Судьба поколения

      Следующие несколько дней прошли в похожем ритме. Гарри всё так же мучился от чрезмерного внимания поклонников, но уже не так остро реагировал на это. Он с удовольствием изучал замок иногда даже без Драко. Часто к таким прогулкам присоединялся Теодор Нотт и они, весело переговариваясь и попадая впросак с лестницами, гуляли по этажам, стараясь запомнить расположение картин и аудиторий. Из-за того, что замок, казалось, дышал, сделать это ребятам было затруднительно. У них возникало чувство, что Хогвартс каждый день был абсолютно другим. Поэтому случалось так, что они, теряясь в многочисленных коридорах, иногда непозволительно близко подходили к гостиным чужих факультетов. В таких случаях на них всегда подозрительно косились студенты и спрашивали, что они делают так далеко от подземелий. В силу того, что слава Поттера бежала впереди него, у них не возникало никаких конфликтных историй и всё всегда разрешалось мирно. Теодор, хоть и проявлял враждебность в подобных ситуациях, никогда не переходил границ, в отличие от того же Малфоя. Драко кусок в рот не клади: мог обхаять так, что потом будешь отмываться неделю. Ему даже повода для этого давать не надо было — он его каждый раз находил самостоятельно. А в случаях, когда его реально провоцировали, дело всегда заканчивалось жарко.       По сути Малфой был очень ранимым человеком. Воспитанный в строгости, с непомерными ожиданиями отца, он всегда стремился быть лучше других. Будучи не понаслышке аристократом из великой чистокровной семьи волшебников, Драко с рождения имел всё самое лучшее. Нет, его не баловали. Его с детства приучали к тому, что он должен быть на шаг впереди остальных. Вещи, сшитые на заказ, стильные мантии из дорогой ткани, начищенная обувь — его внешний облик был всегда безупречным. Наущенный отцом, он признавал равными себе лишь единицы тех, кто, как и он, обучались в Хогвартсе. За ними шла небольшая группа тех, кому было позволительно находиться рядом. А остальных он даже не брал в расчёт — эти дети были не из его круга. Из-за подобного отношения к людям и рождалось большинство конфликтных ситуаций, которые многих ранили, а в первую очередь самого Драко. Стоило недостойному не так на него посмотреть или задушенно обронить нелестный эпитет в его адрес, как у него тут же сносило крышу. Он чересчур близко воспринимал обидные слова и критику, хоть и пытался показывать окружающим обратное. Вся его язвительность была самозащитой, его коконом, за стенками которого он прятался. Сложно представить, что может случиться, если Малфою прилетит от человека его круга. Его самолюбие и гордость до конца дней своих будут это помнить. И неизвестно, кому стоит тогда сочувствовать, обидчику или уязвленному. А это, как ни крути, ранимость.       Гарри, хоть и видел плохо, но слепым не был. Авторитет Малфоя на их собственном факультете имел статус выше, чем его собственная популярность. Он хоть и считал, что его известность не заслужена, что он для неё ничего не сделал, но такое положение вещей его немного смущало. Иногда к нему приходили мысли о том, что Драко, будучи таким же ребёнком, как он сам, не должен получать столько поддержи и уважения, и невольно завидовал тому, что тот принимал это всё как должное. Сам он, лишённый семьи, с затаённой грустью мечтал перед сном о том, что его жизнь могла бы сложиться похоже. Что он мог расти в тепле и заботе среди волшебников и с детства впитывать в себя очарование этого мира, иметь с ранних лет друзей, быть кем-то большим, чем мальчиком-который-выжил. Быть Гарри Поттером, в котором видели бы его самого, а не того, каким его прославил Волан-де-Морт. Потому что таким он как раз-то не был. Эта всенародная популярность его утомляла, она досталась ему не по праву, и он искренне в это верил. Ведь ему хотелось абсолютно другого... И иногда он представлял родителей Драко на месте своих собственных. Только глаза Нарциссы были, как у него, зелёными, а глаза Люциуса прятались за стильными очками.       Однако от обращённых в сторону мальчика заинтересованных глаз было некуда деться. Стоило ему выйти за пределы факультета, как слава Героя накрывала его плечи броской мантией, привлекая внимание каждого, кто оказывался к нему близко. И с этим ему приходилось мириться, застенчиво смущаясь и пряча глаза в пол.       Изначально Гарри очень понравились ребята с факультета Гриффиндор. Ещё тогда, на своём первом ужине в Хогвартсе, он подумал, что с ними ни за что не соскучишься. Однако именно они приносили больше всего неприятностей факультету Слизерин. И именно с ними у них чаще всего были спаренные уроки. Репутация Малфоя, как и популярность Поттера, шагала впереди него. Гриффиндорцы очень часто пытались этим ужалить Драко, а Драко всегда на это вёлся. Поэтому со временем Гарри стал относиться к ним с неодобрением, которое день ото дня прогрессировало.       