***
Костя смотрит на свой полупустой поднос, стоя в очереди в столовой. Сегодня здесь обедает не только отдел рекламы, но и пиарщики, и даже частично люди из администрации, так как их столовую временно закрыли по непонятным причинам. Кучаев молится всем известным богам, чтобы его с Сашей и Матвеем стол никто не занял, а такой риск очень велик, поскольку народу в помещении всё прибавляется и прибавляется. Многие уже сидят по пять человек за одним столом, некоторые рискуют есть стоя у стены. Короче говоря, организация приёма пищи совершенно не проработана. — Еле успел, — выдыхает Костя, усаживаясь на своё место. Вскоре подтягиваются его коллеги. За ещё один прошедший месяц с момента пропажи Марио Саша стал каким-то мрачным и неразговорчивым. Кучаев решил, что он тоже переживает по поводу судьбы бывшего коллеги, поэтому старался всячески поддерживать парня, однако тот слишком резко реагировал на любые успокаивающие слова, иногда прямым текстом посылая своего товарища в дальние пешие путешествия. Матвей объяснял это тем, что каждый человек по-своему переживает подобный стресс, лучше просто не лезть к Максименко лишний раз, дабы не давить на больное. — Хотите классную новость? — говорит Костя, окидывая взглядом товарищей. — Мне Федя обещал помочь разобраться с той ситуацией. — Это ты про что? И какой ещё Федя? — без особого интереса спрашивает Саша, угрюмо ковыряя вилкой пюре. — Чалов, который старший программист. Он оказался вполне нормальным и прикольным, поэтому беру все свои слова в его адрес обратно, — на этом моменте Матвей удивлённо качает головой. — Так вот, я имею в виду пропажу Марио. У Феди есть какой-то приятель из «Ригеля», он должен был выйти на связь ещё в августе, но там куча каких-то дел навалилась. В принципе, я понимаю, каких именно. Ладно, не важно, — Костя тарахтит так, что никто из коллег, наверное, не успевает следить за ходом его мысли. Только Саша с видом максимальной отрешённости и скуки улавливает каждое слово. Значит, у какого-то неприметного программиста есть связи с «Ригелем», с врагами «Империи». Значит, чисто технически, он может раскрыть тайну Саши, касающуюся его работы в организации. Это заставляет парня напрячься. Только подобных проблем ему и не хватало, конечно. — Короче говоря, из-за этих своих внезапных дел Федин приятель только позавчера накопал необходимую информацию. «Ригель» Марио не трогал, следовательно, если здесь замешана преступность, то это опять дело рук «Империи»... — А я смотрю, ты так сдружился с Чаловым, — прерывает столь пламенную речь Максименко. — Скажи мне кто-нибудь ещё в прошлом месяце, что вы станете общаться, как нормальные люди, я бы подумал, что говорю с психом. И да, Кучай, хватит уже искать везде вселенские заговоры. Кому вообще интересны работники строительной фирмы, чтобы их похищали преступные организации? Костя открывает рот, чтобы привести какие-то весомые аргументы, но Саша отмахивается от коллеги: — Нет у тебя никаких доказательств. Это может быть «Империя», на которую теперь любят ссылаться все, кому не лень, а может быть и просто какой-нибудь псих, напавший на Марио из-за куста. Откуда ты знаешь, что он схвачен организацией, а не, например, зарезан в собственном дворе? Потому что тела нет? Ну так, а кто запрещал сбрасывать их в пруд, который как раз у дома Марио? Никто. Вот и всё, Кучай. Заканчивай пороть всякую дичь. Матвей удивлённо смотрит на Сашу, попивая чай. У Кости все аргументы рассыпаются в пыль, натыкаясь на каменную стену уверенности коллеги. Даже если сейчас парень начнёт показывать какие-нибудь фотографии, где люди «Империи» уносят бездыханное тело Марио, Максименко мнение своё не поменяет. Это понятно по его настрою и той твёрдости в голосе, с которыми он наехал на Костю. — Ладно, давайте о другом, — решает разрядить обстановку Матвей. — Кучай, ты реально задружился с Федей? Почему мир до сих пор не рухнул тогда? Дальше начинаются расспросы, касающиеся примирения рекламщика и программиста. Это событие, по мнению Сафонова, должно положить конец напряжённым отношениям между двумя отделами, которые как раз возникли благодаря скандалам Кости и невозмутимости Феди. А она бесила Кучаева ещё больше, чем сам Чалов. Остаток дня в отделе проходит совершенно спокойно, даже сервер решает поработать на пределе стабильности, без подвисаний на ровном месте, стоит только перейти на новую вкладку. Матвей собирает свои вещи и выключает настольную лампу, Ваня Обляков прощается с коллегами, быстро убегая из отдела, чтобы успеть на автобус, Костя ждёт Федю, с которым они сегодня хотели прогуляться по парку. Парень уже успел словить несколько двусмысленных шуток от своих товарищей за обедом, когда рассказывал про планы на ближайший вечер, но за этими встречами и прогулками не стоит ничего такого, о чём можно случайно подумать. Просто Косте очень комфортно в обществе Феди, у них много схожих интересов, поэтому темы для разговора не иссякают, а самое главное, что от Чалова веет бесконечным уютом, теплотой и заботой. Рядом с ним Костя отвлекается от всех насущных проблем, перестаёт думать о Марио и его судьбе, вернее, думает об этом в более положительном ключе, надеясь на лучшее. Эту надежду ему, естественно, дарит Федя. Сам парень вряд ли бы оставался таким оптимистичным, если бы продолжал