Smokie — I'll Meet You at Midnight
— Стэн? Все нормально? Я с мерзким, хлюпающим звуком вынимаю член, смотря на сморщенный презерватив. Пустой. Прикрываю его рукой, пока Беверли опускается полностью на живот на постели, заводя руки за спину, и слегка потягиваясь. Пользуясь минутной заминкой, я встаю с кровати, быстро избавляюсь от презерватива в ванной, и тупо смотрю на него. Я не смог кончить. Опять, блять. Не то чтобы такое бывало постоянно, конечно, нет! И член меня никогда не подводил. Ну, может, пару раз всего из-за слишком сильной усталости, когда не то, что трахаться не хотелось, а жить вообще. От такого же сильного напряжения я порой не мог кончить, но черт, последний раз был слишком давно, и мне удалось обмануть Бев. Но, кажется, в этот раз она заметила. Я возвращаюсь в комнату, Беверли уже перевернулась на спину, закинув одну ногу на другую, и втыкая в телефон. Она постоянно постила какие-то фотки, сидела в твиттере, и секс был единственной возможностью отвлекать ее от Интернета. Заметив меня, она тут же изменилась в лице. — Стэн? Что случилось? Я пожал плечами, поднимая с пола белье и надевая. Член уже начал опадать, и как по мне, это было самое печальное зрелище в мире. Я лег рядом, уставился в потолок. — Стэн? — Беверли отложила телефон и повернулась ко мне, закидывая мне ногу куда-то на живот, — что-то случилось? — Устал, — я приложил руку к лицу, проводя пальцами по лбу, — надеюсь, ты успела кончить. — Да, почти дважды, — Бев поцеловала меня в щеку, — а ты?.. — Я просто устал. Все нормально, так бывает, — я пожал плечами, делая вид, что ничего страшного не случилось. Я действительно не мог кончить, но я читал в интернете, что такое может быть, это нормально. В этом ничего такого не было. Во всем было виновато утреннее похмелье, вчерашняя попойка и начало сезона. У меня было слишком много дел, мыслей, которые крутились вокруг них, и у меня просто не получилось расслабиться. У других вообще член не встает, вот это проблема. А здесь так, ерунда. — Тебе надо больше отдыхать, — Беверли положила мне голову на грудь, — а то с этой работой ты скоро забудешь как это — нормально трахаться. Хотя, ты и так никогда не помнил, — она фыркнула, закидывая руку себе на бедро. Подкалывать друг друга после секса было нашей обычной традицией. Она вечно шутила про размер моего члена (среднестатистический, я гуглил информацию про это), а я — про то, что со спины она симпатичнее. — Что же ты тогда кончила почти сразу, как только я вошел? — я шлепнул ее по руке. Мне нравилось спать с Бев, хотя я и осознавал всю аморальность того, что мы делали. Но нам было плевать; мы были вместе практически с самого детства, ближе нее у меня никого не было. — Хотела, чтобы это быстрее закончилось, — отпарировала Бев, а потом приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза. Тушь у нее немного осыпалась, тональник вытерся с подбородка о мою простынь, — но если честно, так правда бывает? Дело ведь не во мне? — Отстань, Бев. Я просто устал. Я весь день сверялся с налоговыми декларациями, а потом еще делал замечания этим придуркам, которые не ценят того, что работают здесь, — я потянулся за айкосом, который вечно лежал на тумбочке возле постели. Мне было неловко, что я не смог кончить. Я чувствовал возбуждение, и мне нравилось трахать Бев — все ее взгляды, жесткие штучки, которые она любила, ее тело — все это, несомненно, меня заводило, но почему-то именно сегодня мой организм решил выкинуть такую штуку. Я решил остановиться, потому что Бев уже явно устала то скакать на мне, то изгибаться подо мной, а мне уже стало жарко. Ладно, подрочу перед самым сном. Видимо, все дело в выпивке. Надо бросать так много пить. — Опять поссорился с Денбро? — Беверли принялась большим пальцем на ноге водить по моей лодыжке. Я поежился. Было приятно. — С его тупым братом. Не понимаю, почему мать взяла его на работу тоже. Он что, решил тут весь семейный подряд пристроить? — я