***
Он опять всё проебал, как тогда, с отцом. Он понимает как это изменило его, как его детскую доброту заменило безумие, и как светлую надежду заменило ужасное желание отомстить. Отомстить не тому, из-за кого погиб отец, отомстить не самому себе, а отомстить всему миру.***
— Слушай, я придумаю что-нибудь, тебе не стоит беспокоиться, я выйду из сделки. — он поднимает свою голову, проводит ладонями по лицу, а затем сжимает свои пальцы в замок настолько крепкий, что костяшки белеют. — Нет. — неожиданно страх покидает меня, а в голове повтором звучат слова Евы. «В первую очередь пострадаешь ты, а потом мы разберёмся с Александром.» Александр удивленно поднимает на меня свой взгляд и вопросительно вскидывает брови. — Чтобы вы не задумали, ты должен довести это до конца. — Слушай… — Александр. — Да? — Заткнись нахуй и слушай. — казалось, его бровь упёрлась в потолок, а губы искривились в неестественном подобии удивления. Но молчит. Слушает. — Я понимаю что дело тёмное, понимаю. Но ещё я понимаю одно — с русскими шутки плохи. Аннет мне однажды сказала, когда перепила джина… «Или не вступай в сделку с русскими, или доводи дело до конца». И знаешь, я искренне советую послушать мою тётушку, она совсем неглупая женщина. Я видела секундное смирение в его глазах, поверила что мои слова подействовали… — Нет. — То есть ты меня в это втянул, а теперь говоришь нет? — Ты даже не знаешь о каком деле идёт речь. — Так расскажи мне. Расскажи или расскажет Ева. — Чёрт. — шепчет Александр и закатывает глаза. — Слушай. Откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза, боюсь, история будет не из простых. — Ты знакома с Кадоганами, Лукас — глава семейства, ведёт легальные дела. Его сыновья, близнецы Кристофер и Эдвард. Крис, мой довольно хороший знакомый, производством элитного алкоголя, он максимально отстранился от семьи. А вот Эдвард, он занимается подпольной стороной бизнеса, если быть точнее… Контролирует нелегальные поставки оружия в зоны боевых действий по всему миру. Кадоганы занимаются этим уже более ста лет. Начинал ещё их прапрадед в 20-х годах прошлого столетия. За сотню лет наладили каналы поставок. Они успели и с ирландцами работать, и наркокартелями, в общем, сейчас они контролируют черный рынок оружия. — на этом он остановился, глубоко вдохнул и продолжил, будто продолжать ему будет тяжело. — Я собирался отстранить Кадоганов от дел и… — он не продолжил, дав мне самой прийти к выводу. — Ты собирался заняться этим вместо них… — сухо констатировала я потупив глаза в пол. Всё, что я ранее представляла себе об Александре Нильсене, великолепном бизнесмене, сколотившим состояние на моторных лодках и отелях, рухнуло к чёрту. Я понимала, что если человек решил прибрать к рукам чужой нелегальный бизнес, это значит как минимум то, что он и ранее занимался подобным. Он ответил на мою констатацию лишь кивком головы и продолжил свой до одури увлекательный рассказ. — Я заручился поддержкой русских. Кадоганы стали им невыгодны, нужен был новый партнёр, они нашли меня, я нашёл их. Ты должна была стать кротом, ты должна была подорвать ситуацию внутри семьи, помочь нам устранить Эдварда и Лукаса. — Кристофер? — Он и пальцем бы не пошевелил, Крис против незаконного бизнеса. — Почему я? — Во-первых, довольно известный факт — ты понравилась Эдварду ещё при вашем первом знакомстве. Во-вторых, Анна Попович сказала что твоя тётушка будет не против, она давно хотела ввести тебя в бизнес. Шок. Другими словами это не передать. То есть Аннет знала что меня втягивают в дело с незаконным бизнесом. О боже. Пиздец. — Почему ты хочешь выйти из