носить беспокойные мысли только в собственной голове. Саша выходит из здания фирмы чуть ли не последним, потому что на улице его ждёт Дима Баринов. Ещё во время обеда он написал сообщение Максименко, предложив встретиться, так как сидеть дома слишком скучно. Саша не стал отказываться только потому, что есть темы для обсуждения. После похищения Марио парни довольно сильно сблизились друг с другом, ведь, как известно, общие беды зачастую становятся причиной для начала дружбы. Впрочем, ни Саша, ни Дима не спешат называть своё общение дружеским, они всё ещё просто коллеги, но теперь у них появились какие-то точки соприкосновения. К тому же, лично Баринову очень даже нравится периодически проводить время с Максименко, это спасает его от скуки и одиночества, растущих с каждым днём. Они едут в тот бар, в котором проводили вечер после похищения. Здесь, как и всегда, не многолюдно, а единственными посетителями оказываются бывшие члены группировок, давно устранённых «Империей». Около барной стойки по традиции сидит некий Жека Чернов, скакавший в своё время по разным группировкам. Впрочем, есть и новые лица, которых Саша никогда прежде не видел. Наверняка, за ними скрываются различные истории, полные крови и жестокости, ведь как иначе при их профессии? Зато бармен неизменен. По-прежнему тёзка Максименко, такой же Саша, всегда улыбается посетителям, ведёт с ними задушевные разговоры, а те не боятся поведать парню свои истории из прошлого. Он же «свой в доску», как однажды выразился Баринов, поэтому нет причин для опасений. Впрочем, Максименко не особенно доверяет бармену. Может быть, тот и выглядит дружелюбно, приветливо, кажется по-настоящему нейтральным ко всем криминальным структурам, но Саша чувствует за этим всем еле сквозящую ложь. Настолько незаметную, что никто, действительно, понять не в силах. — Почему ты приглашаешь меня только сюда? — спрашивает Саша у Димы. — У нас баров в столице других нет, что ли? — А зачем мне другие, если этот устраивает? Я привык пить здесь временами. К тому же, тут все свои, чувствую себя комфортнее, чем среди обычных людей. Тебе, я так понимаю, что-то не нравится? — Ну, скажем так, атмосфера слишком профессиональная. Я привык отдыхать от «Империи», а не постоянно находиться в связанной с ней среде, — Баринов находит это высказывание слишком долгим и сложным, поэтому только хмыкает на него. — Думаешь, почему я пошёл работать в офис? Потому что это помогает мне отвлечься от организации и её заданий, выкинуть из головы Пашу, Кокорина и всех остальных, забыть про это дерьмо напрочь. Если честно, советую и тебе найти ещё какое-нибудь увлечение, кроме работы в «Империи», а то так недалеко до поехавшей крыши. Баринов фыркает, залпом осушая свой стакан. Тут же к столу подходит бармен Саша, убирает пустую посуду, ставя на её место другой, уже полный, стакан. Дима благодарит парня кивком головы и еле заметной улыбкой. И как только тот понимает, что посетитель захочет ещё выпить? И как он догадывается, когда пора прекращать? Это должна быть потрясающая профессиональная проницательность, которой можно даже позавидовать. — Кстати говоря, наверное, это будет максимально странный вопрос, но почему ты общаешься именно со мной? — интересуется Саша, разглядывая поверхность стола. — Полно же других людей в организации, с которыми можно выпить. — Предлагаешь мне с пушечным мясом тусоваться? Хотя они были бы счастливы бухать со мной каждые выходные, для них это как своеобразное признание и повышение в иерархии. Правда, Паша не одобрил бы. А вообще, я изначально хотел с Миранчуками сблизиться. Думал, что они нормальные, с ними должно быть прикольно. Ошибся я, конечно, сильно, — Дима отпивает немного и морщится своим мыслям. — Они оказались очень странными. Просто пиздец. До кучи ещё и никого друг к другу не подпускают, только по необходимости. Так ты и остался. Не с Джикией же мне пить! Саша смеётся. Наверное, Георгий ни с кем не стал бы пытаться найти общий язык, он лучше бы вообще ни с кем не общался, да только работа вынуждает. Впрочем, мужчина является информатором, а значит, выдаёт только информацию, необходимую для конкретного задания, и на прочие темы, не касающиеся работы, не распространяется. Он наиболее скрытный среди всех приближённых Паши, даже о Миранчуках можно сказать гораздо больше, пусть братья и стараются молчать обо всём. Скелеты в шкафу есть у каждого в «Империи», это даже не удивляет. — А хорошо Тоха устроился, — вдруг говорит Дима. — Я ему завидую. — Ты о чём? — Ну, как же... Мало того, что он на хорошем счету у Паши, который вечно их с братом защищает по поводу и без, так ещё жизнь у него безбедная. Бабла полно, авторитет, квартира. Не говорю о неземном везении. Из-за него больше всего, кстати, бешусь. Нет, просто человек, в принципе, из себя ничего особого не представляет, но зато общественность уже сделала вокруг него образ непобедимого, самого крутого... А теперь вот он под присмотром этого мужика, который нас финансировать стал. — Во-первых, с чего ты взял, что Паша их защищает? Никогда не замечал. Мне даже казалось, что он им с братом всегда даёт худшие поручения, как будто мстит за что-то. Во-вторых, какой мужик? Мы разве нашли себе спонсора? — Бля, Саша, ты в каком танке сидишь? Уже две недели как Паша пускает