***
Когда в календаре наступают первые числа марта, Денис понимает, что пришло время, наконец, кардинально изменить свою однообразную жизнь. Вообще-то, он уже много лет так живёт и, в целом, никакие обновления ему не требовались, но вдруг внезапно появился рядом такой человек, как Марио. С него всё и началось. Поскольку психическое состояние помощника до сих пор вызывает некоторые вопросы и у самого Дениса, и у разбирающегося в области человеческой психики Ромы, то некоторое время назад Черышев впервые заставляет Фернандеса работать у себя в кабинете. Потом он временно перебрасывает этот груз ответственности на Сашу Головина, вечно свободного и зря шатающегося по организации, а сам возвращается к привычному ритму жизни. Ненадолго. Вскоре Головин сбегает в неизвестном направлении, Денис переживает нервный срыв, разносит свой кабинет, после чего рыдает на плече Фернандеса. Кабинет они восстанавливают вместе. С того дня Марио снова периодически появляется перед глазами руководителя, занимается своими делами и старается всеми силами не мешать Денису. Он уже понял, что Черышев не восторге от чужого присутствия на своей территории, потому их встречи и не проходят каждый день, а только два раза в неделю. Денис считает это вполне достаточным для успокоения своей совести. А потом он вдруг понимает, что уже привык к тихо сидящему за его столом Марио, шуршащему листами бумаги и изредка задающему вопросы по рабочей теме. Количество встреч увеличивается до трёх раз в неделю. Удивительно, что Фернандес вообще ни о чём не спрашивает, просто спокойно приходит и работает, будто ничего не поменялось. В какой-то из дней они даже заводят разговор, совсем не касающийся «Ригеля». Причём, разговор начинает Денис, чему и сам удивляется. — Раз ты так скучаешь по прежним временам, — говорит Марио. — Почему бы не попробовать их вернуть? — Каким образом? — Ну, для начала напомнить Игорю и Феде, что вы с ними друзья. Тебе же не хватает того общения, которое было между вами три года назад. — Это сложно. — Руководителя «Ригеля» пугают сложности? — Фернандес иронически усмехается. — Хорошо, допустим, это сделаешь позже. У тебя есть какие-нибудь увлечения или интересы? Они не должны касаться работы. Денис задумывается. Он не помнит, когда в последний раз занимался чем-то, что не крутилось вокруг преступности. Его ведь с детства к ней приучали, не давали времени ни на что другое. — Не знаю, подходит ли это под интересы, но мне нравятся розы, — вдруг сообщает Черышев. Он считает, что может рассказывать о подобном Марио, поскольку в тот вечер уже наговорил всякого. — Розы... Да, думаю, подходит. А что ты обычно с ними делаешь? — Покупаю и ставлю в вазу. — Значит, купи и поставь в вазу. Они обсуждают эти нехитрые действия с таким важным видом, будто от точности их выполнения зависит весь мировой баланс. Впрочем, Марио действительно считает это очень важным, поскольку помнит, в каком состоянии сидел Денис в тот самый вечер. Им точно нужны какие-то серьёзные перемены, пока не стало слишком поздно. И на следующий день Денис действительно покупает розы. Он тащит их к себе в кабинет и вдруг понимает, что вазы-то у него и нет. Не факт, что она вообще когда-то была, ибо раньше в кабинете работал отец, а он точно не нуждался в цветах. Денис задумчиво водит взглядом по полкам в шкафах, думая, чем можно хотя бы заметить вазу. Раздаётся стук в дверь. — О, доброе утро, — говорит Марио, заходя в помещение. — Купил? — Да, только есть небольшая проблема. У меня нет вазы, а если бросить на стол, то они погибнут к вечеру. — Сейчас что-нибудь придумаю. Фернандес исчезает так же быстро, как и появился. Он пропадает где-то около десяти минут и вскоре возвращается, гордо вытаскивая из-за спины большую вазу зелёного цвета, заранее наполненную водой. — Никогда не догадаешься, откуда я