пояснил Пьеро, почти не покривив душой. Он действительно посчитал, что заметить и атаковать с дерева возможную опасность будет легче, но в то же время не был уверен, что очнувшийся Тин не попытается упокоить и его вслед за медведнем. Мало ли, как магический ёж вкупе с магическим мёдом повлияли на его магическое тело. На ветке Пьеро в любом случае чувствовал бо́льшую уверенность. — Я есть хочу, — уныло объявил Тин после очень долгой паузы, во время которой смотрел прямо перед собой, слегка пошатываясь. Его настроение менялось просто с молниеносной скоростью. — На вот, лови, — Пьеро извлёк из сумки банку и, подержав её немного в ладони, дабы убедиться, что Тин готов ловить, отпустил прямо в подставленные руки. Каким-то образом галлоновая банка из толстого стекла умудрилась просочиться сквозь пальцы Тина и с глухим звуком упасть на землю, к счастью, не разбившись. Тин пару секунд в недоумении смотрел на свои руки, после чего плюхнулся на траву, зажал банку между коленями и принялся сжимать крышку так, будто пытался её придушить. — Там металлический зажим, Тин, — попытался подсказать Пьеро, когда понял, что дело не двигается с места. — Потяни его вверх. Юноша недовольно засопел, повернулся к дереву спиной и продолжил малоэффективные попытки открыть банку. Провозившись некоторое время, он начал сопеть сильнее, а затем снова завсхлипывал. Пьеро со вздохом полез вниз. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовался вампир, когда Тин, похоже забывший о том, что хотел открыть банку сам, с готовностью предоставил это дело Пьеро, а потом запустил руку внутрь. — Мне кажется, я забыл что-то, — Тин прищурился и посмотрел в непроглядную черноту леса. — Что-то важное. Огонёк, который он лениво перебирал пальцами, постепенно тускнел и истончался, пока не исчез совсем. — Пьеро? — тут же со страхом позвал Тин. — Я здесь, — отозвался тот. Тин потянул руки вперёд и нащупал одной из них его голову. — Почему темно? — потребовал ответа Тин, нервно мусоля пальцами его лицо, ухо и волосы. — Потому, что ночь, — терпеливо пояснил Пьеро. Теперь, когда ладони Тина были достаточно близко к его лицу, Пьеро смог заметить едва уловимое фиолетовое свечение. — Что это? — вампир взял его за запястье. — Болит? Едва Пьеро попытался коснуться ладони, Тин мгновенно выдернул руку и спрятал её под локтем второй. — Такое уже бывало? — уточнил Пьеро, желая понять, может ли это повреждение прогрессировать без соответствующей помощи. — Я как-то съел фиолетовый огонёк, — признался Тин и оправдываясь, пожал плечами, — не знал тогда ещё, что мне нужно. — И? — поторопил Пьеро, потому как Тин провалился в воспоминания, а его лицо сделалось мрачным. — Что было потом? — Потом? — встрепенулся юноша, будто очнувшись. — Что было потом? — После того, как ты съел фиолетовый шар? — напомнил Пьеро. — Что было дальше? — Потом приползла Шушара, — послушно принялся рассказывать Тин. Его речь перемежалась длинными паузами и была слегка невнятной. — Она схватила меня за ногу и пыталась утащить в подпол. Думаю, она не могла меня съесть, просто хотела убить из вредности. Хорошо, что папа вовремя вернулся. Он не мог видеть Шушару, но понял, что что-то не так, и запустил в нас молотком, это её спугнуло. — Почему ты не сопротивлялся? — осторожно подтолкнул Пьеро, когда пауза затянулась. — Шушара была сильной? — Я деревенеть начал, — припомнил Тин. — И мне было