Хуа Чэн гэгэ, собирайся. Се Лянь Хах? Куда? Хуа Чэн нет времени объяснять. просто собирайся и держись у окна, так я пойму, где ты находишься. надеюсь, у вас нет сигнализации во дворе? Се Лянь Нет… Подожди, ты хочешь вытащить меня из дома через окно? Хуа Чэн ну да. Се Лянь Я не думаю, что стоит. Хуа Чэн ты не думай, а одевайся. уже слишком поздно о чем-либо думать. я только что перелез через ваш забор.
Боги… Се Лянь послушно начал переодеваться, натягивая вместо пижамных штанов джинсы, а сверху… Свитер хоть и не такой теплый, как хотелось бы, но ничего — сойдет. Все лучше, чем выходить на улицу в кофте с нарисованным плюшевым медведем. Он тихо открыл дверь, на носочках прошел к лестнице, стараясь максимально не шуметь — экономка легла спать примерно минут двадцать назад, и почти бесшумно спустился на первый этаж, обуваясь. Кроссовки Се Ляня всегда были зашнурованы просто идеально, с практически симметричными бантиками, и, посмотрев на это, нельзя даже предположить, что он провозился с ними не больше тридцати секунд. Решив, что самым оптимальным вариантом будет кухня, Се Лянь зашел в нее, перед этим обернувшись и убедившись в том, что обувь не оставляет за собой след, и тихо закрыл за собой дверь. Итак, вероятность того, что крепко спящая экономка услышит то, как он на кухне устраивает вылазку через окно, близка к нулю. Се Лянь должен был успокоить себя этим, но сердце от волнения начало биться лишь быстрее. Что он делает? Се Лянь распахнул окно — на улице тихо, ни одного даже самого маленького порыва ветра. Снег с того дня уже давно растаял и не выпадал, а температура, Се Лянь посмотрел перед тем, как начать одеваться, держалась плюсовая. Не жара, конечно, но и укутываться в куртки и шарфы смысла никакого. Он заметил Хуа Чэна, бродившего по двору, и достал из кармана телефон, быстро набрав СМС перед тем, как заняться снятием москитной сетки.Се Лянь Пройди немного влево, я уже готов.
Сетка была прикреплена с помощью рамки, и Се Ляню пришлось сесть на подоконник и повозиться несколько минут, чтобы понять, как ее снимать. Хорошо, что Се Лянь сам по себе довольно сообразительный, и ему не пришлось включать интернет и смотреть способ снятия там — удалось сделать это самостоятельно. С трудом, но удалось. Хуа Чэн все это время ожидал с другой стороны, наблюдая за чужими действиями. Се Лянь аккуратно отложил сетку на подоконник, чтобы потом поставить ее обратно, и начал перелезать через окно на улицу. Несмотря на то, что это был первый этаж, с которого, если и упадешь, то максимум поцарапаешь ладони, Се Лянь все же не хотел неосторожно прыгать, чтобы случайно, зная свою стопроцентную удачу, не потянуть связки на ноге. Ему любезно подал руку Хуа Чэн и помог спрыгнуть, придерживая Се Ляня за талию. Оказавшись на другой стороне, он обратился к Хуа Чэну: — Думаешь, мы правильно поступаем? — Нет, — легко ответил Хуа Чэн, подходя к окну, чтобы вставить сетку обратно — он был выше Се Ляня, поэтому ему это сделать гораздо легче. — Почему всегда нужно поступать правильно? — Если мать вернется и заметит, что меня нет дома, мне конец, — это больше всего волновало Се Ляня. Если кто-нибудь узнает о его вылазке, все закончится настолько плохо, что от одной мысли об этом бросало в дрожь. — Значит так, — серьезно произнес Хуа Чэн, продолжая напряженно пытаться вернуть сетку на ее законное место, — я лично верну тебя сюда. И если на этот момент родители внезапно будут уже дома, свалишь все на меня. — Но это… — Скажешь, что я тебя шантажировал и заставил пойти с собой или что-то типа того, — наконец, у Хуа Чэна все получилось, и он, отойдя от окна, посмотрел на Се Ляня. — Все-таки моя идея. — Тогда у тебя могут быть проблемы, — возразил Се Лянь, хмурясь. И у него самого, скорее всего, проблемы тоже все равно будут, поэтому лучше перенести все