Уроки немецкого

Первые две пары следующего дня я решаю пропустить. Отоспаться за вчерашнее, так сказать. В любом случае, я ничего не теряю: пары истории литературы ведет стремный дед, который любит потроллить студентов — причем всегда неудачно — и не любит, когда троллят его. А зря, может быть хоть шутить бы научился, а то меня каждый раз одолевает испанский стыд от его попыток в юмор. Впрочем, я на его пары не хожу уже вот месяц как. Не знаю, как буду выкручиваться в конце семестра, ведь он отмечает присутствие на паре, а у нас с ним экзамен в январе, но до сессии еще долго, поэтому как-нибудь потом разберусь. Из сладкого сна меня вырывает звук уведомления на телефоне, и если в первый раз я игнорирую раздражающую вибрацию, то во второй раз я уже не выдерживаю и, возопив «Да ебана в рот!», тянусь к телефону через половину комнаты — встать с кровати сейчас выше моих сил. Разблокирую телефон и жмурюсь от яркого света экрана. — Ленка блять, — рычу я, увидев два сообщения от подруги. Знает ведь, что я сплю в это время. «Ты где?» «Где бы ты ни была, дуй в шарагу БЫСТРО, Александр Владимирович спрашивает, где ты пропадаешь.» «Кто?» — печатаю в ответ. «Боже, Ева, новый препод по французскому», — а, так вот как его по имени отчеству. Так, а схуяли он интересуется моим местоположением, у нас же нет с ним пар сегодня? Пишу то же самое Ленке, на что получаю моментальный ответ «Дед отменил пары, вместо них поставили французский». Да блять! С громким стоном падаю обратно на подушку и запускаю пальцы в спутанные волосы. Еще какое-то время лежу так, обдумывая бренность бытия, и все же встаю, так как альтернативы в данный момент не наблюдается. Пары Александра Владимировича пропускать не хотелось бы — он и пизды дать может. «А фамилия его, кстати, как?» — строчу подруге, пока натягиваю любимые только что постиранные черные рваные джинсы. «Рикель», — интересная фамилия, красивая. Следом за этим Ленка скидывает другое сообщение: «Кстати, он еще номер просил записать, на всякий случай», — ну ок, номер-то я запишу, только вот звонить вряд ли буду. В графе с именем пишу «Чорт». Зато точно ни с кем не перепутаю. Завтрак я решаю пропустить — по утрам обычно и не особо-то хочется есть, наверно, из-за моих ночных рейдов на кухню — и скорее всего, именно поэтому я быстро добираюсь до университета и даже успеваю к началу второй пары. Уже у дверей аудитории вспоминаю о наказании для опаздывающих. Блин, опять сегодня оставаться после пары! Хотя помыть доску и расставить стулья не так уж и сложно. Стучусь и захожу в аудиторию, кинув небрежное «Здрасьте». Александр Владимирович сидит за преподавательским столом, расслабленно откинувшись на спинку стула и о чем-то увлеченно вещает аудитории. Когда я вхожу, он поворачивается в мою сторону. — А вам, госпожа Левинская, понравилось наводить порядок в аудитории, как я посмотрю, — за этими словами следуют смешки одногруппников. Ну да, очень «смешная» шутка. Я, игнорируя этот комментарий в мою сторону, прохожу к своему месту и плюхаюсь рядом с Ленкой. — Чего такая недовольная? — заметив мою кислую мину, спрашивает та. — А как ты, блять, думаешь? — разраженно бросаю. Подруга в ответ лишь поднимает руки в примирительном жесте и переключает свое внимание обратно на листок с новым текстом. Что на этот раз? А на этот раз у нас, оказывается, проработка произношения французской 'р'. Да кто б сомневался. Настроения и так нет, а тут еще и это. Однако мое подавленное состояние длится недолго, после множества неудачных попыток научить меня выговаривать эту дьявольскую букву, Александр предпринимает последнюю на сегодня попытку, но в этот раз вновь переходит на немецкий. — Представь, что у тебя член во рту, — хороший вы преподаватель, Александр Владимирович, и методы у вас интересные. — Чей? — решаю подыграть я. Мой энтузиазм явно его веселит, потому что я замечаю шальной блеск в его глазах. — Ну как чей, мой, конечно же. После сказанного им я действительно представляю его член у себя во рту и тут же одергиваю себя. Это что еще за нафиг! На удивление к концу пары у меня даже начинает кое-что получаться. Кто бы мог подумать, что метод Александра Владимировича сработает. — Что ж, на сегодня все, вы можете быть свободны, — объявляет Александр Владимирович, вставая из-за стола. — Все, кроме Левинской. Я без особого энтузиазма сгребаю свои вещи в рюкзак и приваливаюсь плечом на стену, выжидая пока все одногруппники покинут аудиторию. — Сегодня у тебя только одно задание: полить цветы, — говорит мужчина, вручая мне литровую пластиковую бутылку из-под минералки с застоявшейся желтоватого цвета водой. Когда беру бутылку у