***
У меня больше ничего нет.
Паша не верит в судьбу, он считает полным бредом все разговоры о том, будто кто-то свыше изначально определил человеку какую-либо роль, не оставив ему выбора, хоть самой малой возможности пойти другим путём. Паша уверен, что всё происходящее с ним совершенно случайно, всего лишь ряд обстоятельств, которым не повезло совпасть. В восемьдесят шестом году, когда Паша появляется на свет, кое-кто в мире уже начинает предсказывать будущий расцвет преступности, кто-то уже злорадно потирает руки, предвкушая, как он станет кем-то великим, если соберёт себе отряд их неблагополучных членов общества. Впрочем, основная часть населения даже подумать не могла, что однажды всё превратится в то, что теперь является совсем обыкновенным, привычным, на что теперь и внимание предпочитают не обращать. В Пашиной семье всё благополучно. Он растёт обычным ребёнком, любящим активные игры и ненавидящим комочки в манной каше. У Паши много друзей во дворе и пара приятелей в детском саду, с которыми, пожалуй, приходится общаться из-за матери, дружащей с родителями этих детей. Паша с радостью идёт в школу, потому что это великое событие в его крохотной жизни, это что-то новое и неизведанное, да и потом, все теперь смотрят на него с нескрываемым восхищением, как на взрослого. А Паша очень хочет поскорее вырасти. Хочет, чтобы отец делился при нём впечатлениями прошедшего рабочего дня, а не строгим взглядом выпроваживал в свою комнату делать уроки, напоследок ещё прося мать притворить двери на кухню. Паша, конечно, пытается подслушать несколько раз, но либо его тут же замечают, либо он просто ничего не понимает в этих взрослых, заумных разговорах. На дворе уже девяносто второй год. Паша знать не знает, что такое преступный мир, внезапно начинающий вторгаться в обычный мир простых людей, работающих на заводах, в больницах, школах. Паша понятия не имеет, что какой-то «Ригель» получил статус группировки. Ему это и неинтересно совсем, ведь есть события поважнее. Например, рассказ одноклассника Васи о том, как он летом поймал на даче лягушку. Или, скажем, необыкновенная история Ани, поехавшей к тёте в Сочи. Тем не менее, раз за разом возвращаясь из школы домой в приподнятом настроении, потому что школьные будни для Паши — настоящая радость, он сталкивается с совершенно другой атмосферой, царящей в квартире. Что-то меняется, Паша это чувствует. Отец слишком часто бывает дома, мать перестаёт готовить на праздники пироги с клубничной начинкой, каждый раз делая вид, будто забыла, но обещая в следующий раз обязательно приготовить. К ним внезапно приезжает бабушка. Она, кажется, жила в Пскове, судя по рассказам отца. Бабушка приезжает, и в доме становится ещё мрачнее, потому что первая новость, которую эта женщина сообщает прямо от порога, — умер дедушка. Паша, в общем-то, видел их обоих единственный раз где-то года три назад, поэтому плохо помнит деда. Зато теперь становится понятно, что бабушка собирается жить с ними. Собственно, жить в комнате Паши, чему тот не особенно рад. Бабушка постоянно норовит поговорить с внуком, а внук хочет во двор к пацанам гонять мяч. Бабушка постоянно предостерегает Пашу, беспокоится за него, за то, что слишком много времени проводит на улице один, что дружит непонятно с кем. — Время сейчас нелёгкое, мало ли, — поясняет она, когда в очередной раз не отпускает Пашу в гости к Стасу, который нашёл какие-то странные кассеты в ящике у своего старшего брата и предлагал посмотреть всем двором. — И что именно нелегко в этом времени? — обиженно спрашивает Паша. — Ты не поймёшь. Этот ответ на большинство вопросов Паша слышит ещё года два подряд. Он не понимает, почему его всё ещё считают ребёнком, если он уже перешёл в четвёртый класс. Он взрослый! Он слышал разное от своих приятелей, шёпотом и по секрету рассказывающих, как их дяди, братья, а у кого-то даже отцы, внезапно находили супер-крутую работу и теперь могли позволить себе ужасно многое. — Значит, закрыли. И что теперь делать? — обеспокоенный голос матери доносится из-за неплотно прикрытых дверей кухни. Паша знает, что речь о предприятии, на котором работал его отец. — Колян один вариант подсказал. Попробовать, что ли? Говорят, сейчас все так выкручиваются. — Чтобы мой сын ушёл в бандиты! — выкрикивает бабушка. — Господи, был бы жив твой отец! — Мам, будто есть другие способы. Сама постоянно говоришь, что время нелёгкое. Что ещё делать-то? — К бандитам! Господи, люди добрые, вы слышали? Паша поспешно отходит от двери, прячась в пространстве между двумя книжными шкафами. Бабушка тут же вылетает в коридор, продолжая возводить руки к потолку и кричать о том, что творятся совершенно ужасные вещи. Паша знает, кто такие бандиты. Его сосед по парте с гордостью заявлял всему классу, что у него папа — бандит, и у них много денег, недавно, вот, шмотки из самой Америки достали. Паше кажется, что бандиты должны быть неплохими людьми, ведь живут, судя по всему, очень хорошо, достойно, а не перебиваясь, чем придётся. Отец действительно уходит к бандитам. Непонятно только, он на них работает, или он только просит у них деньги, потому что слухи по двору ходят разные, а Пашу, естественно, никто из взрослых посвящать в эти дела не собирается. Бабушка наотрез отказывается разговаривать со своим