Из тех занятий, что у них уже прошли на этой неделе, Поттеру безумно понравилась трансфигурация — хотя бы тем, что профессор Макгонагалл в своей щепетильной строгости не делала скидок на его известность. Это так сильно подкупило Гарри, что к концу урока он даже смог превратить спичку в иголку, чем заслужил сдержанное одобрение и десять очков Слизерину. Помимо него, к концу урока только у Гермионы Грейнджер получилось заточить края предмета — сама спичка, к сожалению, так и осталась спичкой. Наблюдая за успехом Гарри, Драко лишь хмурился, потому что сам результатом не смог похвастаться.       А самым большим разочарованием ребят стали уроки профессора Квирелла. Они так много ждали от защиты от Тёмных искусств, что в итоге, «насладившись» непотребным комедийным шоу, которое устроил преподаватель, откровенно расстроились. Неуклюжий профессор неприятно заикался, а ещё он постоянно спотыкался о подол собственной мантии и один раз даже умудрился упасть. К тому же весь его кабинет провонял чесноком, и этот запах порой подкрадывался вплотную к шее и начинал душить. Драко не понимал, как школа могла нанять такого непрофессионала, ведь к концу года его стараниями они не будут знать ничего полезного. И Гарри с ним соглашался.       Так наступила пятница. Этим утром, за завтраком, Поттер впервые получил письмо. Он ласково погладил Буклю, свою сову, и отвязал от её лапки кусок пергамента.         — От кого это ты получил записку? — раздался ревнивый голос Малфоя.       Развернув пергамент и прочитав послание, Гарри положил его перед собой на стол и сказал:         — Это от Хагрида. Он приглашает меня после уроков на чай, хочет узнать, как прошла неделя.         — От лесничего? — презрительно протянул Драко, его губы недовольно скривились. — Даже недоучка пытается погреться в лучах твоей славы, Поттер.         — Я думаю, он интересуется моими делами, потому что, как сопровождающий, чувствует за меня ответственность, — неуверенно возразил мальчик. — Пойдешь со мной?         — Вот ещё! — вздернув подбородок, отказал блондин. — И тебе не советую. Свяжешься с таким на свою голову, потом не отвяжешься.         — И всё-таки я схожу, — упрямо проговорил Гарри, допивая тыквенный сок. Достав перо и чернила, он на обратной стороне письма написал: «Спасибо за приглашение, увидимся позже». Сложил пергамент и протянул его Букле. Сова подхватила послание и была такова. — Невежливо отказывать на приглашение.       Выразительно фыркнув, Драко сложил приборы. Ребята засобирались на занятия.       Помня о том, что ему рассказывал о профессоре Снейпе Малфой, Гарри с любопытством ожидал уроков зельеварения. За первую неделю учёбы они с деканом практически не пересекались: пока факультет не приносил Северусу неприятностей, он в дела студентов не вмешивался.       Спускаясь в подземелья, ребята негромко переговаривались. Гарри был уверен, что от стиля преподавания профессора Снейпа он останется в восторге. Ведь если Драко не преувеличивал, тот должен быть выдающимся мастером своего предмета. А это значит, что к зельеварению, как и к трансфигурации, душа у него потянется. И он уже предвкушал собственные успехи.       Профессор Снейп о таких много ожидающих и честолюбивых мыслях Поттера ничего не знал. Поэтому ещё в самом начале урока он беспощадно разбил ожидания ребёнка, обращая их в прах.         — О, да, — негромко произнёс он, когда при знакомстве с учениками, очередь дошла до его фамилии. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.       Мальчик перевёл растерянный взгляд на Драко, а тот лишь пожал плечами, еле слышно отвечая на немой вопрос:         — Так ты же действительно знаменитость.       Гарри закатил глаза, строя из себя мученика, как это любил делать Малфой. Он хотел сообщить ему, что необязательно было озвучивать вслух очевидное, но не решился открыть рот. Внутри него теплилось четкое чувство уверенности, что Северус Снейп относится к нему с неприязнью. Хотелось тихо сидеть и не отсвечивать, чтобы не привлекать лишнего внимания во избежание эксцессов. Поэтому прислушавшись, мальчик вновь вернул своё внимание преподавателю.       Профессор знакомил всех со своим предметом. Голос его был настолько тихим, что в кабинете стояла абсолютная тишина — студенты лишний раз даже вздохнуть не решались. Он вкрадчивым тоном говорил о том, что может научить их разливать по флаконам известность, порабощать чувства и даже — закупоривать пробкой смерть. При этом проявлял откровенное сомнение, что среди собравшихся в кабинете детей найдется хоть один, кто сможет по достоинству оценить всю полезность зельеварения в целом и его очаровательные процессы варки в частности.         — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни? — внезапно спросил Снейп после непродолжительной паузы и, обведя глубоким взглядом класс, впился им настойчиво в Поттера.       Мальчик покосился на взлетевшую руку Грейнджер, что сидела чуть правее и на одну парту ближе к профессору.         — Напиток живой смерти, сэр? — неуверенно произнёс Гарри, потому что не был уверен, что ответ ждали именно от него.       Наградив мальчика острым прищуром, профессор сложил на груди руки и перебрал по предплечьям пальцами.         — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?       В этот раз было понятно, что обращались именно к нему: Снейп не сводил с него взгляда.         — Безоар извлекают из желудка козы, сэр.         — Чем он является?         — Противоядием от большинства ядов, сэр.         — Что ж, вижу учебники вы открывали перед тем, как приехать в школу. Похвально. — Северус вновь обвёл класс своим недобрым взглядом и задал очередной вопрос: — В чём разница между волчьей отравой и клобуком монаха?       Так как в этот момент профессор снова посмотрел на Гарри, мальчик заволновался. Он нерешительно замер, и его сомнения отразились на лице: он не помнил! Он не помнил, в чём между ними была разница!         — Я слушаю вас, — сообщил Северус Гермионе, поворачиваясь к ней лицом.       Девочка, что почти всё это время просидела с вытянутой вверх рукой, явно зная ответы на все озвученные ранее вопросы, резво вскочила и быстро затараторила:         — Сэр, волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение! Оно также известно, как аконит. Это род ядовитых растений, клубни которых часто используют в медицине как жаропонижающее и болеутоляющее средство. Аконит является ингредиентом в приго…         — Довольно, — сухо перебил профессор Гермиону. — Я не спрашивал о том, что собой представляет растение, какие свойства имеет и где оно применяется. Минус пять очков Гриффиндору за ответ, не имеющий отношения к вопросу.       Со стороны гриффиндорцев раздался гул недовольных голосов. Пристыженная Грейнджер, опустилась обратно на скамью и низко опустила голову. Ей хотелось заплакать.         — А за ваши краткие и точные ответы, Поттер, я присуждаю десять очков на счёт Слизерина. — Преподаватель зелий резко развернулся к столу, полы его мантии при этом изящно взметнулись вверх. Он направил палочку на доску и лёгким движением руки заставил на её поверхности проявиться рецепт зелья для исцеления от фурункулов. Разбив детей на пары, Северус дал краткие инструкции, после чего велел студентам приступать к приготовлению.       Оставшееся от урока время было посвящено варке.

***

      Будучи под впечатлением от прошедшего занятия, Гарри вышел из кабинета зельеварения в задумчивом молчании и, шагая рядом с Драко, слушал того вполуха. Малфой гордо распинался о том, что этот прекрасный преподаватель — его крёстный. Он с таким удовольствием принимал восторженные комментарии остальных ребят, будто сам вёл этот урок. Они смеялись над Лонгботтомом, умудрившимся взорвать котёл, и с замиранием сердец признавали, что у них лучший декан на свете.       В это же время Гарри размышлял о том, что профессор Снейп не задавался целью завалить его, опозорив перед всем классом. Ведь, когда он не смог подобрать правильный ответ на последний вопрос, Северус обратился к зазнайке Грейнджер. В итоге он решил, что профессор, несмотря на неприязнь, просто не смог позволить себе отобрать баллы у собственного факультета. За это Поттер питал к нему признательность. А вот за необоснованную антипатию ему было обидно.       Малфой так привлекательно описывал этого преподавателя, что теперь Поттер чувствовал себя обманутым. Он надеялся проявить себя, а в итоге получил необоснованную неприязнь. Разве Снейп не козел после этого? Ещё какой! Козлинище просто.         — Эй, Драко, — Гарри пихнул того локтем, привлекая к себе внимание, — как думаешь, в чём я успел провиниться перед деканом Снейпом?         — Поттер, когда ты уже избавишься от этой дурной привычки? — нахмурив брови, Малфой одернул рукав. — Может, ему просто не нравится твоя известность?       На самом деле Драко и сам не понимал причины такого отношения к Поттеру. А то, что его крёстный не пылал к тому любовью, было видно невооруженным глазом.         — Его предмет требует неимоверной точности, — признал Гарри и неосознанно взлохматил непослушные волосы. — Когда Невилл взорвал котёл, моя сосредоточенность дала сбой — я чуть не выронил в зелье порошок из змеиных зубов. Профессор Снейп меня бы за такое убил одним только взглядом.         — За такое тебя даже я убил бы, знаешь ли. И не только взглядом. — Драко фыркнул и лениво поинтересовался. — А зачем ты его вообще в руках держал? На этом этапе он уже не был нужен.         — В тот момент я начал убирать остатки ингредиентов, очищая стол, — сказал в своё оправдание мальчик. — Кто же знал, что гриффиндорцы неожиданно устроят цирк.       Малфой заливисто рассмеялся и напутственно похлопал Гарри по плечу:         — Не переживай насчёт профессора Снейпа. Если ты не будешь творить глупости, как эти заносчивые неучи, он будет тобой доволен.         — Хотелось бы в это верить.         — Профессор Снейп никому не даст обижать своих подопечных, — твёрдо заявил Драко, — и сам не станет.

