Контраст

      Хуа Чэн вернулся домой позднее, чем обычно, потому что решил немного прогуляться по городу, чтобы проветрить голову и хорошо подумать — дома у него это редко получалось. К тому же его никто не ждал, чтобы торопиться, а домашнюю работу Хуа Чэн все равно заканчивал ближе к утру (если заканчивал вообще), несмотря на то, как рано брался за ее выполнение.       Зайдя в небольшую квартиру на окраине города (в районе, о котором обычно никто не слышал: когда Хуа Чэну удавалось ездить на такси со своими знакомыми, водитель понятия не имел, где находится это здание), Хуа Чэн, сняв с себя верхнюю одежду и обувь, сразу прошел в свою комнату, громко захлопнув дверь вместо словесного оповещения о том, что он вернулся.       Уже старый, потертый рюкзак был откинут в самый угол — лишь бы его не видеть, и Хуа Чэну насрать на то, сколько учебников там лежало. Половина из них, если не больше, взята из библиотеки, и Хуа Чэн, честно-честно, следил за их состоянием. Правда. Каждый день проверял страницы, приглаживал их, стирал надписи карандашом, в общем, обходился с ними трепетно и нежно. Нет.       Хуа Чэн плюхнулся на диван, потревожив мирно лежавшего на нем кота по кличке Эмин. Эмин недовольно приоткрыл один глаз, с презрением посмотрев на хозяина, и закрыл его снова, не сдвинувшись с места, несмотря на то, что Хуа Чэн всеми силами старался сдвинуть кота хоть куда-нибудь, чтобы самому лечь удобнее.       — Свали отсюда, — прошептал он, все-таки сумев прогнать кота. Эмин, спрыгнув на пол, прошелся когтями по дивану, за что получил легкий шлепок — диван и так весь был ободран из-за наличия кота в квартире, так он еще и продолжает его приводить в более печальный вид.       Они жили в двухкомнатной квартире тетки Хуа Чэна, и в ней абсолютно всё нуждалось в реальном ремонте: обои в нескольких местах отклеивались большими кусками, Хуа Чэн прибивал их уже гвоздями, окна никогда не открывались из-за отсутствия сетки, из-за чего летом по вечерам хотелось сдохнуть от того, насколько в комнатах душно, а мебель стояла еще со времен, казалось, первых владельцев этой квартиры. Но ремонтировать ее никто не собирался: во-первых, тетка дома практически не находилась, проживая в основном в квартире ее любовника, во-вторых, она собиралась туда же съезжать после того, как Хуа Чэну стукнет восемнадцать, а, значит, смысла тратить денег, которых и так мало, не было.       Не то чтобы Хуа Чэна волновало состояние квартиры — он уже привык. Тем более, это намного лучше, чем не иметь дома вообще. По крайней мере, эта мысль хоть немного утешала.       Хотя последнее время Хуа Чэн не думал об этом вообще — его голова забита абсолютно другим. Ну, к примеру, тем, что было бы неплохо пропустить алгебру. Или тем, как бы он сейчас хотел поесть персиков. Или о сегодняшнем разговоре с Се Лянем, который Хуа Чэн проигрывал из раза в раз, задумываясь над его словами.       Хуа Чэн до сих пор не понимал поведения Се Ляня. Да попробуй хоть кто-нибудь стать причиной, по которой его, Хуа Чэна, начнут травить — этот человек оказался бы размазанным по стенке уже на следующий день. Мысля в таком направлении, он старался хоть чем-то помочь Се Ляню, заглаживая свою вину, пока сам не подумал вот о чем: «А почему я виноват?»       Ведь, по правде говоря, Се Лянь сам влез в их с Ци Жуном конфликт, его никто силой не заставлял вступать в него и уж тем более принимать сторону Хуа Чэна, прекрасно зная, какое положение тот имеет в школьном обществе. Так почему же Хуа Чэн так остро ощущал свою по сути не существовавшую вину за все происходившее?       