сыном, словно тот для неё больше не существует, и всё грозится уехать умирать. Тем не менее, Паша очень гордится, что его отец имеет отношение к бандитам. Наступает переломный для страны девяносто восьмой год. Однажды поздно вечером раздаётся пронзительный звонок в дверь, и бабушка тут же начинает причитать, что это пришли по их души. Мать просит её замолчать, сама выглядит весьма напуганной, а Паша, только-только разлепивший заспанные глаза, стоит посреди коридора, не понимая, почему вокруг такой шум. Отец проходит мимо него, останавливается, внимательно оглядывая, и говорит: — Ребёнка в комнате закройте. Мать хватает Пашу за руку, тащит чуть ли не силком в комнату к бабушке, всё никак не могущей успокоиться, и закрывает дверь с другой стороны на ключ. — Вот и всё. Вот и доигрались. Вот и плата за счастливую жизнь. Был бы жив твой дед! — бормочет бабушка, сидя в кресле. — Что случилось? — спрашивает Паша. — Конец! Сейчас убивать будут! Паша хмурится и прислоняет ухо к двери, пытаясь расслышать, что происходит в квартире. Сначала много тяжёлых быстрых шагов, кто-то требует отца, слышен его приглушённый голос. Гости проходят на кухню, где мать дрожащим голосом предлагает им чай. Совершенно непонятные разговоры, перебиваемые только чьим-то грубым хриплым криком, похожим на звук вбивания свай. Потом начинается грохот, всё ходит ходуном, бабушка что-то шепчет, сидя в кресле, а Паша пытается выломать дверь. Ему кажется, что кто-то бьёт его отца. Сдавленным голосом мать пытается что-то кричать, угрожать милицией, и тут раздаётся выстрел. — Конец! Конец! — одними губами шепчет бабушка. Снова шаги, постепенно в квартире всё стихает. Проходит ещё несколько минут прежде, чем Пашу выпускают из комнаты. Бледная мать говорит ему, чтобы шёл спать, а утром буквально молит о том, чтобы Паша ничего никому про случившееся не рассказывал. Отец редко появляется дома, всё больше пропадает «где-то со своими бандитами» по словам бабушки. Паша получает от него различные подарки, которым очень радуется, но которые вызывают чуть ли не истерику у его матери. Она знает, как приходится зарабатывать на эти подарки. В двухтысячном году совершенно неожиданно повторяется тот ночной визит, который Паша не сможет забыть никогда. Снова в квартиру практически врываются, снова уходят на кухню, где ведут странные разговоры про то, что кто-то перешёл дорогу не тем людям, снова стреляют. В этот раз, впрочем, несколько раз. Паша вздрагивает при каждом новом выстреле, сидя за дверями своей комнаты. В этот раз его не запирали, он сам спрятался, когда понял, к чему всё идёт. — Говорят, сын у него есть, — слышится вдруг со стороны коридора. — Проверь, мало ли. Дверь распахивается. Перед Пашей двое незнакомых мужчин, у одного в руке пистолет. Собственно, этот пистолет он и направляет на Пашу, замершего на стуле. — Стой, — останавливает второй. — Давай к нам его. — Да на хуй он нужен? — Роман Николаевич что-то там трындел про наследника, наставника... У них с Черышевым тёрки, надо помочь начальнику. Тот, что с пистолетом, хмыкает недобро и хватает Пашу за руку. — Пикнешь — пристрелю, — предупреждает угрожающе. У Паши и так нет желания разговаривать с этими людьми. Ему страшно, он не знает, кто это и куда его ведут. Он краем глаза заглядывает за распахнутые двери кухни и видит своих родителей. Отец с разбитым лицом лежит в какой-то неестественной позе около плиты, на его майке несколько струек крови, пропитавших ткань. Мать рядом с ним, запрокинув голову назад, пустыми глазами смотрит прямо на Пашу, и того начинает трясти, потому что вокруг головы матери целая лужа тёмной крови. Один из бандитов снова хватает Пашу и тащит из квартиры на улицу, в душную августовскую ночь. Его везут на машине в неизвестном направлении, останавливаясь лишь посреди какого-то района из нескольких небоскрёбов и кучи строительных площадей. Паша тут раньше никогда не был, ему кажется, что это всё страшный сон, и он отчаянно щипает себя за руку, чтобы проснуться. Видение не уходит. Перед ним картина из кухни, перед ним громадный небоскрёб, зловеще сверкающий среди темноты, перед ним бесконечные коридоры и двери, проносящиеся мимо, пока Паша еле поспевает за бандитом, всё также крепко сжимающим его руку. Пашу оставляют в одной из этих комнат. Оказавшись наедине с собой, он уже может осознать ситуацию, прокрутить еë в голове ещë раз, и, наконец, дать волю эмоциям. Паша плачет, рыдает, как девчонка. За такое во дворе уже хорошенько избили бы, но здесь не двор, да и вряд ли хоть у одного из Пашиных товарищей убивали родителей. Эмоциональное перенапряжение заставляет Пашу в прямом смысле вырубиться где-то к утру. Он падает на подушку то ли в обмороке, то ли просто от бессилия. Напоследок он думает, что отсюда надо бежать. Завтра же он попытается это сделать. В голове проносится мысль, что он не знает это здание настолько хорошо, чтобы суметь сориентироваться. Его поймают, скорее всего, убьют... Но какая уже разница? У Паши больше ничего нет. Ни семьи, ни дома. Значит, умереть не так страшно, может быть, это даже лучше, чем сбежать, ведь, как жить дальше, на свободе, Паша всë равно не знает. Его глаза закрываются, сознание плывëт и превращается в кашу, из которой невозможно что-либо вытащить...Я думал, что умру перед ним.
