Мафия

      — Ещё раз, что ты сказал? — спрашивает Денис, садясь обратно в кресло.       Марио недоумевающе хлопает глазами, растерянно бегает взглядом по кабинету, столу, окну, тому, что за ним, не зная, на каком предмете сфокусироваться. Всё произошло так неожиданно. Он ведь вообще не мог предполагать, что услышит это спокойное, взвешенное: «Я, похоже, тебя люблю». Марио настолько не ожидал именно этих слов, что даже не сразу задумался над ними, не вник, а потому всё-таки выпалил своё признание. Это только в фильмах двое влюблённых могут одновременно произнести необходимое, а в реальной жизни даже близко ничего подобного не бывает.       — Я убивал людей, — повторяет Марио, но гораздо тише, чем говорил несколько минут назад. — Это было давно, когда я ещё жил в Бразилии. Мне пришлось вступить в банду, чтобы заработать деньги. Ну, а там надо было убивать кого-то определённого. Вообще, в те годы это всё было совершенно нормально для нашего района. Да и для страны, в целом.       Марио отодвигает себе стул, потому что рассказ предстоит достаточно долгий, надо же объяснить, почему он вступил в банду, почему не подумал о последствиях, почему не смог из неё выйти, когда всё осознал, и, наконец, надо сказать, что во многом именно эта страница жизни привела Марио в Россию.       Денис внимательно слушает своего помощника, как, наверное, никогда не слушал ни один его отчёт. Всё действительно гораздо хуже и сложнее, чем ему представлялось. Дело не только в Марио, не только в полученной новости про Романа Николаевича, не только в противостоянии с «Империей», которое, очевидно, скоро выйдет в свою последнюю стадию, а в том, что всё это сложилось так отчётливо именно сегодня, именно в этот день, буквально минута в минуту. Неужели это и есть тот самый груз ответственности, который ты берёшь на себя, соглашаясь стать руководителем? Видимо, да. По-другому Денис никак себе объяснить произошедшее не может.       Ему хочется взвыть, схватиться за голову, раскидать по кабинету все вещи, перевернуть шкафы, как он однажды уже сделал, но Денис понимает, что это лишь пустая трата времени, которая всё равно не решит ни одну проблему. Пожалуй, поможет снять напряжение, но не больше. Так что, вместо всего перечисленного, Денис просто поднимается из кресла, медленно подходит к окну, засунув руки в карманы, и устремляет взгляд перед собой. О, даже здесь его взгляд упирается в окна кабинета коллеги по цеху, руководителя «Империи», злейшего врага в настоящем и доброго приятеля в прошлом, Паши Мамаева. В каком, однако, запутанном, невероятном, непредсказуемом мире они живут!       — Ты слушаешь меня? — спрашивает Марио, прерываясь на полуслове.       — Да, разумеется. Ты говорил о том, что убил первого человека и захотел уйти из банды, но контракт не позволил.       — Мне пришлось остаться, потому что я не смог бы исполнить их условия. Я доделал до конца всё, о чём говорилось в этом контракте, получил свои деньги и продолжил жить, как обычный человек. Я ходил в школу, я искал подработку, я мечтал выйти в люди, дать своей семье и себе шанс выйти из этого ежедневного ада. Единственное, что мешало, — воспоминания о тех днях в банде. Я стал видеть кошмары. Мне казалось, что я узнаю убитых мною людей на улицах своего района. Я даже слышал иногда их голоса. Но я стал убеждать себя, что это всё шок, надо просто перестать на этом зацикливаться. Я смог убедить себя до такого состояния, что даже забыл обо всём, что происходило в банде. Ну, а, чтобы точно избавиться от своего прошлого, я уехал сюда. Настолько далеко, насколько было возможно.       — Почему ты решил рассказать об этом мне, а не Роме? Он у нас по психической части.       — Потому что ты руководитель, и это с тобой я говорил о том, что моя роль в «Ригеле» слишком ничтожна. Ты ведь боялся пускать меня на задания, как всех.       Денис глухо усмехается, продолжая стоять к Марио спиной.       — И что же ты хочешь? Чтобы я дал тебе оружие, потому что ты такой же, как все?       Он отходит от окна, идёт к одному из шкафов, открывает ящик и долго смотрит на его содержимое. Всё происходящее Марио прослеживает взглядом, не особенно догадываясь, что собрался делать Денис. А Денис кидает на стол перед ним пистолет.       — Бери. Иди, убивай. Ты же умеешь.       — И всё? Вот так просто? — не понимая, спрашивает Марио. Он даже не смотрит на оружие перед собой, словно боится.       — А почему нет? Суммарно ты почти месяц ебёшь мне мозги своими жалобами на несправедливость. Я услышал твой последний, решающий, если хочешь, аргумент. Я осознал, что, наверное, был не прав в своём отношении к тебе. Так вот, пожалуйста, бери ствол, жди задания. Хочешь, пошлю тебя одного? Ну, хочешь, нет?       Марио выглядит испуганно. И он не знает, что сейчас пугает его больше. Во-первых, определённо, Денис, который в очередной раз вводит его в ступор своими действиями. Во-вторых, конечно, осознание, что его в самом деле теперь могут заставить убивать людей. Впрочем, он же сам буквально напросился, причём, как выяснилось, не отдавая себе отчёта о возможных последствиях. Он неуверенно тянет руку к пистолету, но, когда остаётся совсем ничтожное расстояние, на оружие жёстко ложится ладонь Дениса.       — Я знаю, блядь, знаю, что ты убивал людей, Марио! — восклицает Черышев, заставляя помощника вздрогнуть. — Я знаю про твоё прошлое, иначе никогда не взял бы сюда, в «Ригель», потому что мне на хуй не упали всякие офисные работники. Да, я действительно хотел тебе помочь. Твоя история про «Империю», конечно, сильно расположила меня к тому, чтобы принять тебя в мою организацию. Но я мог послать тебя, куда угодно, даже за пределы этого здания. Но я взял тебя именно в свою команду, к людям, которые доказали своё место здесь горой трупов, кровью огромного количества человек. Потому что, блядь, я знал про то, что ты можешь быть, как они.       — Откуда? — тихо-тихо и так испуганно спрашивает Марио, что Денису кажется, будто тот даже побледнел.       — Это видно практически сразу. Я так и собирал свою команду. Тут у каждого за спиной какая-нибудь история, пойди поинтересуйся как-нибудь на днях. Да, вот так вот, блядь, вышло, что я не смог найти бесчувственных головорезов, а понабрал страдающих, душевнобольных, сломленных этой хреновой жизнью, людей! Да, я, наверное, дебил, каких поискать... Ну, а ещё Илья. Когда ты пришёл в мой кабинет в ноябре, вместе с Сашей, я потом сразу попросил Илью узнать всё, что можно, о тебе и твоей жизни. Хотя бы для того, чтобы понять, за каким чёртом ты припёрся в нашу страну из своей Бразилии.       — И где-то сказано, что я был в банде?       — Ну, там какие-то непонятные данные о достаточно крупном преступном объединении, которое практически группировка, но числом немного не дотянуло. Это был, кажется, выпуск новостей о масштабной перестрелке в каком-то городке, близком к Сан-Паулу. В основном, там освещали бразильскую преступность как таковую, но показали несколько записей с камер видеонаблюдения, которые находились в непосредственной близости к месту перестрелки. Естественно, я не мог там увидеть конкретно тебя, но нам с Ильёй показалось, что один из стрелявших был на тебя похож. Конечно, я на всякий случай стал держать этот момент в уме. Как видишь, он вполне оправдался.       — Ты серьёзно?       — Нет, блядь, стою и прикалываюсь сейчас, — взмахивает руками Денис.       — Но тогда почему? Если ты обо всём знал, почему ты всё-таки позволил мне быть тем офисным работником, в виде которого я сюда пришёл? И как долго ты вообще планировал всё это хранить в тайне?       — Марио, а как ты думаешь? — со вздохом спрашивает Денис. — Передо мной стоял человек, переживший серьёзную психическую травму, пролежавший два месяца в больнице, отчаявшийся и решивший, что моя организация — это его спасение. Я не мог сразу же толкнуть тебя в этот мир, ты был банально не готов. Я планировал делать это постепенно. Я надеялся, что ты возьмёшь какие-то навыки от своих коллег. Я так делал со всеми, если видел смысл. В конце концов, я понимал, что всё равно смогу найти тебе применение, если что-то пойдёт не по плану. Я, вон, даже Илье место нашёл, хотя казалось бы.       — Выходит, эти полгода были тем самым постепенным?       — Нет. Просто в какой-то момент я понял, что не хочу этого всего. Я стал бояться и представлять, что ты умрёшь. Погибнешь на каком-нибудь задании. Конечно, это практически не происходит с теми людьми, которые находятся в моей команде, но всё равно случается. А я хотел, чтобы ты жил, сидел вот здесь в моём кабинете, рассматривая всякие бумажки. Конечно, я не сразу всё понял. Ну, потому что не могут такие желания появляться из ничего. Но совсем недавно меня прямо осенило. Я тебя полюбил, Марио, поэтому не хотел, чтобы с тобой что-то произошло.       