***

      После обеда Гарри заспешил к Хагриду. Драко наотрез отказался составлять ему в этом компанию, поэтому к хижине, что расположилась у подножия Запретного леса, мальчик подошел один. За дверью послышался настойчивый лай и зычный голос Хагрида, что одёргивал псину. Мальчик постучал.         — Гарри! — радостно воскликнул Хагрид, как только открылась дверь и он увидел, кто стоит на пороге. — Проходи, не стесняйся… Чувствуй себя, как… э-э, дома, в общем.         — Спасибо, — вежливо поблагодарив великана, юный волшебник переступил порог и, оглянувшись, занял место за деревянным столом. Пёс, виляя хвостом, устремился следом за мальчиком и, приподняв уши, положил морду ему на колени. Гарри осторожно его погладил.         — Это Клык, — представил собаку Хагрид. Он начал суетиться с поиском угощений и с приготовлением чая. — Добродушная псина, значит. Никого не обидит, да.         — Хагрид, я только что пообедал, — предупредил Гарри, как только перед ним выросла миска со здоровыми кексами. — В меня не влезет ничего, кроме чая.         — Ну да это чего… э-э, не хочешь, не надо. Я ж тебя не заставляю, — великодушно ответил великан и разлил ароматный травяной напиток по кружкам. — Держи.         — Спасибо, — снова поблагодарил Гарри, взирая на ёмкость, в которой ему подали чай. В эту посудину влезло сразу четыре порции, не иначе.         — Ну, давай рассказывай. — Хагрид опустился на стул с другой стороны стола и громко отхлебнул из кружки. — Ты ж на этот у нас попал… э-э, Слизерин, да. Чай не обижают ребята-то?       Из-под очков на Хагрида посмотрели глаза, во взгляде которых плескалось явное недоумение.         — Нет, все хорошо.         — Ты, это… смотри, не прикрывай обидчиков-то. Коли что, так сразу… э-э, обращайся к директору Дамблдору! Он великий волшебник, да. В обиду тебя не даст!         — Но у меня правда всё хорошо, Хагрид. Я подружился с ребятами. Они весёлые.         — Ну да… — не поверил лесничий. — То-то, ты ко мне один пришёл.       На это мальчику было ответить нечего. Не мог же он сказать, что его друзья предпочитают не якшаться с великанами? Тихонько вздохнув, Гарри аккуратно отпил из кружки и с блаженством зажмурился:         — М-м, Хагрид, какой вкусный чай!         — Да чё уж там, ты это, почаще ко мне приходи. Всегда напою таким.       Улыбнувшись, Поттер сделал ещё несколько осторожных глотков.         — Хагрид, — неуверенно произнес Гарри, не зная, стоит ли о таком говорить, но раз великан проявил к нему заботу, то почему нет?.. Он судорожно вздохнул и продолжил. — Мне кажется, что профессор Снейп меня ненавидит.         — Да быть такого не может! Ты это, ерунду-то тут не рассказывай. С чего бы это ему тебя ненавидеть?         — Не знаю, — мальчик гулял по бородатому лицу Хагрида задумчивым взглядом. Ему показалось, что он слишком поспешно отреагировал на его фразу, ещё и смотреть на него теперь избегал. Значит, всё-таки есть за что? Но как же так? И почему великан молчит об этом, не желая ни о чём рассказывать? Он расстроенно заскользил глазами по поверхности стола, упёрся в газету и прочитал заголовок: «Последние новости о происшествии в банке «Гринготтс». О, это же тот самый банк, в котором они были с Хагридом! Бегло прочитав статью, Гарри с изумлением посмотрел на великана.         — Хагрид! — воскликнул он. — Представляешь, тот самый банк, который ты так нахваливал, хотели ограбить! Причём в тот день, когда мы в нём были!         — Ну, э-э, да… Я видел статью… — Хагрид всем своим видом говорил о том, что это опасная тема, на которую ему не хочется разговаривать, он даже расплескал чай, когда Гарри вспомнил, что ограбление произошло именно в тот день, когда они закупались к школе. Перечитав статью, Гарри обратил внимание на то, что то, что лежало в сейфе, было извлечено владельцем утром того же дня. А ведь тем утром великан что-то извлёк из загадочного сейфа семьсот тринадцать! Не это ли искали воры?       Это так сильно насторожило мальчика, что он предположил, что то, что хотели вынести, из сейфа успел изъять действительно Хагрид. Интересно, что было такого особенного в том свёртке?       От уютной атмосферы, что летала по хижине до этого, не осталось и следа. Хагрид пытался вести себя как обычно, но было видно, что ему дается это с трудом. Поэтому, допив чай, Гарри сообщил о том, что ему пора возвращаться в замок и, попрощавшись с великаном, покинул избушку.

