Два лица друга

Энакин почти не смотрел в окно, сидя рядом с пилотом во втором кресле. Пилот попался неразговорчивый и не слишком эмоциональный, напоминая мужчине его самого в некоторые периоды жизни. Впрочем, Скайуокеру такое его настроение было лишь на руку. Общаться ни с кем сейчас не хотелось, ему следовало побыть наедине с собой, не видя Асоку, чтобы подумать о том, что произошло между ними. Он ощущал себя ужасно виноватым за свою невоздержанность, хотя более всего на свете желал бы повторения этой ночи. Но только по обоюдному желанию, насилия Энакин более не допустит. Изнасилование, вот то самое слово, название тому ужасу, что он вчера натворил. От этого становилось ещё невыносимее. Прежде ему не раз приходилось убивать, причём, не только здоровых и сильных мужчин, но часто и невинных, обманывать, разрушать. Да, много чего Скайуокер успел натворить в этой жизни, но при этом не разу не ощущал себя таким отвратительным перед самим собой. Никогда ещё не совершал он насилия над беззащитной женщиной. - Топливо заканчивается, придётся остановиться и заправиться, - внезапно заговорил пилот - И скорее всего провести ночь на этой планете. Вы не возражаете? - Думаю, это будет очень кстати, - ответил Энакин, не вникая в суть. - Тогда я схожу за топливом, а вы сообразите что-то на ужин, - распределил обязанности пилот - Я не слишком силен в этом деле, так, что вся надежда на вас. Энакин молча дождался, когда корабль снизится и тотчас же принялся устраивать всё необходимое для ужина и ночлега. Ему уже много раз приходилось так делать в военное время и потому справился он легко. Кстати, во время Войны клонов, Энакину приходилось иметь дело с самыми грязными и мерзкими наемниками, отморозками и последними негодяями, однако, ни разу не приходилось унижать и оскорблять женщину. Но, что делать, Энакин просто с ума сошёл от ревности, увидев свою жену рядом с Феррусом. Хотя умом он прекрасно понимал, что даже если бы Асока захотела, Олин всё равно не позволил бы себе сблизиться с женой другого человека. Не то у него было воспитание. И сегодня утром он заглянул в его дом и справился у Мастера Толма о самочувствии Ферруса, предложив взять на себя часть его хозяйственных забот, чтобы позволить тому ухаживать за Олином и позже тот передал Энакину свою благодарность. Но вот поступить точно так же с Асокой Скайуокер не мог никак, слишком ужасно он с ней поступил, чтобы всё можно было исправить одним только словом «Извини». Неважно, кем она была прежде и что делала до сих новой встречи, сейчас Тано в первую очередь его жена, фактически мать его детей, а он взял и отымел её, как дикое, грязное животное. Но всё равно, так приятно было проснуться с ней рядом, но память тотчас подсунула видения синяков на её запястьях, следов засохшей крови на бёдрах. И чувство ненависти к себе возросло до космических масштабов в душе джедая. Как он мог знать, что Асока окажется такой невинной, почти как девственница, не окрепнув после рождения ребёнка. Какое счастье, что он не поранил её серьёзно. Хотя, вдруг мужчина ошибается и сейчас Асока в тяжёлом состоянии или же вообще умирает от потери крови. И помешивая ложкой растворенную в воде протеиновую смесь, Энакин никак не мог избавиться от этих мыслей. - Уже готово? - спросил пилот, вернувшись на корабль. - Да, возьми, если хочешь, - подвинул ему Энакин блюдо, сам он есть не хотел. Мужчина подошёл к окну и уставился в темнеющее небо. Сегодня утром, когда они прощались, Асока выглядела измученной и совершено опустошенной, однако, было не похоже, чтобы её мучила какая-то боль. Энакин очень надеялся, что и правда не очень сильно ей навредил. Но недаром она отказывалась смотреть на него. А он так надеялся увидеть в её лице хотя бы намёк на прощение, или протест при разговоре про развод. Хотя свадьба состоялась лишь несколько недель назад. Но тогрута лишь сверлила его этим взглядом, который мог быть либо горящим, как огонь, либо холодным, как снег на Хоте, третьего не дано, а в том, что сейчас Асока его ненавидела, Скайуокер не сомневался. - Вы не будете есть? - поинтересовался пилот, пробуя ложкой смесь. - Нет, спасибо, возможно чуть позже, - ответил Энакин, возвращаясь к своим мыслям, начав чести мысленный диалог с собой. В конце-концов, какая ему разница, что Асока о нем думает, ведь кто она такая? В её жизни, небось, и похуже вещи случались. Почему же именно он должен винить себя? Да потому, что она боялась его и именно от него меньше всего ожидала подобного. Энакин это знал, однако не остановился. Она сопротивлялась как могла, но его это не смутило. Но разве Асока сама не нарывалась на это? Вдруг нет? Что если на самом деле она хотела совсем другого? Например, внимания, заботы, нежности. Поэтому и вела себя так странно. Да, скорее всего так и есть. Но вот вопрос, думал ли он когда-нибудь о Падме так же, как сейчас об Асоке? Сходил ли с ума от желания немедленно коснуться её, слиться с ней воедино? Нет, он этого не помнил, но сразу же перестал обманывать себя. Помнил, и очень хорошо, что ничего подобного в случае с первой женой не было. Да, Энакин любил Падме, но она не заполняла целиком его мысли и сознание. И именно это сейчас раздражало его и не давало покоя. И то, что с Асокой ему было гораздо лучше, чем с ней, так, что об этом вряд ли можно теперь забыть. Можно, твёрдо решил мужчина, чтобы тут же понять, что снова врет, поскольку от одних мыслей о Тано он снова отвердел, как камень. Да, всё верно, всё так, с ней ему было так хорошо, как никогда и ни с кем, и ему хочется вновь повторить это. Потом ещё и ещё раз, и так до тех пор, пока не иссякнут силы. Ведь коснуться Асоки значит найти в этом мире место, которое будет по-настоящему его. Вчера хотелось взять её грубо и без эмоций, но одного прикосновения к её телу хватило, чтобы понять, что это невозможно. - Как же достала меня эта Лана, - в который уже раз вплелся в мысли Скайуокера голос пилота - Хотя порой с ней бывает неплохо поразвлечься, представь, что она мне выдала? - Что? - машинально спросил Энакин. - У меня с ней было всего один раз, так она уже настроила планов на будущее, о свадьбе, о детях говорит, - продолжал пилот свои россказни - Но, что ни говори, она шикарная девка. Ты как, ещё не пробовал плоды из её сада? Хотя, зачем это нужно с такой сексуальной женой, которая каждую ночь в полном твоём распоряжении... Но не успел он договорить, как Энакин резко вскочил с места и ногой с бросив пилота на пол, уселся на него верхом, недвусмысленно прижав к его горлу рукоять светового меча. - Ну, что ещё ты расскажешь о моей жене, а? - прошипел Скайуокер, горящие глаза которого испугали пилота сильнее, чем его тон. - Да... Нет... Я ничего... - просипел несчастный, глядя на него с мольбой. - Ну, то то же, - довольно произнёс Энакин, вставая с него и возвращая меч обратно на пояс - А вот теперь и у меня аппетит разыгрался. После этого Скайуокер, как ни в чем не бывало, вернулся за стол и наложил себе полную тарелку, а несчастный пилот весь вечер ощущал холод его меча на своём горле. Нет, он и раньше подозревал, что этот Энакин не так прост, как многие думают, но теперь был уверен в этом на все сто процентов, однако, заранее знал, что причин доискиваться не будет. Как бы то ни было, а жизнь была ему всё же дороже.