её взял, — с улыбкой говорит Марио, смотря, с какой аккуратностью Денис ставит цветы в вазу, будто они, по меньшей мере, хрустальные и могут рассыпаться от одного неосторожного слова. — У Феди? — Как ты догадался?! — Так у него в комнате целый склад имени Головина. Я думаю, что там можно найти всё. Теперь они вдвоём смотрят на яркие красные розы, ещё не до конца раскрывшиеся. — Красивые какие. — Я двадцать два года их не покупал. Только через витрины магазинов смотрел. У меня сейчас чувство какое-то странное, будто я в то время вернулся. Денис, конечно, не ощущает себя вновь десятилетним ребёнком, ему наоборот кажется, что сейчас этот ребёнок вбежит в кабинет и будет широко раскрытыми от удивления глазами смотреть на поистине прекрасную охапку цветов. А нынешний Денис, которому уже тридцать два, только смотрит на это всё со стороны, оставаясь незаметным, словно призрак. — Значит, это первый шаг к изменению. Из скольких? — Из многих, — отвечает Марио, всё же отводя взгляд от букета. — То есть мне придётся погрязнуть во всём этом процессе. — Зависит только от тебя. Захочешь — будешь меняться быстро. Не захочешь — останешься стоять на месте. Главное, чтобы тебе самому это было нужно. — А ты как думаешь, нужно? — Я думаю, нам всем нужно измениться. Это Марио решил ещё в тот вечер, когда всему коллективу стало известно о выборе Саши. Последующие события только больше укрепили его веру в то, что им просто жизненно необходимо провести какое-то обновление. Может быть, каждому индивидуально и в определённый момент, может быть, всем сразу и одновременно. Кто-то должен измениться внутренне, кто-то должен пересмотреть свои поступки и подумать над ними. Например, Марио хочет измениться психологически, во что бы то ни стало хочет расправиться со своими ночными кошмарами и паническими атаками, настигающими в самые неподходящие моменты времени. Он боится, что однажды это произойдёт при всём коллективе и вызовет множество неуместных вопросов. Фернандес ведь видит, как все относятся к Илье, с каким сочувствием смотрят на него, в уме бесконечное количество раз произнося только одно слово: «Псих». Разумеется, не каждый думает так грубо, но большинство точно. Марио знает, что к нему будут относиться так же. И он сделает всё возможное, чтобы не допустить этого. — Выходит, мне уже надо двигаться дальше, — говорит Денис. — И что же делать? — Только тебе это известно. Что ты хотел бы? — Я уже рассказывал. Я помню, как три года назад, весной, как раз где-то в марте, мы с Игорем и Федей сидели в этом кабинете, праздновали непонятно что, возможно, ничего существенного. Разговаривали, пили шампанское, предвкушали будущее. Мы как раз чувствовали тогда, что спасли «Ригель» от исчезновения, сумев собрать команду. — Ну, вот это и сделай. Сделай всё, как было тогда, не упустив ни одной детали. А потом позови Игоря с Федей. — Думаешь, согласятся? Я не очень хорошо поступал с ними в последнее время. Фактически понизил обоих, перестал с ними общаться, как с друзьями, только строил из себя начальника. — Зато ты прекрасно понимаешь, где был не прав, и можешь исправить это. Марио коротко улыбается Денису, а потом ободряюще хлопает его по плечу, сообщая, что впереди ещё долгий и продуктивный день. Фернандесу пора идти работать, поэтому он оставляет руководителя в кабинете одного. Тот переводит взгляд от двери, в которую только что вышел помощник, на вазу с розами и думает, что без Марио он вряд ли стал бы предпринимать какие-то усилия к изменению. Всё-таки этот человек появился слишком внезапно и просто не мог не принести что-нибудь с собой.***