***

      Уже вечерело, когда мальчик вернулся в гостиную факультета. Он хотел проскочить наверх, в спальню, но, прежде чем успел скрыться под покровом темноты стен, его остановил властный голос:         — Стоять!       Послушно затормозив, Гарри резко обернулся и увидел сидящего в своем излюбленном кресле Малфоя. Закинув ногу на ногу и облокотившись на твёрдый подлокотник, он смотрел на Поттера недовольным взглядом. Рядом с ним, пристроившись на другом подлокотнике, сидела Пэнси.         — Куда это ты собрался? — взмахнув рукой, Драко пригласил его занять место напротив.         — Какая муха тебя укусила на этот раз? — хмуро проговорил мальчик, занимая предложенное место и тут же принимая расхлябанную позу.         — Поттер, — Драко поморщился, — смотрю, тебе мало «Родословных волшебников».       Он многозначительно замолчал, ожидая, что Гарри быстро сообразит о причине его недовольства, но тот даже не пошевелился, тихо ожидая продолжения.         — Тебе повезло, что наша семейная библиотека насчитывает более тысячи экземпляров книг, — неудовлетворение так и сочилось из блондина, пропитывая собой не только тембр голоса, но и, казалось, всё его естество. Он и сам чувствовал, что натягивается, как струна, но ничего не мог этому противопоставить. Стоило Поттеру проявить самостоятельность или надолго исчезнуть из его поля зрения, как Драко начинал бессознательно нервничать и его хорошее настроение великодушно упиралось в пол, впиваясь иглами дикобраза во всех, кто неосторожно приблизится. Он злорадно произнёс. — Завтра, сразу после завтрака отправлю отцу филина с просьбой выслать мне «Этикет на все случаи жизни». Будешь познавать нормы поведения вместе с родословными волшебников.       Несколько секунд Гарри всматривался в бледное лицо зарвавшегося аристократа, после чего, тщательно подбирая слова, произнёс:         — Если ты продолжишь разговаривать со мной в подобном тоне, то мы поссоримся. — Мальчик привстал, принимая более удобную позу для подобных диалогов. Он выпрямил спину и заговорил, не отнимая от лица собеседника прямого взгляда. — Но, если ты сбавишь обороты, пятничный вечер не будет испорчен.       Гарри перевёл глаза на притихшую Пэнси и улыбнулся ей. Она пользовалась любой возможностью, чтобы оказаться поближе к Малфою. Очень часто крутилась вокруг него и щебетала о всяких глупостях, если Драко был в настроении слушать. Никогда не отступала, когда тот терял свое хладнокровие и начинал раздавать ядовитые плюшки. Она была настолько самозабвенно предана этому малолетнему мерзавцу, что невольно вызывала восхищение. В будущем, эта девчушка явно вырастет в хваткую железную леди. Ведь терпеть Малфоя со всеми его закидонами может только тот, у кого есть стальные, хм… нервы.         — Пэнси, — звонко произнес блондин, заметив, что та привлекла внимание Гарри, и, уже спокойнее, закончил, — оставь нас.       Девочка поджала губы, явно недовольная таким ходом событий. Окатила Поттера неудовлетворённым взглядом и, неспешно поднявшись, прежде чем уйти, всколыхнула мантию, оправляя.         — Я буду недалеко, Драко.       Какое-то время после её ухода мальчики сидели молча. Они скользили друг по другу одинаково негодующими глазами. Наконец Гарри нарушил повисшую между ними тишину:         — Драко, в чём дело?         — Где тебя носило так долго?         — Ты прекрасно знаешь, что я был у Хагрида. Если ты злишься из-за этого, то надо было идти вместе. Я предлагал.         — Вот ещё! — чертыхнулся Малфой. — Этот убогий и двух слов связать не может, моя психика пострадала бы от такой компании.         — Она у тебя и без того хромает.         — Нарываешься.         — Нет, Драко, это ты у нас нарываешься, — категорично заявил Гарри, гневно сверкая глазами. — Я тебе не половая тряпка, которой ты можешь в любой момент вытереть пол.         — Что?.. — Малфой от такого напора растерялся. — Что за нелепое сравнение!         — Нелепое? — почти по слогам прошептал Поттер.       — Нелепое! — повторил блондин. — Я о тебе забочусь, а ты меня оскорбляешь.       Брови Гарри резко взлетели вверх. Он впал в такое изумление от подобной заботы, что тут же яростно расхохотался, высоко запрокинув голову.         — Драко, — выдохнул он, — если ты сейчас серьёзно, то прости, но… ты и забота — вещи несовместимые.       Блондин вскочил и его ноздри раздулись. Он с таким бешенством уставился на Избранного, что студенты, наблюдающие за очередной междоусобицей между ребятами, переглянулись. Им пришла в голову мысль о том, что сейчас может запахнуть жареным, особенно после того, как в руке Малфоя появилась палочка. Кто-то поспешно вскочил и юркнул в открывшийся проём, растворяясь в коридорах подземелий. Кажется, побежал за деканом.       