принялся курить, чувствуя, как комната наполняется жженым запахом. — Тебе не все равно? Кстати, как там новенькие? — Бев положила руку мне на член, и я дернулся, потому что не вставший член — действительно не то, что хотела бы трогать любая девушка. Но с Бев было все по-другому. Мы были первые друг у друга, и все неловкие и постыдные особенности тела мы уж точно не скрывали друг от друга. Я уставился на ее маленькую ручку, пытаясь почувствовать возбуждение снова. — Хэнском, вроде, ничего, — я выдохнул в потолок, смотря как Беверли все-таки убирает руку, но лишь ненадолго, а чтобы сесть на кровати, открывая мне свою веснушчатую спину с тонкими ребрами под кожей, и достать из-под платья, смятой тряпкой валяющегося на полу, пачку сигарет. Она курила обычные сигареты, мужские. Она подтерла пальцами уголки губ, поправляя съехавшую красную помаду, которая до этого вытерлась о мой член, и прикурила, — с мозгами, хотя я бы в жизни не поставил его за стойку администратора. Но он знает свое место, и думаю, неплохо справится с работой. Он тут уже неделю, но не получил ни одного штрафного очка. Это впервые. — А второй? — Беверли снова улеглась на меня, возвращая руку мне на член. Я прикрыл глаза, пожал плечами. — Понятия не имею, что он тут забыл. Типичный маменькин сынок, руки тоже из задницы, как и у брата Денбро. Но думаю, он потом окажется не так прост, как кажется. — Ты, как всегда, прекрасно разбираешься в людях. — А что? Захотела познакомиться с нищебродами? — я взял Беверли за руку, ту, в которой она держала сигарету, и поднес к своим губам, делая одну, случайную затяжку, — не думал, что тебе это интересно. — Ты проводишь с ними времени больше, чем кто-либо другой. Шпионишь, ставишь эти штрафные очки, — она отдернула руку, — а, между прочим, сейчас они тусуются в гримерке для танцоров и бухают. Новенькие с ними. — Ты откуда знаешь? — я приподнялся на локте, — что они там устроили? — Ричи опять забыл выложить сторис только для близких друзей, — она хмыкнула, — у них там весело. По голосу сестры я понял, что она будто бы немного завидует. Мы с детства держались отдаленно от других детей. Привилегированные школы. Закрытая школа для девочек, в которой училась Беверли, где положено носить ужасные длинные юбки. Закрытая школа для меня, где нас учили всему, чему только можно, а в первую очередь, религии. Осознание того, что мы точно не такие как все — мы богаче, а значит, лучше, пришло довольно рано. Правда, лет в тринадцать мне уже пришлось выслушивать от одноклассников о том, что наша мать держит бордель, и каждый раз делать вид, что меня это не обижает. Глупые, бедные люди, они просто нам завидовали. Ведь мы живем загородом, у нас двенадцать машин, и каждую осень (когда заканчивался сезон в «Венере»), мы летали на Гоа или Багамы, а не как они, к таким же бедным родственникам в какую-нибудь глушь. Поэтому мы и привыкли держаться вместе. Никаких других, бедных людей. Бедность — это отвратительно. Развлекать за деньги богатых женщин, порой с ними спать — еще более отвратительно. Поэтому я со снисхождением относился к таким отбросам общества, командуя ими, так, чтобы они знали, кто здесь действительно король этой жизни. И нет, у нас все же были с Бев друзья — всякие такие же богатые дети таких же богатых родителей. Мы часто тусовались вместе, устраивая безумные вечеринки, но близко к себе все равно не подпускали. — Ну-ка, покажи! — я поворачиваюсь к сестре, перегибаюсь через нее, чтобы взять ее телефон, — что они там опять устроили? — Да ничего такого, — Бев пожимает плечами, — просто решили устроить небольшую посиделку, познакомиться с новенькими. — Блять, — я матерюсь крайне редко, потому что в школе, где я учился, нас за подобное били линейкой по губам, но порой я просто не мог сдержаться, — они там в своем уме?! Я вскакиваю с кровати, радуясь тому, что можно поменять тему. Начинаю искать на полу белье и рубашку. Беверли ложится на спину, сгибая ноги