Пашу буквально вытряхивают из кровати через несколько часов. Ослабленный потрясениями организм совершенно не успел восстановиться, а стресс, в котором Паша продолжает находиться, вообще отключает даже способность к нормальному передвижению. Вчерашний бандит, угрожавший ему пистолетом, почти волоком тащит Пашу к лифту, вталкивает туда, не давая ни опомниться, ни осмотреться. Они приближаются к какой-то массивной двери, с прибитой в верхней части табличкой с чьими-то инициалами. Паша не успевает прочесть, да даже толком вглядеться, потому что бандит грубо пихает в спину, заставляя Пашу практически упасть, споткнувшись о порог. Он бы действительно растянулся на полу чьего-то кабинета, если бы не всë та же рука бандита, сжимающая плечо до синяков. — Как просили, Роман Николаевич, — говорит бандит, удерживая Пашу с таким напором, будто тот действительно решит бежать в настолько безвыходной ситуации. Паша рискует и поднимает взгляд от пола, чтобы столкнуться с внимательным, пронзительным, выжигающим изнутри взглядом человека, к которому только что обратились. Паша нервно сглатывает, чувствует, что его начинает потряхивать от одного выражения лица мужчины. От него веет силой, влиянием, воздух вокруг становится вмиг удушливым, а помещение будто начинает сжиматься, норовя раздавить Пашу своими стенами. Мужчина, какой-то Роман Николаевич, продолжает рассматривать мальчика перед собой, не выражая ни одной эмоции, которая могла бы подсказать Паше, чего следует ожидать. — И ты считаешь, что это станет конкурентом для Черышева-младшего и Акинфеева? — спрашивает Роман Николаевич, и в его голосе читается слишком многое. Паша уверен, что этот человек — главарь бандитов, ну, или просто авторитетная личность, с которой лучше не сталкиваться. — Вы просили — мы привели. Откуда мне знать, на что он способен? — Оставь здесь и пошëл к херам, — пренебрежительно произносит Роман Николаевич, отмахиваясь от бандита, будто тот назойливая муха. Паша остаëтся один на один с этим пугающим человеком, судорожно соображая, что будет дальше. Единственная мысль, красным сигналом тревоги пульсирующая в голове, — его сейчас убьют. Паша вспоминает пистолет, направленный прямо на него вчера дома, и так же замирает, будучи не в силах сдвинуться с места. — Как зовут? Сколько лет? — холодным, жëстким голосом обращается к нему, тем временем, Роман Николаевич. Паша молчит, не осознавая вопрос. — Ты глухой, блядь? — П-п-паша Мамаев. Мне четырнадцать. — Неубедительно, — цокает языком мужчина и начинает что-то бормотать себе под нос. Из всего этого Паша понимает лишь, что какому-то Черышеву-младшему двенадцать, а какому-то Акинфееву — пятнадцать. Кто это вообще такие? Почему они настолько беспокоят Романа? — Что ж, лучше, чем ничего. Может быть, из тебя выйдет что-то путное, если научишься мозгами пользоваться и будешь слушать только меня. Он встаëт из-за стола, подходит к Паше, смотря на него сверху-вниз. Мамаев боязливо поднимает взгляд, и ему тут же приходится застрять в светлых, серо-голубых омутах напротив. Они затягивают, словно в водоворот, они не обещают ничего хорошего, несмотря на обманчиво чистый цвет, обычно свидетельствующий об открытости и простоте души. — Меня зовут Широков Роман Николаевич. С этого дня ты, Паша, будешь моим учеником. — А где мы? — Это преступная организация «Ригель». Я потом объясню тебе, что тут к чему. Запомни одно: теперь ты — член преступного мира и никогда отсюда больше не выйдешь. Ну, только если умрëшь. Паша видит, что Широкову нравится страх, который он испытывает. Роман наслаждается чужой слабостью, понимая, что этот мальчишка теперь полностью в его власти, и он сможет сделать с ним всë, что потребуется, чтобы выиграть у Черышева. Роман Николаевич кладëт свою тяжëлую ладонь на Пашино плечо, чуть сжимая, одновременно прибивая его этим жестом к земле. Паша понимает, что сбежать отсюда уже не получится. Никогда...Они не такие плохие.
Как и обещает Широков, вскоре Паша узнаëт достаточно про «Ригель» и среду, в которой теперь будет жить. Наибольшее впечатление на Мамаева производит новость, что Роман Николаевич совсем не главарь, он всего лишь первый помощник настоящего руководителя организации — Дмитрия Николаевича Черышева. Паша понятия не имеет, как тот выглядит, но уверен, что встречу с ним уже не переживëт. Если у этого человека такие помощники, от одного взгляда которых буквально останавливается сердце, то каким же должен быть он сам? На второй или третий день своего пребывания в «Ригеле» Паша знакомится с двумя парнями, часто упоминаемыми Романом Николаевичем. Денис и Игорь оказываются друзьями, причëм, первый ещë и сын руководителя. Паша относится к ним настороженно, да и Широков предупреждает его, чтобы не смел заводить приятельские отношения с этими двумя. — Они — твои враги. Ты должен ненавидеть их, ты должен желать им смерти. Но Паша слишком плохо знаком с Игорем и Денисом, чтобы испытывать к ним подобные чувства на подсознательном уровне. Он немного их побаивается, но почему-то тянется к ним. Возможно, потому, что они его ровесники, по сути, единственные, с кем он может поделиться всеми своими переживаниями, потому что иначе просто сойдëт с ума. Широкову совершенно плевать на Пашины проблемы. Как только он чувствует, что с учеником что-то не так, тот испытывает беспокойство или тревожность, то тут же отправляет его куда подальше, приказывая не появляться до следующего дня. Впрочем, Паше это даже на руку, ведь он может сбежать на этаж, где живут Игорь и Денис. Он наблюдает за ними издалека, скрываясь за поворотами, подслушивая их разговоры, прислонившись к дверям комнаты Черышева. Паша узнаëт, что Денис и Игорь вынуждены соперничать между собой, их даже заставляют избивать друг друга до полусмерти, потому что Дмитрий Николаевич хочет подготовить себе достойную замену. Очевидно, Денис, родной сын, его чем-то не