Гарри тоже поднялся с места и выхватил свою палочку. Он, правда, не особо представлял, чем она ему может помочь, потому что спектр его заклинаний был ограничен. В иголку его превратить что ли?         — Я пытаюсь вбить в тебя знания о нашем мире, — свистящим шёпотом обронил Драко, чьи щеки налились легким румянцем, — привить знания об этикете, чтобы тебе не было стыдно показаться в маноре. Научить статности аристократов, чтобы ты не чувствовал себя чужим в обществе достойных волшебников. А ты?..       Его голос сорвался. Палочка, которую блондин действительно достал — в порыве первобытного гнева — слегка дрожала в его хрупких пальцах.         — А я принимаю это с благодарностью! И вовсе не из-за этого мы сейчас ругаемся!         — Да из-за чего же ещё?! — заорал Драко, не сдерживаясь, и направил кончик палочки в сторону фигуры Поттера.         — Из-за того, что ты ведёшь себя как последний баран! — не остался в долгу Гарри, так же направляя палочку в сторону Малфоя. — Меня задолбало, что ты реагируешь на всё, как впечатлительная принцесса!         — Как… кто-о-о?! — Драко потерял остатки самообладания. Его так сильно перекосило, что не осталось и следа от его утончённой аристократичной красоты. Он вскинул палочку, намереваясь атаковать, но в хороводе запутанных мыслей на ум приходили совсем детские шалости. Бессильно зарычав, Малфой откинул бесполезную деревяшку в кресло и бросился на своего обидчика без магии. Поттер последовал его примеру и тоже ответил кулаками. Они переплелись в такой ярости, что под их натиском жалобно заскрипел стол, безжалостно сдвинутый в сторону. Впоследствии звук повторился ещё два раза, прежде чем, споткнувшись о ножку кресла, ребята вместе с ним не завалились на пол. Зашипев от боли, Гарри принялся с остервенением стряхивать с себя Малфоя, которому повезло рухнуть на него.       Такими их и застал декан, что влетел в гостиную, будто расправивший огромные чёрные крылья ворон. Мрачно оглядевшись, он подошёл к нарушителям спокойствия.         — Живо разошлись! — рявкнул Снейп, подхватывая обоих и ставя на ноги. — Устроили здесь бесчинство, недостойное чистокровных отпрысков. От вас, Малфой, я такого никак не ожидал.       Тяжело дыша, ребята пытались просверлить друг в друге дыру.         — Я сказал, успокоились! — Северус встряхнул мальчишек и, злобно шипя, объявил. — На этих выходных вы, Поттер, и вы, Малфой, будете отбывать наказание в моём кабинете. Буду ждать вас сразу после обеда.       Мальчишки продолжали молчать.         — Не слышу ответа.         — Да, сэр, — ответили они хором.         — Что ж, — пробежав колючим взглядом по покрасневшим лицам детей, декан отступил, — буду надеяться, что подобное безобразие больше не повторится. Завтра в два часа пополудни. Не опаздывайте.       Он подхватил палочку и точными пассами вернул мебель на места, приводя её в первоначальный вид. После чего развернулся и столь же стремительно, как вошёл до этого, покинул гостиную.         — Хм! — презрительно фыркнув, Драко подобрал свою палочку и удалился в мужское крыло.       Гарри задержался ровно настолько, чтобы не идти с ним бок о бок. После чего и сам отправился наверх, в сторону ванной комнаты. У него саднила губа и жгло в правом боку — надо бы рассмотреть степень ушибов. Однако, первое, что он увидел, распахнув в ванную комнату дверь, — это полураздетого Малфоя, которому так же были любопытны последствия боя. Поджав губы, Поттер не пошел на попятную и уверенно переступил порог, направляясь к ближайшей раковине.       Драко настороженно проводил его взглядом в отражении зеркала.         — Посмотри на себя, ха-ха! — сказал он, когда Гарри сбросил мантию и задрал футболку.         — На тебе фиолетовых пятен не меньше, что ха-ха, — огрызнулся Поттер, рассматривая смачный синяк на боку, что тянулся аж до поясницы, который достался ему, кстати, не от Драко. Это он так неудачно зацепился о кресло. Никаких других заметных повреждений на теле не было — лишь пара увесистых царапин на руке да разбитая губа. А очки целы и даже не слетели во время потасовки. Он покосился на своего друга-недруга.         — Всё, Поттер, чтобы до завтра я тебя больше не видел. Ты меня бесишь, — Малфой прошествовал мимо, прячась в кабинке душевой. Ему тоже досталось: кровоподтёки виднелись у плеча, над локтем и в районе живота над самой кромкой штанов.         — Никогда ещё мы не были так близки к взаимности, — пробормотал про себя Гарри и исчез, растворяясь под пологом своей кровати.