в коленях. Я избегаю смотреть на нее. — Может быть, тебе стоит меньше следить за всеми работниками, и больше времени уделять себе? И своему… — она проводит рукой по животу, — удовольствию? — Это моя работа, Бев. И ты знаешь, — я кое-как натягиваю на себя трусы, потому что снова уже немного возбудился, но сейчас мне уж точно было не до секса. Смотрю на пол, в поисках шейного платка, который выбился из кармана рубашки. — Почему бы тебе с ними не подружиться? Многие из них нормальные парни, — Беверли потягивается, — пригласил бы их к себе на день рождения. — Я сказал тебе уже раз сто, что не собираюсь праздновать. — Но тебе исполнится двадцать четыре! — И что? — я просовываю руки в рукава рубашки. Они мятые, и это меня злит. Надо бы надеть другую рубашку, но пока я буду подбирать ее по цвету к брюкам, брюки к ботинкам, а ботинки к запонкам — вся эта веселая компания уже разойдется. Ладно, надеюсь, под пиджаком будет не видно. — Но ты всегда праздновал, — сестра встает на кровати на колени, тянет меня за руку, — дай поправлю, ты пропустил пуговицу. Я вздыхаю и поддаюсь. Сложно злиться на самого близкого человека, который к тому же никогда ничего плохого мне не делал. Я подхожу к кровати, слегка упираясь в нее коленом, пока Беверли застегивает пуговицы заново. Она слегка гладит меня по животу, и только с ней я его не втягиваю. Когда я бросил заниматься танцами, я ударился во все тяжкие и начал есть на ночь. В целом моя фигура все еще была такой же спортивной, но вот пресс исчез практически безвозвратно, и появлялся только тогда, когда я очень сильно старался. — Я бы хотела, чтобы твой праздник прошел хорошо, Стэнни, — сестра обнимает меня, прижимаясь лбом к моей груди. — Я проведу его хорошо, когда эти… — я задохнулся от возмущения, — перестанут вести себя здесь так, будто они в борделе! — Они не сделали ничего плохого, — Беверли отползает от меня обратно на подушки, сминая под собой одеяло. — А ты за кого вообще? — За справедливость, — она пожимает плечами, — ладно, иди и покажи им, какая ты сука. — Ты так и останешься в моей комнате? — я накидываю пиджак, поправляю платок. Смотрюсь в зеркало. Вид, конечно, далек от безупречного. Он прямо так и кричит о том, чем я только что занимался, и что результат был не радостный. Беверли показывает мне средний палец. — Хочу и остаюсь. Я подожду тебя здесь. Вдруг… Ты захочешь снова? — Боюсь, сегодня будет не до этого, — говорю я, нервно сглатывая, когда Беверли бесстыдно разводит ноги, касаясь себя пальцами. За семь лет я изучил ее тело вдоль и поперек. — Я собиралась кончить второй раз, а ты мне не дал. Придется тебе постараться, когда вернешься. Как угодно, но ты сделаешь это, иначе мне придется нажаловаться мамочке, — Беверли вводит в себя палец, а потом резко вынимает. Чувствую, как кадык на шее напрягается. Хочется остаться с ней, снова, как всегда, но работа есть работа. Вечеринки после десяти часов запрещены для сотрудников. — Я скоро вернусь. Найди, чем себя занять. — Так уж и быть, — Беверли улыбается, и я знаю, что, даже если она удовлетворит себя сама, когда я вернусь, она снова захочет. Иногда я поражался тому, что она хочет всегда. Хочет меня. — Иди уже. И заставь Денбро ползать перед тобой на коленях. — Потом ползать будешь ты, — я наигранно поклонился ей и вышел из комнаты.***
В конце коридора на третьем этаже действительно слышался смех и музыка. Я сразу понял, что вечеринку собрал Хэнлон, потому что только у него были ключи от гримерки танцоров. Этот черномазый вообще уже никаких берегов не видит! Позволяет себе опаздывать, не распеваться перед концертами, не согласовывает со мной репертуар, так еще и хамит! Я уже сотню раз пожалел о том, что рабство у нас отменили, иначе он бы точно узнал свое место. Я подошел к двери и прислушался. Среди пьяного смеха я услышал отчетливо голос Денбро, который что-то громко кому-то объяснял, и смех Арчи. Самый адекватный из них, как он попал в их тусовку? И