Play God
Часть 1. Lost in the night
— Нечасто я снимаю тебя с позорного столба, а не наоборот. — Это пилон! — Позорный столб для танцев и стриптиза, да-да, не учи учёного. Дезерэтт рассыпал по помосту веер сотенных купюр, оглянулся выжидающе: хмурый человек у барной стойки еле заметно кивнул. — Могу забрать тебя в приватную комнату. Или на хрен. И не вернуть. — Не спеши, полегче, — Ашшур медленно и даже величаво спустился с трёх ступенек в зал, затем неожиданно прилип к серафиму, задрав и прижав к его талии одно бедро. Дэз начал стаскивать с этого бедра прозрачный чулок с чёрной подвязкой, затем и со второго. — Я же попросил не спешить. — Тебе нужно сегодня ещё кого-то обслужить? — Нет, пошляк. Просто… дай насладиться немного своей продажностью, — демон вскинул на него ядовито-зелёные глаза и заставил вздрогнуть от пронзительного и довольно непристойного взгляда. — Показуха. Ты такой же, как и всегда — лгущий. — Дэз, ну хватит портить мне вечер, — Ашшур вскинулся ещё выше, задирая подбородок, и попробовал дотянуться до губ красного гиганта. Тот уклонился от поцелуя. — Мне надоели случайные мотели, бордели и стрип-клубы. И мотаться туда-сюда вечно из дому. — Ну извини, твой покровитель-полукровка меня не жалует. — А если я тебя вызову? Стандартным ритуалом призыва. — Зачем? Нельзя просто позвонить? И тогда так уж и быть, забронирую отель поближе к вашей Парковой авеню. — Нет, если я хочу желание… исполненное именем твоего хозяина. — Мы сейчас говорим об одном и том же? Я думал, ты желаешь со мной немного поразвлечься. И я не собирался обсуждать на свиданиях свою работу. — Одно другому не мешает, романтичный пупсик. Так что насчёт призыва? Ашшур не придумал едкую колкость в ответ. А если и придумал, то ответить ему не позволила удлиненная пуля с надписью |D.E.A.D.| на гильзе, оставившая в стекле клубной витрины идеально круглую семимиллиметровую дыру и вошедшая в лоб продажного демона мягко, будто не в кость, а в кусок сливочного сыра. — Вечно ты не вовремя, — пожаловался Дэз в сторону окна, хотя отмороженно-сексуальный стрелок лично в поле зрения не появился. — Теперь у Кси клянчить деньги на похороны и кремацию этого тела-носителя. Эх, пупсик, пупсик. На стекле под пулевым отверстием нарисовалась надпись — синим морозным узором, не вся сразу, буква за буквой, не очень ровно, нарочито непрофессионально, будто какой-то ребёнок старательно выводил её пальцем: “Wrong place. Wrong way. Moira's watching. Erase this entire day. And try again in 24h”.¹ — И ведь умеешь же всё испортить и при этом заставить чувствовать себя должником, небрежно спасённым, не в меру благодарным и в сопли расчувствованным. Дэз забрал с помоста купюры, козырнул непробиваемо пофигистичному бармену, даже не думавшему звякнуть в полицию, взвалил на плечо ещё тёплый труп Ашшура и покинул заведение, беззаботно насвистывая одну из мелодий из репертуара Ice Devil.* * *
— На ужин жареные бараньи рёбрышки со сладкой кукурузой, как ты любишь, бутылка аликанте, и я заказал у кондитера ELSSAD глазированный торт с начинкой из красных… — Я не приду, мастер. Хэллиорнакс, до сего момента со спокойной физиономией чистивший донышко любимой кварцевой пробирки, преобразился до неузнаваемости и обозлённо заорал: — Какого дауна?! Ты пропускаешь уже третью ночь в лаборатории со мной! Кому я готовлю?! Мне и на воскресную распродажу не сдались все эти куски чужой горелой плоти и сморщенные плоды растений! — Прости, мастер. — Я отменил испытания нового нейтрино-антинейтринного ускорителя, переношу на утро совещания своего медицинского департамента… — Я знаю всё это, мастер. Прости. — Ты задолжал мне хотя бы объяснения! — Всем я их задолжал. Они тебе не понравятся. — Дэз, ты… — Скотина, которая объяснений не даст. Я не хочу с тобой ссориться, мастер. — Назови меня по имени! — Не могу, я виноват перед тобой. — Куда ты собрался на ночь глядя? Что может отнять у тебя столько времени, что его не хватит для возвращения и трапезы здесь?! — Не времени. Сил. — Ты серафим! — А ты обожаешь говорить на повышенных тонах. — Ты серафим! — повторил Хэлл яростным шёпотом, нисколько не сбавив оборотов. — Твои силы бесконечны. Но