как-то то ли смешно, то ли всё равно. Непонятно. — И что было дальше? — Сверчок сказал, что касторка должна помочь, — пробубнил Тин, и Пьеро едва поборол желание потрогать ему лоб. Может, рассказ про эту непонятную Шушару — это бред, вызванный ядом магического животного? — Но касторки у папы не было. — Дай мне руку, — со вздохом попросил Пьеро. — Я не буду трогать, только посмотрю. Тин неуверенно развернул ладонь вверх, и Пьеро взял его за запястье, заставив юношу дёрнуться. Тот по-прежнему ничего не видел. Внимательно изучив место травмы, Пьеро сделал вывод, что сияние испускает не вся ладонь, а отдельные точечки. Это были застрявшие колючки. — Надо их вытащить, — постановил Пьеро, и Тин немедленно снова отобрал у него руку. Тот позволил ему это сделать, но лишь затем, чтобы нащупать воткнутую в воротник иголку. — Давай, — Пьеро подвинулся ближе, и Тин издал недовольный звук. — Если колючки останутся, рука будет продолжать болеть сильнее. — Куда уж сильнее, — захныкал Тин, пресекая настойчивые попытки Пьеро завладеть его раненной конечностью. — В прошлый раз всё прошло, когда я достаточно поел, — он встрепенулся. — Пьеро, а где тот огонёк, что ты мне бросил? — Ты его уже съел, — напомнил юноша. — Нет, — уверенно возразил Тин и почмокал языком, будто пытаясь ощутить ускользающий вкус. Пьеро слабо себе представлял, какой вкус магии чувствует Тин, но почему-то тот действительно предпочитал поглощать магические сгустки ртом, хотя мог делать это и через кожу. — Ты впитал его, — поправился Пьеро. — Когда шарил рукой в банке. — Да? — уныло уточнил Тин. — Но я совсем не чувствую себя сытым. Надо ещё. — Вытащим тебе занозы и пойдём, поищем, — пообещал Пьеро, мягко, но настойчиво притягивая руку Тина к себе. Тот с той же мягкой настойчивостью тянул ладонь на себя, но ничего не говорил, похоже, смирившись с необходимостью потерпеть. — Раз, два, три, — забормотал Пьеро, осторожно орудуя иголкой, — зелье сотвори. Четыре, пять, шесть, страниц в гробу не счесть. Семь, девять, восемь бьёт скелетом осень. Десять, двенадцать время показаться. Тин с интересом вслушивался в его экспромт и даже немного расслабил руку. — Раз, два, три, — снова начал Пьеро, наконец, сумев отогнуть кожу достаточно, чтобы подцепить занозу острым концом, — в небе пустыри. Четыре, шесть, пять, Камень просто взять. Семь, восемь, девять, Где цветы просеять. Двенадцать, тринадцать, Надо просто сдаться. — Ты интересно рассказываешь, — шёпотом, будто боясь спугнуть его вдохновение, похвалил Тин после ещё нескольких повторений. — Рад, что тебе нравится, — хмыкнул Пьеро, извлекая последнюю колючку. — Барабас вечно бесился, если я вдруг начинал бормотать вслух. — Ну, что, пойдём? — с готовностью вскочил Тин, стоило Пьеро закончить. — Может, подождём пару часов? — предложил Пьеро, досадуя на то, что идея прочёсывать лес на ощупь так прочно засела Тину в голову. Сейчас вышли на охоту отсыпающиеся днём хищники, а спутник не только не мог видеть приближающуюся опасность, он мог банально оступиться, сломать ногу или угодить в волчью яму. А может даже схватиться за ещё какую-нибудь магическую тварь, что усугубит его и без того не шибко здоровое состояние. На его аргументы Тин только хмуро сложил руки на груди. — Ты обещал, — холодно напомнил он. — Обещал, — признал поражение тот и взял Тина за здоровую руку. Его исколотая ладонь и не думала заживать. — Идём.

