Он всегда мог развернуться и уйти

      Он резко останавливается. Что-то в общей картине его настораживает, а понять, что именно он не может. Он прислушивается, но равнина продолжает молчать, как бы насмехаясь над наивным путником. Ни ветра, ни урчания уцелевших демонов - абсолютно ничего.       Он сводит брови к переносице, мраморной статуей замирая на месте, сильнее сцепляя пальцы на оружии. И вдруг понимает, что его насторожило. Тихая, неприятно отдающая в сознании просьба о помощи. Кто-то кричал, но голос был приглушен и доносился едва слышным хрипом. Кто-то звал на помощь, просил, и на абсолютно пустой равнине это неприятно давило на сознание. Слабый и отчаянный, он только сильнее привлекал к себе внимание и неприятно щекотал нервы. Путник едва слышно фыркает, и продолжает свой путь в прежнем направлении, как ни в чем не бывало.       Следом за просьбой следует странная вспышка энергии, не менее отчаянная. Он даже не останавливается. Кто бы это ни был, опасности он не представляет.

***

      Странно. Мясо крылатой твари было достаточно обычным, хотя ему и сложно судить об обычности. В нем чувствовалась сера, но оно было весьма съедобно. Только шкура, покрывавшая тело создания, неприятно горчила, да на крыльях мяса почти не было.       Он почувствовал себя странно. Сейчас сидящий перед трупом непонятной твари он быстро пожирал куски сырого мяса и единственное, что его смущало во всем этом – крови было мало, и утолить жажду никак не получилось. Похоже, он уже окончательно одичал. Но даже подобные мысли мало волновали изголодавшийся организм.       А еще он почти ничего не помнил. В частности, как убил эту самую тварь, мясо которой сейчас с омерзительным звуком сдирал с кости. Единственное, что всплыло в сознании – прилив сил и красная пелена, застелившая обзор. Помнил, как в грудь ему прилетел странный сгусток, но тот только разбился о броню, вдруг покрывшую все его тело. Тогда понимать, осознавать и решать времени не было. Он ринулся к твари, не смотря на то, что она уже была в метрах пяти над землей. Она бы никак не успела среагировать. Схватив ее, он с поразительной легкостью порвал такое, казалось бы, огромное тело. Тогда в его руках оно напомнило маленькую тряпичную куклу. Хруст выдираемых с тела костей и кровь, алыми росчерками устремившаяся вниз. В этот момент неизвестная сила покинула его, и он вместе с ошметками твари рухнул вниз, еще в полете потеряв сознание.       Приземление наверняка вышло болезненным.       Очнулся он на земле, пустым взглядом уткнувшись в багряное небо, слушая собственное сердцебиение. Медленное и размеренное. А еще боль. Боль, что почему-то ушла на второй план, вытесненная необъятным голодом и жаждой.       Похоже, вспышка энергии сожгла все немногочисленные резервы организма. Тогда он осторожно подполз к твари и уже не колеблясь начал свою трапезу.       Когда все, что можно было нормально съесть, было съедено, он устало прикрыл глаза. В голове шумело, руки и ноги мерно болели. Ничего не обычного, хотя…       Он хмурится, быстро открывая глаза и окидывая себя долгим, оценивающим взглядом. Кость из левой руки почти полностью встала на место, только выходные отверстия зияли неприятно вывороченным мясом. Это все-еще неописуемо болело, да и осколки раздробленной кости плотно сидели в руке, но теперь рана выглядела не столь ужасно, как до этого. Ходить, наверное, будет немного проще. Если он сможет, конечно же.       Пускай сквозные раны на левой ноге почти затянулись, да и место, где до этого торчал обломок, тоже заметно заросло, проблемы все-еще были. Он бы удивился, будь это иначе. Теперь, чуть ниже колен неприятно алели ожоги. Остатки немногочисленной одежды будто вплавило в ноги, и любые попытки коснутся ран грозились вновь отключить многострадальный организм. Казалось, что та неведомая сила, на время захватившая его тело, регенерировала ткани, но не все. Была ли причина в короткой продолжительности, или в общем истощении организма он не знал. Вернее не помнил, хотя был уверен, что должен. Это, на его удивление, не вызвало отторжения или удивления, скорее даже наоборот - вызвало облегчение. Будто произошло то, чего он давно ждал, хотя и не помнил ничего такого.       