Два лица друга

- Мой отец был самым мерзким и грязным моральным уродом, - выпалил Энакин на едином дыхании, при этом многозначительно посмотрев на Асоку, проверяя её реакцию. Он много раз представлял себе как сообщает это Падме и как наяву видел её побледневшее в ужасе лицо и распахнутые глаза. Возможно она даже вскрикнула бы от охвативших её эмоций. Лицо же Асоки не выражало ничего, кроме внимания, а глаза смотрели на него с участием и молчаливой поддержкой. Это позволило ему продолжить, или точнее, выразиться ещё более резко: - Он был грязным, отвратительным работорговцем, насильником и растлителем. Асока продолжала смотреть на него с сочувствием и пониманием, а потом вдруг спросила: - Ты его любил? Вопрос застал Энакина врасплох и чуть было не вызвал на глаза слезы. Он много думал об этом, но так и не нашёл, как лучше ответить на такое самому себе. - Я очень хотел бы его любить, - сказал Скайуокер с досадой поморщившись - Даже пытался это сделать, но больше всего хотел, конечно, чтобы он тоже любил меня, особенно, когда я был совсем маленьким. Однако, как бы я не старался, я так и не увидел в его глазах ничего, кроме презрения. Я был в его жизни досадной случайностью и он никогда не давал мне забыть о том, как сильно тот сожалеет, что я не умер, как другие его дети. Он лупил меня всякий раз, когда видел или просто, когда имел плохое настроение. Потом, когда мне исполнилось семь, он продал нас с мамой другому хозяину, а тот потом перепродал Уотто. Я не искал встреч с отцом, лишь много позже, когда мне было уже четырнадцать, случайно узнал, что Крэн умер. Именно Крэн, ибо я никогда, ни разу в жизни не называл его отцом или тем более папой. - А что с ним случилось? - поинтересовалась Асока, только бы нарушить тишину. - До обидного просто, если не сказать, банально, - ответил Энакин, уставившись на сложенные ладони - Однажды у него сильно заболел живот, а он не стал обращаться к врачу, думал, пройдёт само, стоит только выпить чего покрепче. В итоге он накачался виски и заснул, а под влиянием алкоголя воспаленный аппендикс лопнул и Крэн умер, не просыпаясь. - А что же твоя мама? - задала Тано новый вопрос, надеясь, что разговор о ней поднимет ему настроение, и в общем, так и случилось. - О, она была чудесной женщиной, - разом просветлевшим голосом произнёс мужчина - Самой лучшей из всех, кого я знаю. Да, Шми была очень бедной, почти нищей, но при этом она была богаче многих других, имея то, чего не было у большинства окружающих нас в том время - доброе сердце и на удивление чистую душу. Как у невинного младенца. Не имея ничего своего, как и любая рабыня, она щедро делилась тем, что у неё было - душевной теплотой и добром. Все знали её как очень светлого и доброго человека. Но сильнее всех её любил я, её единственный сын. И вынужден был её оставить, чтобы следовать за своей мечтой. Она тоже не хотела этого расставания, но хорошо понимала, что там, на Корусанте, меня ждёт лучшая жизнь, чем на Татуине, ведь там, что бы я ни делал и каким бы ни был хорошим, я всё равно оставался в глазах общественности всего лишь рабом и сыном грязного насильника. Любой имел право ткнуть в меня пальцем. Я отчаянно дрался за свою честь и порой это заходило далеко. Поэтому мама отпустила меня с двумя джедаями, случайно оказавшимися на Татуине, с ними была и Падме, которую я полюбил в тот момент. И с тех пор для меня, десятилетнего, началась совершенно иная жизнь. - А потом прошло десять лет и ты снова увидел Падме, и вопреки запретам Ордена, женился на ней? - закончила за него Асока, зная подробности их отношений от Падме, с которой в то время дружила. - Ты права, Шпилька, - согласно кивнул Энакин - А потом была посвящение в Рыцари и назначения тебя ко мне в падаваны. И вот тут начинается самое интересное. Асока замерла, превращаясь в слух, чувствуя, как повествование Энакина приближается к переломной черте. Скайуокер заговорил опять: - Я относился к тебе неоднозначно. И прежде, и некоторое время назад. Ты вошла в мою жизнь так неожиданно и так резко, что я не знал, как мне вести себя. Я и сам был Рыцарем всего ничего, а тут мне предстояло принимать ответственность за другого. Ответственность, которой я не хотел и честно говоря боялся. Но вскоре ты доказала мне, что это не плохо и не страшно, а очень даже интересно и приятно. С каждым днём моя привязанность к тебе крепла, сперва это была просто дружба, а после, когда ты стала старше, я сам не заметил, как меня начало тянуть к тебе. Твоя