Они смотрят друг на друга, не говоря больше ни слова. Марио пытается уместить в своей голове такой внезапный объём информации, но догадывается, что у него вряд ли получится это сделать тут, в присутствии Дениса, который как всегда пронзает его проникновенным, оценивающим взглядом, способном разглядеть, кажется, всё, даже твоё прошлое.       — Мне надо обдумать, — наконец, говорит Марио. — Можно?       — Да, конечно.       — Я приду потом. Наверное, завтра... или послезавтра... Но я приду, честно, — он кивает своим же словам, отходя к двери и нажимая на ручку. Чувствует, как голос начинает предательски дрожать, как предложения строятся с трудом. Разумеется, он ещё придёт к Денису. Ему, как минимум, надо будет обсудить с ним несколько рабочих моментов.       Уже в своём кабинете Марио, сидя за столом, хватается за голову. Он ничего не понимает, в особенности того, как всё могло перевернуться за какие-то полчаса. Он не был готов к таким потрясениям. Надо отвлечься, подумать чуть позже, когда внутри всё успокоится. Марио принимается за работу, открывает несколько папок, методично перелистывает белые листы, сложенные в одинаковые прозрачные файлы. Он не может сосредоточиться ни на одном документе, поэтому со злостью отшвыривает папку в сторону. Ходит по кабинету, громко дыша, потому что раньше это помогало. В голове только одно слово бьётся набатом о стенки черепа: «Нет, нет, нет». Марио не верит. Марио кажется, что не бывает всё так сразу, так неожиданно, какой-то бесформенной кучей, которую теперь надо разложить. Рядом нет никого, кто мог бы помочь. Нет Саши, нет Кости. Да, в целом, ни один, ни второй не дали бы ему вразумительного совета, потому что Саша сам любил Дениса, а Костя вообще понятия не имеет, что из себя представляет этот Денис. Марио остаётся с проблемой в одиночестве.       Он вскидывает голову, опущенную на грудь, упирая взгляд в серую стену напротив. Ему кажется, что на него кто-то смотрит, улыбается в своей издевательской манере, чуть щурясь. Марио вздрагивает, потому что умом понимает прекрасно, что он в помещении один, что никого тут нет, да и глаза не подводят. Перед ним пустая стена, её свободный кусок между стеллажом и столом. Однако он чувствует этого человека, не может сдвинуться с места, словно его приковали, и только это выражение лица, только лёгкая усмешка где-то рядом, чуть ли не прямо за спиной.       — Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — бормочет Денис, меряя шагами пространство кабинета.       За столом сидят Игорь и Федя, которых он попросил немедленно прийти по причине какой-то ужасной ситуации. Друзья, конечно, предполагали что-то более серьёзное, да и вообще не касающееся Марио. Уже заранее предчувствовали, что надо срочно спасать «Ригель», как в старые-добрые времена.       — Ты расскажешь, что конкретно хренового произошло? — устало спрашивает Федя.       — Я ему признался, как вы мне и советовали. А он мне в ответ, знаете, что сказал? Что он убивал людей в своей Бразилии! Просто прекрасно, вам так не кажется?! Я к нему с открытой душой и сердцем, а тут вот это!       — Так, ну, для начала, Марио, видимо, собирался тебе рассказать именно про свои убийства, — Игорь рассуждает спокойно, размеренно, словно разговор о погоде за окном. Действительно, куда им сейчас спешить, чего волноваться? Акинфеев всегда выбирал холодный рассудок, а не взволнованное сердце, и прислушивался исключительно к трезвым предложениям. — Скорее всего, Марио не успел осознать, что ты ему сказал, поэтому выдал свою новость. Потом, когда наступило неловкое молчание, до него начало доходить. Отсюда и вся эта нервозность со страхом в дальнейшем.       — Откуда ты вообще знаешь, что он нервничал? — удивляется Денис.       — Это логично. Учитывая характер Марио. Я готов поклясться, что твоё поведение ещё больше напугало его.       — Какое, блядь, моё поведение? Что я не так опять сделал?       — Ну, ты очень эмоционален, когда дело доходит до чего-то слишком ценного. Скажем, когда речь идёт о «Ригеле», о нас, о какой-нибудь твоей очередной любви. Ты просто воспринимаешь всё сразу близко к сердцу, а не все люди могут спокойно среагировать на это.       Денис шумно вздыхает и пытается изобразить что-то руками в воздухе, однако вскоре сдаётся. Ему действительно надо успокоиться, вот только сказать проще, чем сделать.       — Блядь, то есть меня одного во всей этой охуительной истории больше обеспокоила новость, что Марио когда-то убивал людей? — снова подаёт голос Федя. — Нет, ну, просто... Это же Марио. Вы его видели вообще? Какие на хер убийства? Вот кто угодно, но точно не он. Я до сих пор не верю.       — Смирись, это правда, — говорит Игорь.       — Да как тут смириться?! Марио такой же убийца, как и мы! Кровь, стрельба, трупы — его и это касалось. Да, давно, но разве это имеет значение?       — Во-первых, Федя, давно ли ты сам кого-то убивал? Во-вторых, ну, бывает, что тут поделаешь. Если честно, то я ожидал от него чего-то такого. Невозможно быть охренительно хорошим и положительным во всём.       — Нет, вы как хотите, но мне теперь надо выпить, — Игорь только глаза закатывает, потому что ему кажется, будто вся Федина речь только и была направлена на то, что ему хочется выпить. Просто надо же было найти нормальный предлог.       — А мне-то что теперь делать? — более спокойно, но всё ещё достаточно взволнованно спрашивает Денис.       — Можешь выпить вместе со мной, — хмыкает Федя. — Вообще, я бы сейчас занялся этим вашим Романом Николаевичем и «Империей». Потому что это банально страшнее звучит. Но где-то параллельно решал бы ситуацию с Марио, разумеется. Так сказать, в свободное от работы время. К тому же, он обещал когда-то там прийти. Вот пока у тебя есть день-два, чтобы разгрести надвигающийся пиздец, лучше переключиться на него. Там, может, и решение какое-нибудь придёт.       — Боже мой, что я слышу? Смолов и советует заняться работой? — саркастически удивляется Игорь.       Федя цокает языком, отмечая, что шутка слишком в духе Артёма. Можно подумать, будто Федя вообще не знает, что такое ответственность, ему лишь бы развлекаться да искать приключений на определённое место. Нет, в целом, развлекаться Федя действительно любит больше, чем работать, но в последнее время у него самого произошли небольшие проблемы, с которыми он пока разобраться не может. Вернее, не знает, как разобраться. Даже сказать кому-то об этом — не самый лучший вариант, ибо сразу поднимется волна шуток и смеха, а Смолов реально в ступоре, в каком не был никогда.       — Давайте представим, что он пошлёт меня на хуй, — говорит Денис, подперев щёку кулаком.       — Почему это самый плохой вариант сразу? Давайте лучше начнём с хорошего, — предлагает Федя.       — Нет, мы начнём с более возможного. Вот скажет он мне, что я ему никуда не упёрся, да и вообще он меня, допустим, боится. Игорь же сказал, что я эмоциональный, и не все к этому готовы. Допустим, Марио тоже не готов. И что мне делать?       — Смириться, — пожимает плечами Игорь. — Не всегда бывает так, как ты хочешь.       — К сожалению, — согласно кивает Федя. — А вообще я бы на твоём месте, Денис, радовался, что Марио хотя бы один.       — В смысле один? — Смолов только отмахивается. — Нет уж, ты не просто так уточнил именно про одного. Давай говори, что за хуйня может произойти.       — Ой, с тобой ничего не произойдёт. Это у меня тут выбор, от которого вся жизнь зависеть может.       — Если это то, о чём я думаю... — говорит Игорь, с опаской косясь на Федю. — Ой, блядь. Боюсь, мне тоже надо выпить.       — Вам не кажется, что мы сейчас тупо бухаем, но не решаем ни одной проблемы? — задаёт вполне логичный вопрос Денис, смотря на свой наполненный стакан.       Его друзья вопросительно изгибают брови, как бы интересуясь, а зачем их тогда вообще позвали. По мнению Феди, не существует ни одной проблемы, которую невозможно решить после пары стаканов чего-нибудь крепкого. По мнению Игоря, иногда можно и расслабиться в кругу друзей. Это даже бывает полезнее самокопания. Денис в тот момент своего мнения вообще не имеет.

***

      Традиционно в пятницу Дима заходит в бар к Саше. В этот раз поводом послужила не только дружеская встреча, но и серьёзные новости, которые необходимо было обсудить. Внезапно живой Марио не каждый день случается, а Дима до сих пор не знает, как с этим знанием ужиться. Его раздирают напополам два желания. Одно продиктовано, вроде как, благородной целью, ведь если он расскажет Паше про достаточно странное, предательское, по сути, действие Миранчуков, то, возможно, спасёт «Империю» от грядущих проблем, которые те же самые близнецы могут подкинуть. К тому же, выбрав этот вариант, Дима остаётся в наибольшем плюсе, выгода идёт к нему буквально со всех сторон. Он потешит своё оскорблённое достоинство, доказав всем, что и лучшие из лучших не без изъянов, он станет героем, он приблизится к руководителю, что означает повышение в заработке, статусе и безмерное количество уважения. Во всяком случае Дима уверен, что так и будет. Паша ценит полезных людей, прозорливых, да и Баринову довольно прямо сказал когда-то, что в нём наиболее привлекательны врождённая расчётливость и умение биться за место под солнцем.       