в одиночку, чем взваливать это еще на кого-либо. В конце концов, он мог просто отказаться и не выходить из дома, и Хуа Чэну бы пришлось принять это. Но он вышел. — Плевать, — Хуа Чэн взял его за руку, быстро зашагав в ту сторону забора, где почти впритык стояли клумбы. Забор состоял из сплошных железных листов, поэтому единственное, за что можно зацепиться — это самый верх. Се Лянь остановился перед этим забором, оказавшимся достаточно высоким — метра два с половиной. — А мы сможем перелезть? — засомневался он, переводя взгляд на клумбы. Чисто теоретически, если встать на клумбу, можно немного подняться, но… Разве это поможет? — Я подсажу тебя, — Се Лянь, услышав это, нервно сглотнул. — Когда поднимешься наверх, будь осторожен. Можешь перекинуть только одну ногу и подождать, пока спрыгну я. А с другой стороны я тебя поймаю. План звучал легко, но вот исполнить его, Се Лянь подумал, будет намного труднее. Словно прочитав его мысли, Хуа Чэн добавил: — Доверься мне. Я сбегал из дома таким способом миллион раз. Все прошло достаточно гладко. Уже спустя несколько минут Хуа Чэн опустил Се Ляня на землю, и тот, ощутив твердую поверхность под ногами, облегченно выдохнул. — Я же говорил. Се Лянь рассмеялся. Теперь он мог говорить не шепотом — дом остался далеко позади, ровно как и экономка, наверняка все еще мирно храпевшая в своей теплой постели. Хуа Чэн, к слову, был одет еще легче, чем Се Лянь: неизменные джинсы (Се Ляню казалось, будто он в других вообще ни разу не ходил) и темная толстовка, предположительно, как Се Лянь заметил, когда держался за чужую руку, не особо теплая. — Мог бы хоть куртку надеть, — немного недовольно прокомментировал Се Лянь. Хуа Чэн в ответ улыбнулся и ничего не сказал. Они вместе направились на остановку. *** В центре города шумно и ярко — чрезмерно ярко. Хуа Чэну в такой атмосфере самую малость (лжет — сильно) некомфортно, но он смотрел на своего постоянного улыбавшегося спутника и думал, что это, в общем-то, не очень важно. Люди, проходившие мимо, не обращали на них никакого внимания — все были заняты разговорами со своими друзьями, бенгальскими огнями и совместными фотографиями. Хуа Чэн завороженно любовался всем этим — он и не представлял, что атмосфера может быть такой… волшебной. Именно волшебной. Будто оказался в другом мире, совершенно ином. Всю свою жизнь Хуа Чэн проводил праздники дома и никогда не планировал их отмечать, но в этот раз… — Почему ты это сделал? — Се Лянь, шедший рядом, внезапно остановился. Хуа Чэн обернулся, смотря на замеревшего на месте Се Ляня. — Ты ведь мог не рисковать и оставить все как есть. Так… почему? Этот вопрос терзал его все то время, что они добирались до центра. Се Лянь не понимал, зачем Хуа Чэну понадобилось это — освобождать «принцессу», запертую в «высокой башне», от «страшного дракона». В крайнем случае, если тот так хотел отметить новый год, можно было просто сходить одному. А так, в случае чего, этот поход доставит лишь проблемы Хуа Чэну. Но он почему-то все равно решил вытащить Се Ляня отмечать новый год вместе. — Это важно для меня, — спустя минуту молчания ответил Хуа Чэн. — Я… Очень ждал этого дня, гэгэ, — даже не представляешь, как сильно. Се Лянь только кивнул в ответ, и они пошли дальше. Их конечной целью был большой центральный парк, в котором обычно проводились различные концерты, а позже, ровно в двенадцать, запускался салют. На часах было уже без десяти, поэтому пришлось ускориться, чтобы успеть. Повсюду светили огни, со всех сторон раздавался громкий смех, радостные крики, а в самом парке играла громкая (вроде бы живая — на сцене стояла какая-то малоизвестная группа) музыка. Все это время Се Лянь наблюдал за своим другом, отмечая, что взгляд у того крайне растерянный; Хуа Чэн постоянно крутил головой, поворачивался в сторону, откуда доносились