устраивает, на него нет особой надежды, поэтому существует Игорь, как запасной вариант. Однако сам же Денис не горит желанием становиться руководителем «Ригеля», он намеревается сделать так, чтобы отец выбрал Игоря. Паша думает, зачем же тогда нужен он. Для чего Широков тренирует его, учит стрелять, рассказывает про задания и даже проясняет какие-то моменты в управлении организацией? Сначала Паше казалось, что Роман Николаевич просто хочет поделиться с ним своими мыслями, ведь он — наставник и должен вкладывать свои идеи в ученика, но ведь Широков ещё и постоянно сравнивает Пашу с двумя другими парнями в «Ригеле». Выходит, что Мамаев — такая же кандидатура на пост руководителя после ухода Черышева-старшего. Просто Роман тоже хочет поучаствовать в этой гонке, видимо, ему нужно влияние в организации, а место первого помощника не даёт настолько больших полномочий. — Расскажи о себе, — просит Денис, сидя на кровати, прижав к себе колени. Однажды Паша набирается храбрости, берëт и стучит в дверь его комнаты. Мамаеву хочется приблизиться к своим соперникам, которых пока сложно назвать таковыми, ведь Паша не участвует в соревновании с ними, занимаясь только с Романом Николаевичем. Денис кажется довольно приятным, он улыбается до ямочек на щеках, у него глаза такие же светлые, как у Широкова, только в них видны те самые чистота, доброта и открытость, которых и в помине нет у Пашиного наставника. А ещë Денис спокойно пускает Пашу на свою территорию, будто у них тут дружеские посиделки. Впрочем, учитывая наличие Игоря, вероятно, это они и были. Кстати, об Игоре. Он вызывает ровно противоположные чувства у Паши, нежели Денис. В Акинфееве тоже есть что-то, напоминающее Широкова, возможно, этот слишком холодный взгляд, слишком твëрдый тон голоса и жëсткие принципы, которые так и сквозят в каждом слове Игоря. Паша даже испытывает подсознательный страх и отодвигается от Акинфеева, перемещаясь к окну, поближе к Денису. Он хочет быть с ними искренним, поэтому рассказывает всë, что произошло за последние несколько месяцев, начиная от убийства родителей. Денис во время истории то удивляется, то опускает виновато глаза в пол, потому что понимает, что ко всей Пашиной трагедии имеет прямое отношение организация отца. Денису словно стыдно за то, чего он даже не совершал. Игорь же молчит, чуть щурясь, скрестив руки на груди. Будто он рассказ не слушает совсем, просто пытается по нему выяснить, кто такой Паша и можно ли его дальше допускать до их маленького общества. Выясняется, что можно. Паша становится другом для Черышева и Акинфеева, во всяком случае, первый точно так считает. Они даже клянутся на крови, что смогут переубедить своих наставников, смогут быть навсегда вместе. Они хотят стать «непобедимым трио», о котором станут слагать легенды, с которыми будет считаться весь преступный мир. Они ещë перевернут его, докажут всем, что можно жить в нëм иначе, без всех этих ужасных правил, без такого бесчеловечного отношения друг к другу. Паша понимает, что Игорь и Денис совсем не такие, как про них рассказывает Роман Николаевич. Он не может испытывать ненависть к тем, кто считает его своим, кто вообще не похож на весь этот преступный мир. Но если твердить человеку одно и то же раз за разом, рано или поздно он начнëт сомневаться, а после и поверит в то, что ему вбивают в голову. Широков намеревается всеми силами, любыми способами добиться такого результата с Пашей, и это обязательно получится у него в будущем, ну, а пока он лишь представляет Пашу Дмитрию...Вчера друзья, а сегодня враги.
Теперь их сталкивают лбами втроëм. Теперь есть три кандидата, и это даже нравится Черышеву-старшему. Больше конкуренции, значит, будет понятнее, кого именно назначить на своë место в случае чего. В большинстве соревнований между ними первое место всегда принадлежит Игорю, потому что Денис поддаëтся, специально ухудшает свои показатели, совершает глупейшие ошибки. У него своя цель, которую он отчаянно преследует, — надо доказать отцу, что руководитель из него никакущий. Игорь же действительно выкладывается на все сто процентов, если не больше. Он тоже не в восторге от всего этого соперничества, но склад характера и вечно внушаемые Дмитрием Николаевичем правила не позволяют Акинфееву ударить в грязь лицом. Он обязан быть лучшим, он обязан исполнять всë чëтко, без пререканий, он должен стать идеальным. Денис его начинания лишь поддерживает, ибо это прекрасно вписывается в его собственный план. Паша, очевидно, существует только для количества, для создания видимости чего-то честного и адекватного. По сути, всë уже решено, выбор никогда не падëт на Мамаева, ведь он тут третий лишний. Не сказать, что Пашу это задевает или злит. Конечно, в нëм, как и в любом человеке, есть это чувство собственного достоинства, которое ежедневно оскорбляется подобным образом. Паше иногда хочется взять и обойти Игоря, чтобы тоже показать себя Дмитрию, чтобы тот, наконец-то, оторвал взгляд от своих протеже. Не последнюю роль в подобных внезапных желаниях играют и речи Широкова, повторяемые раз за разом, словно мантра для Паши. Мамаев понимает, что его друзья, по сути, преследуют исключительно личные цели, не особенно задумываясь обо всëм остальном. — А чего ты ждал от тех, кто трëтся рядом с Черышевым? — усмехается Роман. Хотя Паша всë ещё испытывает странные чувства к этому человеку, он остаётся его наставником, так что Паша теперь может высказаться ему по некоторым моментам, иногда даже получая в ответ какой-никакой совет. Правда, достаточно однотипный, мол, будь лучше Игоря и Дениса, потому что они — твои враги. — Зачем вообще нужно это соперничество? — спрашивает Паша. — Понимаешь, раньше мы с Дмитрием были достаточно неплохими приятелями. «Ригель» — наше совместное произведение, хотя, конечно, идею подал я. А потом Дмитрий занял кресло руководителя, и я стал как бы никем. Мои идеи постоянно