новенькие показались мне вполне скромными, чтобы не тусоваться с Денбро и Тозиером, которые могли часами запихивать языки друг другу в глотки. Гребанные педики! Я поправил платок на шее и нажал на ручку двери. Перед моими глазами предстала настоящая вакханалия. Даже маркиз де Сад не писал о таком в своих книгах, которые, я к своему стыду, прочитал все. Я остановился в комнате, наблюдая за тем, как пьяные Ричи и Билл сосутся на диване, при этом на восходящей звезде стриптиза нет ничего, кроме трусов, которые и трусами назвать сложно. Новенькие сидят напротив, охренев от жизни, а Хэнлон стоит на столе, над ними, дирижируя руками и заставляя их целоваться еще откровеннее. У меня сначала даже пропадает дар речи. ЧТО ОНИ СЕБЕ ПОЗВОЛИЛИ?! — ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! Мой голос перекрывает даже музыку, какую-то слащавую попсу, льющуюся из колонок, к которым был подключен чей-то айфон. Я рывком подлетаю к ним, вытаскиваю шнур из розетки. Все смотрят на меня. — Стэн, — Билл поворачивает ко мне голову. Он пьян, еле сидит, на шее алеет засос. Ненавижу! Выгнать бы их всех отсюда к чертовой матери! На панель, где им только и место! — Стэн, а иди-ка ты нахуй. — Что?! Я чувствую, как рубашка давит на шею; она покрывается красными пятнами. Вижу, как ухмыляется Хэнлон, а Коллинз, Каспбрак и Хэнском прячут глаза. Билл, как самая настоящая шлюха, берет в рот средний палец и облизывает его, чтобы сопроводить свои слова еще большими эмоциями. Я подлетаю к ним с Тозиером, хватаю Билла за плечо. — Немедленно все разошлись по номерам. Вечеринка окончена. — Мистер Урис… — слышу я слабый голос и, обернувшись, вижу как Каспбрак медленно сползает с дивана, — простите, мы… — МОЛЧАТЬ! — я продолжаю сжимать плечо Билла, а тот начинает вырываться, и отцеплять мои пальцы, — вы двое, — я показываю на Каспбрака и Хэнскома, — здесь всего неделю, а уже успели нарваться на мой гнев трижды! Еще один такой раз — и вы вылетите отсюда драить мостовые, понятно?! Ты, — я указываю на Тозиера, — оделся, мигом, и пошел к себе. Вы двое тоже, пошевеливайтесь. — Какая жалость, нам так жаль, прошу прощения, — говорит Майк, и в его голосе нет ни капли раскаяния. Я обвожу взглядом комнату — куча пустых бутылок, взятых из бара, везде смятые стаканчики. Полуголый Тозиер. Что они здесь устроили?! — Вы все, — шиплю я, обводя взглядом парней, — остаетесь без премии. Всем штрафные очки. А больше всех — Денбро, — я поворачиваюсь к нему, и тот замирает. Блондинистая челка падает на лицо, — за твой смелый, наглый и мерзкий язык. Пошли все вон отсюда, пока я всех вас на хер не уволил! — Бля, Стэн… — я ловлю взгляд Ричи на себе и так смотрю на него, что он даже кривит губы, — мистер Урис, прости, тип, мы ниче плохого не делали… — Оденься. Живо. Ты не на работе, — я отвожу взгляд, потому что кусок ткани, по размеру не больше, чем мой шейный платок, почти не прикрывает огромный член Ричи, и мне становится не по себе, — вон. Повторяю последний раз. Парни нехотя, но все-таки поднимаются со своих мест. Ричи кое-как натягивает джинсы, чуть не теряя равновесия, но его придерживает Арчи. Майк первым забирает оставшиеся бутылки и выходит, демонстративно обратившись ко мне на Вы. — Прошу прощения еще раз, мистер Урис, за причиненные неудобства… — Да, нам очень жаль, мы… — Арчи как-то странно на меня смотрит. Под голубой рубашкой перекатываются мышцы груди и пресса. Я не даю ему договорить. — Пошли вон! Немедленно! Каспбрак выходит последним, испуганно пялясь на меня, и думаю, он бы запутался в собственных ногах, если бы Хэнском не потянул его за руку. Эдди слегка прикрывает за собой дверь, и я снова поворачиваюсь к Биллу. Смятая футболка «Левайс» заляпана пятнами от пива, волосы падают на лицо, шея вся в засосах. Блядство! Билл, воспользовавшись моим замешательством, поднимается с дивана, но я преграждаю ему путь на выход. — Стэн, отойди. — Не так быстро. Тебе выпала честь, — я