очень громкие звуки, и в целом выглядел не очень жизнерадостно. Это немного беспокоило Се Ляня, поэтому, когда они остановились чуть поодаль от главной площади в парке, под деревом, с которого давно слетела листва, он взволнованно спросил: — Тебе здесь не нравится? — Мы ведь здесь ради салюта, — как бы намекая на то, что ему, в принципе, все равно (хотя это было не так — находясь среди такого большого количества людей, он испытывал тревожное чувство, но старался всеми силами подавить его; Се Лянь рядом, Хуа Чэн не один — это главное), произнес Хуа Чэн, и обратил свой взор к небу. — Кстати, скоро их должны начать запускать. — Ты уверен? — Се Лянь не унимался. — Если тебе не нравится, мы можем просто уйти, я не против… — Гэгэ, — Хуа Чэн решил сменить тему. — Я хотел задать тебе вопрос. — Давай, — легко согласился Се Лянь. Видимо, настала очередь Хуа Чэна спрашивать. — Ты ведь солгал, когда говорил, что не было причин дружить со мной? — в этот момент запустили первый залп салюта, и Се Лянь вздрогнул, подняв голову вверх, когда раздался достаточно громкий хлопок. Хуа Чэн тоже смотрел на салют. — Кроме той, что я якобы хороший человек. Сам понимаешь, это не так. Салют миллионами маленьких разноцветных звездочек рассыпался по ночному небу, вызывая восторженные крики и по-настоящему завораживая. Се Лянь не сводил с него пристального взгляда, параллельно размышляя над вопросом Хуа Чэна. — Да, — негромко ответил он. — Ты прав. Причина есть, но она весьма… эгоистичная, — Се Лянь шумно выдохнул. — Поэтому я не хотел о ней говорить. — Ты все еще не хочешь? — Боюсь, она будет звучать немного странно. — Гэгэ, пожалуйста… Се Лянь понимал, почему это важно для него — без выяснения настоящей причины Хуа Чэн все еще не может довериться. Но Се Лянь также не понимал, как тот понял, что в тот раз он солгал — по-моему, звучало очень даже убедительно. И, на самом деле, правды там было намного больше, чем лжи. Все-таки бередить старые раны не очень хотелось. Особенно под залпы новогодних салютов. — Когда я учился в средней школе, я… почти целый год наблюдал, как дети из класса помладше издевались над одним мальчиком, — он замолчал на какое-то время, наблюдая за тем, как последние, особенно яркие и красивые, салюты красуются на небе. — Я не осмеливался помочь. Каждый раз хотел, но так и оставался стоять в стороне. В один день он исчез, и с тех пор, не зная, что с ним, я очень долго корил себя за то, что так ни разу и не помог. Хуа Чэн не прерывал. Воспоминания прошлых лет отдавались болью в сердце, и его взгляд заметно потускнел, став еще более задумчивым, чем раньше. Ситуация, описываемая Се Лянем, была знакома ему не понаслышке, вот только с совершенно иной позиции. — Я мало что помню с того времени, — признался Се Лянь, продолжая свой монолог. — Все очень размыто. Все-таки, было давно. Но кое-что… — кое-что, нечто удивительное, осталось в его памяти на многие годы — и Се Лянь сам удивлялся, как же человеческий мозг способен запоминать такие мельчайшие детали, выхватывая именно их из общего потока информации. — Кое-что я помню. Его имя, — в этот момент Хуа Чэн насторожился. Се Лянь отчетливо помнил чужой смех, громкие высказывания «... дурак! Исчезни!» и после этого — злобные крики жертвы и ее попытки отбиться. Эта картинка часто всплывала в его голове почти полгода после «исчезновения» того мальчика из школы. И он до сих пор чувствовал себя виноватым из-за того, что не встрял тогда. Наверное, это послужило причиной тому, что именно Се Лянь в совете занимался школьными конфликтами. Он никогда не допустит одну и ту же ошибку дважды. Никогда. — Кажется, его звали Хуа Чэн. Хуа Чэн вздрогнул. Прогремел последний хлопок салюта. Люди громко закричали, поздравляя друг друга с новым годом, и вновь заиграла музыка, затихшая на время салюта. — И… — Се