Весна или не весна — для Игоря это не имеет практически никакого значения. Уборку в комнате он делает регулярно и с настоящим удовольствием. Это приводит его в душевное равновесие и помогает отвлечься от происходящего вокруг, ибо в противном случае Акинфеев уже давно сидел бы в какой-нибудь психбольнице, раскачиваясь из стороны в сторону и ведя бессмысленные разговоры со своими соседями по палате. Может быть, конечно, у него была бы отдельная палата, но это вряд ли. Игорь не буйный и не настолько обеспеченный, чтобы до конца жизни выкладывать неимоверные суммы за комфортный съезд с катушек. Подумав о деньгах, Игорь вспоминает, что давно не наведывался в свой бордель. Говорят, там недавно штаб увеличился на двух девушек и одного парня. Он обещал посмотреть, что вполне логично, ибо он всё-таки хозяин. Кстати говоря, начался новый месяц, а это значит, что нужно найти пять каких-нибудь дней для посещения своей собственности. В прошлом месяце Игорь был слишком занят и посетил бордель только три раза. Разумеется, в этом нет никакой катастрофы, но Игорь где-то слышал, что пять раз в месяц — это просто прекрасно для здоровья. А за своим здоровьем Акинфеев следит не менее тщательно, чем за чистотой в комнате. Он протирает невидную на первый взгляд пыль с подоконника, когда раздаётся громкий стук в дверь. Настолько громкий, что есть ощущение, будто внезапный посетитель хочет её просто снести к чертям. Обычно к Игорю заходил Саша, сообщая какие-нибудь важные новости, теперь заходит Марио, оповещая о новых заданиях от Дениса. Остальные коллеги Акинфеева несколько побаивались соваться к нему на территорию, да и необходимости в этом никакой не было. Все незначительные вопросы можно обсудить и на кухне, и перед собранием или после него. — Игорёк, спасай! — на пороге стоит Артём, складывающий руки в молящий жест. — У меня сдох телик. Там через три минуты матч века, мне негде смотреть. Оказывается, с того момента, как Дзюба якобы послал Федю далеко и надолго, все его заскоки теперь должны были не пройти мимо Игоря, вызвавшегося стать новым другом. И вот один из таких заскоков — внезапное предложение посмотреть футбол. Правда, сегодня это предложение имеет неплохую причину в виде сломанного телевизора. — Ладно, заходи, — кивает Акинфеев в сторону комнаты. — Тапки свои на пороге оставь, ты ими по коридору шёл, где в уличной обуви постоянно шляются. Я полы мыл в начале недели. Комната у Игоря, в самом деле, буквально сверкает. По сравнению с ней любой музей покажется гадюжником. Артём даже спрашивает, можно ли ему тут дышать, а то вдруг какая-нибудь незначительная пыль упадёт с полки на пол, и случится настоящий апокалипсис. — Здесь нет пыли, — фыркает Игорь. — Я ежедневно трачу десять минут на уборку. — Нихера ты параноик. Тебя точно лечить надо. — Это и есть моё лечение. Терапия, если хочешь. А теперь лучше заткнись и смотри свой футбол, иначе я тебя вышвырну отсюда. Артём аккуратно садится на диван, потому что то ли действительно боится нарушить порядок в комнате, то ли просто прикалывается над напарником и его правилами жизни. Он включает телевизор и удивляется тому, что тот в последний раз показывал именно спортивный канал, а не что-то иное. Дзюба всегда считал, что Игорь телевизор не может смотреть априори, так как это какая-нибудь бесполезная трата времени и порча здоровья. В целом, Артём вообще удивлён, что у Акинфеева имеется телевизор. — Кто играет? — интересуется напарник, проходясь тряпкой по полкам в книжном шкафу. — «Спартак» и ЦСКА. Не отвлекай, пожалуйста. — Ты деньги на них поставил, что ли? Иначе не понимаю такого энтузиазма. — Игорь, я просто люблю футбол. Не мешай. Акинфеев усмехается, пожимая плечами, и продолжает свою уборку. Правда, тишина в комнате воцаряется сравнительно ненадолго. Уже через три минуты от начала матча футболист «Спартака» получает мяч в центре поля, ускоряется, обходя одного из защитников, и выходит один на один с вратарём. Впрочем, бьёт выше ворот. — Да ну, твою же мать! — удивлённо комментирует Артём, считавший, что шансов