слюни счастья по поводу бабла, свалившегося на «Империю». Между прочим, если бы не Миранчук, который Антон, хер бы кому наша организация всралась. Слишком рискованно вкладывать в неё деньги. — А Антон здесь при чём? — При том, что он трахается с этим грёбаным спонсором! Максименко, ты давай как-то заканчивай отвлекаться от жизни в «Империи», всё пропускаешь. Две недели назад действительно проходило внеочередное собрание, на котором Паша радостно объявил, что финансовое положение организации в скором времени значительно улучшится, так как нашёлся человек, готовый вложить в неё часть своих денег. А человек очень важный, какой-то богатый бизнесмен. Саша присутствовал на том собрании, только почему-то пропустил всю важную информацию мимо ушей, как и ряд колкостей от лица Джикии, который намекнул, каким именно образом удалось привлечь спонсора. Впрочем, лишь Максименко не знал, что Георгий оказался абсолютно прав. Остальные присутствовавшие на собрании либо принимали участие в переговорах с бизнесменом, либо были Димой, который узнал секрет успеха Антона из уст самого Миранчука. А тот удивительным образом смог сохранить самообладание, всего-то окинув Джикию уничтожающим взглядом. Спонсор оказался довольно странным человеком, по крайней мере, так кажется Антону, вынужденному теперь встречаться с ним не только вечером, но иногда и днём, иногда несколько раз на неделе. Он странный в своём отношении к парню, слишком уж сильно отличается от всех предыдущих кандидатов и прочих влиятельных людей, с которыми удалось «поработать». Другие ставили себя с позиции силы, стремились подчинить и практически сломать, сделав для себя какую-то игрушку, а этот будто бы даже интересуется Антоном, как личностью, а не только воспринимает его в роли подстилки. В один из дней он снова зовёт парня к себе, и тот, естественно, не имеет права отказаться, опасаясь, что спонсор пожалуется Паше, а тогда проблем не избежать. Антону приходится бросить Лёшу прямо по пути из забегаловки домой, бросив пару слов о важном поручении. Конечно, брат и без намёков всё понимает, но просто молча уйти — это, как минимум, невежливо. Миранчука встречает накрытый стол. Самое интересное, что он действительно ужасно хочет есть, но мужчина вряд ли мог об этом знать. — Это типа мне? — с недоверием спрашивает парень и получает утвердительный кивок. — Классно, спасибо. Я не жрал с самого утра. Спонсор чуть насмешливо смотрит на Антона, при этом внимательно следя за каждым его движением. — Забыл спросить. А что я за это должен сделать? — мысленно Миранчук уже прикидывает варианты, разумеется, исходя из наиболее частых предпочтений мужчины. Всё-таки уже несколько недель его знает, поэтому может подобрать что-то конкретное. — Ничего. Это просто так. Парень тут же отодвигает от себя тарелку, еле-еле проглатывая не дожёванный кусок. — Ясно. Тогда не надо. Спасибо за заботу, конечно, но у нас было условие. — Да, помню. Просто я подумал, что ужин и подарки — это вещи всё-таки разные. Ещё одной странностью мужчины является исключительное исполнение двух условий Антона, на которые все предыдущие люди плевали с высокой колокольни, обещая компенсировать неудобства деньгами. Вот только парню не нужны были эти деньги, он всего лишь хотел соблюсти свои принципы, через которые его постоянно заставляли насильно переступать. Спонсор же спокойно принял их и относился к ним с пониманием, хотя всё-таки вопросы в голове возникали. — Всегда хотел узнать, почему именно эти две вещи? Никаких поцелуев в губы и никаких подарков. Довольно необычные условия, — ему кажется, что сейчас как раз наступает момент для выяснения истины. — Потому что и то, и другое символизирует привязанность. Лично в моём понимании. Я всегда считал и продолжу считать, что целовать в губы можно только самого дорогого человека в своей жизни, с которым ты хочешь провести её остатки. Ну, а подарки подразумевают под собой какой-то определённый уровень отношений между тем, кто дарит, и тем, кто получает. То есть они тоже их связывают. — Тебе, как я понимаю, просто не нужна связь со мной? — Да... У меня уже есть человек, которому я поклялся семь лет назад, что всегда буду принадлежать только ему и никому больше. Наверное, это звучит странно, учитывая мои вечера здесь? — спонсор отрицательно мотает головой. — Хорошо, что вы так считаете. Вы третий, кто согласен с этим. Наиболее интересная странность мужчины — ярое желание разговаривать с Антоном. Иногда парень проводит в его доме по шесть-семь часов только потому, что большую часть времени они разговаривают. Спонсор находит Миранчука интересным собеседником, тем более, ему хочется знать о нём, как можно больше. Непонятно, правда, зачем, но пусть делает, что хочет. Антон готов рассказать о себе несколько историй в награду на ответное понимание со стороны мужчины. Пожалуй, этот человек довольно неплох. Он даже нравится парню в какой-то степени. Наверное, как раз за внимание, спонтанную заботу, неожиданные проявления нежности и желание разобраться в Антоне. — Почему вы постоянно смотрите на меня? — спрашивает Миранчук. — Мне нравится на тебя смотреть. Ты красивый. — Как вы вообще пришли к этому? Просто у меня иногда складывается такое ощущение, будто Паша специально ищет именно таких спонсоров и прочих влиятельных