выпрямляюсь, чтобы быть с Биллом одного роста, потому что он немного выше меня, и меня это бесит, — убрать здесь все. Весь этот свинарник. — Почему я?! — Билл поправляет волосы. Его взгляд пьяный, но он еще может пререкаться. Отлично. Я чувствую, как агрессия начинает литься из меня через край, и я сжимаю кулаки, — это даже была не моя идея. Мы тут все пили. — Тебе штрафные очки, Денбро, снова. За твою смелость, — когда я злюсь, я начинаю говорить так тихо, почти шипеть, что самому становится не по себе. Эту привычку я перенял от матери, — или ты бы предпочел ОЧКО? — Лучше следи за своим очком, Стэн, или за очком баб, которых ты трахаешь, — Билл говорит не очень внятно, слегка пошатываясь, но я заставлю его выдраить комнату даже собственным языком! — Это твой язык побывал уже во всех глотках. Убирайся здесь, и живо. Я останусь тебя контролировать, — я демонстративно сажусь на диван напротив и закидываю ноги на столик. Мои ботинки стоят в два раза больше, чем вся жизнь Денбро. — Нет, мне не нужен надзиратель, — икает Билл, выставляя вперед руку, — иди… Иди куда шел. — Точнее, куда ты меня послал? — я складываю руки на груди, — боюсь, тогда мы снова там встретимся с тобой. И если я куда и пойду, то только к матери, чтобы доложить ей о том, как вы все тут развлекаетесь. Хочешь вылететь с работы, а, Денбро? — Чем быстрее ты уйдешь, тем быстрее я все уберу! — Билл демонстративно садится напротив меня, так же закидывая ноги в кедах на стол рядом с моими. Я подвигаюсь, чтобы не соприкасаться с его голыми лодыжками. Только пидоры так подворачивают джинсы. Билл начинает специально меня выводить из себя и просто закидывает руки за голову. Футболка задирается, обнажая полоску плоского живота с прессом. Я инстинктивно втягиваю живот. — Значит, нам придется провести всю эту ночь вместе, но я не уйду, — я не свожу взгляда с Билла. И что он о себе возомнил? Будь я хоть сто раз геем, он бы мне не понравился. Что в нем такого? Крашенные волосы, пухлые губы? Ничего особенного. Если присмотреться, то Арчи уж будет получше. Он, по крайней мере, не ведет себя как шлюха. — Если воспринимать твою фразу в другом контексте, то звучало бы привлекательнее, — Билл слегка улыбается, костяшкой большого пальца проводя себе по губе. Я не сдерживаюсь и закатываю глаза. — Не обольщайся, даже если бы я был геем, на тебя бы я даже не посмотрел. — Взаимно, Стэн, ты не в моем вкусе, — Билл слегка почесывает шею, а меня просто трясет от того, как он раздражает меня одним своим видом. Иногда даже Майк не бесил меня так сильно, потому что тот хотя бы делал вид, что уважает меня! — Хоть в чем-то наши мнения сходятся. А теперь живо за работу. — Ты поможешь мне убрать? Или такие суки, как ты, только раздают указания? — Билл вдруг скидывает ноги со столика, садится на диване и смотрит на меня, не сводя взгляда. Я вспыхиваю, хватаю со своего дивана подушку, готовый замахнуться. — Я похож на того, кто будет убирать следы от пьяной тусовки? И это, блять, еще что? — под подушкой оказываются трусы. Матерь Божья. Я тут же откидываю их в сторону. — Блять, это Ричи опять оставил. — Вы тут что, решили оргию устроить? — Какая, к черту, оргия?! Мы просто знакомились с новенькими. Если бы ты не приперся, мы бы все убрали и ушли, — для пьяного человека Билл говорит очень складно. Тозиер даже трезвым так грамотно не говорил. — Тут на всю вашу компашку один натурал, и то, судя по его поведению, он недалеко ушел от своих предков, которые работали на плантациях, — спокойно говорю я, даже не моргнув глазом. Билл перегибается через подлокотник дивана, берет открытую банку с пивом и делает большой глоток. Я наблюдаю за его шеей. — Вообще-то, Бен тоже натурал. — Смотрю, ты уже из-за этого расстроился. Билл вскидывает на меня презрительный взгляд, но я спокойно его выдерживаю. Он снова отпивает пива: — А ты, смотрю, уже успел выяснить ориентацию всех. И зачем тебе? Я пропускаю мимо ушей его колкость. У