Красавица и Чудовище

      Мостовая орбитальной Староместской площади была едва заметно припорошена снегом. На вид он ничем не отличался от снега земного - такой же белый, такой же сверкающий под лучами уличных фонарей. А вот свойства, напротив, имел куда более практичные: без надобности не таял, за неимением в космосе грязи не пачкался и совсем не скользил под подошвой изящных армейских сапог.       Астер, как и положено солдату обаятельному и бравому, ходил у начальства в любимчиках и потому в этот прекрасный вечер, был отправлен патрулировать нарядные центральный улочки Праги 3. Близилось Рождество, но праздничное настроение горожан омрачалось ежедневными митингами и протестами. Демонстранты вели себя преимущественно мирно, но мэрия станции, по приказу вышестоящих органов, держала ухо востро. А всё от того, что по орбитальной столице, Лондону 2, вместе с первым искусственным снегом, уже успела прокатиться яростная волна беспорядков. Докатилась она теперь и до сдержанной Праги.       Но здесь, на площади, царили волшебство и веселье: горела огнями большая голографическая ель, катались в старомодных колясках разодетые в искусственные меха барышни, теснилась возле роботизированного вертепа орбитальная молодежь. Астер бродил между ярмарочных палаток, наблюдая за порядком лишь краем глаза и привычно ворковал с милыми дочками продавцов колбас, трдельников, претцелей и каштанов. Ни одна из них не была, конечно, похожа на дочку космического купца, но зато каждая, в отличие от неё, проявляла к нему нескрываемый интерес.       – Съешь колбаску, Астер!       – Закуси-ка претцелем! Я сама присыпала их солью сегодня ночью! - девушки облепили солдата как Галилеевы спутники, негласно споря за место у его приветливого плеча.       – А я сама валяла трдельник в сахаре… - шепнула одна прямо на ушко Астеру, и за такую вольность тут же была оттеснена от плеча подальше.       Её местечко стремглав заняла другая:       – Отведай каштанов! Отец заказал с Земли!       – Выпей горячего! Ты, видно, бродить замерз?! - на уличный столик перед Астером опустился стакан дымящегося глинтвейна. Запах вина и пряностей обретал на морозе эффект приворотного зелья - об этом дочка торговца колбасами знала прекрасно.       Солдат напыжился.       – Ну что вы, барышни? - сказал он с притворной строгостью. - Я же при исполнении. - Однако отломил солидный кусочек претцеля, а после с аппетитом накинулся на каштаны.       Девушки рассмеялись глупым влюбленным смехом. И винить их за это было бы делом ханжеским: теплая форма шла Астеру еще лучше будничной. Зимнее пальто хорошо подчеркивало ширину его крепкой груди, наплечный пояс - строгость солдатской осанки; щеки его были красны каким-то мужественным румянцем, блестели от мороза голубые глаза. В общем, образ вырисовывался до безобразия романтическим, заставляющим девушек томно вздыхать о том, что холода с праздниками и ярмарками, увы, не продлятся вечно. Зима в дивном городе Прага 3 продолжалась недолго: с ноября по январь, ровно столько, чтобы скучающие по дому переселенцы успели вдоволь насладиться духом земного снежного Рождества.       Астер едва успел проглотить последний кусок трдельника, как вдруг приметил возле ели особенно беспокойное столпотворение. Акция протеста - решил солдат и, отодвинув от себя воздыхающих барышень, с серьезным видом двинулся к центру площади. Люди хохотали, перешептывались и охали. Завидев солдата, восклицали, кто в шутку, а кто тревожно:       – Гражданин патрульный, разберитесь вы с ним скорее, это ведь сущее безобразие!       Разобраться? Да с кем же, с ним?       – Я не пьян, прошу вас... - Астер услышал знакомый голос и, наконец пробившись к подножью ели, увидел под ней никого иного, как отца своей драгоценной Эммы.       Купец на площади - казалось бы, в чем здесь дикость?! Чем мог уважаемый человек так возмутить, взволновать, рассмешить толпу? Вышел на митинг? Нет - в руках у него не было ни голографической таблички, ни старомодного плаката. Он стоял босыми ногами на мерзлой мостовой и держал в ладони лишь пару стеклышек. Другой рукой купец прикрывал места, которые в культурном обществе принято называть «причинными»; заметно дрожал. И всё это от того, что был бесстыдно и первозданно гол.       Астер секунду помедлил - такую картину он не мог представить и в глупом сне. Он знал прекрасно, как нужно вести себя с нарушителями порядка: как обезвредить вора, как успокоить малолетнего хулигана. Но как поступить с отцом любимой девушки, что тремя месяцами ранее прогнал тебя из дома, когда он вдруг решил пройтись по центральной площади в чем, как говорится, мать родила? - это было задачкой на уровень посложнее. Астер, несмотря на присущую ему твердолобость, был человеком отходчивым, и принял решение опираясь не на прошлые обиды, а на порывы своей доброй души.       Он расстегнул на груди пояс, спешно снял пальто и накинул его трясущемуся купцу на плечи. Тот сказал:       – Спасибо. - Но как-то растерянно, словно не мог разобраться толком, кто явился ему на помощь.       От стылой мостовой отлепилась розовая клякса - будто ожила большая, кем-то выплюнутая и раздавленная, жвачка. Она поползла, крадучись, следом за солдатом, ведущим под руку растерянного купца и, никем незамеченная, юркнула в широкий карман пальто.