людей, которые по мужикам. Ну, чтобы меня, естественно, им предложить. — Не знаю, как там у других, но конкретно мне всего лишь было интересно. Паша намекнул, а я подумал, что можно и попробовать, в принципе. Знаешь, такая жизнь, богатая и безбедная, довольно быстро приедается, постоянно хочется чего-то нового. Учитывая мои возможности, нет ничего, что могло бы мне помешать осуществить это небольшое желание, — мужчина слегка улыбается, замечая прищуренный взгляд парня. Ему даже на секунду кажется, будто он чем-то его обидел, но Антон просто всегда так выглядит, когда слушает с предельным вниманием. — Я даже рад, что мне встретился именно ты. Наверное, это лучшее из всего возможного в такой ситуации. — Давайте только без этих натянутых комплиментов, говорите лучше, как есть. Я не обижусь. — Нет, я действительно так думаю. Мужчина нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке парня. В следующий час Антон испытывает какие-то странные, смешанные эмоции. У него складывается стойкое ощущение, будто он занимается сексом не с каким-то малознакомым человеком, а с Лёшей. Слишком похожая нежность, забота, внезапные вопросы, даже, чёрт возьми, движения в том же темпе. Миранчук мысленно благодарит всё, что можно поблагодарить, за приглушённый свет во всём доме, благодаря которому спонсор вряд ли видит румянец на его щеках. Понятное дело, что образ жизни Антона заставляет его напрочь забыть о том, что такое смущение и стыд, но сейчас ему как-то неловко. Наверное, как раз из-за этих бесконечных параллелей с поведением Лёши. — Вы снова так на меня смотрите, — говорит парень, слезая с бёдер мужчины. — Просто хочу запомнить тебя... — он не договаривает очевидные слова, повисающие в воздухе, прекрасно зная, что Миранчук всё равно его понимает. А потом он тяжело вздыхает. — Вы чего? — Грустно осознавать, что это была наша последняя встреча, — мужчина видит удивлённый взгляд, поэтому спешит пояснить. — Ты же сам сказал, что у тебя есть человек, которого ты любишь. Я не хочу лезть в твою жизнь, а ты всё равно выберешь того человека, сколько бы различных благ я тебе ни предложил. И ты поступишь абсолютно правильно. — Но у вас есть власть, влияние, деньги. Вы можете всё! Можете даже заставить меня принадлежать вам... — Ты этого не хочешь. Я не собираюсь заставлять тебя, — он ласково гладит волосы Антона, тепло улыбаясь. — Тому человеку очень повезло быть связанным именно с тобой. Я даже завидую и немного злюсь, что такие люди достаются не мне. Впрочем, если ты счастлив, то и я счастлив. — Опять вы со своими странными комплиментами. На самом деле, я — самое отвратительное, что может достаться кому-либо. Человек, которого я люблю, постоянно страдает из-за меня. Я умею только портить и разрушать, поэтому радуйтесь, что я не с вами. — Ошибаешься. Надеюсь, скоро и ты осознаешь это. Только ближе к пяти утра Антону удаётся покинуть дом мужчины. Они ещё долго разговаривают и просто молча сидят рядом друг с другом. Спонсор даже открыто признаётся парню, что за это недолгое время успел, кажется, по-настоящему влюбиться в него. Мол, никогда прежде с ним такого не было. Антон чувствует себя слишком неудобно, слыша всё это, ведь он ничего не может сделать, остаётся только осознавать и молчать. На прощание мужчина целует его в лоб. Это не входит в их ограничения, значит, вполне разрешено. Парень стоит перед узкой дорогой, идущей между особняками элиты страны. Здесь всегда удивительно безлюдно, даже не в пять утра надо ещё постараться, чтобы встретить чью-нибудь машину, желающую задавить тебя на полной скорости. Антон курит и думает, как добираться до дома. Не пешком же, а метро вообще не работает в такую рань. Вот, кажется, член преступной организации должен иметь целый гараж дорогущих машин, а у Миранчука есть лишь старенькая убогонькая машинка, неплохо сохранившаяся со времён начала работы в «Империи». Более того, водить умеет только Лёша, но звонить ему в пять утра не особенно прикольно. Впрочем, мысль о дороге до дома не самая животрепещущая, в крайнем случае, Антон готов дождаться какого-нибудь первого автобуса. До остановки, так уж и быть, дойдёт самостоятельно, без посторонней помощи. Гораздо больше парня волнуют события сегодняшнего вечера, связанные непосредственно со спонсором. У Миранчука просто в голове не укладываются все слова мужчины, все эти внезапные откровения, которых Антон не то, чтобы боялся, но, скорее, не планировал до них доводить. Конечно, учитывая поведение мужчины, не нужно было называться гением, чтобы осознать его симпатию, но... Но, чёрт возьми, это странно и практически невозможно, по мнению парня. Кому он вообще сдался, кроме Лёши? Правильно, никому. Поэтому признание спонсора выбивает из привычного ритма жизни, заставляя вновь и вновь возвращаться к этому проклятому вечеру. — Есть ещё? — Антон вздрагивает от неожиданно нарушенного одиночества. Перед ним стоит мужчина в спортивном костюме, взглядом показывающий на пачку сигарет. Парень протягивает её, всматриваясь в лицо незнакомца. То ли у него глюки начинаются, то ли он действительно когда-то мог видеть этого человека. Версия с глюками, пожалуй, чуть-чуть перевешивает. — Фу, какое же дерьмо, — брезгливо произносит мужчина, кривясь. — «Мальборо» уже кучу лет ничего нормального не