***

Тину снились фиолетовые стены театра и знакомая сцена, где Пьеро, размахивая длинными белыми рукавами, пел: «одна капля квасторки — и у вас вырастут крылья, две капли квасторки — и у вас отпадут лапки». За его спиной танцевали гигантские, перевитые зелёными нитями муравьи. Огромные прозрачные крылья то отламывались и летали по залу, то снова приклеивались к их сегментированным телам. Сцена постепенно отодвигалась и становилось понятно, что уходящие наверх нити привязаны к пальцам гигантской тёмной фигуры, возвышающейся над театром. Из какофонии аплодисментов прорезался мелодичный голос старичка, который летал вокруг голубоватым шаром и всё твердил, что куклы служат колдуну вечно, и даже смерть вечности не помеха. И тут тёмная фигура склонилась прямо к Тину, выныривая на свет. Тот попытался отшатнуться, но тело не слушалось, а из открываемого рта не доносилось ни звука. Лицо бывшего хозяина театра походило на кровавую маску, борода и волосы свалялись, глаза были затянуты белой мутной плёнкой. Но Тин не сомневался в том, что Барабас его увидел, потому что его разбитые губы растянулись в хищной ухмылке, обнажая чёрные провалы выбитых зубов. А потом вокруг возникли фигурки актёров: бледные и с пустыми лицами, они тянули к Тину руки, хватали его за одежду и всё шептали, шептали. Будешь служить вечно. Тин вздрогнул и проснулся. Душный кошмар отступил, но пошевелиться юноша по-прежнему не мог. — Ну, что за беспокойный больной! — на голову Тина вспрыгнула жаба в белом чепце и деловито пощупала ему лоб холодной лапкой. Сбоку завозился кто-то большой и горячий. Пепельные перья забились в глаза и нос, но в то же время окутали со всех сторон, создавая мягкий, уютный кокон. Несмотря на неудобную позу, Тин снова ощутил сонливость, но тут до него донёсся приглушённый голос Пьеро. — Тин, ты проснулся? — крикнул он. — Да, — подтвердил тот не очень уверенно и рискнул уточнить: — а где я? По царившей вокруг тесноте можно было предположить, что Тин решил заночевал в собачьей будке, и правда оказалась недалёкой от его догадок. — В дупле, — честно ответил Пьеро. — Надеюсь, ты это сейчас просто в рифму сказал? — без особой надежды переспросил Тин. — Не-а, — Пьеро мотнул головой и повторил: — ты в дупле, на дереве. — Пациент скорее бодр, чем сонен, — постановила давешняя жаба откуда-то сверху. — Нет, — проворчало сбоку, и перья погребли Тина чуть ли не целиком, — пациент скорее сонен, чем бодр. — Одно из двух! — бодро отчеканили прямо над ухом и Тин, отфыркавшись от перьев, повернул голову достаточно, чтобы увидеть слабо светящегося зелёным богомола в толстых круглых очках. — Или пациент бодр, или он сонен! Если он бодр, его можно усыпить! — богомол деловито поправил очки лапой и перелетел на другую сторону, заставив Тина снова перекатить голову. — Или нельзя усыпить! — Шарлатанство! — проворчали в два голоса сова и жаба, но богомол только гордо задрал подбородок, явно считая себя на голову выше остальных. — Как твоя рука? — крикнул Пьеро, и память Тина услужливо подкинула ему воспоминание о магическом еже и падении с дерева. — Они её вылечили? — Да, — кивнул юноша, с большим трудом выкопав свои руки из совиных перьев и тщательно их осмотрев. — Спасибо вам большое за помощь, — поблагодарил Тин, обращаясь в основном к богомолу. Тот стоял прямо перед его лицом, сложив на груди две пары конечностей, и внимательно его разглядывал. — Но мне пора идти. Животные не стали препятствовать этому желанию. Убедившись, что Тин не собирается спать, сова вдруг как-то