Лянь улыбнулся, поворачиваясь лицом к Хуа Чэну и смотря прямо в его глаза. — Я все еще считаю тебя хорошим человеком. *** Они вышли из парка, и Се Лянь достал телефон, смотря на время. Половина первого. С одной стороны, есть еще возможность погулять, с другой… Се Лянь решил, что, наверное, на сегодня хватит. Тем более он все еще боялся не успеть вернуться до прихода родителей, хоть и понимал, что это практически невозможно. После того признания Хуа Чэн почти ничего не говорил, а Се Лянь и не был против — им обоим нужно все хорошенько обдумать. — Слушай, — как только Се Лянь сделал вывод, что молчание — лучшее, что могло быть, как Хуа Чэн внезапно решил подать голос. — Надеюсь, ты общаешься со мной не только из чувства вины? — Что? — Се Лянь отрицательно замахал головой. — Нет! Конечно, нет! Даже не думай об этом! Я общаюсь с тобой, потому что ты мне… — он резко запнулся, осознав, что ему вовсе не нужно было объяснять, почему именно, и ставить себя в неловкое положение. — Ну… Нравишься… Ну, как человек… В смысле… Как бы… Ну… Неважно! Се Лянь нахмурился и ускорился, начиная идти намного быстрее, чем раньше, не зная, от чего именно он убегает — от Хуа Чэна или от собственной тупости. Спустя несколько секунд Хуа Чэн, догнавший его, схватил Се Ляня за плечи, разворачивая его, и прежде чем Се Лянь успел что-то сказать, прижал его к себе, обнимая так крепко, что Се Ляню на мгновение показалось, будто его ребра сейчас сломаются под давлением. — Х-Хуа Чэн? — негромко позвал он, упираясь щекой в чужую грудь, и неуверенно обнял в ответ. Се Лянь совсем немного отстранился, так, чтобы он мог поднять голову и посмотреть на Хуа Чэна, не прекращая его обнимать, и спустя секунду Се Лянь подумал, что лучше бы он не смотрел. Хуа Чэн плакал, и слезы свободно скатывались по его щекам, потому что обе руки были заняты, а вытирать их больше нечем. — Эй, ты чего? — Се Лянь буквально опешил — он впервые видел, чтобы Хуа Чэн плакал. Даже не так… Се Лянь впервые видел, чтобы Хуа Чэн позволял себе так много искренности (эти слезы просто не могли быть не искренними) в присутствии других людей. — Ну… Ну не надо, не плачь. Что такое? — Я не знаю, — прошептал Хуа Чэн, пытаясь не смотреть Се Ляню в глаза. — Просто… Я… Я… Он сделал глубокий вдох. Потом все-таки убрал одну руку и провел ладонью по щекам, стирая слезы. — Я очень счастлив, гэгэ. *** Через час Се Лянь уже был дома, вернувшись туда тем же путем. Хуа Чэн подсадил его у забора, помогая перепрыгнуть, и, судя по всему, ушел. Он быстро замел следы, закрыв окно, поставив обувь так, как она стояла до этого, подмел на кухне на случай, если грязь все же осталась, и тихо пробрался в собственную спальню. Не раздеваясь, Се Лянь плюхнулся на кровать. Родителей дома не было. Экономка спала. Если все так и пойдет, никто не узнает об этой вылазке. Не верится. Се Лянь ослушался запрета матери, чтобы… погулять с кем-то. Такое на его памяти было впервые — даже Му Цин и Фэн Синь не в силах были вытащить его из дома, если родители оказывались против, а Ши Цинсюань — тем более. А тут… Он закрыл лицо руками, вспоминая все произошедшее за сегодняшний день. Завтра утром Се Ляню наверняка будет казаться, что все это лишь сон — настолько нереальными были события этой ночи.Се Лянь Совсем забыл. С новым годом. :) Спасибо за сегодня. Хуа Чэн прости за то, что было… потом. я сам не ожидал. Се Лянь Тебе не за что извиняться.
Се Лянь улыбался, сам не зная, почему. Он думал о Хуа Чэне — и ему становилось хорошо. Последнее время его жизнь состоит из одних только мыслей об этом человеке. Тот мальчик из прошлого, которому Се Лянь так и не смог помочь. Се Лянь каждый раз, смотря на Хуа Чэна, думал, что жизнь дает ему второй шанс, преподносит на блюдечке из золота, и он просто не может отказаться. В этот раз — ни за что.