выпускает. Купил бы себе нормальные. — На какие зарабатываю, те и покупаю, — хмыкает Антон, отрываясь от стены. — И чем зарабатываешь? — Жопой, — усмехается парень. Нет, ну, а что он ещё должен ответить на такой вопрос? Какой-то непонятный мужик раскритиковал его сигареты, начал задавать странные вопросы из ничего. Что он вообще забыл на улице в пять утра? Антон снова внимательно оглядывает незнакомца, который, впрочем, решает заняться тем же самым. Судя по спортивному костюму, мужчина тут мог только бегать. Правда, любители здорового образа жизни и пробежек, вроде как, не курят. — И сколько стоишь? — не успевает Миранчук сделать хоть какой-нибудь вывод, как его буквально припечатывают обратно к стене этим вопросом. — Для тебя я бесценен. — Уверен? Ты хоть знаешь, кто я? — Понятия не имею, но и ты не знаешь, кто я. На твоём месте я бы лучше молился, чтобы снова со мной не встретиться, — парень улыбается нагло и машет прощально рукой, уходя вперёд по дороге. В спину ему раздаётся: — Посмотрим, как ты заговоришь, когда я буду трахать тебя в своей постели! Антон показывает мужчине средний палец, даже не оборачиваясь, а про себя усмехается. Хочется действительно заржать за всю улицу, во весь голос, от абсурдности этого разговора, да и этой ситуации в целом. Несколькими минутами ранее ему объяснялись в любви, буквально купали в нежности и заботе, а теперь предлагают переспать за деньги, чтобы купить нормальные сигареты. Или даже угрожают, а не предлагают. Парень немало удивляется, когда обнаруживает Лёшу на кухне в такой ранний час. Более того, брат сидит за столом в куртке, словно только что с улицы. — Что-то случилось? — Я даже не знаю, как это объяснить...***
Вернувшись домой в одиночестве, Лёша разогревает ужин, садится с тарелкой перед телевизором и даже не особенно вслушивается в ту информацию, которую ему выдают с экрана. Если бы Антон сейчас его увидел, то начал бы ворчать, во-первых, на тупой ящик, не приносящий пользы, а во-вторых, на брата, который ест на диване: «Для кого мы купили стол и стулья? Они стоят в метре левее, блин! Подними свой зад и пересядь». Впрочем, Антона как всегда рядом нет, значит, никто возмущаться не будет. Лёша уже привык, что в последнее время близнец проводит в квартире примерно сутки за всю неделю. То они работают в забегаловке, то носятся с поручениями Паши, то Миранчук-младший тусуется в доме некого бизнесмена, вкладывающего какие-то космические суммы в «Империю». Нет, Лёша совсем не ревнует. Он же знает, что это такая же работа для брата, как и всё остальное, за что они получают деньги. И всё-таки в данный момент парень вдруг допускает ужасную мысль о том, что однажды Антон может просто уйти к какому-нибудь очередному влиятельному человеку и не вернуться. Остаться с ним, погнавшись за властью и хорошей жизнью. Нет, ну, а что? Все этого хотят, чем конкретно Антон хуже? Расстроившись и накрутив себя, Лёша ложится спать, надеясь, что дурацкие мысли перестанут захватывать голову, однако сон совершенно не идёт. Парень ворочается на кровати, комкая одеяла и сминая простынь, и, в конце концов, всё равно принимает сидячее положение, всматриваясь в темноту комнаты. На ум приходит безумная мысль уйти гулять на ночь глядя. Да, сейчас, наверное, уже одиннадцать или полночь, но кого это останавливает? Поэтому Лёша быстро одевается и выходит из дома, намереваясь совершить пешую прогулку по городу. Так как маршрута нет, парень идёт просто куда-нибудь, не задумываясь даже о том, что так проходить можно до самого утра. Пожалуй, в данный момент, это практически цель, ведь смысла возвращаться домой нет. Антон придёт нескоро, если придёт вообще... Лёша прерывает ход своих мыслей, стараясь максимально от всего абстрагироваться. Он просто ходит по улицам и дышит холодным воздухом середины сентября. Дорога приводит его к какому-то мосту. Вдалеке уже начинает светать, бледная серая полоска вырисовывается на горизонте. Через пару часов она уже будет довольно широкой, начнёт отблёскивать на поверхности Москва-реки. Лёша опирается ладонями на перила моста и прикрывает глаза. Какое счастье, что ни одного прохожего не попадается ему на пути. Наверное, ни один нормальный человек не шатается в темноте по пустынным улицам и проспектам. Возможно, многие опасаются в такой час находиться на улице, ведь ходят же странные слухи о том, что с наступлением темноты оживает преступная жизнь города. Она, вообще-то, не засыпает ни на минуту, существует и днём, и ночью, причём, ещё неизвестно, в какое время она активнее. Впрочем, ладно, пусть люди верят во всякие сказки и страшилки, их личное дело. На мосту Лёша стоит до тех пор, пока не замечает приближающуюся тёмную фигуру. Нашёлся всё-таки ещё один ненормальный любитель ночных прогулок. Однако, каково же удивление парня, когда он узнаёт в этом человеке Газинского. Юрий, кажется, тоже узнаёт Лёшу, поэтому направляется к нему. — Привет, Юр, — произносит Миранчук, отмечая, что мужчина слишком легко одет для такой прохладной погоды. — Привет. А где брат? — Работает. Разговор идёт довольно тяжело, постоянно прерываясь на молчаливые паузы и вздохи Газинского. — Ты чего вообще гуляешь так поздно? — интересуется мужчина после очередной такой процедуры. — Просто не спалось, вот и вышел. Добрался до этого моста и решил