Исчезни.

Когда Сынмин открывает глаза, он понимает, что находится в машине Минхо. Сам владелец нервно следит за дорогой, иногда бросая взгляды рядом сидящего Джисона, который ладонями вытирает слезы и тихо скулит, кажется вся эта ситуация выбила его из колеи, и опять же все из-за него. Омега смутно помнит, что произошло, только ужасная боль в пояснице и в его проходе, напомнило, что же произошло пару часов назад. Хенджин, туалет, течка. Ужасно, его просто взял и изнасиловал истинный, который должен был оберегать его. Хоть и Сынмин в душе хотел Хвана, но не так, не в такой ситуации, альфа просто не сумел сдержать свои инстинкты и просто воспользовался им, когда тот не мог отказать и принять хоть какое-то сопротивление. Полный урод, такой как он, один на всю Корею. И теперь Сынмин не знает, что делать. Он изнасилованный, а значит больше не девственник, в современном мире выбирают невинных омег. Можно сказать, истинный испортил ему жизнь. Даже, как-то и жить не хочется. Но может не все потеряно? Сынмин сможет сделать свою жизнь счастливой и забудет этот страшный кошмар? Машина, наконец-то, прекращает свое движение, останавливаясь возле дома омег. Джисон повернулся в сторону Сынмина, чтобы разбудить его, но лишь натыкается на опустошенный взгляд, от которого так и веет холодом. Но, омега надеется, что ему это показалось и через минуту вернется их Сынмин. Только взгляд не пропадает, а друг даже не реагирует на него. — Минни, мы к дому подъехали, пошли? — ответа он, конечно, не получает, Джисон лишь взглядом попросил альфу, чтобы тот помог ему. Минхо вышел из машины и открыл дверь, где сидел Ким. Он взял омегу на руки, закрывая дверь машины, он просит Хана заблокировать ее, пока сам заходит в подъезд омег, поднимаясь на этаж. Сынмин в его руках никак не реагирует на движения, даже тогда, когда его кладут на кровать. Он лишь смотрит опустошенным взглядом на альфу, смотря прямо в глаза, пытаясь найти ответы на вопросы в своей голове, но ответов нет, а альфа как можно скорее покидает комнату. У Кима течка еще не закончилась и в самом разгаре, только запах омеги немного изменился, там появились нотки рома, которые легко можно почувствовать. Минхо надеется, что это из-за того, что Хенджин провел с ним большое количество времени, и запах скоро выветрится. На кухне сидит Джисон, и пытается успокоиться, попивая чай, рядом с ним стоит кружка предназначенная для Ли, почему альфе стало приятно от такого жеста? Сейчас не об этом. — Он вроде успокоился, я надеюсь, что скоро заснет. — альфа сел рядом с омегой, ища хоть какое-то спокойствие, и он его находит. Минхо бы хотел вот так просидеть целую вечность, только омега предназначена не для него или же? Он уткнулся носом в шею Джисона, вздыхая запах темного шоколада, он был еле заметен, но столь прекрасен, им хочется дышать всю жизнь, именно эти мысли подтверждают его догадки. Джисон его истинный, но альфа пока не собирается ему это говорить, дождемся течку, а там нужные слова сами найдутся. Вокруг них спокойствие, все проблемы остались где-то за окном, они позволили себе забыться, забыть, что недавно произошло. Так они просидели долгое время, просто наслаждаясь тишиной и обществом, друг друга. Только эту тишину прерывают тихие шаги в сторону кухни. На пороге появляется укутанный в одеяло Сынмин, он тихо садится на стул и слезы начинают обжигать бледную кожу. — Я правда этого заслуживаю? Почему он так поступил со мной? Использовал и бросил в грязном туалете, а вдруг кому-то бы еще в голову пришло, тоже воспользоваться мной? Ненавижу его, но больше всего себя, почему я не дал отпор? Почему не смог?! Я