Он всегда мог развернуться и уйти

Джил.       Открыв глаза после удачной (хотя тут как посмотреть) перевязки правой ноги, все, что было в голове – единственное слово. Джил.       Может это его имя?       Отчего-то это слово приятной дрожью отзывается во всем теле.       Он осторожно осматривает себя, тихо удивляясь, что пока жив. Под ним уже успела образоваться заметная лужа крови, но, по ощущениям, все было в норме. В сравнительной норме, конечно. Все продолжало несносно болеть, но с этим пришлось мириться. На левую руку же было страшно смотреть, даже его зрение, постоянно пребывающее в расфокусированном состоянии, твердило, что лучше даже не пытаться восстановить контроль над конечностью. Интересно, насколько это серьезная потеря для него? Он левша? Если да, то сложно будет переучиваться.       Что-то подсказывало, что не это его самая большая проблема.       Скелеты, усеивавшие равнину, на которой он был, выглядели странно. Таких животных он точно никогда не видел, голова же на отрез отказывалась давать информацию, что это. Было понятно лишь то, что кто-то здорово порезвился, вырезав несколько сотен этих тварей. Кто этот неизвестный – загадка, как и почему он это сделал. Мог ли это быть человек, сейчас сидящий под деревом? Наверное. Правда у него не наблюдалось оружия, что говорило против этой теории. Не голыми же руками он это сделал? Хотя судя по повреждениям тела - именно что голым, без какой либо защиты или союзников.       Так или иначе, он должен уходить как можно дальше от места бойни.       Поиски подходящего предмета продлились не долго, и скоро в его руках уже была палка, чуть больше метра в длину. Посох был отобран у дерева, и должен был послужить какой-никакой опорой в долгом пути.       Правда, направление этого пути все-еще было неизвестным.       В этот раз подъем занял меньше времени. С третьей попытки он уже стоял на ногах, немного пошатываясь, недовольно сплевывая алые сгустки. Сейчас утолять вновь проснувшуюся жажду собственной кровью не было никакого желания.       Спешно закрутив головой по сторонам его едва вновь не отключило. В глазах заметно потемнело, мир начал не хорошо так пошатываться. Пришлось опереться о палку, переводя дыхание. Значит, крутить головой стоит медленно и осторожно.       Осмотр занял долгих двадцать минут, и кроме сомнительной надежды на помощь ничего не дал. Все что он смог увидеть, кроме бесконечного пустыря вокруг - шпиль башни, размытым силуэтом маячивший где-то вдалеке. Что это за башня, почему она здесь – неизвестно, и может быть его там убьют, но как временная цель – сойдет. Башня находиться никак не меньше пяти дней пути, а в его состоянии это число следует умножать на два. Может за это время он сможет вспомнить хоть что-то кроме одного единственного слова, сейчас где-то отсвечивающего на периферии сознания. Джил.       Ему нравится это имя.       Свой путь он начинает медленно, прилагая все возможные силы на то, что бы вдруг не потревожить огнем горящие раны.       Серо-бурая пыль вырывается из-под ботинок, явно видавших свои лучшие дни, и оседает на остатках одежды, что сейчас следовало бы назвать лохмотьями, ибо уже и не скажешь, какого она цвета или как выглядела раньше. Жажда впивается в горло сотней тупых мечей, острые обломки оставшихся зубов неприятно царапают десна, все тело болит и ощущается деревянным, глаза дают размытую картинку, но он идет.       Великое путешествие начинается с одного шага? Есть вероятность, что его приключение уже подходит к концу.

***

      Передышку приходится сделать раньше, чем он рассчитывал. Прилив сил быстро истощился, а боль, кажется, только усиливалась с каждым шагом. Глаза вновь начало заволакивать молочно-белой пеленой. Ни разу не хороший знак.       Он останавливается, всем весом облокачиваясь о палку, что немного зарывается в серую пыль. Дерево нехорошо поскрипывает, но ломаться пока не собирается.       Несколько судорожных вдохов, несмелая попытка сделать несколько шагов. Потом вновь остановка, вновь попытка привести дыхание в норму, вновь попытки игнорировать боль. Еще несколько шагов. Таким темпом приходится идти, медленно переставляя ноги. Пейзаж продолжает быть унылым и однообразным, равнина тянется настолько, насколько хватает глаз. Даже ветра нет, а небо заволокли тяжелые, от чего-то почти багряные тучи.       Интересно, как давно он видел солнце?       На этот, как и на любой другой вопрос ответа у него нет. Воспоминания не желают возвращаться в многострадальную голову, и неизвестно, так ли плохо это, как кажется. Единственное что у него есть – имя. Чье? Удивительно, но и на этот вопрос ответа у него нет.       На очередном шаге правая нога подкашивается, и он с глухим стуком падает на землю, поднимая столпы пыли. Отплевываясь и пытаясь встать, он непроизвольно опирается о левую руку. Рот мгновенно открывается в беззвучном крике, и тело вновь валится на землю. Тяжело дыша он переворачивается на спину, пытаясь очистить рот от пыли и крови. Глаза утыкаются в небо.       Похоже, придётся сделать временный привал.