просто постоять подышать воздухом. А ты? — Да заебало всё. Коммуналка, соседи, бардак, погромы и скандалы... Тяжело, знаешь ли, терпеть такое почти двадцать лет. Настолько устал я, что решил выйти, подумать. — Понимаю. Я тоже ужасно устал от всего этого, — на вопросительный взгляд Лёша только грустно качает головой, но понимает, что молчать снова не хочет. Он вдруг рассказывает Юрию про их с братом причастность к «Империи», про задания, связанные с бесконечными убийствами плохих и хороших людей, зачастую случайно попавших в немилость организации. Лёша говорит даже про Марио, про мечту Антона о его спасении, а Газинский слушает, ожидая конца столь пламенной речи. — Я бы тоже хотел спасти Марио. Я понимаю, что он вообще никакой угрозы не представляет. Но нас с Тошей просто убьют, вернее, зная его, он ещё будет до последнего всю вину брать на себя, чтобы меня спасти. А мне нахрен не сдалась жизнь без него. Короче, за последний месяц я так во всём этом запутался, так устал... — Не знаю, успокоят ли тебя мои слова, — произносит Юрий. — Но таких, как ты и твой брат, судьба очень любит. Не усмехайся, поймёшь рано или поздно, что я прав. Вас любит, а меня... — мужчина с досадой машет рукой. — От меня отворачивается. Хотя, будь я этой судьбой, тоже отвернулся бы. Кому нужен такой неприметный неудачник, у которого в жизни ничего не складывается? Хотел бы я родиться заново, чтобы пойти по какому-то другому пути. Завидую я тебе, Лёша. Вы с братом по-настоящему счастливы. Не отрицай, увидишь и осознаешь потом, когда-нибудь... Ладно, не обращай внимание на мои слова, что-то я бред понёс уже. У меня затяжная депрессия, знаешь... Тяжело с этим жить, а обстановка вокруг никаким улучшениям не способствует. Депрессия — это как будто бездонная пропасть, и ты летишь в неё, раскинув руки, ждёшь только, пока дно наступит, а его всё нет и нет. Проваливаешься в эту пропасть, даже не особенно понимая, что выбраться никогда не сможешь. Внезапный порыв ветра прерывает речь Газинского. Лёша вздрагивает от холода, неприятного обжёгшего кожу. — Иди давай домой, а то ещё заболеешь, на смену выйти некому будет, — говорит мужчина, переводя взгляд на парня. — Я тут пока постою. Они прощаются, и Миранчук поворачивается спиной к Юрию, спускаясь с моста на улицу. Вдруг он слышит всплеск воды за своей спиной и замирает. В голове за полсекунды проносится тысяча мыслей, безумных и страшных. Лёша боязливо смотрит через плечо на мост, и тот оказывается совершенно пуст. Юрий, стоявший около перил, исчез, и парень знает, куда... Антон, выслушав эту историю, матерится сквозь зубы, ругая, в первую очередь, себя. Если бы он был дома, Лёша не решил бы внезапно пойти гулять, он не встретил бы Газинского и узнал бы про его самоубийство, дай бог, через несколько дней. А так буквально увидел всё своими глазами. — Тош, скажи, почему вокруг нас постоянно умирают люди? — и это самый не очевидный вопрос, который можно задать в данный момент. Брат просто пожимает плечами, потому что, действительно, понятия не имеет. Они принадлежат «Империи», они убивают людей по приказу руководства, однако почему-то этими смертями жизнь не ограничивается. Почему-то грёбаная судьба решает, что этого братьям мало, и надо сделать всё возможное, чтобы ещё чаще сталкивать их с подобной мерзостью. И с чего вообще Газинский решил, что судьба к близнецам благосклонна?***
Эта ночь в середине сентября становится беспокойной и бесконечной ещё и для Паши с Сашей. Первому приходится задержаться в здании организации, чтобы решить несколько долгоиграющих вопросов. Паша ненавидит бумажную работу, уже в который раз задумывается над тем, чтобы найти себе какого-нибудь помощника. Пусть разгребает эти завалы, от которых лично у Мамаева голова лопается. Конечно, всегда есть вариант не доводить до этих завалов, но, вообще-то, у мужчины полно другой работы, и она просто не даёт вовремя разобраться с бумагами. Кокорин вваливается в кабинет, дымя третьей сигаретой за последние десять минут, и сразу плюхается на кресло, вытягивая ноги. — Блядство, это какой-то кромешный пиздец, — произносит мужчина. — Ты прямо озвучил все мои мысли. — Когда домой? — Как только вот с этим закончу, — Паша обводит руками несколько высоких стопок с белыми листами. Саша закатывает глаза, понимая, что они не уйдут отсюда до утра. Впрочем, учитывая темпы Мамаева, вполне реально просидеть здесь несколько дней подряд. Руководитель слишком внимательно вчитывается в текст, подолгу разглядывая чуть ли не каждую букву. — Нахер так париться? — озвучивает очевидное Кокорин. — Потому что я не хочу внезапно просрать своё детище, умник. Мало ли, что тут написано, — мужчина трёт глаза и зевает. Вообще-то, последние два месяца выдаются ужасно сложными для «Империи». Во-первых, они теряют многих приспешников в двух рейдах. Один был под руководством близнецов, второй достался Кокорину, так как тот сам попросил его, чтобы развеяться. Просто бить Марио ему уже стало скучно, требовалась смена деятельности. Во-вторых, в последнее время люди перестают идти в организацию так же массово, как раньше. Наверное, многие стали понимать, что здесь им практически ничего не светит, и надо быть максимально отчаявшимся, чтобы совершить столь опасный поступок. В-третьих, «Ригель» внезапно предлагает