***

      Вера Шульц, в отличие от патрульных солдат, проводила этот вечер дома, в тепле. Такого рода уют был не менее приятен, чем шумные гуляния на заснеженной ярмарке. Побродить с семьею по праздничному городу время еще найдется - вот только вернется из космоса Карл, целым и невредимым. А пока владелица пивоварен отвлекала себя чтением новостных газет.       Экран планшета отбрасывал легкий свет на обеспокоенное лицо Веры. Ситуация в Солнечной системе складывалась безрадостная: император Николя Арнофф II, последний из ныне живущих мужчин монаршей семьи, находился при смерти и, не имея под рукой наследника, был намерен прибегнуть к процедуре клонирования.       В его глазах всё выглядело просто и справедливо: через год-другой родится на свет, как некогда овечка Долли, такой же точно Николя из рода Арнофф. Точно так же вырастет, точно так же сядет на трон. И с сыновьями у него, быть может, всё сложится куда удачнее, чем у ныне правящего монарха - род не прервется, не случится в системе никому не нужного междуцарствия. Просто не план, а сказка!       Но мириться с этой сказкой население Солнечной системы было отнюдь не намерено. Вполне ожидаемо, появились из тени борцы за права человека и противники царской власти. И заявили, что выбрать наследника они предпочли бы сами… Ах, где же Карл?       – Он задерживается… - словно подслушав матушкины мысли шепнула Эмма. Девушка читала в соседнем кресле. Читала книгу, ведь газет она не любила.       – Да, задерживается, но только на пару дней. Ты же знаешь, милая, так бывает. В эту минуту, как водится, раздался дверной звонок.       – Видимо, он! - Вера бросилась открывать. Затопали по паркету вьетнамские шлепанцы - каждый “шлеп” на один шажок сокращал разлуку. Но радость женщины быстро сменилась недоумением: на экране домофона мелькнул знакомый солдат, а за ним… за ним... Неужели муж? - Вера непослушным пальцем надавила на кнопку.       – Я подобрал его на улице. - Астер провел полуголого Шульца через входную дверь. Идти купцу стало легче - на тело тут же подействовала искусственная гравитация.       – Подобрали? Как подобрали? - пробормотала Вера. На дверной звонок успели сбежаться дочери. Первой, конечно, явилась Эмма, за ней другие.       – Он... - солдат прокашлялся и приосанился. - Я хотел сказать, ваш муж бродил по главной площади.       – Бродил по площади? Но как же?.. В таком-то виде? - Вера окинула мужа испуганным взглядом - тот уже успел привалиться к стенке.       – Я, пожалуй, пойду, - произнес Астер. - Госпожа Шульц, - он кивнул хозяйке и всем еë дочерям, - барышни.       – А как же ваше пальто? - растерялась женщина. - Подождите еще минутку...       – Не волнуйтесь, зайду позднее.       – Что с тобой приключилось? - спросила Вера, едва за солдатом закрылась входная дверь.       Шульц был не то нездоров, не то опечален.       – Я… потерял корабль, - он произнес с трудом, - и капитана. И всю команду.       Владелица пивоварен подвинулась ближе к мужу. Он никогда не любил спиртное и соответственно никогда не являлся к порогу пьяным. Но всë на свете когда-нибудь случается в первый раз.       – Вы поссорились с ними? - спросила Вера, обнявши мужа за плечи. Шея его пахла точно так же, как и всегда. К родному запаху примешался разве только слабый запах пыли и аромат одеколона, идущий от офицерского пальто.       – Нет, - Шульц крепко стиснул еë в объятиях, затрясся едва заметно.       И Вера поняла.       – О, мой милый Карл...