у ЦСКА просто не было. Далее Дзюба, просивший тишины, решает поговорить с комментатором матча. Он категорически не согласен с его видением игры, ругается на него и постоянно повторяет, что тот не разбирается в футболе. — Комментировал бы кёрлинг, дебил. Нет, всё туда же! — Смотри, сейчас снова мяч потеряет, — говорит Игорь, кивая головой на экран. — Боже, какой кошмар. Он уже пять лет ничего из себя не представляет, но упорно попадает в старт. Бредятина, и чем думает тренер? — А ты следишь, что ли? — удивлённо спрашивает Артём. — Я с восьми лет за ЦСКА болею, — его напарник относит пыльную тряпку в ванную, после чего садится рядом с Дзюбой перед телевизором. — Ты футбольный болельщик? — Ну да, говорю же, с восьми лет за красно-синих. Кажется, это внезапное открытие никак не может уложиться в голове Артёма. Он несколько секунд тупо смотрит на Акинфеева, отвлекаясь только тогда, когда комментатор вновь повышает интонацию, сигнализируя об опасном моменте у ворот «Спартака». — Охренеть, — произносит Артём. — Ты убиваешь людей, параноишь на правилах и уборке, обожаешь крабовый салат и болеешь за ЦСКА. — Ну, самый обычный человек. Ничего выдающегося. — И почему же, блядь, мы тогда раньше не могли поладить? — Потому что ты дурак. — А ты зануда. — Что есть, то есть. Только в отличие от некоторых, зануда не срывает одно задание за другим. И да, ко всем моим достоинствам ты забыл приписать заработок на борделе. Как-никак, но я ещё и бизнесмен, — не без гордости добавляет Игорь. — Ой, у меня тоже полно достоинств! — И каких же? Кроме чувства юмора, я пока ничего не заметил. — О, тебе нравятся мои шутки? — Когда они не касаются меня. Не забывай, что я всё ещё зануда. И что по достоинствам? Я жду список. — Напишу тебе его сегодня вечером и подброшу под дверь. Начнёшь завтрашний день с меня. Они снова обращают внимание на экран телевизора, где идут заключительные минуты первого тайма. Судья ничего не добавляет, решив, что в марте играть слишком холодно, поэтому футболистам, да и ему самому, лучше пойти погреться в раздевалки и коридоры. Пока идёт реклама, Игорь переключает на соседний канал, где как раз началась серия какого-то мелодраматического сериала. Он её уже посмотрел вчера вечером, но сейчас повторяют именно тот кусок, на котором Акинфеев заснул. Есть шанс не упустить ничего важного. — Боюсь спросить, какого чёрта ты тут остановился, — интересуется Артём, снова поворачиваясь к напарнику. — Там перерыв, а тут вчерашняя серия. — Ты ещё и мелодрамы для домохозяек смотришь? — Ага. Мне нравится. Лёгкие и не напрягающие сериалы, наивные, но приятные. — Это же чушь полная, Игорёк... Как это вообще можно любить? — Артём брезгливо кривится в сторону экрана, где какая-то женщина сидит на кухне и режет колбасу, бубня под нос нравоучения для своей сестры, стоящей рядом. — Да и потом, тут же всё ясно, как день! Никакой интриги. Вот смотри, если она главная героиня, то ей обязательно достанется самый красивый мужчина в этом фильме. Даже если она будет отвратительной стервой или наивной дурой. При этом, за ней обязательно будет ухаживать какой-нибудь друг детства. Он должен быть простым, обаятельным парнем с широкой душой, всю жизнь влюблённым в героиню. А она, естественно, посылает его каждый раз, стоит его заботе перейти границы. Ну, безусловно, тут ещё будет букет каких-нибудь сплетен, козней, проблем в семье и жизненных дилемм. Суть в том, что сюжет вполне однообразный и нисколько неинтересный. — Кому как, Артём, — чуть улыбнувшись, говорит Игорь. — Меня всё вполне устраивает. Знаешь, была бы возможность, я бы с удовольствием обменял свою жизнь на жизнь этой героини. Пусть за мной тоже ухаживает какой-нибудь друг детства, но я любил бы самого красивого мужика на районе... Как-то так, только с женщинами. Хотя можно и мужчин оставить, не