переговоры. Очевидно, их руководитель наконец-то почувствовал угрозу со стороны «Империи» или просто захотел как-то снять напряжение в ситуации. Собственно, предложение конкурирующей организации Паша так и не рассматривает, ибо некогда, надо с остальным дерьмом разобраться. Ему, если честно, очень хочется послать «Ригель» далеко и надолго, но Мамаев понимает, что это может повлечь за собой непоправимые последствия. Только разборок ему не хватало сейчас. — Короче, я вернусь через час... Нет, через два. Если ты не закончишь к этому времени, я поеду домой, — говорит Саша, поднимаясь с кресла. Он уходит к Марио, решив, что сейчас наиболее удачный момент для снятия стресса. Стресса у Кокорина предостаточно, хотя, казалось бы, такой человек, как он, просто не может испытывать стресс. Он же безумный, ненормальный с рождения, какой, к чёрту, стресс? И всё же у Саши полно переживаний, которые он просто тщательно скрывает даже от Паши. Впрочем, мужчина вообще не может похвастаться искренностью. С самого начала своего пути привыкший скрывать настоящие эмоции и чувства, вынужденный быть лицемерным в отношении человека, который, напротив, открывается ему, Саша никогда не отступает от этого заложенного принципа. Он знает, что стоит на секунду стать настоящим, и назад дороги не будет. Его узнают другим, а это пустит под откос весь план. Кокорин в последнее время очень боится, что Паша окажется умнее, увидит его истинную душу, сможет проникнуть в неё и останется там навсегда. Кокорину не нужна чёртова привязанность, ведь он не имеет права влюбляться в Мамаева. Тем не менее, Саша осознаёт, что именно это и происходит. Он уже знает предостаточно о своём руководителе, он, пожалуй, даже посвящён в некоторые тайны, которые можно доверить лишь самым близким людям. Не то, чтобы это ему было не надо, просто Кокорин понимает, каков уровень доверия Паши. Кроме того, довольно ясно, что Мамаев ждёт чего-нибудь подобного в ответ, ведь нельзя же так, что ты открыл себя человеку, зная про него лишь имя с фамилией да возраст. Всю свою злость, напряжённость и перепутанные эмоции Саша выплёскивает в ударах. Сильных, точных, от которых темнеет в глазах и дыхание сбивается. Марио лежит на полу, захлёбываясь собственной кровью и тяжело дыша. В этот момент он получает очередной удар ногой в солнечное сплетение. Мужчине кажется, что, наверное, сейчас его просто убьют, поскольку он начинает задыхаться. Хватает ртом воздух, но в лёгкие ничего не попадает. А Кокорин не останавливается до тех пор, пока не проходят условленные два часа. Только тогда Саша отряхивается, чувствуя невероятное облегчение, смотрит на свои ботинки, испачканные в крови. Паша, определённо, обратит на это внимание, начнёт возмущаться. Ладно, переживёт. — Да ну, нахуй, блядь, — произносит Кокорин, когда возвращается в кабинет и находит руководителя в той же позе, что и двумя часами ранее. Кроме того, создаётся ощущение, будто бумаг на столе стало значительно больше. — Короче, я поехал. Меня заебало... — Ты был у Марио? — Да, был. — Прошло практически два месяца, нам надо избавиться от него. — Без проблем, хоть завтра грохни... — на последнем слове Саша осекается, прикусывая язык. Паша уже много лет никого не убивает самостоятельно и просит всех окружающих обходить эту тему стороной. Что там за непонятная история, Кокорин, кстати, не в курсе, знает только, что Пашу теперь всегда передёргивает от вида крови. — Ну, то есть найди того, кто бы грохнул. — А ты? Неужели не хочешь? Два месяца издеваешься над человеком, а сейчас собираешься отдать его на руки какому-нибудь условному Баринову. Что-то странное с тобой происходит, Саша. — Бывает. Нет никакого желания снова видеть его. Если честно, я как-то погорячился с двумя месяцами, Марио слишком приелся за это время, аж тошнит от него, — мужчина вздыхает настолько тяжко, будто только что разгрузил пару-тройку вагонов. — И почему Баринову? Я бы пихнул это одинаковым. — Аргументы? — Они меня бесят, поэтому пусть занимаются подобным дерьмом, — разводит руками Саша. — К тому же, лишнее напоминание о том, что бывает с людьми, переходящими мне дорогу. — Ты так сильно пытаешься запугать Миранчуков, что это становится даже смешно. Поверь мне, избитый и изуродованный человек не произведёт на них никакого впечатления, тут нужно кое-что другое, — Паша видит, каким интересом загораются глаза напротив. — Но я тебе не открою этот секрет. По крайней мере, сейчас. — Ой, да ты и сам не знаешь. Специально меня развести хочешь, я же в курсе, как ты это делаешь. — Ну, вообще-то, я восемь лет знаком с близнецами, и я знаю, как надавить им на больное. Даже без помощи каких-либо особых усилий. Вот только ты, маленький садист, пока что не достоин посвящения в эту тайну. — И почему же? — Хотя бы потому, что ты собираешься бросить меня наедине с кучей бумаг, а сам будешь отсыпаться дома. Я обиделся и требую искупления вины. Кокорин всплёскивает руками. До самого утра он сидит в кабинете Паши, периодически задрёмывая на кресле. Ему безумно интересно, что это за великий секрет воздействия на Миранчуков, а ради такого можно чуть-чуть пострадать. Впрочем, тайну мужчине не удаётся узнать. В районе половины шестого утра Паша заканчивает с документами, говорит своему любовнику, что смертельно устал и даже