отвергаются, мои взгляды чуть ли не враждебны. Дмитрию кажется, что в этом мире вполне могут ужиться несколько влиятельных организаций, а я считаю, что это утопическая хуйня. «Ригель» — старейшее объединение в стране, мы были первыми, и мы должны остаться таковыми. Всë было построено на крови многих людей, а Дмитрий предлагает теперь пресмыкаться перед всем, кем ни попадя. Широков достаточно подробно объясняет Паше, как начиналась история «Ригеля», сколько всего пришлось перенести им с Черышевым, чтобы теперь просто сидеть в этом здании. Удивительно, но Паша понимает, что его наставник, как никогда, прав. С его слов действительно выходит, что Дмитрий совершенно обесценивает все усилия, вложенные в поднятие организации с колен, в еë развитие и становление. Паша впервые целиком и полностью на стороне Широкова. И так выходит, что с каждым днëм он всë больше и больше уверяется в этих мыслях. Он понимает Широкова и его боль, ведь тот на самом деле хочет блага для «Ригеля», пока Дмитрий только и делает, что закапывает их в землю, разрушает изнутри. И отношение к нему плавно начинает переноситься на отношение Паши к Денису, ведь тот сын Дмитрия Николаевича, а, как известно, яблоко от яблони недалеко падает. Ну, а Игорь вообще никогда особой приязни у Паши не вызывал. Теперь их соперничество действительно становится соперничеством. Теперь Паша понимает, что только он может помочь «Ригелю» не потерять былую славу. Надо выигрывать. Надо сделать всë, чтобы стать новым руководителем организации. Но обстоятельства берут своë. Сначала погибает мать Дениса, потом его отправляют в Испанию, а разногласия между Черышевым и Широковым становятся всë более острыми. Только ленивый не говорит о них и не делает ставки, кто же победит. Теперь единственным конкурентом Паши становится Игорь. Дмитрий вкладывается к него даже в несколько раз больше, чем в собственного сына, потому что, видимо, чувствует, что Паша — не такой уж статист, нужный только для количества. Паша вполне может подвинуть Акинфеева, и это совсем не нужно Черышеву. И вот Игорю исполняется девятнадцать, Паша младше его на год, и в этом возрасте оба вполне могут стать первыми помощниками Дмитрия Николаевича. Собственно, тот только и делает, что приближает день, когда придëтся сделать громкое заявление. К тому времени между ним и Широковым идëт буквально вражда. Члены «Ригеля» разбиваются на два лагеря, и каждый поддерживает своего руководителя. Кто-то позволяет себе открыто высказываться, что на месте Черышева должен быть Широков, и это при том, что сам Дмитрий был жив и своë кресло никому уступать не собирался. Довольно очевидно решение всего конфликта. Дмитрий назначает своей правой рукой Игоря, снимая с этой должности Широкова, делая его и Пашу рядовыми членам «Ригеля». Подобное оскорбление Роман вынести не может. В течение двух с половиной месяцев он вынашивает план, собирает вокруг себя преданных людей, считающих, что Черышев не достоин быть руководителем. Вместе с ними и, конечно же, с Пашей, который так же яростно поддерживает своего учителя, Широков покидает «Ригель»...Мы убиваем своих!
Из любого преступного объединения можно выйти только в двух случаях: если оно распалось, или если ты умер. С Широковым и его приспешниками не произошло ни одно из условий. Разумеется, немедленно следует реакция от «Ригеля». Роман и все остальные объявляются предателями, на них начинается охота в прямом смысле этого слова, и нужно что-то срочно придумывать, чтобы выжить. Благо, Широков проработал свой план заранее. Он создаёт свою банду, которая в считанные месяцы получает статус группировки. Между ним и «Ригелем» происходят многочисленные столкновения, оба объединения теряют огромное количество человек. Паше приходится быть на передовой линии событий, ведь он теперь официально заместитель Широкова. На него, как говорится, вся надежда. Вот только... Как можно убивать своих? Паша смотрит в глаза своим бывшим коллегам, с которыми сидел за одним столом, с которыми здоровался каждое утро, с которыми ходил на задания, стоя спина к спине, а теперь ему надо стрелять в них. Он видит кровь, которая проливается от его рук. Эти люди ещё имеют отвратительную привычку смотреть ему в глаза перед смертью! Паше приходится однажды столкнуться лицом к лицу с Игорем. Конечно, это должно было произойти рано или поздно, ведь Акинфеев теперь второй после Черышева и, естественно, обязан участвовать во всей этой бойне. Игорь и Паша стоят друг против друга, направив пистолеты в лбы. Когда-то они так же стояли во время тренировок, только в руках у них были муляжи, потому что убивать прямо во время соревнования не мог позволить даже Черышев. Его всë же интересовало это соперничество, он хотел бы наслаждаться им, как можно дольше. Паша представляет, что сейчас нажмëт на спусковой крючок, раздастся выстрел, и Игорь упадëт, как многие до него... Перед глазами Паши встаëт картина на кухне, убитые родители, перед ним мелькают отрывочными кадрами все трупы членов «Ригеля». — Что мы делаем? Мы же убиваем своих! — кричит Пашино сознание, и он роняет пистолет прямо под ноги Игорю. У Паши паника, и тошнота подкатывает к горлу, все внутренности выворачивает наизнанку, и он хочет, чтобы Игорь сейчас его убил, потому что так будет лучше и легче. Но Акинфеев, так же никогда не считавший Пашу своим врагом, соревновавшийся с ним только ради красочного зрелища для Дмитрия Николаевича да ради удовлетворения собственного достоинства, воспитанного всë тем же Дмитрием Николаевичем, не собирается убивать своего... друга? Возможно. Он опускает руку, говорит Паше уходить, а сам уносится куда-то в гущу выстрелов, в самое пекло «стрелы». С того дня Паша не переносит вид крови, еë цвет, запах. С того дня он больше не притрагивается к оружию по назначению, больше не убивает собственными руками ни своих, ни чужих...Но я верю, что Вы живы.