принципиально. Артём задумывается. Неужели Игорю в этих фильмах нравится действительно только то, что жизнь героев никак не похожа на его собственную, и он даже им завидует? А это интересно. И немного смешно, на самом деле. Уж кто-кто, но Акинфеев со всей своей железной серьёзностью ни разу не вызывал подозрений в любви к сопливым мелодрамам. Примечателен ещё и тот факт, что Игорю плевать, кто бы за ним бегал: девушки, парни, женщины, мужчины — лишь бы бегали и души не чаяли, а он бы сидел и выбирал, разумеется, периодически страдая по этому поводу, говоря о сложности своего положения. — Игорёк, ответь на вопрос. Сразу скажу, задаю чисто по приколу. — Ты по-другому и не умеешь. — Ага, поэтому всерьёз не воспринимай. Вот я бы мог считаться самым красивым мужиком на районе? — Смотря на каком районе. Где-нибудь в Текстильщиках или Южном Бутово, может быть, но здесь у тебя серьёзная конкуренция. — Это кто ещё тут пытается со мной конкурировать? — Да кто угодно. Вон, даже Смолов. А что? Он очень даже привлекательный. — А я, значит, не привлекательный? — Нет, в тебе тоже что-то есть. Просто надо получше присмотреться, — Игорь действительно начинает присматриваться. — Вот, глаза у тебя голубые. Очень красивые. — И это не заметно с первого взгляда?! — Заметно тому, кто в тебе заинтересован с этого самого первого взгляда. — Ты меня сейчас расстроишь, Игорёк. Переключай на футбол. — Как пожелаешь. Матч досматривается под дружные комментарии мужчин, поскольку оба не согласны с тренером ЦСКА, с действиями футболистов и даже с тем, что кричат с трибун болельщики. С последними, правда, не согласен только Артём. В общем, время летит быстро и весело. Когда комментатор прощается со зрителями, Дзюба шумно вздыхает и встаёт с дивана. Игорь выключает телевизор. — Чего стоим? — спрашивает он у напарника, который застыл рядом. — До двери дойти не можешь, боишься заблудиться? — Я смотрю, у тебя с чувством юмора всё не так плохо, как можно было подумать, — усмехается Артём. — Вообще, я просто хотел предложить как-нибудь снова собраться и... Ну, понимаешь, тут кроме меня никто футболом не интересуется, а смотреть с людьми, которые ничего не понимают, как-то бессмысленно. Нельзя ни на кривоногих поорать, ни обсудить моменты, ни пошутить на эту тему. Да и телевизор у меня сейчас сломан. Игорь пожимает плечами, говоря, что, в целом, готов проводить время с Артёмом таким образом, если тому уж совсем одиноко. Правда, стоит Дзюбе предложить в следующий раз собраться ради игры каких-то бразильских команд, которые начинают в четыре утра по московскому времени, как Игорь тут же кидает в него подушкой, ибо он намерен спать. — А можно я тогда сам приду, посмотрю? Ну, я тихо-тихо буду. — Ты прикалываешься или серьёзно? Вот только попробуй, и это будет твоё последнее появление здесь. Когда Артём, наконец-то, покидает комнату Акинфеева, тот ещё некоторое время стоит у двери, задумчиво глядя перед собой. Ему кажется странным собственное поведение, ведь ещё пару недель назад никакого Артёма даже в пяти метрах от комнаты находиться не могло. Странно вообще то, что Игорь, выслушав тогда напарника в машине, совершенно спокойно предложил ему дружбу, хотя сам всегда считал, что это не делается так просто. Чтобы стать настоящими друзьями, нужно пройти множество испытаний, пробыть рядом много лет и прочее, и прочее. В целом, они с Артёмом вместе уже почти четыре года, наверное, при их образе жизни — это серьёзный срок. Если считать каждое задание отдельным ударом судьбы, а в случае с Артёмом, любящим всё портить, так и было, то, выходит, что они и это преодолели. А тут ещё и общие увлечения нашлись. Ну нет, не может такого быть, чтобы всё это время Игорь и Артём были созданы только друг для друга.***
