Энакин проснулся за час до рассвета. Как давно он уже не спал так крепко и никакие кошмары не мучали его в ночные часы. Солнце ещё не встало, но небо уже покрылось легким розоватым сиянием. Едва открыв глаза, Скайуокер тут же коснулся щекой мягкого шелковистого лекку Асоки. Тогрута продолжала спать и Энакину пришлось осторожно высвободиться, чтобы не разбудить её, за то он мог сейчас внимательнее рассмотреть всё то, что скрывала ночная темень. Она лежала на боку, прижавшись к нему грудью и бедром. Лицо выглядело безмятежно спокойным, лиловые веки опущены, а густые чёрные ресницы как крылья бабочки чуть трепетали в такт поверхностному дыханию. Чуть вздернутый носик, пухлые карамельные губы. Лицо совсем юной девушки, почти совсем ребёнка и при этом женщины. Настоящей зрелой женщины, успевшей пережить много страданий и при этом остаться самой собой. Энакин переместил взгляд ниже и рассмотрел её тело, вкус которого до сих пор ощущался на его губах. Грудь, такая округлая и плавная с заострёнными сосками, которые чуть припухли. Надо же, как много должно было пройти времени, чтобы он рассмотрел её полностью, и внешне и душевно, узнав, какая она на самом деле. Шпилька, Асока, его ученица, верный друг, а теперь жена. Настоящая, пред людьми и самой Великой Силой. И если раньше Скайуокер мог только смотреть на неё и говорить с ней, то сейчас получил особое, можно даже сказать, эксклюзивное право касаться её, дотрагиваться везде, где пожелает. И от этих мыслей Энакин почувствовал, что его плоть снова стала отвердевать. Но он заставил себя подумать о другом, о том, с ним ли одним Асока была такой, какой была этой ночью. Однако, сейчас же жёстко себя оборвал, нет, он больше никогда не позволит себе думать о ней плохо, в конце-концов, Тано сказала ему о том, что с ней было после Ордена. И если это действительно правда, то Энакин примет это и никогда не попрекнёт её той ситуацией. Лишь бы только это действительно было правдой. По крайней мере, в реальности всё очень похоже на правду, стоит лишь вспомнить поведение Асоки во время близости. Да, она проявляла страсть и было видно, что ей приятно то, что он с ней делает, равно как и она умело доставляла ему ответное удовольствие. Всё так, любая падшая женщина это умеет, однако страсть её как правило искусственная и желание абсолютно наигранное. Ведь проститутки как будто бы знали, чего от них хочет мужчина и старались подстроиться под его вкус, Асока же была совершенно искренней и естественной с ним. И раньше и теперь. А ещё невинной, поскольку такую свежесть эмоций и чувств просто невозможно сыграть искусственно, она впервые получала удовольствие от близости и это было очевидно. Вот только интересно, а Падме смогла бы так? И главное, что сейчас он сам испытывает к покойной первой жене. Энакин и сам не понял, зачем сейчас подумал о ней. Но вскоре пришёл к выводу, что на момент свадьбы всё же любил её и даже сейчас сохраняет былые чувства к Падме, но раз так, то почему его тогда так сильно тянет к Асоке? И возможно ли, чтобы было так - любить одновременно двух женщин, причём, очень по-разному? Эта безумная параллель сводила с ума и Энакин так и не смог найти ответа, правда одно он увидел чётко и ясно — эти две женщины были разными сами по себе, такими же, как и его чувства к обеим. Асока во время близости была открыта ему, целиком и полностью, отдавала ему столь же щедро, сколь и брала от него. Интересно, Падме смогла бы так? Вряд ли, тут же ответил Энакин сам себе, она бы просто в ужас пришла, увидев то, на что способна женщина, охваченная желанием. Ведь она была скромной, подчас даже слишком, чтобы это не смотрелось странно. Например, она никогда не позволяла Энакину видеть себя без одежды и уж тем более решительно возразила бы, задумай он коснуться её в самом сокровенном месте, как это было с Асокой. Тело её напоминало холодный мрамор, в то время, как тело Асоки являло собой тёплый, расплавленный янтарь. Падме во время близости по обыкновению просто лежала на спине, ожидая, когда всё закончится, а после вставала и завернувшись в простынь, шла в душ, словно хотела отмыться от чего-то испачкавшего её. Асока же сейчас лежала перед ним совершенно обнажённой и это было выше любой нескромности и так трепетно отзывалась на каждое его движение внутри неё, сама двигаясь с ним в такт и неизменно отвечала на каждую его ласку своей, не менее страстной и при этом нежной, пронизанной самым искренним чувством. Она не просто покорялась ему, словно