меня еще припрятано оружие против него. Как хорошо, когда ты — начальник. Я улыбаюсь, демонстративно небрежно поправляя воротник рубашки. Я замечаю, как Билл напрягается и сморит на меня: — К слову, пока ты здесь, хотел тебе сообщить, что поступила просьба от одной влиятельной женщины, — я начинаю специально рассматривать свои ногти, только чтобы не смотреть на Билла, — она готова заплатить за шоу, где в конце номера поцелуются два парня. И вот думаю теперь, кого поставить тебе в пару? Ведь ты такой безотказный. Билл смотрит на меня во все глаза. Проводит языком по колечку от банки пива. — Тебе бы я отказал даже за все деньги мира, — он улыбается концом губ, нагло, провокационно. — Что ж, я думал, поставить тебя с Ричи, вы ведь такие хорошие друзья, — я поднимаюсь с дивана, стряхивая с пиджака невидимые пылинки, — но ты слишком плохо себя вел, поэтому будешь с Арчи. — Стэн, блять, нет! — Билл вскакивает на ноги, чуть не падает, но удерживает равновесие. Между нами только небольшой столик, — кто угодно, только не он. — А что не так? Вы ведь тоже в хороших отношениях, — я опускаю руки, складываю их в замок, касаясь большими пальцами друг друга. Билл закусывает щеку изнутри. — Нет. Поставь с Ричи. — Чтобы вы там с ним еще и потрахались? — я фыркаю, — мы приличное заведение, а не бордель. Будешь сосаться с Арчи, и только попробуй сделать это не страстно. — Стэн, блять, ну… Ну поставь с Ричи. Почему ты такая сука? Тебе сложно, что ли? — А тебе сложно вести себя прилично? — отвечаю я, — никаких обсуждений. Завтра зайдешь к моей матери узнать детали номера, и чтобы без опозданий. Ты меня понял? Если я сказал, что ты будешь в паре с Коллинзом, значит, ты с ним будешь. Разговаривать я больше был не намерен. Я был все еще возбужден, а перепалки с Биллом всегда добавляли мне такого настроения. Я действительно заводился от того, что ставил его на место. Я начал двигаться к дверям, минуя бутылки на полу. — Стэн, подожди, — Билл устремился за мной и вдруг схватил за локоть. Я резко обернулся, сбрасывая его руку, — поставь меня с Ричи. — Ммм, — я делаю вид, что задумался, — и что же мне за это будет? — Что хочешь, — Билл отводит руку, сам понимая, что не должен был меня трогать, — проси, что хочешь. — Звучит интересно, но, пожалуй, откажусь. Твой язык в своей глотке меня не интересует, а большего ты мне дать не можешь, — я пожимаю плечами. — Почему ты такая сука?! — Билл делает шаг ко мне и выдыхает мне это почти в лицо. Я отворачиваюсь, его дыхание с перегаром обжигают щеку. — Я еще даже не начал быть сукой. Когда ты это уже поймешь? — я слегка отталкиваю Билла от себя. Краем глаза замечаю на столике недопитую бутылку с виски, рядом с косметикой Ричи, которой он красил глаза перед выступлениями, — и да, Билли, — я в два шага оказываюсь возле стола, видя в зеркало, что Билл не сводит с меня взгляда. Я беру бутылку, ногтем большого пальца скидываю пробку, а потом переворачиваю ее и лью остатки алкоголя на пол, — убери еще и это. Можешь даже вылизать своим языком, тебе ведь не привыкать работать им в самых грязных местах. Я бросаю бутылку на пол, но она не разбивается из-за мягкого ковра. Жаль, пусть бы Денбро еще пособирал осколки, такие же острые, как свой язычок. — Сука ты, Стэн, — говорит мне Билл, когда я уже в дверях поправляю платок на шее. Я улыбаюсь. — Спасибо. — А как же обещание контролировать меня всю ночь, а? — Билл снова делает шаг за мной, но я не поворачиваюсь. Вижу, что Майк оставил ключи в замочной скважине. — Я проконтролирую, не переживай. С этими словами я выхожу из гримерки, и, не давая Биллу опомнится, захлопываю дверь прямо перед его лицом и быстро поворачиваю ключ дважды. — Сука! — Доброй ночи, Билл! — кричу я ему уже из коридора, улыбаясь, и слыша, как Билл сильно ударяет кулаком в дверь. Убирая ключ в карман брюк, я слегка коснулся члена через ткань. Думаю, мне пора возвращаться к Бев. Уверен, больше такой проблемы у меня не будет.