Эта мысль стала толчком для диалога сегодня, и эта мысль не отпускала Хуа Чэна уже долгое количество времени. Хуа Чэн хотел, чтобы Се Лянь наорал на него, чтобы Се Лянь ненавидел, чтобы Се Лянь говорил, что это Хуа Чэн всё испортил — и Хуа Чэну бы тогда было намного, намного легче. Тогда он бы понял, что чувствует Се Лянь, и смог бы отреагировать на это так, как реагирует на все остальные вещи — послать нахуй и забыть.       Так всегда было. В этот раз просто попался… Странный человек. Настолько странный, что Хуа Чэн впервые не понимал, как себя вести, не понимал, почему так ведут себя рядом с ним — по его наблюдениям, Се Лянь относился к нему хорошо всегда. К нему — школьному хулигану без совести, уважения и желания подчиняться общественной иерархии.       Он надеялся, что во вторник, во время тренировки футбольной команды, в которой тот состоял, сможет отвлечься. Скоро они будут играть против другой школы за место в финальных матчах среди победителей отдельных районов города. Хуа Чэн любил спорт, но заниматься им на постоянной основе не имел возможности, поэтому все обходилось лишь футболом, простыми занятиями физкультурой в школе и вечерними пробежками — мелочи, но это помогало ему держать себя в форме. Все остальное время занимали учеба и подработка.       Хуа Чэн в принципе мало чем увлекался: всё упиралось либо в бюджет, либо в само нежелание заниматься определенными вещами. Он старался просто выжить — главное увлечение. И желательно при этом не забросить учебу — может, это вытащит его из ямы, в которой находится на данный момент. Хотя Хуа Чэн сомневается.        Он являлся практически любимчиком (если бы не скверный характер…) учителей точных наук, набрав почти максимальное количество баллов по большинству предметов. А вот с гуманитарными науками все было куда хуже. Начиная с того, что преподаватели просто не могли прочесть его писанину, и заканчивая тем, что его английский был на уровне «меня зовут хуа чэн и я учусь в классе 2-4». А ноябрь-то заканчивался, до итоговых экзаменов по полугодию оставался всего месяц.       И Хуа Чэн не знал, как он будет их сдавать. Возможно, потребуются кровь, боль, пот, слёзы и несколько шпаргалок. Или не несколько. Смотря насколько всё плохо будет к тому моменту, когда начнутся экзамены. Чертово введение английского в обязательные предметы для сдачи, чтоб им, мразям в верхушке управления школой, пришлось самим написать этот экзамен.       Просить помощи не у кого: в классе все его сторонятся, а одна единственная девушка, Бань Юэ, с которой Хуа Чэн знаком, потому что они стоят в паре в дежурстве, и вроде как нормально общается, сама абсолютно не понимает английский.       А с его репутацией и школьными успехами (тетку Хуа Чэна вызывал учитель стабильно раз в неделю-две) не сдать экзамены — быть отчисленным. Поступать в новое учебное заведение — сдавать экзамены. Замкнутый круг, из которого пока что не предоставлялось возможности выбраться. Хуа Чэн пытался разбираться самостоятельно, он даже ходил в гости к Бань Юэ ради того, чтобы с её стабильным интернетом, а не ворованным у соседей вайфаем, посмотреть обучающие видео и все в таком духе, но… это особо не помогало. Хоть убей — почти никакого результата не было.       Хуа Чэн вздохнул и перевернулся на живот, распластавшись на диване — только ноги свисали, так как рост не соответствовал длине дивана. В голове Хуа Чэна уже давно был план, но он никак не осмеливался осуществить его, хоть каждый день и думал: «Вот, сейчас, самое время!». И нет. Не самое время. Всегда находились какие-то причины, по которым Хуа Чэн откладывал эту идею еще на несколько дней.       Но когда-нибудь он сможет. Правда… Когда-нибудь сможет. ***       На улице было прохладно, но не настолько, чтобы тренер решил играть в помещении, а не на стадионе. Несмотря на то, что сначала все выступили против и пожелали провести тренировку все же в зале, примерно на середине многие были готовы стягивать с себя одежду даже на улице, чтобы не сжариться после нескольких матчей окончательно.       