Два лица друга

      Ещё вчера вечером у Асоки появилась новая беда, доставившая ей много неприятных минут.       Но чтобы не прибавлять забот Шаак Ти, она ничего не сказала ей о том, что её грудь сильно набухла и вот уже целый день продолжала болеть. Тогрута терпела до вечера, а потом Катуни накормила её ужином. Простым, но удивительно сытным. Весь день никто в лагере не занимался своими делами. Отменились и ученические занятия для детей из уважения к горю Рыцаря Скайуокера. А после ужина все собрались, чтобы похоронить Падме. Весь лагерь погрузился в тишину.       Асока лежала в своей кровати и молча смотрела в деревянный потолок. Она почти не слышала звуков печальной церемонии, лишь только то, как все напевали Республиканский гимн. Сама себе не отдавая отчёта, Тано начала подпевать, удивилась, что до сих пор помнит слова этой песни. А ведь сколько времени она её не слышала?       Ровно столько, сколько прожила вдали от Ордена и джедаев, а после Император и его второе лицо — ужасный человек, бывший наполовину киборгом. Они запретили исполнение всех гимнов павшего строя. Это стало уже предметом шуток среди штурмовиков. Она вспомнила, как увидела двоих в кантине на Макебе, куда не так давно занесла тогруту шутливая судьба. Двое солдат в белом сидели за барной стойкой и вдруг один сказал другому:       — Этот источник топлива, изотоп-5… Сержант сказал, что он может изменить ход войны.       А его товарищ ответил, потерев шлем правой рукой:       — Это хорошо. А то мы скоро начнём петь «Всё звезды сияют как одна».       Вспомнив этот случай, Асока улыбнулась и заснула, проснувшись только тогда, когда все обитатели домика вернулись с похорон.       Другой день был почти не отличим от предыдущего, вот только Тано уже ощущала себя не столь хорошо. Её грудь ещё сильнее раздулась под тонкой сорочкой. Она постаралась не показывать её, когда Катуни или Шаак Ти подходили справиться о её состоянии или же совершить над ней каждодневный обязательный уход.       Но обе груди теперь просто горели и пульсировали от боли. Тогрута заглянула под ворот сорочки и едва не вскрикнула от испуга, заметив, что её соски потемнели и начали трескаться. Да ещё стали такими чувствительными, что даже почти невесомая ткань сорочки давила на них, как бетонная плита. Шаак Ти всё продолжала выхаживать детей Энакина и сегодня вернулась гораздо позже того, как Винду и дети легли спать. Катуни и Ганоди мирно спали в соседней комнате, Мэйс и мальчики ушли в сени. Асока же всё никак не могла уснуть от боли в грудях и негромко стонала сквозь зубы. Вот тут и вернулась Шаак Ти, которая, услышав стон, сейчас же склонилась над молодой тогрутой:       — Великая Сила! Асока! Что с тобой? Тебе стало хуже?       — Простите, — начала она нерешительно. — Моя грудь… У меня…       Шаак Ти не стала тратить время на то, чтобы своими глазами увидеть причину жалоб Асоки, она сразу поняла в чём дело и всплеснула руками, досадуя на свою недогадливость:       — Ну конечно! И как я только могла забыть! Молоко пришло, и оно не даёт тебе покоя, раз нет ему выхода потому, что нет ребёнка…       И тут она замолчала на полуслове, осенённая ещё одной догадкой.       — Вставай, пойдём со мной, — заявила она безапелляционным тоном спустя пару секунд.       — Куда? — вскинула та ресницы в недоумении в то время, как Шаак Ти скинула с неё одеяло и помогла встать на ноги, двигая руками быстро и энергично. — Ведь у меня даже и одежды нет толком.       — Не имеет значения, — ответила Шаак, помогая Асоке встать. — У тебя есть молоко, но нет ребёнка, а там двое детей почти умирают. Им очень нужно молоко.       Асока поняла, что Шаак собиралась сейчас отвести её к младенцам, которые кричали почти непрерывно два дня подряд. Сейчас же по территории лагеря разносились лишь тихие всхлипы. Отвести её к тому, кто некогда был Тано Учителем, напарником и самым близким человеком в галактике. Но в том и дело, что был. Сейчас это не так.       Теперь она представляет собой в его глазах само воплощение порока и предательства, которое нельзя уже ни опровергнуть, ни оспорить. Потому что поздно. Потому что некому. Потому что никто не желает знать правду и никому она не нужна. Ни тогда, ни теперь. И потому идти туда Асока не хотела не только потому, что боялась поймать на себе любопытные взгляды бывших товарищей и не желала отвечать на их вопросы о том, как она здесь оказалась. Беременная и совершенно одна. Почувствовав уют и безопасность домика Шаак Ти, Тано совсем не хотела его покидать. Но выбора не было, Шаак Ти уже набросила на её плечи тёплый платок и мягко подталкивала к двери.       — Твои сапоги настолько истрёпаны, — продолжала тем временем Шаак Ти, — что немногим отличаются от босых ног, поэтому иди пока без них, смотри только не наступи на шишки.       Перешагнув порог дома и впервые за несколько дней увидев улицу, Асока покачнулась. Грудь её от этого движения колыхнулась и невероятно сильно заболела. К тому же она знала, что выглядит сейчас не лучшим образом. На ней только сорочка и вязаный платок, к тому же её всё это время только протирали влажным полотенцем, помыться полноценно не удавалось несколько дней. И от этого девушка ощущала себя такой грязной и отвратительной даже самой себе, не то что другим, увидевшим её. И в отчаянной попытке последний раз настоять на своём, тогрута почти взмолилась:       — Прошу вас, Шаак, я не хочу, чтобы на меня смотрели.       — Ничего страшного, — решительно заявила Магистр, взяв Тано за руку и таща к единственному из небольших деревянных домиков, где ещё горел свет. — Ты идёшь для того, чтобы попробовать спасти детей, и никому не будет дела до твоего внешнего вида.       Увы, Асока знала, что это так далеко не всегда. Её и раньше третировали и гнали от себя. И она не понаслышке знала какими жестокими и несправедливым могут быть живые разумные существа.       — Магистр Йода, — сказала старшая из тогрут, когда они подошли к домик со светящимся окном. — Я привела помощь.       Дверь тотчас же отворилась, впуская вперёд всех неловкость, что возникает всегда, когда знакомые люди встречаются в тех обстоятельствах, в которых вряд ли думали об этой встрече.       Первыми Асока увидела невысокого ушастого гуманоида с седым пушком вместо волос и худую старую женщину с пучком таких же седых волос. Тано сразу узнала их — это были Магистр Йода, по-прежнему остававшийся главой Ордена джедаев, и Джокаста Ню, прежде заведовавшая архивом храма. Теперь же их, как самых старших, сделали начальниками над лагерем, и они заведовали тут всеми важными вопросами. Об этом всём Шаак Ти рассказала Асоке по дороге, сейчас же её голос упал почти до шепота из уважения к горю молодого мужчины, сидевшего в углу маленькой комнаты на стуле, низко опустив голову и вцепившись руками в свои отросшие почти до плеч русые волосы.       Тем временем Йода и Джокаста уставились на вошедшую вместе с Шаак Ти бывшую ученицу храма, которую с трудом признали, увидев в ней сильно похудевшую особу с потухшим взглядом, одетую только в сорочку, свисающую на ней, как на огородном пугале. Асока же опустила глаза вниз, прячась от этих вопросительных взглядов старых знакомых и мысленно извиняясь за свой вид, смотрела на свои босые, мокрые от вечерней росы ноги. Первое время все молчали, и тут слово взяла Джокаста:       — Не могу не выразить удивления, а так же возмущения тем, что вы решились привести сюда данную особу. Насколько я помню, однажды она уже предала и Орден, и всех нас, после чего сделала самое лучшее, что могла в этой ситуации, — скрылась из храма. А теперь явилась сюда, как ни в чём не бывало, да ещё в таком виде, в котором можно быть лишь наедине с собой. Да ещё сейчас, когда здесь только что была умершая.       — Возможно я и не сделала бы этого, — почти прошипела Шаак Ти, явно показывая неприязнь к этой старухе. — Но обстоятельства решили всё за меня. Асока недавно родила, и у неё есть молоко. И я думаю, что если приложить детей к её груди, то…       — О нет, только не это! — с видом оскорблённой невинности воскликнула Джокаста, начав ожесточённо комкать край своего грубого льняного платья. Шаак и не сомневалась в том, что ответ этой женщины будет именно таким, поэтому она обратилась к Йоде:       — Несчастные двойняшки смогут бы выжить, если у Асоки получится их накормить.       Йода и ответить ничего не успел, как Джокаста кинулась возражать. Пока она злопыхала, Асока осмотрела ту часть комнаты, которую охватывали её глаза. Так она увидела довольно большую кровать с красивыми одеялами и покрывалами, куда более изящными, чем те, что были в домике Шаак Ти. А рядом с небольшим посудным шкафчиком стояли маленькие детские ботинки, розовые и синие.       Тано перевела взгляд дальше и остановила его на паре коричневых сапог, стоящих возле стены. Высокие, до колена, из плотной тесненой кожи с небольшим каблуком. Асока сразу узнала их. Энакин и в Ордене ходил в похожих, если не в тех же самых. И вид этой обуви в один миг поднял со дна её души весь горько-сладкий осадок совместного прошлого с их владельцем.       Слезы ностальгии и болезненной невозможности обожгли глаза Тано, однако и заставили принять собственное решение относительно детей бывшего наставника. Но вряд ли решение всеобщее будет таким же.