с тобой уже несколько месяцев творится что-то неладное. Ты прекратил водить домой девиц лёгкого поведения, ешь меньше мяса, витаешь в облаках, но не в красных облаках ада и не в голубых небесах этой планеты. Где ты? Что с тобой?! — Вот опять ты начал орать. — Вот опять ты ускользаешь от ответа! — Отдай мой ужин Айши, мастер. Он торчит рядом с тобой вторые сутки, опасаясь взрыва. — Я нейтрализовал и убрал на склад весь запас нитроцеллюлозы, ещё в обед! — Я о другом взрыве, твердолобый мой мастер, — Дезерэтт присел на корточки и смачно чмокнул его в лоб. — Ты слеп, как мой создатель. Слеп, как подобает всем великим создателям. Ты смотришь на меня, но не видишь. Что-то гложет меня. Но что — ты узнаешь последним. И не от меня. — Дэз… — Не бойся, я вернусь. Всегда возвращаюсь. И так — пока ты не добудешь лекарство от бессмертия. — Но я наоборот!.. — инженер захлебнулся воздухом и цепью застрявших в горле слов. — В том-то и беда. Ты не спрашивал, чего я хочу. И то, что именуется всеобщим благом, для меня, быть может, оборачивается настоящим проклятьем. — При всем своем искусстве обращения с материей, живой и мёртвой, я так и не раскрыл ваш чёртов секретик вечной жизни. — Но научился воскрешать. Это искусство ничем не хуже. — Дэз, да ядерную бомбу тебе на башку упрямую! — Лучше в трусы. Органичнее смотреться будет. — Ты невыносим. Я пожалуюсь Моди. — Начинай прямо сейчас: он за твоей спиной, появился, как подобает хорошему рефери, к концу нашей словесной потасовки. — Почему я не могу до тебя достучаться?! — Хэлл в гневе и отчаянии разодрал себе дреды, вытягивая их в тонкую золотую проволоку. — Потому что не надо стучать. Особенно кулаком. Я предпочитаю другие ласки. Дэз распахнул окно, развернул одно крыло и на нём взмыл круто вверх. Хэллиорнакс ссутулился, и вся распиравшая его злость будто вышла наружу с длинным бессильным вздохом. Опять он кричал. Опять проиграл. Зачем кричал? Сам не знает. Возможно, таким способом он выражает страхи, ему неподконтрольные. Такие же, как серафим, которого некому обуздать. Он поднял разбитую пробирку и поглядел в дальний неосвещённый угол лаборатории: там предположительно собралась сейчас самая густая и черная тень, чтобы материализоваться в насмешливого демона искушения. Но Моди что-то не торопился выйти к нему и дать очередной бесценный и бесполезный совет. Хэлл постоял минуту и окликнул его, потеряв терпение: — Я не могу ждать до пришествия вашего гуляющего по воде врага! Мод, что там у тебя? Где я опять облажался? Где или как? Но вместо тяжёлого голоса, вызывающего сладострастный подкожный зуд, из темноты зазвучал другой, плюнувший в лицо холодом сырой могилы: — И как давно ты потерял своего единственного друга, мастер? Инженер хмуро развёл руками. Он, естественно, не согласился с услышанным, но с Демоном… немногие осмелились бы спорить. — Потерял, — повторил киллер уже не в форме вопроса. — И след его простыл. Я пойду по этому старому следу. И, возможно, найду и верну его. Если ты скажешь мне, если вспомнишь. С чего всё началось и как давно. — Я не знаю, о чём ты говоришь, Юлиус. Он двое суток не ужинает в Хайер-билдинг. Это повод для паники? — Ты свою панику выразил на совесть. Так вопил, что я наушник снял. Ты чувствуешь неладное, это правда. Но не умеешь копать дальше, ты слишком глубоко сунул нос в науку, и тебе отшибло нюх на прочие тревожные запахи этой жизни. А я не присматриваю за твоим красноволосым другом денно и нощно, чтобы разгадать на счёт «три», что его гложет. Я только из его крови могу высосать и выстроить правильный ответ. — Тогда найди Дэза? Укуси? Пытай? Или на него не распространяются твои садистские методы получения информации? — Вспоминай, когда всё началось. — Я не знаю! Дезерэтт — псих! То влюблён, то раздавлен, то ест, то только спит, то погромы устраивает! Я чисто наугад брякнул про мясо, ну мало ли чем он заболел! — Серафимы не болеют. — Я ничего не знаю! — Тогда я применю пару упомянутых методов на тебе, ага? — Не хватало, чтоб ты меня напугать хотел, ну Юлиус! Едва договорив, инженер уже закоченел в ужасе, оставшемся недопонятым и недоосознанным. Трупное окоченение металлам неведомо — но это было оно. Хорошо знакомая и вообще-то любимая ладонь в тонкой чёрной перчатке взяла его за запястье, а могильный голос интимно прошептал: — Помнится, тебя напугал прелестнейший Морфей. Я ходил к нему, я был ему хорошим учеником. И пусть у тебя нет пульса… От слишком низкой температуры металлы становятся ломкими и крошатся. И холод никогда не приходит один. Во всех четырёх углах лаборатории поселилась кромешная темнота.* * *