жалкий! — парни понимают, что у омеги началась самая настоящая истерика, если они не предпримут ничего, то все закончится не наилучшим образом. — Сынмин, ты ни в чем не виноват. — Джисон пытается успокоить друга, что получается плохо. Он прекрасно знает, что может произойти, обычно он успокаивал Сынмина простыми объятиями, фильмами, да даже простыми разговорами, но тут слишком все серьезно. — Я во всем виноват, я позволил. Я — Хан понимает, что дело дрянь, его можно только успокоить неожиданностью. Поэтому омега наклоняется к другу, целуя его в губы, он пользуется замешательством, сразу проникая языком в рот Сынмина. И успокаивается, когда получает ответ на этот поцелуй, они забыли где находятся, ведь есть только этот поцелуй, который действует для них, как наркотик, он помогает забыться. Джисон отстраняется первыми, замечая в глазах напротив благодарность и некое спокойствие, именно от этого взгляда он успокаивается, значит все хорошо. Только один Минхо сидит в полном замешательстве, не до конца понимая, что только что произошло. — Ах, прости, для тебя это в новинку. Не обращай внимания, только так можно было вернуть его в чувства. — Джисон мягко улыбается, не желая рассказывать, какие на самом деле у него отношения с Сынмином. — Потом, все нормально расскажем. — а Минхо и не нужны подробности, он и так прекрасно все понял. Альфа смотрит на Сынмина, который мягко улыбается Хану, и на душе становится так тепло и спокойно, сейчас Ким в порядке и это главное. Его взгляд опускается на шею, которая покрыта вся в багровых синяках и в некоторых местах укусах. Это ужасно. Он не находит то, чего всем сердцем не желая находить на теле омеги, и надеется, что и не найдет. Альфа решил оставить омег наедине, тихо прощаясь и выходя из квартиры, Ли решил навестить одного урода, чтобы кое в чем разобраться. Всю неделю омеги провели вместе, не желая расставаться хоть и на секунду. Джисон каждый раз помогал Киму, когда требовалась помощь. Оказывается, Хенджин сильно его порвал и навредил организму, и теперь приходится покупать дорогостоящую мазь и смазывать отверстие. После проведенной «ночи» c альфой, омеге стало в два раза сложней переживать течку, внутри все горит и хочет альфу, но ничего невозможно поделать, поэтому Хан вся чески помогает не сойти с ума. Сынмин чуть ли на стену не лезет, прося о большем, прося чертов ром, чтобы ему принесли. И он смог насладиться им. Он не понимает, почему такая реакция, обычно во время течки он жрет все, что ему дают, а тут от всего воротит. На последний день течки, Джисон понимает, что происходило с Сынмином, он заметил чертову метку на основании шеи. Кажется это конец. Он не хочет говорить ему об этом, тот только отошёл от того случая, если Сынмин сейчас узнает о метке, произойдет ужасное. Именно поэтому, Хан тихо закрывает двери на кухне, пытаясь дозвониться до Минхо, чтобы попросить хоть какой-то совет. Кстати, альфу неделю не было слышно, будто под Землю провалился, надеюсь, хоть сейчас он ответит, и Ли отвечает. — Да? — отвечает уставший голос по ту сторону телефона. — Минхо-хен, это пиздец. У Сынмина есть метка. — Твою мать… — гудки. Сбросил. Джисон в недопонимании смотрит на телефон, ожидая реакции, но ничего нет. Тот просто скинул вызов, когда происходит такой пиздец? Хан долго сидел на кухне, пытаясь принять важное решение, рассказать ли все другу или стоит подождать, когда до него само все дойдет, но так будет слишком жестоко. Сынмин не сможет пережить это, что ему делать? После долгих раздумий, решает все же рассказать правду, сказать, что Сынмин больше не сможет смотреть на альф, так как помечен, и