Конечно, не того Широков ждал от своего ученика, не к тому его готовил, а теперь он пересматривает планы. Паша убивать не сможет. Никогда. Это ясно, как день, и если Роман хоть немного дорожит им, если тот хоть что-то для него значит, то не станет снова бросать его в эту непрекращающуюся бойню между группировкой и «Ригелем». Паша становится «кабинетным» заместителем Романа Николаевича. На него переносятся все обязанности по управлению группировкой, по слежению за теми, кто в ней состоит. Теперь Паша — это глаза и уши Широкова, который слишком сильно озабочен положением вещей и не успевает заметить всё сразу. Например, он чуть не упускает из виду готовящийся бунт среди десятерых членов группировки. Они начинают сомневаться в идеях Романа, не видят больше в них торжества справедливости. «Ригель» сильнее, могущественнее, влиятельнее, у них всё равно ничего не выйдет, так смысл проливать кровь за зря? Но Паша вовремя замечает волнения, сообщает о них Широкову, и тот расправляется с предателями самым популярным в преступном мире методом — убийством. Ему некогда разбираться, правы или виноваты эти люди, некогда вникать в их предложения и убеждения, некогда по сто тысяч раз разжёвывать им свои взгляды. Не нравится — проваливай, только учти, что выход всегда в одну сторону. В группировке Пашу начинают понемногу ненавидеть. Он повсюду, он всё докладывает руководителю, с ним невозможно больше общаться, как раньше, надо постоянно подбирать слова, чтобы в них не проскочило что-нибудь не то. Кто-то даже предлагает устроить покушение на Пашу, но тут уже Широков успевает предпринять меры. Так они вдвоём и остаются против всего мира, против всех, кто их окружает, кто, скорее, делает вид, чем по-настоящему предан. — Скоро будет ещё одна «стрела», — говорит Роман Николаевич, стуча пальцами по поверхности стола. Вместе с ним в кабинете только Паша, потому что он единственный, кому Широков доверяет, на кого возлагает большие надежды, если с ним самим что-то произойдёт. Паша — его ученик, он его воспитал, сделал таким, какой он сейчас. — Послушай, когда эта группировка распадётся, а она обязательно это сделает, — продолжает Роман, внимательно смотря на Мамаева. — Ты должен продолжить моё дело. «Ригель» обязан понять, кого потерял, с кем решил потягаться. Да, нас меньше, но это не значит, что мы ни на что не способны. Широков подходит к Паше и вдруг обнимает его за плечи, чего никогда раньше не делал. — Я верю в тебя. Ты ещё станешь великим, у тебя обязательно будет своя группировка, которая покажет «Ригелю»... нет, всей Москве, что мы были достойны. Ты войдёшь в историю. Паша, помни, в преступном мире никому нельзя доверять. Не ведись на приятные слова тех людей, которыми себя окружишь, скорее всего, они обманут, предадут. Ты смей испытывать какие-либо тёплые чувства к своим подчинённым, они должны понимать, где ты, а где они, должны знать своё истинное место. Если вдруг у тебя будет ученик, как ты был у меня, то... Не повторяй моей ошибки, не проникайся к нему всем сердцем, ведь вряд ли повезёт найти действительно достойного, похожего на тебя. — Я достоин? Вы прониклись ко мне..? — удивлённо спрашивает Паша. — Ты — лучшее, что могло у меня быть. Я верю, что ты сможешь найти себе таких же лучших, с которыми пройдёшь долгий путь. Паша ещё не знает, что эти слова станут последними словами Широкова. Завтра он уйдёт на «стрелу» против «Ригеля», последнюю «стрелу» между ними, откуда уже не вернётся. Паше передаст эту новость единственный оставшийся в живых в той бойне человек, да и тот умрёт спустя несколько дней в больнице от полученных травм. Группировка, как и предсказывал Роман Николаевич, распадётся практически мгновенно, ей для этого практически ничего не потребуется. Впрочем, Паша сам с удовольствием всех распустил бы. Ему не нужны эти люди, ему надо побыть наедине со своими мыслями. Удивительно, но «Ригель» и Черышев не мстят дальше, видимо, их целью всегда был исключительно Широков, а Паша, как не интересовал, так и не интересует. Только поэтому Мамаев может спокойно разобраться с напутствиями своего наставника, а также понять, что именно его так беспокоит во всей этой истории. Странное чувство преследует Пашу с того момента, как он слышит о смерти Романа Николаевича. Почему-то ему не верится, что тот мог так легко и внезапно погибнуть на какой-то «стреле», ведь он прошёл множество таких же. Хочется убедить себя, заставить перестать питать ложные надежды, однако мысли не покидают. Паша уверен, что Роман Николаевич жив, просто решил уйти с арены, передав все полномочия своему ученику. Однажды они обязательно встретятся, ну, или Широков подаст какой-то знак, он ведь не оставит Пашу одного. Правда же?Вы ворвались в мою жизнь и спасли её.