***

Похороны были утром, весь лагерь собрался у края поля возле глубокой, вырытой накануне ямы. Асока смотрела в неё и никак не могла поверить в то, что лежащий на самом дне ямы свёрток ещё вчера вечером был весёлым проказником Заттом. Все остальные стояли молча и опустив в землю скорбящие взоры, пока Магистр Йода читал речь похоронного обряда. Это была вторая смерть за последнее время и каждый до сих пор переживал её в душе. Тогрута ощущала горькие слезы, струящиеся по щекам и даже не вытирала их. Слава Силе, близнецы на её руках вели себя тихо, очевидно, ощущая всеобщее напряжение. Она удивлялась, как удаётся Шаак Ти держать себя в руках. Она выглядела как обычно, только лицо, застывшее пустой, ничего не выражающей маской и руки, сжатые до побледневших пальцев выдавали её истинное состояние. Вокруг неё собрались юнлинги. Катуни изо всех сил старалась держаться так же достойно, однако, Ганоди и Бифф жались друг к другу и всхлипывали. Гунджи выглядел удивлённым, но тоже едва сдерживал слезы. Малыши Марис и Брут, ничего не понимая, стояли возле матери, держа её за юбку и невозмутимо смотрели вокруг. Но был тут один товарищ, чьё горе ярко выделялось из всех.