делая одолжение или отбывая повинность, как это было с Падме, Асока любила его и постоянно, хотя и без слов, говорила ему об этом. Интересно, кто же она такая на самом деле, не считая статуса его ученицы и жены. Ведь только сейчас Энакин понял, что совсем ничего не знает об Асоке, кроме фамилии, не знает откуда она родом и из какой семьи. А знает ли она, в свою очередь, то же самое про него? При этой мысли Скайуокер невольно содрогнулся и осознал, что пришло время вставать. Он не стал прикасаться к Асоке, иначе точно не смог бы подняться, и осторожно встав, мужчина быстро оделся и вышел из дома. Асока проснулась через несколько минут, кровать была пуста, но она слышала, как Энакин возится во дворе. Посмотрев в сторону детской кроватки, девушка убедилась, что дети спят и тоже поднявшись с кровати, принесла с кухни таз с водой, принялась умываться и обтирать себя полотенцем. Касаясь влажной махровой тканью своего тела, тогрута невольно вспоминала, как Энакин ночью касался её руками и губами и вспомнила, что при этом с ней происходило. Сперва ей казалось, что он вот вот умрёт от наслаждения, а потом это чувство сменялось небывалой полнотой жизни. Вспомнила, как во время близости ей хотелось сильнее прижаться к Скайуокеру, чтобы не иначе, как врасти в него, сливаясь воедино. Тогда это не казалось ей чем-то противоестественным, а теперь она невольно задумалась, не решит ли Энакин, что с ней что-то не так и что замужние женщины не должны вести себя вот так. Но так и не найдя достойного ответа на свои сомнения, Тано оделась и вернувшись на кухню, принялась варить кофе, после вылив ей в чашку, взяв которую, и вышла на крыльцо. Энакин был там, он уже успел умыться и сейчас упаковывал бритвенный набор.
- Доброе утро, - сказала она, протягивая ему чашку, Энакин улыбнулся и пожелав того же, с благодарностью принял кофе и осторожно отпил. Асока при этом смотрела на него. Его гладко выбритое лицо, чуть влажные волосы, и признавалась сама себе, что никогда не видела мужчины красивее, чем он. И с радостью убеждалась, что он не думает плохо о ней из-за того, что было ночью, максимум, находится в лёгкой растерянности по поводу того, что мир чувственных удовольствий оказался гораздо больше, чем говорил ему его опыт. Показывая эти мысли, он повернулся к Асоке и положив ладонь ей на затылок и медленно притянув к себе, поцеловал. Он продолжал это делать до тех самых пор, пока на крыльце не появилась Шаак Ти, держа в руках бутылку с молоком. Некоторое время она смотрела на них, удовлетворённо улыбаясь, потом решилась обнаружить себя негромким стуком по перилу.
***
Руви Наберри был вне себя от ярости. Прошло уже столько времени, а следы его дочери так и не были обнаружены. Столько денег потрачено на поиски, а результат, как был нулевой, так и продолжался оставаться таковым. Его верный агент, правда, обнадеживал его, говоря, что ещё немного и Падме будет с ним, но это уже утешало мало. Только одно успокаивал среди мёртвых она так же не значилась, поскольку Энакин, каким бы он ни был, не стал бы избавляться от той, которую любил. Да, Скайуокер являлся человеком непростым и очень неоднозначным, способным на странные поступки, но всё же не убийцей и бессмысленная жестокость была ему прежде несвойственна. Так, что оставалось надеяться, что правило не сделало исключения именно с его дочерью. Руви не знал, что и думать, но узнал, когда услышал звонок своего агента с очень интересной информацией, узнав которую, мужчина готов был собственными же руками растерзать ненавистного Скайуокера и...Асоку Тано.
***
Дни тянулись медленно для Асоки и Энакина, каждый из них невольно превращался для них в ожидание вечера. Днём они совершали вместе обязанности по дому, общались с товарищами, при этом переглядываясь и касаясь друг друга, улучая момент для поцелуя. И при первой же возможности, убеждаясь в том, что они никому на сегодня не нужны, уединялись в домике. С каждым днём степень их близости возрастала, причём, духовная тоже. Асока вскоре уже не понимала, как прежде могла жить без всего этого - нежности, прикосновений, радости от сближения с тем, кого любит. Она не скрывала более своих чувств и все видели, с каким нетерпением Тано сегодня ждала Энакина, когда он вернётся с охоты. Кажется наконец дождалась и услышав стук в дверь, тогрута стремительно бросилась открывать. Да так и замерла без движения, увидев, что на неё из дверного проёма, нагло ухмыляясь, смотрит омерзительное лицо её сводного брата Роберта.