раздулся, заполняя собой всё дупло, и Тина мягко выдавило на сук. Помахав жабе на прощание, тот принялся спускаться. — Вроде бы вчера мы ночевали на другом дереве, — прозорливо заметил Тин, вызвав у Пьеро нервный смешок. Из дальнейшего разговора выяснилось, что несмотря на убеждённость Тина, найти магический свет ночью оказалось ничуть не легче, чем днём. Несколько часов очень медленного и аккуратного прочёсывания леса пропали бы впустую, если бы Пьеро не решил обратить внимание на тусклый зелёный огонёк, оказавшийся уже упомянутым ранее знахарем богомолом. На поляне, куда они вышли, оказались также профессор сова, фельдшерица жаба и с полсотни крупных, с ладонь, муравьёв. Вся эта компания сидела вокруг гигантского пня, пила нектар из цветочных головок и обсуждала двух нездешних оборотней, что проходили через лес совсем недавно. Услышав звания троицы, Пьеро без особой надежды на успех представил им Тина в качестве пациента. Его рука была деревянной до локтя, а слабо светящиеся фиолетовые полосы расходились аж до плеча. Когда звери принялись осматривать Тина и задрали его одежду, Пьеро испуганно охнул. Тот задеревенел более, чем наполовину, и было вообще непонятно, как умудрялся двигаться всё это время. — Потом сова сказал, что ты скорее мёртв, чем жив, — припомнил Пьеро. — Жаба — что скорее жив, чем мёртв, а богомол заявил, что ты либо жив, либо мёртв. И если ты мёртв, то тебя можно оживить, или нельзя оживить. — Доктор с большой буквы, — усмехнулся Тин и бросил вопросительный взгляд на Пьеро, требуя продолжать рассказ. — Потом они заявили, что для оживления есть только одно средство и поволокли тебя в дупло, — закончил Пьеро. — Что они там с тобой делали? — Они поили меня квасторкой, — припомнил Тин и передёрнулся от омерзения. — Или касторкой? — Второй раз уже эта касторка, — почесал в затылке Пьеро. — Так она действительно существует? Тин только пожал плечами. Воспоминания были очень смутными и перемежались обрывками кошмара. Некоторое время Пьеро и Тин шли в тишине, которую вампир рискнул нарушить очень необычным заявлением. — Ты ночью просил попробовать мою кровь, — проговорил Пьеро, решив, что если Тин вспомнит об этом эпизоде самостоятельно, его поведение будет выглядеть не лучшим образом. — Я решил, что ты это не всерьёз, и отмахнулся. Но если всё ещё хочешь попробовать наоборот, можем поменяться. Пьеро ожидал, что Тин отреагирует эмоциональнее или проявит интерес к подробностям, но тот только кивнул и впал в глубокую задумчивость. Тин сразу вспомнил упомянутый эпизод. Вспомнил горящую огнём руку, боль во всём теле и усиливающееся с каждым мгновением чувство голода. В какой-то момент он подумал, что если Пьеро успешно усваивает его магию, то обратный обмен тоже возможен. Но Пьеро сказал решительное «нет», а Тину было слишком плохо, чтобы спорить. Снова возник страх того, что Пьеро в какой-то момент перестанет уговаривать свой паёк и решит таскать его за собой в деревянном виде, накачивая магией и осушая до того, как он успеет что-либо сделать. Так что Тин сосредоточился на том, чтобы ритмично переставлять ноги и был уверен, что поляна с муравьями ему приснилась. Подымать вопрос питания прямо сейчас Тину не хотелось, хотя интересно было бы узнать, может ли Пьеро пить кровь магических животных? Или сколько кормильцев у него было до Тина? Это были женщины или мужчины? Поняв, что мысли соскальзывают куда-то не туда, Тин встряхнул головой. Но это не помогло вытеснить томные размышления на тему того, как бы они могли «поменяться».

