Два лица друга

Герцогиня Сатин приняла правление Мандалором всего несколько лет назад. Она была молодой и не слишком опытной, несмотря на то, что с малолетства знала о том, что её ждёт. Она училась делам правления и, кажется, знала об этом всё, но как успела убедиться в скором времени, знать и уметь — это вовсе не одно и то же. И потому неудивительно, что об этом прознали и задумали свергнуть молодую правительницу. А потому ей опять потребовалась помощь джедаев, точнее, одного. Оби-Вана Кеноби, если совсем откровенно. Он и сам не подозревал об этом, когда Совет направил на данную миссию именно его. Отказываться было не принято и пришлось, наступив на горло собственным мыслям собираться в путь. Кеноби надеялся, что герцогиня его не узнает, но в глубине души понимал, что не стоит цепляться за такую милость судьбы, ведь он сам ни на день не прекращал думать о Сатин, так почему же у неё должно быть иначе? Она любила его, так же, как и он, это было очевидно. И к концу полёта Оби-Ван уже совершенно измучился, думая о том, как они снова встретятся. Но всё равно так и не сумел морально подготовиться, единственное, на что хватало самообладания — это на то, чтобы внешне ничем не выдать той бури, что творилась в душе Магистра джедая. Ни Энакин, ни его вертлявая падаван, та ещё штучка, ничего не заподозрили, да и не могли, слишком уж были поглощены своим. Энакин — мыслями о сенаторше, Асока — мыслями о нём, Энакине. Уж это от Оби-Вана не укрылось, влюблена девчонка, только не светит ей ничего. Как и ему, добавлял он мысленно с горечью. Нет, не так, подумает Кеноби примерно так же, как его друзья-финдианцы, братья Дерида, ныне правители своей планеты. Не так, ибо увидев Сатин спустя столько лет, мужчина едва не потерял дар речи. Она стала ещё красивее, женственней, утончённее, а богатые золотые украшения лишь подчёркивали её нежную хрупкость. Кеноби до боли в сердце захотелось броситься к ней и крепко прижав к себе, никогда больше не отпускать. Но нельзя, не здесь, не при всех. Теперь это невозможно, он джедай, она — правитель, это сейчас самое важное? Для кого? Точно не для этих двоих. Сатин поприветствовала его официально, но по тому выражению, что на секунду мелькнуло в её прекрасных серых глазах Оби-Ван понял, что та не просто его узнала, но и думала о нём так же долго и мучительно. Она держала себя в руках, но сердце рвалось навстречу этому мужчине. Человеку своей судьбы. Выбору её сердца. Нелегко было править планетой, да ещё и делать вид, что тебе всё равно на чувства. Безразлично то, каким красивым он стал. Теперь Оби-Ван уже не был пылким и влюблённым юношей, сейчас, спустя годы, перед ней предстал взрослый и зрелый мужчина. Он был по-прежнему не слишком высок, но всё равно выше, чем Сатин. Тело его окрепло и налилось упругими мышцами, а короткая борода придавала лицу выражение серьёзности и солидности. Он не был картинно красив, но был обаятелен и харизматичен, что притягивало едва ли не сильнее. Больше, чем любая красота. Вот, стоял рядом его ученик, вот тот словно модель с обложки журнала, однако, при взгляде на него сердце молодой Крайз оставалось спокойным и билось на удивление ровно. Но стоило глазам остановиться на Оби-Ване, как тут же оно сбивалось с ритма и начинало стучать в груди, как набат колокола. Вот только несмотря на это и на то, что мужчина явно ощущает это же, когда смотрит на неё, Кеноби не перестал быть джедаем и обязанным Кодексу. Разница с прежней встречей была только в том, что теперь с ним рядом не было учителя, наставником являлся он сам. И потому, сдерживая чувства и стараясь не оставаться наедине, Оби-Ван и Сатин стали официально обсуждать борьбу с Дозором смерти, который задумал свергнуть герцогиню и поставить на её место своего лидера — кровавого Пре Визслу. Этого нельзя было допускать, иначе это означало бы конец Мандалора. Но не всё было так просто, ведь за спиной Дозора смерти стояли ситхи, Дарт Мол и его ученик-брат Саважж Опресс. А за ними двоими сам Дарт Сидиус. Смогут ли джедаи противостоять такой мощности противника? Не смогли, успех был лишь переменным и цена за него просто огромная. Но это узналось лишь спустя время, а пока всё было лишь на стадии обсуждения, поскольку требовало тщательной подготовки. Ни одна встреча потребовалась для этого, не один конфликт вспыхнул с тех пор на Мандалоре. А вместе с ними и кое-что ещё. Оби-Ван тогда прилетел один, не по своей воле, но по воле Совета. Энакин и Асока тогда выполняли свою миссию, а Кеноби