Он всегда мог развернуться и уйти

      Разглядывать низко висящие багряные облака почему-то было приятно, жаль нельзя так провести вечность.       Он осторожно поднимается, стараясь не потревожить руку или ноги.       Вновь беглый осмотр себя на предмет новых ранений или возникновения проблем со старыми. Вновь тихая радость, что ничего не изменилось с момента его кратковременного сна, вновь тихое похрустывание палки в руках, когда он опирается об нее при поднятии.       Пустырь встречает его привычным молчанием, но это уже не чувствуется неправильно или отталкивающе. Уж лучше так.       Голова, на удивление, соображает весьма здраво, и хотя конкретных воспоминаний больше не становится, мути в голове заметно поубавилось, что не может не радовать. Да и в целом, несмотря на израненные ноги, чувствовал он себя заметно лучше. Интересно, это естественный процесс?       Впереди виднеется шпиль, и он ближе, чем казался до этого. Он настолько близко к своей цели, что при желании доберется к ней уже как минимум через несколько привалов. Даже сейчас, с его зрением, можно видеть саму башню, что цветом своим сливается с окружением. Она точно покрыта пылью, как и все здесь. Уж лучше так.       Он осторожно начинает свое движение, прихрамывая теперь на обе ноги, но почти успешно игнорирует боль.       На очередном шаге он резко останавливается, до предела напрягая глаза. Ему кажется, или он действительно видит странную фигуру у входа в башню? Сложно судить. Нужно будет вести себя осторожней.       И в этот же момент особо острая вспышка боли пронизывает и без того многострадальное тело, буквально выбивая из-под ног почву.       Его наконец вырвало. Отплевывая собственную кровь и куски мяса, он вдруг почувствовал, что задыхается. Воздуха становилось все меньше, голова кружилась все сильнее, а поток крови, вырывающийся из глотки, не ослабевал. Руки начали дрожать и подломились, тело непослушно упало в алую лужу, что уже успела натечь под ним. Захлебнутся в собственной крови? Не сейчас, он ведь уже столько прошёл!       Но организму плевать на то, чего хочет воспалённый разум, и тело мимо воли вновь отключается, а темнота ныне не кажется такой уж спасительной.       Он тихо бессвязно стонет, когда приходит в себя. Главный фактор - ничего не болело, а значит он вновь здесь. Человек медленно встает, чувствуя, как его окутывает приступ паники. В этот раз он очнулся на полу в какой-то комнате. Прохлада из открытых окон не чувствуется реальной, как и все вокруг.       Все тот же – нет, другой мальчик стоит перед дверью, рука его тянется к ручке.       —Ну и катись тогда ко всем чертям!— из-за двери слышится полный ненависти крик, и мальчик замирает, ладонь отделяет всего несколько сантиметров от спасительной двери.       —Не нужен ты мне!— лицо стоящего мальчика еще сильнее бледнеет. — Никому не нужен!       Мальчишка медленно отнимает руку, закусывая нижнюю губы. Так он и замирает, невидящим взглядом буравя дверь. Лунный свет проникает в комнату, окрашивая всё в светло-серебряный, странно отсвечивая от волос мальчишки.       Он чувствует, что захлебывается. Что-то мерзкое и теплое заполняет глотку, он отчаянно продирается сквозь это нечто, быстро садясь и мотая головой. Все тело тут же заходится в приступе жгучей боли, в голове начинает шуметь, картинка меркнет, рассыпаясь так, будто ее никогда не существовало.       Здоровым сном это при всем желании назвать не выйдет. Организм будто взбунтовался, пытаясь досадить нерадивому хозяину, а подсознание ему в этом только помогает. Он устало запрокидывает голову, запоздало отмечая, что вся кровь, что не так давно покинула его организм, куда-то исчезла. Он недовольно переводит взгляд на посох, что продолжает сжимать в руках. Бросить бы эту палку, вот только далеко без нее он не уйдет. Правда к цели осталось не так и много.       Осторожно поднявшись и оглядываясь, он облегченно выдыхает.       Впереди действительно башня, одиноко вырастающая среди пустыря, серая и безжизненная, как и всё вокруг. Огромная, сложенная из неаккуратных булыжников, без окон или бойниц, с одним только входом, зияющим разверзнутой пастью. Она мало подходит под определение «уютно», но это большее, что у него есть.       Вдруг из дверного проема появляется одинокая фигура, единственным ярким пятном выделяющаяся среди пейзажа.       Человек. Явно человек, сейчас удивленно смотрящий на него. В руках у незнакомца странного вида бумаги и книги, и от одного взгляда светло-голубых глаз на душе становится тепло, а боль, кажется, медленно отступает.       —Живой?— мужчина удивлено вскидывает бровь.