жизнь пойдет под откос. Джисон так не хочет видеть опустошенный взгляд, в котором не будет и капли смысла жизни. Но другого выхода он не видит. Джисон стоит перед дверью в комнату Сынмина, собираясь с духом, ведь предстоит важный разговор с дорогим тебе человеком, и от этого разговора может решиться их жизнь. Он медленно стучится, разгоняя неприятную атмосферу, омега тихо заходит вовнутрь помещения, вторгаясь в чужое пространство. Сынмин сидит за рабочим столом, слушая музыку, даже не зная, что в комнате он не один. Омега рисует. Это его маленькое хобби, он иногда позволяет себе взять в руки карандаш и начать творить. В голове только один образ, и это тот самый ненавистный альфа, который портит ему жизнь. Вся картина выполнена в черных и красных тонах, весь контур был черным, а из глаз лились алые слезы, так же выделялись красные губы. Это было странно и страшно одновременно. У Сынмина всегда работы были цветными, нигде не было использовано черного цвета, но кажется это отдельный случай. Он закрывает свой скетчбук, пряча в столе, чтобы никто не нашел его ужасного творения, омега обещает себе сжечь черный рисунок, и не вспоминать о нем никогда. Омега поворачивает голову в сторону кровати, замечая на ней друга. — Ты видел? — спросил без эмоций омега, не осмелившись сдвинуться с места. — Нет, я не имею права, смотреть на твои творения. — повисла тяжелая тишина. Каждый думал о своем, но и никто не смел, нарушать её. — Минни, нужно серьёзно поговорить. — набравшись смелости, Джисон нарушил тишину и начал разговор, ради которого он пришел. — Ты только не волнуйся, все будет хорошо. Многие так и живут, встречая других, которые приняли их такими, какие они есть. — Что? Я не понимаю о чем ты. — Сынмин, ты пойми, что все будет хорошо и жизнь на этом не заканчивается. — Джисон вздохнул, готовясь к самому худшему. Он в последний раз посмотрел на Кима, выдавливая из себя эти мерзкие слова. — Хенджин тебя пометил. — Хан ожидал все что угодно, но не тишины. Давящей тишины, которая душит. Джисон поднимает взгляд на Сынмин и ужасается, на лице омеги нет никаких эмоций, пустота. Ни ужаса, ни слез, ни ненависти. Будто перед ним кукла, а не человек. — Пометил. — Сынмин повторил, и на сердце стало тяжело, что даже словами не описать. Он улыбнулся, сквозь боль, выдавливая из себя. — Джисони, все хорошо. Я хочу побыть один, можешь уйти? Мне надо подумать, что делать дальше или же как прибить Хвана. — Ким начал смеяться, чтобы убедить друга, что у него плохо вышло. Но Джисон прекрасно понимает состояние друга и решил оставить его одного. Омега вышел из комнаты друга, звоня Минхо, чтобы рассказать, что произошло. Сынмин сидит один в просторной комнате, он помечен. Омега теперь никому не сдался, да даже было бы это и так, пометили без согласия, трахнули без согласия, хах, можно сказать, что шлюха никому ненужная. Он вспоминает Хенджина, который всеми способами пытался навредить ему, и отослать куда подальше от себя. Он истинному не нужен! Сынмин мечтал о нормальной жизни, а не об этом! Это больно. Омега дрожащими ногами двинулся в сторону шкафчика, где хранились инструменты для рисования. Там должен заваляться ножик, который он покупал, чтобы точить карандаши, хорошо, что не выкинул. Он взял небольшого размера нож, поднося к своей руке, дрожь ушла, осталась только уверенность, он хочет уйти из этого мира. Сынмин уверенно проводит лезвием по коже, оставляя за собой глубокую рану. Кровь стекает по руке, капая на пол, завораживающее зрелище. С каждым новым порезом, раны становятся все глубже. Вот еще один порез, чуть сильнее обычного, и юное тело падает на пол.