него из рук, наши пальцы на секунду соприкасаются, и меня несильно ударяет током, как это иногда бывает при тактильном контакте, но мужчина этого, кажется, не замечает. К поливке цветов я приступаю не сразу и еще какое-то время стою посреди аудитории с бутылкой воды в руках, выжидая, когда Александр Владимирович оставит мне ключи на столе и покинет аудиторию. Но в этот раз он не спешит уходить, а вместо этого остается на своем месте и начинает проверять какие-то работы — наверняка четвертого курса. — А вы разве не уходите? — задаю ему вопрос, хотя ответ и так очевиден. Он вскидывает брови и непонимающе смотрит на меня. — Я вам мешаю? — сказать ему, что после нашего диалога на паре мне немного неловко находиться с ним наедине? — Нет, — булькаю я и возвращаюсь к поливке цветов. На самом деле, было довольно опрометчиво доверять мне такое дело, ведь растения вянут только в моем присутствии, но я решаю не озвучивать это. Когда в очередной раз наполняю бутылку водой, невольно засматриваюсь на преподавателя и мысленно отмечаю, что ему идут очки. Вода переливается через края бутылки, и брызги летят прямо на меня. Это отрезвляет мое затуманенное сознание, и я быстро выключаю воду и отскакиваю от раковины. Черт, Ева, соберись! Этот самый преподаватель замечает мою неудачную попытку наполнить бутылку водой и, отрываясь от проверки тетрадей, обращает на меня внимание. — Все в порядке? — спрашивает он, глядя на меня поверх стекол очков. — Д-да, — бормочу я и тут же отворачиваюсь к окну. — В полном. Еще какое-то время мы проводим в молчании: я за поливкой цветов, он за проверкой работ. — Для чего вам нужен французский язык? — разрывает гробовую тишину низкий голос преподавателя. Я даже вздрагиваю от неожиданности и разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, непонимающе уставившись на мужчину. Мне кажется, или это подводка к разговору о том, что на самом деле французский мне ни к чему и вообще не стоит лезть в эти дебри? Меня охватывает злость, и я обиженно выпаливаю: — Вообще-то я не такая тупая, как вы могли подумать, — мужчина удивленно выгибает бровь, видимо, ошарашенный таким резким ответом на его вопрос. — Я в этом и не сомневаюсь, но к чему это было сказано? — спрашивает Александр Владимирович, все еще не отошедший от сказанного мной. Пару секунд я мнусь, обдумывая, что ему ответить. — Ну… я подумала, что сейчас вы скажете, что французский не так сильно пригодится в жизни, и поэтому даже не стоит пытаться освоить его… если мне это не дано, — бессвязно лепечу я. Судя по всему, мой поток мыслей только сильнее вводит преподавателя в ступор, и еще какое-то время он просто молча изучает мое лицо, отчего мне становится еще более неловко. Я чувствую, как краснеют мои щеки под пристальным взглядом его черных глаз. — Я не имел в виду ничего такого, Ева, — говорит Александр Владимирович с такой интонацией, с какой родители успокаивают плачущего маленького ребенка. — Это просто искренний интерес. Да черт бы побрал мою привычку додумывать все самой! Я поднимаю на него взгляд и тут же стыдливо отвожу, но успеваю заметить, что он смотрит на меня и улыбается. По-доброму так. В голове происходит несостыковка с тем его образом похотливого препода, бросающегося грязными фразочками на паре. Где та тонкая грань между этими двумя личностями? Я устало вздыхаю и наконец отвечаю на поставленный вопрос. — Для того, чтобы по пьяни петь «Belle» не на русском, а на французском, и чтоб все мои друзья ахуели. Александр Владимирович не выдерживает и громко смеется. В это время в уголках его глаз собираются мимические морщинки. Успокоившись, мужчина наконец произносит: — Зато честно. Но попрошу вас больше так не выражаться в стенах высшего учебного заведения, — и выжидающе смотрит на меня. — Извиняюсь, — бормочу я, на что мужчина отвечает молчаливым кивком. — Я больше так не буду. — Смотрели «Собор парижской богоматери»? — резко переключается Александр Владимирович. — Только в записи на ютьюбе. С субтитрами. — А книгу читали? — Пыталась, но как-то не зашло. В электронном виде не так интересно, а покупать бумажную не хочется, если не уверена, что дочитаю, — признаюсь я. — Я могу вам одолжить на время, — прилетает неожиданное предложение. — Х-хорошо, — отвечаю, все еще ошарашенная такой добротой преподавателя. — Прекрасно, — заключает мужчина, после чего между нами повисает неловкая пауза. Затем Александр Владимирович возвращается к работам четверокурсников, а я заканчиваю поливку цветов и, сдав пост, прощаюсь с преподавателем, после чего выхожу из аудитории и еще какое-то время просто стою, прислонившись к холодной стене. И что это сейчас было?