Как ни крути, но период изменений и обновлений возникает в жизни каждого человека. Вот и Саша Максименко решает, что пора как-то меняться. Эта идея приходит к нему ещё за несколько месяцев до наступления весны и, в целом, никак с ней не связана. Дело в том, что после своего увольнения из офиса он был уверен, будто станет ценным членом «Империи», не будет упускать ничего важного, а следовательно, не будет вызывать неуместные вопросы у Джикии и подозрения у Паши. Впрочем, Георгий знал о подработке Саши, просто молчал, не считая нужным сдавать его именно в этот момент. По сути, своим увольнением Саша существенно облегчил себе жизнь... Только лучше ему совсем не стало. Максименко не умеет концентрироваться на чём-то одном, ему нужно хотя бы два дела сразу, чтобы переключаться между ними и всегда быть вовлечённым в работу. «Империя» не собирается каждый день, не так-то часто даёт ему задания, поэтому Саша вообще не знает, чем занять себя в освободившуюся кучу времени. Он не Дима, который может хоть неделями не вылезать из дома, сидя перед ноутбуком и просматривая какой-нибудь длиннющий сериал, заботясь лишь о том, чтобы деньги вовремя падали на карту. Саше банально скучно, и он чувствует, что начинает затухать. Разумеется, на первых порах его немного спасают походы в бар всё с тем же Димой, однако это происходит только раз в неделю, да и Головин не работает круглосуточно. К тому же, постоянно бухать тоже надоедает. Незадолго до Нового года Саша с Димой снова тусуются в баре у парня, который работает, как умалишённый, и Максименко даже выражает сочувствие по этому поводу. Впрочем, ему не особенно жаль Головина, скорее, он просто ему завидует, так как у него есть дело, есть занятие, а у Максименко этого нет. А потом Саша-бармен вдруг исчезает. Пожалуй, добрая часть преступного мира, регулярно посещавшая его заведение, находится в смятении, стоя перед закрытой дверью, которая не открывается ни через неделю, ни дальше. Баринов жалуется, что теперь им негде проводить время. Максименко понимает, что теперь окончательно погрязнет в скуке и безделье, однажды просто оказавшись в депрессии или где похуже. Выход из эмоциональной ямы приходит на ум достаточно спонтанно. Вообще-то, Дима когда-то предлагал своему коллеге устроиться в бар помощником Головина, чтобы облегчить тому рабочий день, однако Саша тогда решил, что это самое бредовое предложение, какое только можно придумать. Он ведь ничего не умеет, максимум воды в стакан нальёт, не пролив несколько капель на пол. А тут же надо разбираться во всём, делать коктейли какие-нибудь. Впрочем, в настоящий момент Максименко уже выбирает в Интернете курсы для барменов. Надо с чего-то начинать. Он действительно заканчивает эти курсы, прекрасно понимая, что профессионала из него пока не получится, но он уже обладает кое-какими знаниями. Далее Саша ищет хозяина бара и обнаруживает, что им является никто иной, как всем известный Жека Чернов. Переговорив с ним, Саша убеждает его, что бару необходимо снова открыться. Жека воспринимает это заявление с некоторым скепсисом, считая, что вместе с Головиным ушла та атмосфера, которая царила в его заведении. Они, может быть, оба Саши, но всё-таки разные. И всё же Чернов решает попробовать, дав Максименко неделю испытательного срока. Когда сливки преступного общества узнают о возобновлении работы бара, они немедленно стекаются к нему, надеясь выяснить, где же пропадал несколько месяцев Головин. Каково же их удивление, когда вместо привычного Саши их встречает какой-то непонятный парень, пытающийся воскресить мёртвую затею. Часть общества откалывается, но часть остаётся. Остаётся даже Валерий Георгиевич, поскольку нет ни одного другого места во всей Москве, где бы ему было комфортно пропустить пару стаканов виски. Дима Баринов узнаёт об открытии бара чуть ли не последним, поэтому обижается на Максименко около трёх дней, но в пятницу традиционно