Но есть в Диме и другое желание, не уступающее по силе тому благородному. Оно, кстати, не менее благородно. Во-первых, Дима, пощадив Миранчуков, может сохранить для «Империи» огромное преимущество в силе, если их противостояние с «Ригелем» всё же дойдёт до высшей точки. Как ни крути, ни злись и ни завидуй, но близнецы действительно по мастерству превосходят всех из числа «избранных». Первое место в рейтинге им тоже не за красивые глаза дали. К тому же, Дима в случае своего безмолвия не поставит под угрозу Марио. Тот для него хороший товарищ, добрый сосед, а таких не предают даже расчётливые люди, вроде Баринова. А Дима уверен, что за Марио может снова начаться охота, хотя, конечно, смысла в ней не особенно много, потому что Фернандес и так уже стал членом «Ригеля». Но Дима знает Пашу и знает, как тот ненавидит оставлять незаконченные дела. Он чисто для собственного успокоения может приказать убрать Марио с пути, тем более, это будет очередным уколом «Ригелю». Короче говоря, при таком раскладе из всего выгодного для Димы остаются только какие-то там моральные качества, которые, как ему казалось, уже давно были им позабыты.       Максименко тщательно вытирает бокал, ведя непринуждённую беседу с Жекой Черновым. Тому всегда есть, что сказать. Саша за месяц работы даже научился понимать кое-какие смыслы в витиеватой и загадочной речи хозяина бара.       — Ты сегодня рановато, — замечает Саша, обращая внимание на Диму, облокотившегося на барную стойку. — Обычно ближе к закрытию подходишь, чтобы поменьше людей оставалось.       — Да, мысли мучают. Есть один разговор серьёзный.       — Дождёшься конца смены? Или можешь сейчас.       Дима недоверчиво косится на Жеку, сидящего в непосредственной близости от него. Тот, конечно, давно отошёл от преступных дел, может быть, он даже не в курсе, кто такие Миранчуки, и в чём суть противостояния «Империи» и «Ригеля»... Хотя нет, вряд ли. Бывшие члены преступного мира всё равно продолжают следить за последними новостями, а потом обсуждают в таких вот заведениях, как этот бар, строя различные теории и исходы. Некоторые даже думают, насколько выгодно или невыгодно может повернуться какая-либо ситуация конкретно для них. Зачастую эти люди подумывают заново воскресить многие группировки, да только пока «Империя» на арене, вряд ли у них получится долго с ней конкурировать. Поэтому многие и ставят на «Ригель», буквально болеют за него, как за любимую футбольную команду.       Жека, очевидно, поняв суть Диминого взгляда, только усмехается и поднимается со своего места, решая прогуляться до какого-то столика справа. Но напоследок бросает:       — Не от того человека секреты храните.       — Это он к чему? — вопросительно изгибая бровь, интересуется Дима. Внутренне он уже напрягся и начал водить взглядом по помещению. Баринов к Жеке всегда относился с особым вниманием, считая, что тот знает гораздо больше, чем можно предположить. А все эти его загадочные выражения нужны лишь для конспирации, ведь тот, кто много знает, долго не живёт.       — Кокорин тут, — шёпотом произносит Саша, наклоняясь к товарищу, и глазами чуть в сторону указывает.       Дима нервно сглатывает, потому что только этого человека ему сегодня и не хватало, конечно. Дима Кокорина в тайне боится, особенно его улыбки-оскала, от которой так или иначе веет чем-то нехорошим, если не смертью. Дима всегда удивлялся, как Антон мог открыто препираться с Кокориным прямо во время собраний, как мог смотреть на него прямо и невозмутимо, как не вздрагивал от его прищуренных глаз и лёгкой усмешки. Бессмертный этот Миранчук, что ли? Вообще ничего не боится: ни Кокорина, ни возмездия за спасённого Марио. Вроде бы брата своего до безумия любит, так мог бы хоть ради него быть немного осторожнее, аккуратнее.       — И что ему здесь надо? Кажется, он не завсегдатай этого бара, — также шёпотом продолжает Дима.       — Паша послал. У нас с «Ригелем» тёрки к своему логическому завершению подходят, скоро «стрелу» забьют, видимо. Вот Паша и попросил Кокорина настроения среди бывших узнать, может, удастся кого-то на нашу сторону склонить. Паша, похоже, боится проиграть, ищет дополнительные ресурсы. Ну, а наш бар собирает все сливки, поэтому неудивительно, что Кокорин сюда и попёрся.       — Ну, далеко не все. Как минимум, Кирюха уже помер. Впрочем, этот вообще ненадёжным был, больше о себе переживал, чем об общем благе. Но хрен с этим всем. Кокорин тут — это плохо. Разговор у нас с тобой, Саша, должен быть тайным. И точно без ушей и глаз Пашиного любимца.       Упомянутый любимец тут же показывается на горизонте. Он только что закончил ездить по мозгам какому-то бывшему рядовому члену достаточно крупной в своё время группировки. Кокорин был хорошим манипулятором, умел надавить, где надо, сказать ключевые слова, чтобы не только человека к себе расположить, но и повлиять на его дальнейшие решения. При этом, жертва даже ничего не подозревала. Впрочем, сейчас провести все махинации было гораздо проще, ведь в баре публика была далеко не трезвая, а значит более управляемая.       — Какие люди! — с широкой улыбкой-оскалом Саша подходит к барной стойке. — Дима, что тебя занесло сюда?       — Могу задать аналогичный вопрос, — разводя руки в стороны, говорит Баринов. — Просто люблю это место. Вот, Саша не даст соврать, мы с ним сюда каждую пятницу раньше ходили пропустить пару стаканчиков после трудовых будней. Ну, и теперь не изменяем своим традициям.       — Потрясающая история, а я уже подумал, что вы тут секретничаете. Может, интриги какие плетёте, заговоры. Осторожнее с этим, а то выход всегда один — ногами вперёд в ближайшую канаву.       — Ты думаешь, нам выгодно плести интриги? — усмехается Дима. — Да и против кого? Против Паши, тебя, может, Джикии? — на фамилии последнего Дима разражается продолжительным смехом.       — Ну, кто вас, предателей, знает. Просто Паша тут почувствовал внезапно, будто в нашей блестящей «Империи» завелась крыса или несколько крыс. Попросил всех быть бдительнее.       — Всех? Что-то нас с Сашей не просил.       — Ой, так это чтобы панику раньше времени не поднимать. А то, сам подумай своей башкой, предатель почувствует, что план его проваливается, и всё, хрен поймаешь. Затаится, начнёт строить из себя самого примерного, самого лучшего.       Дима и Саша переглядываются, понимающе кивая на слова Кокорина.       — Ладно, был рад повидать коллег, — снова растягиваясь в улыбке, говорит Саша. — Но у меня тут ещё небольшое дело не закончено. Личное поручение, так сказать. А вам хорошего вечера.       Он отходит от стойки, и дружелюбные выражения лиц у бармена и его товарища мгновенно пропадают. Вздрагивают вдвоём непроизвольно, так и чувствуя, что за Кокориным потянулся этот шлейф надвигающейся опасности. Паша не только усиление собирает, но и предателя ищет, оказывается. Одно из желаний Димы начинает понемногу перевешивать. Теперь оно уже не только выгодой и благородством продиктовано, но и банальным желанием жить. Ведь если умолчит, то тоже станет предателем, а там считанные дни до смерти. Смертный приговор, небось, ещё и сам Кокорин исполнять будет. Диму снова внутренне передёргивает. Нет, кто угодно пусть под пули подставляется, но только не он. Он жить хочет, он с Кокориным встречаться не планирует в ближайшее время.       В конце концов потенциальная угроза покидает бар, закончив свои вливания в головы разных бывших обитателей преступного мира. Кое-где получилось сразу, кое-где требуется ещё пара-тройка подобных бесед, а где-то сразу понятно, что ничего не выйдет. Человек или вообще в преступность соваться больше не планирует, или просто выбирает сторону «Ригеля». Конечно, всегда можно надавить, пригрозить, что Кокорин умеет делать ничуть не хуже, чем убалтывать и убеждать, но Паша запретил применять эти методы, так как человек под страхом смерти пойдёт куда угодно, а потом решит слиться в последний момент или подставит «Империю» как-нибудь иначе. У Паши и без этого предчувствие предательства.       