смелость, самоотверженость и преданность мне, а так же необходимость переживать о тебе переродились в чувства иного рода, совсем не такие, как детская мечтательная влюблённость в Падме. Это чувство было таким большим и таким сильным, что я попросту испугался его. Мне казалось, что одно лишь то, что я его испытываю предаёт Падме, я подавлял его как мог, но ничего не получалось. И однажды, когда у нас с Падме возникла серьёзная размолвка и она временно от меня ушла, а я думал, что навсегда и потому решил ей назло начать новую жизнь с той, кого, как сейчас понимаю, любил сильнее. С тобой, Асока, я фактически использовал тебя и обманул, пообещал, обнадежил, а после бросил не объясняя причин. Ведь Падме вернулась и я обо всём забыл. - Я понимаю тебя, Энакин, - ответила Тано, боясь вздохнуть - Мы все, когда влюблены, бываем ослеплены этим чувством настолько, что ничего и никого вокруг себя не замечаем. - А потом был этот теракт и твой уход из Ордена, - услышала тогрута голос Энакина - Я не стану на этом останавливаться, чтобы не делать тебе больнее, но скажу одно, после этого я недолго пробыл таким, как есть, ведь очень скоро я узнал, что мой лучший друг и самый близкий тогда человек оказался предателем. Верховный канцлер, который, если ты помнишь, заменил мне отца, оказался зловещим лордом ситхов, а мой ближайший друг и фактически старший брат оказался его пособником. Я долгое время не мог в это поверить, в то, что на самом деле он, долгое время бывший мне верным товарищем, ненавидел меня и втайне завидовал. Я не верил и до последнего пытался его вразумить. Я полетел вслед за ним на Мустафар, куда меня отправили для боя, но не хотел его убивать, хотел только спасти моего друга. Я верил, что он не злой, а просто запутался, но я не смог достучаться до него и мне пришлось держать бой. В ходе него мне удалось столкнуть его в лаву и я видел, как он корчится в смертельной агонии. Наблюдал, как волосы его горят, охваченные огнём, а половина лица совсем оплавилась и долго ещё звучал в моих ушах его прощальный, полный боли и ярости крик: Ненавижу!!! Однако прежде он успел меня ранить, ударив световым мечом, разрубив почти надвое. Я тогда и не заметил этой раны, уже потом, когда возвращался, я понял, что чудом остался жив, ведь клинок разрубил не только мышцы, но и сосуды. Я долго потом восстанавливался, но шрам будет вечно напоминать мне о том, что когда-то у меня был друг. Асока сама не заметила, как сидит возле его ног, а её голова лежит на коленях Скайуокера. Она поняла руку и опустила плечо, то самое, где и был этот страшный шрам. Энакин опустил ладонь поверх её и оба они надолго замолчали. Тано и в голову даже не пришло спрашивать про личность этого друга, она и так поняла уже, кто это был и это было ужасно. Это было тяжело. Но не так, всё же, как было Энакину, когда он это узнал. - И теперь, по милости этого человека, мы вынуждены скрываться, надеясь только на то, что когда-то мы сможем сломить Империю, - закончил Энакин такой тяжёлый для него разговор - Но речь не об этом, а про то, что теперь ты знаешь про меня всё, и понимаешь, что я не имею никакого морального права тебя осуждать. Но когда я увидел, что Феррус откровенно тебя разглядывает, я просто потерял голову от ревности. - Ты думал, я пошла с ним на свидание? - принялась Асока яростно его убеждать - Но этого не было, он для меня всего лишь друг. - Ревность всегда считает иное, туманя разум и не давая сердцу взглянуть правде в глаза, - пояснил Энакин свои чувства. - Но мне не нужен другой мужчина, - вновь сказала Асока - Я думала даже, что мне он вообще никогда не понадобится, до той поры, как снова увидела тебя, ты поцеловал меня, прикоснулся, и я опять ощутила себя настоящей женщиной, красивой и желанной, я очень люблю, когда ты касаешься меня. Энакин наклонил к ней лицо, затем взял в ладони лицо тогруты и приблизившись к нему, слегка поцеловал её губы, ладони опустились ей на грудь, но услышав лёгкий стон, мужчина их тотчас же убрал. - Асока, ты знаешь, я очень люблю когда мы это делаем вместе, но я понимаю, что ты вчера пережила, и если ты не хочешь, давай не будем сегодня этого делать, я пойму, - произнёс он как можно мягче. Асока посмотрела на него и ответила, улыбаясь одними уголками губ: - Только если ты поможешь мне. Скайуокер без труда понял её порыв и подхватив на руки, стремительно понёс в дом, где их ждала разложенная кровать. Сегодня это было единственным, что их интересовало. А что же будет завтра?