***

      – Шульц… Шульц, Шульц, Шульц, - офицер как следует посмаковал это слово. - А не тот ли Щульц, что вчерашним вечером разгуливал голым по ярмарке на Староместской площади?       – Тот самый, - сокрушенно ответил Карл.       Жандарм тихонько выругался. Отделение было битком набито людьми, и все они явились на его больную голову. Половину сотрудников отправили разбираться с протестующими, вторую часть - забрали по указке императора для исполнения особо важного поручения. Он остался один и, помимо сбрендившего Шульца, должен был выслушать в ближайшие полчаса еще с полдюжины униженных и оскорбленных.       Купец же повторял откровенные небылицы:       – Он просил отправить к нему одну из дочек. При помощи кольца.       – Кто просил? Инопланетянин? - жандарм тупо уставился на Шульца.       – Киборг...       – Киборг… - повторил офицер, - и его товарищ Клубничное суфле, как же, как же… - Он с сомнением поглядел на кольцо Шульца, ничем с виду не примечательное. Глубоко вздохнул и хладнокровно свернул документ с показаниями.       – Уважаемый Карл Шульц, идите домой, отоспитесь, отдохните как следует. Пропажу корабля и сотрудников мы с вами еще обсудим. Я пришлю следователя, как только он освободиться.       – Но…       – Когда преступление совершится, тогда и зовите. Договорились?... Если оно совершится, - шепнул он следом. - Телепортировали его - вот же чего придумают.

***

      Шульц возвратился домой к обеду.       – Разбирался со страховкой, - неохотно солгал он жене.       – Расскажи мне, Карл, как это всё случилось? Что за авария?       – Да разве важно? Важно, что я вернулся живой и здоровый. - Купец вымученно улыбнулся в ответ на скептический взгляд любимой. - С остальным я попробую разобраться.       Этим утром до Праги 3 добрались его караваны. В коридоре уже стояли коробки и чемоданы, недавно привезенные из космопорта. Шульц с той же вымученной улыбкой раздал подарки, с той же вымученной улыбкой принял благодарности, с той вымученной улыбкой отправился на семейную прогулку и с той же вымученной улыбкой улегся спать.       С той же улыбкой проснулся, с той же улыбкой в очередной раз успокоил жену, с той же улыбкой встретил Рождество. И с той же улыбкой, к вечеру третьего дня наконец не выдержав, тайком заперся с Верой в своем кабинете.       Шульц рассказал всю правду:       – Зверь надел на меня кольцо и велел отправить к нему одну из наших дочек. Или вернуться самому…       – Нет, не может быть! - Вера схватила его за руку и украшение тотчас перескочило на её тонкий пальчик. Карл вздрогнул испуганно и таким же точно прикосновением вернул кольцо на место.       Они обнялись так крепко, как будто в последний раз, и Вера заплакала.       Слёзы эти должны были остаться в секрете между женой и мужем, но семья Шульцев, как и всякая большая семья, не терпела секретов. Три дочери - старшая и две младших - наблюдали эту картину на экране планшета. И на душах у них было так неистово тяжело, словно кто-то подкрутил рычажки на их гравитационных жилетах.       Слетела с лица старшей молодильная пудра, потускнели на шеях младших лунные ожерелья. Ведь сегодня - нежданный ужас - последний вечер, когда они видят в доме родного отца. Но только если… Если только одна из них не решиться прийти на выручку. Именно Эмма просила отца об этом подарке - подумав, не без стыда заключили сестры - так пусть она и отправляется в лапы к зверю.       – У меня ведь есть муж и дети, - виновато дрожа, вслух оправдалась старшая. - Не могу же я их бросить!       – А у нас женихи, - вторя ей, оправдались младшие. - Мы их бросить не можем тоже!       – А у отца есть мать, а у матери есть отец. Ну как они друг без друга? И только у нашей Эммы, кроме нас, нет решительно никого...