Проходит время, около пяти лет с момента смерти Романа Николаевича. Паша действительно продолжает его дело, следует его путём и планирует отомстить «Ригелю», потому что... надо и всё. Роман Николаевич так сказал. Первые года три Паша думает, что сделать, чтобы снова заявить о себе, напомнить Черышеву-старшему, что, может быть, им удалось расправиться с Широковым, но за ним стояли не менее серьёзные люди, за ним был мальчишка, которого никогда не брали в расчёт, вечно задвигали за спины всяких Денисов и Игорей, считали третьим лишним. Паша, вообще-то, в преступном мире не для развлечения каких-то возомнивших о себе слишком многое руководителей, Паша пришёл в этот мир, чтобы заставить его расступиться, пасть на колени... — На колени... Величие и восхищение, — бормочет себе под нос Мамаев, усиленно думая. — Империя! Я стану основателем Империи! Так на свет появляется его детище, которое в недалёком уже будущем станет настоящей грозой всех московских организаций. Об «Империи» будут ходить разные слухи, разные мнения, и кто-то обязательно решит стать героем, попытавшись стереть её с лица Земли. Вот только «Империя» таких смелых не прощает, она их жестоко карает, одновременно показывая всем остальным, где их место. Однако в начале дела идут не слишком хорошо. Обманчивое везение на первых порах, когда Паше удаётся меньше, чем за год, получить для своего объединения статус организации, пройдя все этапы, вскоре иссякает и начинается своеобразная чёрная полоса, затягивающаяся с каждым днём. «Империя», как выясняется, ещё слишком слаба и молода, чтобы тягаться с гигантами, вроде «Федерации», «Южной» и, уж тем более, «Ригеля». До него, как до самой главной цели, ради которой всё это создавалось, путь предстоит долгий, практически невыносимый, и Паша даже задумывается, а сможет ли он своими глазами увидеть падение этой звезды или умрёт раньше, оставив всё на какого-нибудь наследника... Кстати, о наследниках. Паша думает и о далёком будущем, предвкушая лучшие годы, ведь только это ему и остаётся, пока в настоящем времени дела идут лишь хуже и хуже. У Паши нет даже заместителя, он в одиночку вынужден справляться со всеми объёмами работы, благо, хоть на задания самостоятельно не ходит. Он многое упускает из виду, вынужден идти на диалог со всякими бандами, чтобы перетянуть их на свою сторону, ведь в организацию требуются люди. Любые. Даже те, кто никогда прежде не держал в руках оружие, потому что Паша лучше научит их этому с нуля, чем будет тратить безмерное количество времени на уговаривание уже создавших себе имя убийц. Во-первых, не факт, что это окупится, может быть, они не пойдут в столь молодое и нестабильное объединение, как «Империя», может быть, запросят такие условия, которые Паша никогда не создаст для них в силу различных обстоятельств, может быть, его в конце концов вообще кинут эти известные в преступном мире люди. Они далеко не пальцем деланые, наверняка, не упустят ни одной лишней возможности, чтобы поживиться на «Империи». Роман Николаевич учил никому не доверять. Ну, а во-вторых, не так-то много убийц в свободном доступе, ведь большинство предпочитает принадлежать какой-либо группировке, чтобы точно находиться в безопасности. Даже если там просто невозможно ни работать, ни жить, всё приходится делать через силу и отвращение, то выход, конечно, всегда известен, да только не всякий захочет попробовать испытать судьбу, повторив подвиг Широкова. Тому удалось протянуть чуть подольше, но он всё равно умер, а каково же тогда будет остальным? «Империи» год, и Паша боится, что он станет её единственным и последним. Надо срочно что-то делать, возможно, менять на корню, но у Паши, что ни идея, так всё провальная. Любые начинания терпят крах, и хорошо, если ещё не успеваешь зайти слишком далеко, когда это выливается в самые неприятные последствия. В июле, впрочем, происходит довольно странное событие, которое Паша до сих пор не может описать как-то иначе, чем подарок судьбы. Судьбы, в которую он не верит... Но, не будь того дня в его жизни, «Империя» точно прекратила бы своё существование, даже толком его не начав. Дверь кабинета открывается, и на пороге стоит парень лет шестнадцати, вызывающий у Паши много вопросов. Кто его сюда пустил? Откуда ему в своём возрасте знать о таких вещах, как преступный мир и Пашина организация? Зачем он вообще мог прийти? — Вы руководитель? — спрашивает парень, не дожидаясь приглашения и сразу проходя внутрь. Он отодвигает себе стул на противоположном конце стола от Паши. — У меня к вам есть отличное предложение. — Что у тебя ко мне есть? — с усмешкой произносит Паша, даже откладывая в сторону бумаги. — Отличное предложение. — Хорошо, допустим. И что же мне может предложить ребёнок, вроде тебя? — Мне надо убить одного человека. — Мы убиваем только за деньги, вряд ли у тебя есть такая сумма. — А я и не прошу вас убивать. Я убью его сам. Просто убийство у нас в стране не карается только в одном случае, и вы прекрасно понимаете, в каком. Я хочу, чтобы вы приняли меня в вашу организацию сразу же, как только я сделаю, что должен. — Почему ты уверен, что я захочу принять тебя сюда? — А вы попробуйте. Мне кажется, что я могу быть вам очень полезен. Паша поражается дерзости этого парня. Он разговаривает так, будто сам руководит какой-нибудь организацией и сейчас пришёл к Паше решить несколько насущных вопросов. У Мамаева вновь проносится мысль о том, что у него до сих пор нет даже ученика, а Роман Николаевич рекомендовал взять себе кого-нибудь, чтобы, в случае чего, был тот, кому можно доверить своё дело. Но, разумеется, брать непонятного парня с улицы, сидящего тут всего лишь минут десять, полное безумие и бред. Паша понятия не имеет, на что тот способен, и может судить лишь о смелости, а, скорее, наглости парня. Она, похоже, не особенно знает границы. — Человек, которого я собираюсь убить, имеет прямое отношение к преступному миру. Конечно, сейчас он практически отошёл от дел, но всё равно числится и поддерживает связи с одной группировкой. Я часто слышал, как в своих телефонных разговорах он упоминал вас, то есть «Империю». — И о какой группировке идёт речь? — Я не знаю. Я никогда раньше не интересовался этим. — Почему я должен тогда тебе верить? Не говоря уже о том, чтобы тебе помогать. — Что ж... — парень облизывает губы. — Я не хотел говорить настолько откровенно, но, видимо, выхода нет. Он рассказывает об одном из значительных лиц в «Закате» — группировки, собирающейся вскоре получить статус организации. У Паши с ними есть кое-какие