Сидеть хотелось вечно, вот так, просто не шевелясь и позволить небытию забрать себя, но нельзя. Странное чувство тоски, перемежаемое с твердой уверенностью в том, что он должен что-то сделать, мешали полностью отключится. Заранее готовясь к новой порции боли, он вдруг оглядывается, понимая, что чего-то не хватает. Посох. Та палка, что он взял у еще того дерева, сейчас куда-то делась. Страх подкатил к горлу, ибо он не представлял, как будет справляться без опоры. Быстро закрутив головой по сторонам он с облегчением заметил то, что искал. Палка валялась в метрах пяти, и он, стараясь не опираться о левую руку, медленно подполз к ней. Он оглядел его на предмет повреждений и почувствовал облегчение, не заметив таковых. Обычная палка, чуть больше метра в длину, не толстая и не тонкая, покрытая сероватой пылью. Пылью? Ну да, здесь все было покрыто пылью, он сам был весь в ней, она будто уже и изнутри заполняла. А еще путник был перемазан засохшей кровью, как своей, так и чужой. Кровь, казалось, тоже была везде. Кровь…       Откуда-то из глубин сознания всплывает слово «паразит», он не понимает, к чему это, но ему чисто подсознательно не нравится, что значит это слово.       Он хмурится еще сильнее и склоняется над посохом. Кровь. Дерево точно должно быть в крови, хотя бы даже той первой твари, что он прикончил. Или, на худой конец, в крови путника, но нет. Дерево по всей длине оставалось таким же, как и в первый раз. паразит       Понимая, что делает нечто странное, он вернулся к остаткам твари и взяв небольшой кусок шкуры приложил его к дереву. Просидев так минут десять – хотя он в этом не уверен - ничего не произошло. Уже решив просто принять собственное сумасшествие и закончить с мучениями бедной палки, он вдруг отрывает от трупа остаток мяса и прижимает его к дереву. С куска на посох падает несколько скупых капель крови. Сидя и почти не шевелясь, он внимательно смотрит на дерево. Оправдывая свое бездействие наблюдением, он наконец позволяет телу немного расслабится. Невидимая удавка на шее затягивается еще сильнее, в грудь, руки и лицо хлынул жар. Здесь нет ни времени, ни пространства. Здесь нет ничего кроме боли и ужаса. Он задыхается, в воздухе кружит в прощальном танце пепел, а глаза против воли слезятся.       Еще, наверное, вечность спустя он открывает глаза, понимая, что уснул. Злость на собственную слабость не успевает разгореться, как он замечает то, что проверял. Посох. Абсолютно чистый, такой, как и до этого. Кровь впиталась в древесину, не оставив после себя даже пятен. Это настолько удивило его, что только просидев несколько долгих секунд он понял, что не дышит. При этом дерево полностью проигнорировало мясо и кожу.       —Переборчивое какое,— неожиданно даже для самого себя тихо говорит он. Громко при всем желании не выйдет, а так звук собственного голоса немного успокаивает. Он встряхивает головой, морщась от острой боли и осторожно поднимаясь. Все та же равнина, пустая и безжизненная, покрытая слоями многолетней пыли. Вдалеке, странным маяком виднеется шпиль башни, над головой тяжело нависают багряные тучи. Боль в ногах, руках и всем теле, полный туман в голове. В руках посох, единственный спутник, пусть и странный. Интересно, а дерево сможет его сожрать? Будь его воля, он бы оставил злосчастное дерево, но он далеко без него не уйдет, а к цели еще идти и идти. Похоже, мало что изменилось.       Если бы он мог смеяться, то обязательно сделал бы это.