приходит. Он отмечает, что Саша вполне справляется с поставленной задачей, хотя до Головина ему ещё далеко. — Рад, что ты смог найти себе занятие по душе, — говорит Баринов. — Вот только, напомни-ка мне, кто тебе это всё предложил? По-моему, я. И почему же мне до сих пор не сказано ни одного слова благодарности? — Спасибо, Дим. Просто, понимаешь, с того момента, как ты предложил, я очень много чего осознал заново, потому и посчитал, что это решение принял самостоятельно. — Вот любят же некоторые приписать чужие заслуги себе! Поскольку Дима — лучший друг бармена, он теперь имеет полное право засиживаться до самого закрытия и даже дольше, чтобы по окончании рабочей смены у Максименко посидеть конкретно с ним, открыв бутылку из запасов. В конце концов, традиция есть традиция, и если изначально они ходили в бар вдвоём, то и сейчас не станут ничего менять. Саша больше не выглядит таким разочарованным в жизни, он снова вполне радостный, только иногда задумывается о чём-то. Дима не привык лезть в чужие проблемы, особенно, когда они его не интересуют. На данном этапе Баринову совершенно плевать, что там опять могло приключиться у его товарища. А Максименко думает о Марио, которого, кажется, снова видел на улице. В этот раз он уже более уверен, что не страдает галлюцинациями, и Фернандес действительно жив... Но ведь Миранчуки убили его! Они точно не могли ошибиться или проявить жалость к жертве, Саша готов поклясться. И всё-таки... Нет, что-то тут не то, но как бы Максименко хотелось обсудить это с кем-нибудь, чтобы не чувствовать себя психом. Он думает, что Дима, наверное, не самый лучший вариант, поскольку всегда завидовал положению братьев. Узнай он об их проколе, путь и недоказанном, всё равно пойдёт и доложит Мамаеву. Тот вряд ли станет разбираться в причинах, не посмотрит и на то, что Миранчуки лучшие в его организации, не раздумывая прикажет Кокорину убить их. А тот и рад исполнить этот приказ, потому что тоже близнецов терпеть не может. И чем они всем так насолили? — Послушай, Дим, почему все так ненавидят Антона и Лёшу? — спрашивает Саша, вызывая некоторое удивление на лице товарища. — Это ж очевидно. Потому что они любимчики Паши. Любимчиков не любит никто. — Почему всё считают их любимчиками? По-моему, они выполняют даже большее количество заданий, чем мы. Их постоянно посылают разгребать какой-нибудь пиздец, взять те же рейды. К тому же, ты сам говорил, что Паша заставлял Антона спать со всеми нашими состоявшимися и несостоявшимися спонсорами. Разве так поступают с любимчиками? — Ну, смотри. Больше заданий — больше денег. Паша просто не даёт заработать никому, кроме них. Что касается Тохи, то он ведь тоже не за бесплатно с ними всеми трахался, себе, наверное, огромный процент просил. Видишь ли, Паша создал для Миранчуков все условия, буквально вытянул их в обеспеченную и счастливую жизнь, а они всего лишь умудрились не сдохнуть. Сейчас послал шпионить в «Ригеле», тем самым, лишний раз показал всем, что мы дерьмо, а они достойные. — Но ведь они действительно лучшие сейчас. Об этом даже рейтинг говорит. Любой руководитель хотел бы заполучить братьев к себе... — А любой-другой человек спит и видит, как бы их прикончить. У них столько врагов по стране, что их убийство дорого бы обошлось, — Дима задумывается. — Я бы, пожалуй, даже согласился пойти на это, но во мне нет столько ненависти. Ничего, жизнь их когда-нибудь сама накажет. Теперь Саша ещё больше уверяется в том, что с Димой не стоит заговаривать о «воскрешении» Марио. Баринов всё меряет деньгами, его к этому приучила бедная жизнь в деревне, откуда он родом, да и потом ему всегда твердили, что надо идти по головам, надо биться за место под солнцем. Просто есть в Диме ещё немного сочувствия, не перекрытого корыстью и завистью к тем, у кого есть что-то получше твоего.