***

Ближе к обеду Пьеро уже успел забыть об утреннем разговоре, но стоило расположиться на привал, Тин крепко вцепился в его плечи и решительно прижался к губам. Тот ответил не менее решительно, и губы вскоре засаднило от попыток перецеловать другого. — Какой ты нетерпеливый, — хмыкнул Пьеро, чувствуя жадные поцелуи на шее, и тут же охнул от чувствительного укуса. — Полегче! — напрягся он, когда Тин рухнул на него сверху, вышибая дух. — Подыми руки, — велел Тин, задирая на нём рубашку. Пьеро фыркнул, сдёрнул одежду сам и тут же рывком опрокинул их на бок. Тин вскрикнул от резкой боли в ноге, раздражённо пихнул Пьеро в плечо и перекатил их обратно. Хотелось, чтобы всё было не так, чтобы Пьеро расслабился, позволил себя целовать, позволил сделать приятно. Но Пьеро дёргался и ухмылялся, пытаясь перехватить инициативу, и Тин не решался озвучить свои мысли вслух, опасаясь насмешки. — Лежи, — рыкнул Тин, в очередной раз прижимая руки Пьеро к земле. Зажав слишком короткие для такого волосы между пальцами, Тин заставил его откинуть голову и начал выцеловывать судорожно дёргающийся кадык. Опьянение от того, что Пьеро наконец перестал биться, что он ему доверился и позволяет трогать себя, затопило Тина с головой. Он благодарно погладил Пьеро по волосам, прошёлся быстрыми поцелуями от подбородка до уха и засосал мочку, добившись шумного вдоха. Воодушевлённый, Тин навалился на Пьеро сильнее: раздвинул его ноги, прижался бёдрами к паху и длинным движением облизал шею. Наверное, Тин на пару минут выпал из реальности, поглощённый сладостными ощущениями, потому что сознание прояснилось от едва слышного бормотания, а стоило Тину прислушаться, ледяные иглы страха побежали по спине. — Раз, два, три, — шептал Пьеро, еле двигая губами. — Слёзы утри. Тин вскочил с него, беспокойно осмотрел лицо, легонько потряс за плечо. — Пьеро? Что случилось? — Четыре, пять, шесть, Шрамы трудно счесть, — лицо Пьеро было расслаблено, уголки рта опущены, а пустой взгляд остекленевших глаз направлен куда-то вверх. — Пьеро! — ещё раз позвал Тин, вконец испугавшись. От былого возбуждения не осталось и следа. Тин потянулся было зажать Пьеро рот, но осознал свои действия на полпути и устыдился своего порыва. «Барабаса всегда бесило, когда я начинал бормотать» — всплыли в памяти слова Пьеро. — Ты уже насильно его разложил, не надо насильно затыкать, — отчитал себя Тин. — Хочет говорить — пусть говорит. — Девять, восемь, семь Твою душу съем, — вторил ему голос Пьеро. — Надо не напугать, — пробурчал себе под нос Тин и с самоиронией добавил, — больше, чем ты уже напугал. Мысленно перебрав все варианты и откинув грубые, вроде криков, пощёчин и вёдер холодной воды, которой всё равно нет, Тин положил ладонь Пьеро на щёку и ласково обвёл ухо кончиками пальцев. Пьеро замолчал, но радость от этого была недолгой. — Раз, два, — прошептал Пьеро, очень медленно моргая. — Прилети сова. Пять, четыре, три, Жабу позови. — Тихо-тихо, — нервно фыркнул Тин, укрывая Пьеро плащом до подбородка и тщательно подтыкая его со всех сторон, — тебе не нужны лекари, всё не настолько плохо. Надеюсь, — добавил он совсем тихо. Тин нашёл его руку и принялся мягко разминать ладонь подушечками пальцев. — Ты в безопасности, — проговорил он, стараясь звучать как можно более убедительно. — Всё хорошо, никто тебя не обидит. Осознав через некоторое время, что от обоюдного бормотания нет никакой положительной динамики, Тин выпустил руку Пьеро, склонился над ним, опираясь по обе стороны от жертвенно запрокинутой головы и прикоснулся к губам в целомудренном поцелуе. Пьеро слабо дёрнулся и