снова вызвали на Мандалор. Он не знал тогда, что это именно Сатин настояла на его прилете и потому проявил недовольство. Он боялся снова её увидеть, опасаясь тому, что чувства возьмут верх. И при этом хотел этой встречи, сильнее всего на свете. Хотел потому, что они останутся наедине, боялся потому, что знал, прежней теплоты у них не будет. Да и как это возможно после того, как Оби-Ван бросил Сатин, предав её и их родившееся чувство. Но не умершее, однако. Оно просто отошло в сторону, а теперь вернулось, проверив себя временем. Сатин вышла к нему с парадного входа, точно так же, как много лет назад. Он пошёл навстречу, словно и не было этих лет. Они готовились встретиться официально, а на самом деле упали в объятия друг друга, не в силах отпустить. Обсуждение политической ситуации явно откладывалось, ведь в том месте, куда они пошли, затруднительно было разговаривать на такие темы. Уютная спальня на втором этаже с видом на сад, которого сейчас не было видно из-за спущенных бордовых занавесок. Широкая кровать с бархатным покрывалом того же цвета. Свет приглашён, но вспыхнувшая страсть сияет ярче, чем сотня свечей. Губы, не в силах преодолеть мистическое притяжение, рванулись друг к другу, соединяясь через миг в одно целое, скрепляясь нектаром вырвавшегося чувства. Оно обрело свободу и уже не хотело обратно, в тесный плен правил и условности. Их туда никто и не звал, позволяя занять наконец давно желанную лидирующую позицию. Крепкие объятия перешли к сперва нежным, а потом всё более горячим прикосновениям к телу через одежду. Синхронно отлетали в сторону зелёное длинное платье, светлые чулки и бархатные туфли на каблуке. В том же порядке присоединились к ним сервисный пояс, табард, роба, брюки и сапоги. Нежная кожа, горящая под ищущими пальцами и губами. Упругие мышцы, на которых подобно солнечным бликам расцветали веснушки. Борода щекотала шею, спускаясь на маленькую упругую грудь, увеличившуюся от возбуждения. Ствол мужской силы наливался твёрдостью под властью нежной руки. Мягкость постели приняла разгоряченные тела, упивавшиеся тем, что мечтали получить много лет и получив превзошли ожидания своих мыслей. Поцелуи, лёгкие стоны, тяжёлые выдохи. Звук выкрикиваемых имён друг друга. Всё то, что в этот момент принадлежало влюблённым. Были ещё война, мандалорский заговор, а так же Орден и никуда не исчезнувший Кодекс. Но сейчас была только ночь. И эта ночь была только для них. Ночь когда они хоть и на очень короткое время избавились от ролей, навязанных им жизнью, стали теми, кем всегда хотели бы являться. Просто влюблённым. Просто людьми. Свободными от всего земного и того, что не касается их любви. Утро застало обоих лежашими поверх покрывала, обнажёнными, в объятиях друг друга. Единые для самих себя, поскольку, прошедшая ночь доказала Сатин и Оби-Вану, что те были первыми друг у друга, а теперь пообещали быть ещё и единственными. И во много раз труднее будет теперь Оби-Вану делать для всех вид, что он такой же, как и прежде. Ведь отныне это было не так и так больше не будет. У него есть тайна, прекрасная и самая лучшая, что стоит всех Магистров Ордена, вместе взятых. Но он сможет, справиться. Смог Энакин, сможет и он, вот только ситха с два Кеноби позволит ученику узнать про них с Сатин. Слишком уж он оберегал свою любовь, чтобы позволить её даже увидеть. И слишком не любил Энакина, чтобы сделать его посвящённым. Даже если бы было иначе, Оби-Ван всё равно скорее всего бы смолчал. Сатин была для самым дорогим в жизни и значит априори неприкосновеным для остальных. И они сберегут свою любовь в тайне, Сатин пообещала помочь и их встречи стали происходить ещё чаще, отрывая время от переговоров и миссий. Лишь только на другой год войны ситуация стала меняться. Сатин похудела, лицо её стало более бледным, несмотря на обильный макияж, а вот платья стали более широкими и свободными. Никто не знал к чему эти перемены, но Оби-Ван догадался, что теперь их стало трое. Радости не было предела, а вместе с ней подняло голову и волнение. Магистр стал постоянно думать о своём ребенке, часто не спав ночами, переживая за него и Сатин. Энакин мог бы понять его, испытывая те же самые чувства по отношению к Падме, но у Кеноби и в мыслях не было поговорить с падаваном, хотя на фоне радости от будущего отцовства неприязнь к Энакину отошла на второй план, просто потому, что Оби-Ван не хотел этим портить себе настроение. Он ждал и не мог дождаться когда же возьмёт на руки своего ребёнка. Но вместо этого...