Вообще, не совсем понятно, с чего вдруг Пашу посетили подобные мысли, ведь никто не вёл себя как-то подозрительно. Просто родилось в его душе беспокойное чувство, и ничего с ним сделать не получалось, хотя Паша всегда считал, что он уверен на сто процентов в своих «избранных». Разумеется, предательство могло зреть не среди них, но Мамаев чувствовал корень зла именно там или в наибольшей близости к ним. На одном из последних собраний он даже специально молча обвёл всех приближённых цепким взглядом. Сердце как-то особенно застучало в тот момент, и Паша решил, что, кажется, это знак. Предатель рядом. В целом, Паша хотя и подозревал, вроде бы, любого, но на трёх людей глаза закрывал. Ну, быть не могло, чтобы его драгоценные близнецы, столько лет преданно служащие «Империи», выполняющие все, абсолютно все, его поручения, вот так вот с ним обошлись. В конце концов, он ведь их любил тайно, как родных. Чувствовал гордость, что приютил и вывел в люди, не дал упасть на дно, уберёг. В своей манере, конечно, но где бы они сейчас без Паши были? И Паша верил, что близнецы эту тайную привязанность должны чувствовать и потому каждый раз вспоминать о ней, когда всякие ненужные мысли в адрес Мамаева возникали.       С Сашей всё ещё понятнее. Паша ему доверял, как себе, Паша его любил всем своим сердцем, всей душой. Он смог частично Сашу изменить, привить ему несколько новых качеств, избавить от нескольких мерзких привычек, хотя, конечно, это было непросто. Но, пожалуй, стоило того, что в итоге Паша приобрёл. Он знал, что Кокорин ему верен, что тот тоже дорожит им, пусть и не хочет слишком открыто это выражать. Ну, и как, как, чёрт возьми, после всего, что между ними было, возможно даже просто допустить мысль, что самый любимый и близкий человек — предатель?       А Саша, услышав тревожные интонации в голосе Мамаева, почувствовал, как земля под ногами расползается. Рушится всё, что с таким трудом строил, открывается этот портал в бездну, которую он от Паши старательно прятал. Да, у него были свои планы, у него были идеи, но к ним он особенно не приблизился, не исполнил, да и не исполнит никогда, потому что в одиночку не справится. Тем не менее, это Сашу нисколько не оправдало бы. Тогда он и решил предложить Паше свою посильную помощь в поимке предателя. Ведь так он лишний раз докажет свою верность, отведёт от себя беду. Кто угодно, но только не Саша попадёт под раздачу.       Максименко закрывает бар, когда уходит даже Жека, и они с Димой остаются вдвоём. Садятся за свой излюбленный столик, куда до сих пор Саша никого не пускает по пятницам, объясняя это тем, что место на веки вечные забронировано одним очень уважаемым человеком. Преступный мир всегда склонялся перед авторитетами, даже не всегда подозревая, что из себя эти авторитеты представляют. Иногда за ними скрывались такие люди, как Дима, не самые великие и страшные.       — Ну, давай, что за тайный разговор, — спрашивает Саша, разливая по стаканам крепкий напиток.       — Как бы ты отреагировал, скажи я, что Марио выжил?       Максименко замирает, испуганно глядя на Диму. Он с этой тайной живёт уже давно, пусть и не сразу она подтвердилась. И он её хранил от Димы, зная, что тот этой тайной обязательно воспользуется, выгодно повернув в свою сторону. Однако верно говорят, что всё тайное рано или поздно становится явным. Вот он, кончик от той верёвочки, что начала виться и путаться летом прошлого года.       — Быть не может. Марио мёртв, это всем известно, — Саша делает самый невозмутимый вид.       — Ага, вот только я его видел. Около своего дома.       — Показалось? Думал в тот момент о Марио, вот и увидел в левом человеке его черты.       — Да нет, он прямо ко мне подошёл, вплотную, обнял даже. Мы с ним поговорили ещё потом. Или ты думаешь, я башкой поехал?       Саша понимает, что дальше скрывать нет смысла. Он может сколько угодно изображать святую простоту и невинность, но с Димой это не получится, тот догадается, ведь Саша ужасный актёр. К тому же, Максименко вдруг осеняет, что ему удастся убедить Диму молчать впоследствии, не распространяя тайну дальше их двоих.       — А я думал, что это я поехал. Я просто тоже Марио видел. И не раз. А потом мы с ними тоже вплотную встретились, нос к носу, на празднике нашего общего приятеля.       — То есть ты в курсе, что Марио теперь в «Ригеле»? Ты сколько молчать планировал?       — Сколько потребуется. Я и сейчас молчать собираюсь, — категорично заявляет Саша. — Одного только не пойму, как же это вышло? Миранчуки стреляли и промахнулись, упустили?       — Ага, вдвоём и промахнулись. Первые в рейтинге, лучшие в стране, взяли, блядь, и промахнулись на ровном месте! — саркастически восклицает Дима. — Да и Марио вряд ли был в состоянии, чтобы побег совершить.       — Выходит, они его намеренно отпустили?       — Выходит, намеренно.       — Но я же спрашивал у них, они клялись и божились, что я идиот, который несёт полную хрень! Да и это действительно так выглядит, ведь близнецы...       — Блядь, ты реально думаешь, что они тебе правду сказали бы? Саша, слушай, ты точно наивный идиот. Ну, как ты себе это представляешь? Стоят перед тобой Миранчуки и в один голос заявляют: «Мы отпустили Марио. Мы предали «Империю». Мы предали Пашу и вообще уходим к врагам». Естественно, блядь, они промолчат и скажут, что это ты тупой.       — Но тогда зачем? Они же прекрасно понимали, на что шли. Паша, как бы к ним не относился, всё равно за предательство убьёт.       — Откуда мне знать, зачем? Мало ли, что у них в одинаковых головах творится. Может, пожалели банально.       — Погоди-погоди, — вдруг прерывает ход мысли Саша. — Марио сейчас в «Ригеле», так? И ведь Миранчуки тоже... Это они, получается, до сих пор его скрывают?       Диму словно тоже осеняет. Он выпивает залпом свой стакан и переводит на Максименко шокированный взгляд:       — А если они изначально скрывать его планировали? Убедили отправиться в «Ригель», вынюхали через него всю обстановку, а потом напросились на своё задание, чтобы тоже в «Ригеле» тусоваться... А вдруг они с самого начала хотели предать нас?       — Блядь, да это бред какой-то, не верю. Они ведь не знали, что Паша такое задание подсунет. А смысл им Марио просто так у врагов держать, зачем им знать, что там в «Ригеле» происходит? Только чтобы Паше и рассказать, а это, извини меня, дело на благо «Империи». К тому же, Марио говорил, что после побега лежал в больнице, потом только в «Ригель» отправился. Ему ведь память отшибло частично, он бы Миранчуков давно узнал.       — А если выдумал? Специально для нас.       — Ага, вот только Марио понятия не имеет, что мы с тобой из «Империи», он видел Кокорина и близнецов, даже не Пашу. Мы для него всё ещё приятели, поэтому он и рассказал про себя всё. К тому же, я не верю, что Марио мог в теории соврать обо всём и притвориться. У него мотива вообще никакого.       — А если он не сейчас вступил в «Ригель»? Допустим, он был там всегда, но...       — Так, стоп! — резко обрывает Саша, хлопая ладонью по столу. — Мы сейчас такие вселенские заговоры выдумаем, что друг друга подозревать начнём. На хер это, хватит того, что Кокорин каких-то предателей ищет. Лично я собираюсь обо всём молчать, потому что история запутанная, неясная, Миранчуки могут быть вообще не при чём, хотя в это уже слабо верится. Но в любом случае я их подставлять не стану. Мне от этого лучше не будет, да и над Марио снова угроза нависнуть может.       Дима молчит, думает над своими двумя чувствами. Долго не выдерживает и высказывает все свои переживания Саше, чтобы тот помог разобраться, что лучше, как поступить. При этом Дима красочно обрисовывает выгоды от исхода, при котором он выдаёт Миранчуков, но Максименко, похоже, не сильно впечатляется. Он всё ещё стоит на своём и убеждает молчать, как и он, ведь так будет лучше для всех: для него, для Димы, для близнецов, для Марио, для двух организаций. Пускай оно само как-нибудь идёт своим чередом, разгребается помаленьку или затихнет, останется великой тайной десятилетия.       Тем временем, Кокорин неспешно идёт по району небоскрёбов, засунув одну руку в карман, а в другой сжимая сигарету. Он думает о том, что Максименко и Баринов как-то подозрительно шептались этим вечером. Вообще-то, Саша заметил Диму, когда тот только переступил порог бара, но не стал подходить сразу, потому что заинтересовался происходящим, да и надо было с человеком одним беседу закончить. Как выяснилось, не зря Кокорин не подорвался с места. Теперь перед ним есть странное, пока необъяснимое поведение двух коллег, и это можно прекрасно списать на заговор. Вернее, предположить, что это заговор. Если Саша укажет на этих двоих, назвав, предателями, то Паша поверит, но всё равно нужны кое-какие доказательства.       Саша ухмыляется. Под его кулаками любой человек признается в чём угодно. Надо просто немного надавить, убедить взять на себя вину хоть кого-нибудь, тем самым, отведя беду от себя. Коварный и кровавый план мгновенно складывается в голове Кокорина, и он тянется за телефоном. Отвечают ему почти сразу.       — Джика, дай-ка мне адресочки Баринова и Максименко. Что? Да, вот, наведаться в гости хочу, Паша попросил, — на лице расцветает улыбка-оскал.