конфликты, упирающиеся в то, что ему просто не нужно, чтобы «Закат» становился сильнее, ведь тогда конкурентов среди организаций прибавится, и Паша вряд ли сумеет выйти из своего плачевного положения. А тут такой шанс ослабить их, если этот странный парень действительно убьёт человека, который достаточно близок к руководителю «Заката». Как ни крути, но без грамотного управления и людей, умеющих его осуществлять, не может жить ни одно объединение, за исключением, пожалуй, некоторых банд, но это совсем другая история. — Значит, ты хочешь ему отомстить за то, что он сделал с твоим братом? — уточняет Паша. — Эта мразь только смерти заслуживает, и она может быть выгодна всем нам. Так вы согласны взять меня и моего брата к себе? — Понимаешь, тебе... сколько тебе? — Шестнадцать. — Вот именно. Ты — ребёнок. Таким в преступном мире делать нечего. Я не смогу отправить тебя и твоего брата ни на одно задание, потому что там вы гарантированно умрёте. Зачем мне это нужно? Пустая трата времени и ресурсов, да и престиж моей организации упадёт сильнее, чем теперь. Да, смерть этого человека, о котором ты тут рассказал, действительно, мне выгодна, но всё, что за ней последует, к сожалению, не особо. Паша смотрит на парня глаза в глаза. История, ставшая мотивом к убийству, конечно, не оставляет Мамаева равнодушным. Парень рассказал о себе практически всё, даже самые ужасные подробности, видимо, в надежде воздействовать на Пашу таким образом. У него это вполне получилось, потому что Паша мысленно проводит параллель между этой историей и своей. У парня так же убили родителей какие-то люди из преступности, ему приходится жить в доме с человеком из этой среды, терпя унижения, насилие и различные издевательства, как и Паша не по своей воле оказался в «Ригеле» и должен был участвовать во всех соревнованиях с Игорем и Денисом. Пожалуй, у парня ситуация даже хуже. Паша видит в глазах напротив четырнадцатилетнего себя, ничего не понимающего, напуганного жизнью, запутавшегося в происходящем. Только этот парень держится гораздо достойней, он явно смелее и бесстрашнее, потому что, возможно, терять уже просто нечего. — Что, если я откажу тебе? — спрашивает Паша. — Значит, найдутся другие люди, которые помогут. Например, «Ригель», — спокойно произносит парень, разрывая зрительный контакт. — Ты мне нравишься. Пожалуй, я пойду тебе навстречу, но только при одном условии. Если ты действительно ищешь защиты для себя и брата и готов пойти даже на такие крайние меры, как вступление в преступный мир, то ты обязан понимать, что теперь это с тобой навсегда... Не только с тобой, но и с братом твоим тоже. Вы должны быть преданы «Империи», нашей цели, мне. Любой намёк на предательство карается смертью. Любое несогласие тоже влечёт за собой смерть. Ну и, разумеется, ты понимаешь, что дальше тебе придётся тоже убивать. И не только тебе... — Но и моему брату, — заканчивает предложение парень. — Наверное, если бы у нас с ним был выбор, я бы сейчас тут не сидел. — В таком случае, я жду вас. — Придём через три дня. Парень поднимается со своего места, напоследок бросая ещё один взгляд на Пашу, и тот улыбается ему в ответ уголком губ. Всё-таки парень странный, но есть в нём что-то удивительное, привлекательное, что заставляет Пашу заинтересоваться им. Может быть, это и есть ученик, лучший из лучших, которого ему пророчил Роман Николаевич? — Как тебя зовут-то? — успевает спросить Мамаев до того, как парень открывает дверь. — Антон Миранчук. А брата — Лёша. Роман Николаевич оказывается прав. У Паши даже не один, а два ученика, и он не может перестать восхищаться ими. Миранчуки, определённо, новое поколение преступности, лучшие его представители. Благодаря им, «Империя» получает шанс на существование, как и сам Паша, который вряд ли был бы тем Пашей, знакомым нам, без своего детища. Близнецы спасли его, и он по-настоящему благодарен. Вот только это чувство благодарности опасно перерастает в нечто большее. Роман Николаевич предостерегал, чтобы Паша не испытывал никаких тёплых чувств к своим подчинённым, чтобы не отдавал своё сердце ученикам, которые вряд ли станут такими же преданными и достойными, как он сам. А Паша так не думает. Он видит в близнецах себя, он постоянно сопоставляет себя с ними, и он любит их. Ради Антона и Лёши Паша готов на многое, если не на всё. Если ради их безопасности и благополучия придётся распрощаться с «Империей», то... Паша готов. Он уверен, что близнецы никогда его не бросят, всегда будут лучшими из лучших, теми, на кого можно в случае чего даже оставить организацию. Однако Паша не считает нужным показывать свою привязанность настолько явно, ведь в голове всё ещё гремят слова Романа Николаевича, останавливающие Мамаева на полпути. Когда наступит тот роковой день, тогда Паша сделает свой выбор. Ну, а пока... пока он отправляет близнецов на рейд...***
Паша снова проматывает плёнку воспоминаний, изложенных в его дневнике, в этой потрёпанной жизнью и временем тетради, трепетно составлявшейся и хранившейся двадцать один год, которую Паша доверил лишь одному человеку, теперь стоящему перед ним на коленях и раскаивающемуся в совершённом предательстве. Впрочем, Паша почему-то не считает Кокорина предателем. Да, по факту это так, но в душе Мамаев находит ему оправдание. Кокорин просто шёл к своей цели, просто поставил принципы и Пашу на одну ступень, а потом не смог понять, что же имеет для него большее значение. — Завтра важный день, — говорит Паша, поднимаясь из кресла. — Мы будем бороться, как в последний раз. За «Империю», за нашу идею, верно? Саша молчит, не моргая смотрит на Мамаева, берущего в руки тетрадь и пролистывающего несколько страниц. — Несмотря ни на что, мы должны победить. Это единственное, что нам остаётся. Кокорин кивает, вставая на ноги. Подходит к Паше, заглядывая через плечо в немного стёршиеся, выцветшие, кое-где размытые, возможно, даже слезами чернильные строчки. — Побудь тут со мной, Саша, пожалуйста. — Конечно. Если ты хочешь, то... — Я люблю тебя, знаешь. — Я тоже... Хотя сейчас это звучит, как очередное враньё, — Саша отмахивается, цокая языком. — Даже если враньё, то я верю в него. Я, наверное, глупый, наивный человек, который слишком привязывается к другим. Но лучше так, чем быть, как Дмитрий Николаевич, Роман Николаевич. Паша достаёт из ящика стола лист бумаги, берёт ручку, садится за стол в задумчивости. Саша внимательно смотрит на него. — Тут, определённо, не хватает ещё одной страницы, — поясняет Паша и выводит первую строчку:Меня предали все... кроме тебя.