Се Лянь не играл в футбол в старшей школе, зато в средней, он помнил, ездил в другой город вместе со своей командой на важный матч. Правда, они не победили, но это уже совсем неважно. С возрастом Се Лянь оставил это увлечение, отдаваясь целиком учебе: ему некогда было не то что в футбол играть, а элементарно читать книги вне школьной программы становилось труднее с каждым годом из-за ежедневной нагрузки и бесконечной усталости.       Се Лянь не играл, но смотрел за играми их школьной команды. Ну как смотрел… не по своему желанию. Дело в том, что…       — Какой же он красавчик в этой форме, — рядом послышался восторженный шепот Ши Цинсюаня. Се Лянь перевел взгляд на стадион и вздохнул.       Они сидели на лавочке совсем рядом со стадионом, буквально в двух-трех метрах от поля, и Се Лянь думал, что никогда так прежде не ждал окончания обеденного перерыва, проведенного впервые не в столовой, как сегодня. Он уже двадцать минут слушал о том, как Ши Цинсюань хотел бы записаться в группу поддержки, но парней туда, увы, не берут. Ши Цинсюань долго возмущался и даже предлагал делать вид, что он девушка, но Се Лянь мягко ему намекнул: идея не очень.       Как и следить сейчас за Хэ Сюанем.       — Ты думаешь, он не замечает твоего пристального взгляда?       — Да и пусть замечает, — отмахнулся Ши Цинсюань. — Ты, между прочим, тоже глаз с Хуа Чэна не сводишь, — он хитро улыбнулся.       — Ч-что? Неправда! Я не слежу за ним, — тут же запротестовал Се Лянь. — Я даже не сразу заметил, что он играет.       Ши Цинсюань повернулся к Се Ляню, прожигая его взглядом, из-за чего Се Ляню стало немного неловко.       — Посмотри мне в глаза и скажи это еще раз.       Се Лянь не сказал, потому что врать у него получалось плохо. На этом их спор закончился, как и третья игра. Хэ Сюань, ставший главной причиной, по которой Се Лянь и Ши Цинсюань вообще следили за играми, сел на дальнюю скамейку, где лежала его сумка, и достал бутылку с водой, залпом выпивая практически всё её содержимое.       Ши Цинсюань мгновенно подскочил, помахал Се Ляню рукой и быстрым шагом направился в сторону Хэ Сюаня. Се Лянь проводил его взглядом, решив, что лучше подождет здесь.       Се Лянь поежился — тем, кто играл сейчас, может, и жарко, но вот он, сидевший на улице без пиджака, уже замёрз. Посмотрев в сторону Ши Цинсюаня, Се Лянь понял, что это надолго, и ждать друга нет смысла. Поэтому он поднялся со скамейки, повесил рюкзак на одно плечо и направился прочь, решив, что встретятся с Ши Цинсюанем они уже в классе во время занятий.       Стоило Се Ляню сделать несколько шагов, как его окликнули со стороны стадиона. Се Лянь обернулся, удивляясь — ну кому он мог понадобится здесь, во время игры в футбол?       — Слушай! — это оказался Пэй Мин, также игравший в составе команды. — У тебя есть ключи от медпункта?       — Нет, — немного растерянно произнес Се Лянь. Он не носил с собой связку ключей, поэтому она лежала в кабинете школьного совета. — Но я могу взять. А зачем? Разве он не открыт?       — Медсестра в школу не вышла сегодня, у нее ребенок заболел или что-то такое, — быстро объяснил Пэй Мин. Се Лянь вспомнил — да, в расписании действительно было указано отсутствие медсестры в понедельник и вторник. — А у нас два разгильдяя во время последней игры мяч не поделили. Один упал, коленки подрал, чуть ебало другому не набил, ну, сам понимаешь.       — Да… Время еще есть, я могу отвести, — такое происходило далеко не первый раз: из-за буйных нравов учеников травмы после матчей были почти всегда, поэтому Се Лянь совсем не удивился, когда услышал об этом.       — Прости, что тебя так отвлекаю, просто других членов совета здесь не вижу, — кроме Ши Цинсюаня, конечно, который в это время находился рядом с Хэ Сюанем (Се Лянь, будь на месте Пэй Мина, тоже не стал бы к нему обращаться, на самом деле…), — а учителей искать и им ситуацию объяснять…       — Всё хорошо, — Се Лянь замотал головой, — я понимаю. Тогда пусть сейчас подойдет к медпункту, я за ключами пока что схожу.       — Ага, спасибо, — Пэй Мин направился в сторону стадиона.       Се Лянь подумал, что, наверное, лучше бы тогда его выгнали из школьного совета, ей-богу. Теперь нужно было как можно быстрее сводить беднягу в медпункт, чтобы успеть еще и на занятия, начинавшиеся уже через полчаса. Се Лянь не любил опаздывать и оправдываться за опоздания, поэтому надеялся, что сможет уложиться в этот отрезок времени. ***       Ладно, Се Лянь готов был к чему угодно, но не к тому, что перед ним сейчас на кушетке будет сидеть… Хуа Чэн. С разодранными в кровь коленями и недовольным выражением лица — видимо, Хуа Чэн тоже не был рад, что в медпункт его сопроводил именно Се Лянь. Судьба постоянно сводила их в одном месте.       Се Лянь положил рядом с Хуа Чэном уже открытую аптечку и спросил, припоминая их первые встречи:       — Сам?       — Конечно, — Хуа Чэн улыбнулся. Се Ляню, как и всегда, стало некомфортно от этой улыбки.       Он оценивающе осмотрел чужие колени и, заметив грязь, опомнился.       — Ой, подожди, — поднялся, достал из своего рюкзака бутылку с остатками минеральной воды и не задумываясь вылил в раковину, набирая уже обычную воду, чтобы промыть рану. — Держи, — и протянул эту бутылку Хуа Чэну. Хуа Чэн кивнул в знак благодарности, забирая её.       Когда дело дошло до того, чтобы обработать раны зеленкой, рука Хуа Чэна, державшая ватку в этой самой зеленке, чуть дрогнула, а сам Хуа Чэн болезненно поморщился. Это не укрылось от глаз Се Ляня, который моментально предложил свою помощь.       — Да всё окей, — поспешил заверить его Хуа Чэн, но убедить не получилось: Се Лянь лишь протянул руку, как бы намекая на то, чтобы вату отдали ему. Прошло несколько секунд, прежде чем Хуа Чэн всё же сдался — ладно, это было все равно уже не первый раз, так чего отпираться, если так настаивают?       Движения Се Ляня максимально аккуратны, в отличие от того, как с этим справлялся Хуа Чэн. Если Се Лянь едва касался ватой кожи и через каждые три секунды дул на рану, чтобы не щипало, то Хуа Чэн обычно проводил по краям раны грубыми мазками, не заботясь о том, больно будет или нет — лишь бы быстрее закончить пытку.       — Ты ведь не в форме домой пойдешь? — закончив, спросил Се Лянь, убирая аптечку и выкидывая вату в мусорный бак.       Форма футбольной команды была довольна проста: белая футболка с синей эмблемой на правой стороне груди и не слишком длинные шорты того же синего цвета.       — Почему нет? — Хуа Чэн поднялся с кушетки и перевел взгляд на часы: до звонка оставалось примерно десять минут. У него был еще практически час до начала занятий: по их расписанию первый урок отсутствовал. — Я бы с радостью пошел домой прямо вот так, если бы мне не нужно было сидеть здесь до вечера.       — Ну, раз так, — Се Лянь усмехнулся, — тебе нужно переодеться и не запачкать брюки в зеленке.       — Да плевать. Постираю.       Се Лянь удивился такому отношению. Он сам всегда старался лишний раз не пачкать и не мять вещи, поэтому ему было непонятно неаккуратное обращение людей со своей собственной одеждой.       — Ох, ладно, — но это не его дело, поэтому ничего говорить против Се Лянь не стал.       Они вышли из медпункта, и, когда Се Лянь закрывал двери, услышал, как Хуа Чэн позади него сказал:       — Тебе не кажется, что мы стали встречаться слишком часто?       — Да, пожалуй, — Се Лянь, вынув ключ, положил его обратно в карман, разворачиваясь лицом к Хуа Чэну. — Но лучше бы я встречался с тобой в любом другом месте, кроме кабинета совета и медпункта.       — Не могу не согласиться, — Хуа Чэн усмехнулся.       — Раз уж мы начали говорить об этом, — осторожно сказал Се Лянь, наблюдая за реакцией Хуа Чэна, но его лицо оставалось непроницаемым. Это смущало, однако Се Лянь все же продолжил: — Я долго думал над твоими словами, и… В общем, мне надо, чтобы ты тоже кое-что понял. Я не хочу враждовать с тобой, но не потому что боюсь тебя или что-то такое, просто… Я не считаю тебя плохим человеком.       Теперь Хуа Чэн стоял с широко распахнутыми глазами, и это для Се Ляня было лучше, чем абсолютное равнодушие — так он хотя бы понимал, стоит ему говорить дальше или нет. Се Лянь глубоко вдохнул, прежде чем закончить свою мысль:       — Так вот, когда я встревал во все это, я не думал, что все станет настолько плохо. Но раз уж мы вместе варимся в этом котле, может, мы сможем… ну… — с каждым словом он краснел все больше, и становилось просто до безумия неловко, — подружиться? — Се Лянь развел руки в стороны, предлагая обняться.       — Подружиться? — ошарашенно переспросил Хуа Чэн. Ему еще никогда в жизни не предлагали ничего подобного. — Я не ослышался? Со мной?       — Да, я же… Я же говорил, что… Ай, — Се Лянь потупил взгляд, делая шаг назад и опуская руки, — ладно, забудь. Плохая была идея, наверное, — и еще шаг. — Я пойду тогда, — больше всего Се Ляню сейчас хотелось провалиться под землю, исчезнуть, не показываться Хуа Чэну еще долгое время, никогда с ним больше не встречаться после такого провального разговора. Се Лянь совсем иначе представлял эту сцену. Но сейчас, когда он уже всё сделал и сказал, это казалось настолько глупо и по-детски…       Через несколько секунд Хуа Чэн двумя длинными шагами догнал Се Ляня, схватил его за руку и потянул на себя, останавливая.       — Нет, я… — Хуа Чэн запнулся под пристальным взглядом Се Ляня, нервничая так, как не нервничал никогда за последние года два. — Я не против, — на выдохе произнес он, — просто…       — Правда? — с надеждой в голосе спросил Се Лянь. Значит, все не так плохо? И он так переступил через себя… не зря?       — Да.       И Се Лянь всё же обнял Хуа Чэна, который в этот момент замер, боясь даже сделать вдох (и закричать). Секунды четыре он просто стоял так, не двигаясь, пока не понял, что ему, надо, наверное, обнять в ответ — тогда Хуа Чэн осторожно прижал к себе Се Ляня.       Это так непривычно и странно — обниматься с кем-то. Особенно когда делаешь это впервые в сознательном возрасте. Неужели для Се Ляня обнять кого-то настолько просто? И он не видит в этом ничего ужасного?       И, подождите, Хуа Чэна действительно обняли?       А он точно не спал?       Этот прекрасный момент разрушил звонок. Се Лянь моментально отстранился: почему время пролетело так быстро?       — Ох, черт, черт, мне пора, — Хуа Чэн кивнул, мол, да, иди, конечно, и так уже опаздываешь, — в общем… встретимся потом! — с этими словами Се Лянь не пошел — побежал по коридору в сторону лестницы.       Хуа Чэн все так же стоял у стены, смотря ему вслед, и даже когда Се Лянь уже скрылся за углом, не сдвинулся с места. Его сердце почему-то бешено стучало, а руки немного подрагивали — он и правда так сильно переволновался?       На всякий случай ущипнув себя и болезненно поморщившись после этого, Хуа Чэн убедился, что все, что с ним сейчас произошло, сном не являлось, вроде как. Если только не очень реалистичным. Хуа Чэн не мог не приравнять случившееся к фантастике.       У него только что появился друг.