сделки? — собираю себя в кулак и спрашиваю, кажется, очевидный факт. Я не знаю сколько он молчал, минуту, может две. — Кто-то когда-то сказал: «Спите с теми, кто снится». Просто кажется. Только вот снишься мне ты. Что? Его губы сжаты в тонкую нить, костяшки белые как снег, а глаза смотрят в мои. Чёрт. Что я должна говорить? Как сказать? Ты мне очень нравишься Нильсен, но я пиздец как боюсь тех слов, что мне сказала Ева. Так? Или так: Ты мне тоже снишься, Александр, но объясни какого хуя Ева сказала мне что ты почти что Сатана. Сейчас самым верным решением было бы сесть и адекватно поговорить, но адекватность это не про Агату Харрис, поэтому на его своеобразное «признание» я отвечу в своём стиле. Поцелуй. Очередной. Да нет, совсем не очередной, другой. Мы оба задыхаемся, но не можем остановиться. Наверное, этот поцелуй — это некая потребность, без него — как без кислорода, сейчас — никак. Я сижу на его коленях и силой сжимаю волосы на его затылке. Холодные руки Александра крепко держат мою талию, а он со страстью впивается в мою губу. Наслаждение. Наслаждение это граничит с болью, но мне кажется Александр прекрасно знает, где эта грань. Кажется, он понимает меня без слов. Тянусь к пуговицам на его рубашке, а он начинает исследовать руками моё тело. Словами не передать как действуют на меня его прикосновения. Кожа будто начинает вибрировать, а горячий комок внизу живота сжимается всё сильнее. Пульс начинает отбивать ритм во всех частях моего тела, а слышу его в ушах, в венке на шее, в сосках, а особенно сильно там, внизу. Возбуждение двух горячих молодых тел растёт в геометрической прогрессии, и вот, когда одежда, кажется, уже начала плавиться от жара нашей страсти, последняя пуговица рубашки шведа наконец-то мне покоряется. Белоснежная рубашка летит куда-то за его спину, а мои руки упираются в такие желанные и безумно сексуальные мышцы пресса моего партнёра. От безумного желания начинаю тихо постанывать сквозь поцелуй прямо в рот Александра, а он, не сдерживая победной ухмылки начинает снимать с меня футболку. Потом брюки. И вот я, в одном лишь белье, сижу на коленях мужчины, которого ещё неделю назад готова была застрелить. От любви к ненависти один шаг? В нашем случае наоборот. Кружевные трусики летят куда-то в сторону остальной одежды, как и бралетт… Внезапная боль, Александр прикусывает мой сосок, а затем, будто извиняясь за содеянное, начинает зализывать его. И так сначала на одной груди, потом на второй, потом на шее, ключицах, на плече… Он делает больно, а потом зализывает мои раны, извиняясь. Внезапное движение. Глаза закатываются от наслаждения, а ноги обмякают. Я хватаюсь руками за плечи Алекса, а он продолжает исследовать руками моё тело. Мы возобновляем поцелуй, температура всё растет, а мы начинаем бешеный танец прямо здесь, посреди гостиной, совсем не переживая о том, увидит ли нас кто-нибудь. Нильсен подхватывает меня за талию, помогая двигаться на нём, а я лишь тихо постанываю сквозь жаркий поцелуй. — Ты прекрасна… — шепчет мне он прямо в ушко, а я и ответить ничего не могу, лишь тихо киваю головой, ощущая как капелька пота скатывается по моему лбу. «Ты тоже прекрасен» Толчки ускоряются, а стоны становятся всё громче. Вот он, этот момент. Глаза закатываются, тело пробивает судорога, а пальцы с силой вжимаются в крепкие мужские плечи. Александр тоже не сдерживает стон, он тихо рычит в моё плёчо и подхватывает, не давая свалиться с него. Он целует моё лицо, полуприкрытые глаза, нос, губы, не оставляет ни сантиметра. И знаете, о каком бы монстре мне не рассказывала Ева, мне в него верить не хочется…