шумно вдохнул через нос. Тин чуть отстранился и с облегчением заметил, что взгляд Пьеро сконцентрировался на нём. — Ты как? — уточнил Тин, беспокоясь, как бы эта вспышка сознания не была такой же кратковременной. — Угу, — невпопад промычал Пьеро и положил руку на его плечо. — Прости, — Тин снова склонился, прижимаясь щекой к щеке и заполошно шепча на ухо. — Я не хотел, чтобы так получилось. Беспокоиться о том, чтобы не показаться хлюпиком и мямлей, которому за такие качества никто не даст, явно было не к месту. Не после того, как вызвал у Пьеро припадок своей уверенной маскулинностью. — Я хотел, чтобы тебе было хорошо со мной, — признался Тин, гладя Пьеро по голове. — Чтобы ты позволил сделать себе хорошо. Прости. Пьеро долго молчал, но его ладонь гладила Тина по боку в том же темпе, что он гладил его по волосам. — Мы можем вернуться к этому позже, — предложил Тин, порываясь встать, но Пьеро его удержал. — Я уже настроился, — Пьеро криво улыбнулся и запрокинул голову. — Поцелуй меня? Тин прижался ртом к его губам, чуть надавил языком, и те с готовностью распахнулись. Пьеро обхватил коленями его бока и дёрнул бёдрами, притираясь ближе к паху. Его ладони забрались под рубашку Тина и потянули её вверх. — Переверни меня, — то ли попросил, то ли предложил Пьеро, выпутываясь из плаща. — Уверен? — уточнил Тин, тем не менее, разворачивая его за плечо и прижимаясь к его спине животом, а губами — к задней части шее. — Да, — простонал Пьеро, одновременно отвечая на вопрос и выражая одобрение его действиями. — На спине мне как-то некомфортно. Тин что-то неразборчиво пробубнил в его лопатку, продолжая целовать и прикусывать кожу. — Кстати, я уверен, что ты прекрасно справишься и без моих комментариев, — решил прояснить Пьеро, — но мне нужна хотя бы иллюзия контроля. — Никакой иллюзии, — возразил Тин. — «Нет» значит «нет». Можешь сказать мне его в любой момент. — Угу, — невнятно одобрил Пьеро, — прикуси так ещё? Можешь посильнее. Тин послушно сжал челюсти, и Пьеро прогнулся, издавая гортанный стон. От этого звука в паху у Тина всё завибрировало, а член прижался к животу. — Я собираюсь вылизать тебя, — поделился планами он, обжигая горячим дыханием ухо Пьеро. — Вылизать спину, спуститься поцелуями до копчика, а потом вылизать ниже. Одобряешь? — Да, — горячечно прошептал Пьеро, выгибаясь под нежными прикосновениями ладоней. Тин и не представлял, что Пьеро может быть таким шумным во время близости: он комментировал действия Тина, свои ощущения, рычал, стонал и всхлипывал. — Да, раздень меня, — бормотал Пьеро, когда Тин закопошился с поясом. Стянув штаны с задницы, Тин обвёл манящие полушария ладонями, а Пьеро сам переступил коленями, избавляя себя от штанин сначала одной рукой, потом второй. Тин пустил ему на копчик длинную ниточку слюны и помял ягодицы руками, сводя и разводя их, наблюдая, как анус становится блестящим и влажным. Лизнуть прямо туда было немного стыдно и страшновато, но Тин решительно затолкал подальше все сомнения и склонился, быстро мазнув языком по сжавшейся дырке. Пьеро мелко задрожал и вскинул бёдра, раскрываясь сильнее. Тин вылизал анус снаружи, потом напряг язык и начал коротко толкался им, пока не проник внутрь. Потом засосал нежную кожу сфинктера, погладил Пьеро ладонью по внутренней части бёдер, потёр тугую тяжёлую мошонку и сжал пальцами твёрдый влажный член. — Всё хорошо? — вскинулся Тин, потому что Пьеро перестал комментировать, только возился и шумно сопел. — Да, — выдохнул Пьеро и сжал свой член поверх ладони Тина. — Ты подготовишь меня пальцами? — Конечно, — Тин высвободил руку, обвёл