— Я не твой подданный. Ты не имел права… — Один из десяти некоронованных принцев ада разрешил тебе молвить слово, голубчик, — перебил Жерар. — Прояви уважение, или отхватишь у меня раскалённой лопаткой по красивой наглой роже. Повар учтиво поклонился и продолжил накрывать на стол к ужину. Асмодей восседал во главе этого стола, покуривая трубку и сохраняя молчание. Ашшур некоторое время представлял, как находит червоточину в сердце француза, торжествует и злорадствует, пожирая его изнутри, потом опомнился и скрестился взглядом с разными глазами темптера. Они встречались не впервые. И каждый раз чувства были самые неоднозначные. Асмодей-младший не мог вызвать никакого уважения у заносчивого божка, потому что тот не уважал решительно никого — кроме Владыки, возможно — зато внушал страх. И чем дальше, тем сильнее. Асмодей всегда молчал, и мысленно тоже не вступал в переговоры. Его приказы передавались устами едва заметных полупрозрачных теней, проявлялись на гладких поверхностях или проступали в воде. И сегодня всё повторилось. Ашшур не понял, как именно, но услышал. Его принуждали говорить, признаваться. — Дэз требует у меня найти неведомое. Мальчика, предметом странной сделки. Я найду его в не наступившем прошлом. Это самый худший из трёх вариантов невозможного, то есть не наступивших событий. Мальчишку нельзя будет оттуда вытащить никак: в текущей ветке наступившего настоящего он будет безвозвратно мёртв и всё вокруг него, как части его мира. Дэз придёт в отчаяние. Потом разозлится. Он отправится к Архивариусам сам. И добьётся невозможного: он отдаст им свою искру, чтобы с её помощью создать из мёртвой ветви отдельный небольшой мир. И он отправится туда. Но перестанет быть серафимом. Слишком высокая цена, глупый каприз того не стоит. За время манипуляций он успеет и так навлечь на себя гнев всех господ, его лишат статуса серафима… ещё и по этим причинам. Я, желая помочь, хитро замкну переговоры так, чтобы желание Дэза совпало с его наказанием. Дэз забудет, кто он и кем был. Он уйдёт, исчезнет в мире, который воссоздаст. Большего я не узнал. Ашшур зло отвёл взгляд, не выдерживая стотонного давления естества темптера. — Ладно, ладно, это не всё. Я увижу, куда он попадёт, где очнётся. И как ему будет хорошо. Будто смертному. Он просто и безыскусно вдохнет полной грудью чувство собственной жизни. Как глаза откроет, очутившись в чужом теле, но в то же время в своём. В теле охотника… для которого заканчивается шестая неделя гона по лесам и горам. А для меня наступят тяжёлые дни, то ещё веселье: получу свою часть успешно выполненной сделки, узнаю, кто мне так хочет переломать все ноги и шею в довесок. И тут самое неприятное: Дэза-то уже со мной не будет, чтоб защитить. Поэтому… принц? — Князь, — язвительно поправил повар, не отрываясь от дела. — Князь? Не отправитесь ли вы в фальшивый мир пытать, доставать, вынимать и выковыривать моего непутёвого шестикрылого Бодхисаттву обратно? Спасти его из приятной ловушки. Вы, и никто, кроме вас. Прошу. Пожалуйста, — он согнулся наполовину, стискивая зубы и упрямо отказываясь упасть на колени. Асмодей отложил трубку, не проявляя никакого интереса в сторону ассирийца. Однако в столовую ворвался Энджи, не голодный, но предвкушающий ужин, секунду оценивал ситуация, всё понял и сказал — скорее мягко, без враждебности: — Что бы ты ни хотел — ответ «нет». Тем не менее мой папа вызволит твоего папу из любой передряги… если проблема в этом. А проблема ведь всегда только в этом? Проваливай, уродец. Ашшур повиновался, одарив на прощание оскалом сорвавшегося с цепи бешеного пса. Но ненавидел на деле тихо, без горячки: именно на этого молодчика с карбоновой сверхновой внутри не получалось как следует разозлиться.