разговаривать не в силах, поэтому откладывает момент истины до своего пробуждения. А в час дня, уже выспавшийся, мужчина снова принимается выполнять обязанности руководителя, игнорируя все намёки Кокорина. Сейчас важнее разобраться с устранением Марио, всякие великие секреты можно узнать позже. — Так, Миранчук, жду тебя с братом через полтора часа в своём кабинете. Есть серьёзное поручение, — говорит Паша, наливая себе кофе. — Я вчера выполнял очень серьёзное поручение, имею право на день отдыха. Лёша позавчера ездил на задание с Бариновым, тоже должен отдыхать, — ворчит парень. — Да, сука, блядь... Ненавижу того, кто придумал пододеяльник, — это произносится в сторону, однако Паша всё равно слышит и удивлённо поднимает брови. — Чем ты там вообще занят? — У нас ежегодная сентябрьская уборка. Сегодня какое число? Правильно, девятнадцатое. А у нас традиция на каждое девятнадцатое сентября устраивать бардак во имя чистоты и уюта. Поэтому, Паша, не отвлекай меня и найди кого-нибудь другого. — Кажется, кто-то в конец охренел. Я тут руководитель, и только попробуй не притащить свою задницу ко мне в кабинет через полтора часа, — звонок Мамаев тут же сбрасывает. У него тоже есть традиция — никогда не прощаться и первым класть трубку, иногда не давая собеседнику договорить. Разумеется, выбора у близнецов нет. Они появляются точно в условленное время, хотя и не выглядят особо довольными. По крайней мере, наибольшую степень негодования изображает Антон, его брат всегда более спокоен и воспринимает происходящее, как необходимость, от которой никуда не деться. Эта черта безумно нравится Паше, потому что так гораздо проще работать. — Итак, сегодня вы должны убить одного человека... — Да, ладно? А в другие дни мы, наверное, цветочки сажаем! — Тош, — предупреждающе сжимает его ладонь брат, укоризненно смотря на парня. Вот только проблем с руководителем им не хватало. — Убить Марио, — договаривает Паша. — Он пробыл здесь два месяца, поэтому имеет представление о нашей организации и её структуре. Кроме того, он видел некоторых членов в лицо. Нам не нужны лишние глаза и уши, свидетели нашей работы, так что, надеюсь, вы сможете его устранить максимально незаметно. Мамаев удивлённо смотрит на вдруг замерших парней. Казалось бы, новость не должна производить на них столь сильное впечатление, ведь близнецы уже не в первый раз выполняют подобное задание. Он ведь не знает про безумную идею Антона, которую отверг однажды Лёша, не знает про наскоро составленный план, теперь возможный для воплощения. — Ну, и что встали? Давайте, вперёд. Не хватало ещё дотянуть до ночи, — мужчина жестом показывает братьям удалиться, а сам зевает. Лёша впервые видит Марио в лицо... Впрочем, эту часть тела уже сложно назвать лицом. Всё переломано, измазано кровью, взгляд абсолютно отстранённый, даже будто бы немного безумный. Фернандес шарахается от любого движения в свою сторону, боится лишний раз вздохнуть, и это несколько сбивает Миранчука с толку. Наверное, прав был Антон, когда не хотел, чтобы брат это видел. Лёша даже чувствует лёгкий приступ тошноты, но быстро берёт себя в руки. Он, вообще-то, восемь лет в «Империи», он убил тысячи человек, а теперь не может посмотреть на какого-то изуродованного мужчину. Надо признать, Кокорин действительно абсолютно отбитый, раз сотворил такое. — Успокойся, — говорит Антон, видя, как сильно брат сжимает руль. — Мы везём его к Юрию Палычу, тот сделает всё возможное, чтобы вернуть его к нормальному состоянию. Хотя бы внешнему. Этому человеку уже практически ничего не угрожает. — Я в курсе, но... — Лёша боится сказать, что ему страшно. Он прекрасно понимает, что в какой-то момент они могли оказаться на месте Марио, могли испытать всё то, что с ним сделал Кокорин. Более того, это воскрешает нежеланные воспоминания из прошлого. Парень закусывает губу и старается сосредоточиться на дороге. Его брат, может быть, пытается выглядеть спокойным, но на самом деле тоже находится под большим впечатлением от увиденного. В прошлом месяце это тоже было страшно, но сейчас стало ещё хуже, гораздо хуже. Кроме того, Антон прекрасно понимает, каким образом всё это может повлиять на близнеца. Тому вообще лучше не сталкиваться с подобными потрясениями. Они приезжают в больницу, где работает Юрий Палыч — человек, которому можно доверять на все сто процентов. Братья обрисовывают мужчине ситуацию и передают Марио буквально на руки. — Пожалуйста, Юрий Палыч, когда он полностью восстановится и начнёт более-менее соображать, если начнёт, конечно, скажите ему, чтобы шёл в «Ригель». Любыми способами пусть пробивается туда, — говорит Антон, получая в ответ кивок. Миранчуки стоят какое-то время перед зданием больницы, молча переваривают произошедшее. Кажется, судьба решила в кои-то веки быть более благосклонной и послала такой подарок парням за все годы мучений. У Лёши в голове крутятся последние слова Газинского. Может быть, он действительно был прав, видел больше и дальше? Братья не узнают этого, однако Юрий окажется на удивление прав, только понять его правоту удастся не сразу. Пути близнецов и Марио разойдутся сравнительно ненадолго, скоро им придётся вновь пересечься, причём, при самых, казалось бы, невозможных обстоятельствах. Преступный мир не покинет Фернандеса уже никогда...