скользкую дырку и легко проник внутрь. Плечо Пьеро задёргалось, его рука заскользила по члену, а бёдра стали ритмично покачиваться. Убедившись, что палец не доставляет Пьеро никакого дискомфорта, Тин пристроил рядом второй и осторожно надавил. Пьеро замер, ожидая, когда они окажутся внутри, после чего поустойчивее оперся на ладони и шире раздвинул ноги, постанывая на каждое движение внутрь. Слюна быстро высыхала, так что Тин облизывал свои пальцы и растянутый ими анус, заставляя Пьеро замирать и чувственно сжимать задницу. — Не входи пока, — нервно попросил Пьеро, стоило Тину убрать пальцы. — Я только прикоснусь, — предложил Тин, избавляясь от мешающих штанов и сжимая в ладони ноющий член. — Поглажу тебя головкой, можно? — Только не входи, — ещё раз предупредил Пьеро. Тин придвинулся ближе, придерживая Пьеро за бедро одной рукой и сжимая свой член в другой. От жаркого прикосновения Пьеро дёрнулся вперёд, а Тин с трудом вернул чувствительность ставших ватными ног. — Тихо, тихо, — успокаивающе прошептал Тин, гладя бедро и поясницу, — я не буду входить. Только потрогаю. На этот раз Пьеро сумел остался на месте и не напрячься, так что Тин поводил головкой вверх-вниз, сжал Пьеро задницу ладонями, простонал от удовольствия и коротко толкнулся, надавливая членом прямо на готовую раскрыться дырку. — Ты такой горячий, — пробормотал Пьеро, ритмично сжимаясь и расслабляясь. Тин не пытался давить сильнее, так что головка самую чуточку погружалась внутрь, выскакивала, стоило Пьеро напрячься, и снова погружалась. — Не двигайся, ладно? — предупредил Пьеро, впуская его в себя чуть смелее. — Я сам. Тин согласно простонал, хотя от испытываемого удовольствия его всего потряхивало. Пьеро шумно выдыхал через рот и медленно двигался вперёд и назад. Когда пульсирующий жар окутал его со всех сторон, Тин коротко дёрнулся и стиснул бёдра Пьеро, с трудом удерживаясь от того, чтобы не потянуть его на себя. — Тин, — с волнением окликнул напрягшийся Пьеро. — Нормально, — юноша ослабил хватку и погладил Пьеро по спине. Тот качнулся вперёд, выпуская член, потом снова назад, принимая его немного глубже. Тин куснул себя за запястье, пытаясь отвлечься, но с каждым движением возбуждение неумолимо накатывало. — Медленно, ладно? — попросил Пьеро, впустив его почти до конца. — Угу, — Тин толкнулся, потоптался коленями, устраиваясь поудобнее, плавно вытащил член и снова подался вперёд. Пьеро забормотал что-то одобрительное и опустился на локти. Сделав несколько толчков, Тин склонился, прижался грудью к его спине и коротко толкнулся. Пьеро вскрикнул. — Что, больно? — испугался Тин. — Хорошо, — выдохнул Пьеро. — Вот так хорошо. Продолжай. — Долго не продержусь, — предупредил Тин. От тесноты и жара чужого нутра, от того, что Пьеро принимал его член и получал от этого удовольствие, от его стонов и ритмичного движения навстречу у Тина шумело в ушах и перехватывало дыхание. — Всё хорошо, — выдохнул Пьеро. — Кончай, как будешь готов. Можешь в меня. От этого разрешения сковывающая тело нервозность, страх не оправдать, сошёл на нет, и Тин продержался значительно дольше, чем мог допустить. Он старался двигаться плавно, не слишком глубоко, и сосредоточил на этом всё своё внимание. Постепенно толчки стали чётче, размереннее, а Тин привстал на пальцы, чтобы удобнее было направлять движения вниз, а не вверх. Короткие вскрики Пьеро сменились протяжным стоном, а его рука быстро задвигалась на члене. — Я почти, — проскулил он и вдруг сжался так, что у Тина поплыло перед глазами. Он охнул, сбиваясь с темпа, сделал несколько дерганных движений и излился внутрь.