***

      Утром Гарри перехватил мадам Помфри, и та с неодобрительным кудахтаньем сопроводила мальчика до больничного крыла, где напоила каким-то отваром и щедро нанесла на место ушиба мазь.       С Драко они принципиально не общались. Тот всё своё красноречивое внимание уделял дружкам-вышибалам и Пэнси, что лучилась первозданным счастьем. Гарри составлял компанию Теодору. Лишь после обеда, когда пришло время отбывать наказание, они встретились взглядами и в молчаливом согласии вместе направились к кабинету профессора Снейпа.         — Войдите, — раздался приглушенный голос Северуса, когда мальчики постучали в дверь.       Они вошли и неуверенно замялись у входа. Малфой сориентировался первым и, гордо расправив плечи, прошествовал за парту, занимая место напротив профессора. Гарри последовал его примеру и сел рядом.         — Итак, — вкрадчиво произнёс декан, сцепляя пальцы рук и устремляя холодный взгляд то на одного, то на второго. — Будьте любезны объяснить, как вышло так, что юные волшебники сцепились в недостойном поведении, как попало покидав свои палочки?         — Мы ещё толком не умеем колдовать, сэр, — вежливо ответил Гарри, так как Драко молчал, в этот момент с силой стиснув под партой руки.         — Волшебная палочка, Поттер, это вам не игрушка! — как для умственно отсталого, поведал Северус. — Особенно для таких, как вы, малолетних, глупых детишек, не знающих о жизни ровным счетом ничего.         — Сэр!.. — Гарри пораженно возмутился, не ожидавший получить такую отповедь.       Гневно поджав губы, профессор Снейп заткнул мальчика одним единственным взглядом. Стушевавшись, тот чуть склонил голову и спрятал свои глаза, впившись ими в поверхность парты.         — Я могу ожидать подобного от Поттера, Малфой. Но вы? — профессор усилил интонацию, выражая крайнюю степень разочарования. — Будущий преемник Люциуса! Что бы сказал ваш отец, узнав о том, как безответственно вы относитесь к собственному оружию?         — Простите, мистер Снейп, — расстроенно проговорил блондин. — В тот момент я не подумал об этом.         — Думать, мистер Малфой, нужно всегда, — ехидно произнес Северус и откинулся на спинку стула. Он продолжал буравить молодого наследника семьи Малфоев пронзительным взглядом бездонных глаз. — Даже когда вы повзрослеете и научитесь владеть заклинаниями невербально, палочка останется вашим самым надёжным средством в любой стычке.       Мужчина поднялся и вышел из-за стола.         — Вспомните о том, кого не принято называть, — чуть слышно произнес Северус. — Тёмного Лорда, чья огромная магическая сила до сих пор заставляет волшебный мир вздрагивать. Но даже он, достигший потолка в Тёмных искусствах, никогда не расставался со своей палочкой.       Повисло тягостное молчание, которое Гарри не посмел нарушить. Вместо этого он приподнял руку.         — Да, Поттер?         — Сэр, а… ну, вы же говорите о Волан-де-Морте? — дождавшись сдержанного кивка, он уточнил. — Откуда вы это знаете?         — В отличие от вас, Поттер, я застал первую магическую войну. Уж поверьте, мне известно гораздо больше, чем вы можете себе представить.       Гарри сглотнул и осмелился задать ещё один вопрос, ответ на который так сильно его волновал:         — Профессор Снейп, а вы знали моих родителей? — он поднял на декана полные надежды глаза. — Знаете, почему Волан-де-Морт убил их?       Северус неопределенно повёл плечами, после чего нахмурился и уселся обратно за стол.         — Это не те вопросы, которыми следует задаваться ребёнку вашего возраста, Поттер. Но, — с нажимом произнёс он, видя, что тот уже открыл рот для очередных возражений, — когда придёт время, я не стану утаивать от вас подробности.       Зелёные глаза мальчика пронзительно смотрели на преподавателя. Казалось, в нём шла борьба, итог которой был уже предрешён, потому что, даже начни он возражать и спорить, декан не проронит ни единого слова. Вздохнув, он согласно произнёс тихим голосом:         — Спасибо.       Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь потом, но он сможет узнать правду о том, что тогда случилось и почему он выжил. Его уверенность в человеке, что угрюмо сидел напротив, казалась незыблемой. Это так странно. Доверять тому, кто тебя не любит. Доверять тому, кого ты совсем не знаешь. Но Северус Снейп в глазах мальчика показался таким надёжным, что детское сердце дрогнуло. В признательности и… в чём-то ещё. Он даже уже пожалел о том, что мысленно успел окрестить мужчину козлом. Или не пожалел. В конце концов, это его отношение абсолютно беспочвенно!         — Смею надеяться, что вы уяснили важность ваших волшебных палочек и впредь не позволите себе выпускать их из рук ни при каких обстоятельствах, — ребята согласно кивнули, выжигая эти наставления в своей памяти. — Замечательно. В таком случае приступим к вашему наказанию.       Профессор взмахом палочки распахнул дверцы шкафов за спинами мальчиков.         — В шкафу, что стоит слева, находятся ингредиенты, которые я приобрел недавно и ещё не успел ими заняться. Ваша задача состоит в том, чтобы правильно их сортировать и размещать по соответствующим ёмкостям. Приступайте.

***

      Профессор Снейп отпустил ребят только перед самым ужином. Вывалившись из кабинета, они стали подниматься по коридорам, направляясь в сторону Большого зала. Выданное преподавателем задание оказалось совсем не таким простым, как им изначально представилось. Ингредиентов было много, некоторые мелкие, а некоторые настолько идентичные, что мальчики в них путались. В итоге они рассортировали дай бог половину, на что профессор с удовлетворением в голосе заметил, что им будет чем заняться завтра в это же время.         — А всё потому, что у кое-кого слабая психика, — безрадостно, но с неким злорадством заметил Драко.         — Согласен. Тебе бы её немного поправить, — тут же парировал Гарри.         — Я вот удивляюсь, Поттер, какого чёрта тебя готовы на руках пестовать, когда меня терпеть не могут три факультета, ведь ты ещё больший засранец.         — Просто моя репутация ещё не успела испортиться.       Они встретились взглядами и задорно рассмеялись.         — Ох, чувствую, ты ещё задашь всем жару.         — Мне есть, с кого пример брать. Так что твоими стараниями, друг мой.       Малфой весело фыркнул.         — О, кстати, — он только что внезапно вспомнил, — я же утром ходил в совятню, отправил отцу письмо. На днях начнешь знакомиться с этикетом.       Гарри застонал.         — Драко, ты меня переоцениваешь. Я же не Грейнджер, чтобы впитывать в себя знания, как голодный зверь.         — А я не этот святоша Дамблдор. Меня передергивает каждый раз, когда ты ведёшь себя, как деревенщина с рынка.         — Да, точно, ты же у нас принце… э-э…         — Поттер, не проверяй моё терпение на прочность.         — Извини, — мальчик улыбнулся, и его глаза весело блеснули за стёклами очков, — но ты так прикольно злишься.         — Совсем умом тронулся? — брови Малфоя сжались от сочувствия.         — Так ты сам без ума от моей славы! Или завидуешь?.. Не поэтому ли всё время дёрганный? — засмеявшись, Гарри перекинул через плечо Драко руку. В этот момент он явственно ощущал, что их отношения были на самом деле особенными. Потому что, несмотря на частые пикировки, их спины всегда были прикрыты друг другом. Потому что никому другому они не позволяли себя обижать. Где-то глубоко внутри, на массивных волнах сомнений, мальчик позволял себе помечтать о том, что они с Драко как братья. Что именно такой и должна быть семья. Семья, которой у него никогда не было, но которую так хотелось иметь.         — Что я с тобой сотворил, — закатил глаза блондин.       Так они пересекли вестибюль и дошли до стола Слизерина. Пэнси явно не понравилось увиденное: она ревнивым взглядом мазнула по Малфою и отвернулась.         — Ещё вчера вы чуть не убили друг друга, — сообщил Забини.         — А уже сегодня снова не разлей вода, — подхватил Нотт.         — Определитесь уже, — улыбнулся Блейз.         — А то живем, как при Гриндевальде, — закончил Тео. — Не зная, чего ожидать от завтра.         — Смотрю, вам весело, — поддержал беседу Малфой, пододвигая к себе кубок с тыквенным соком.         — Так разве с вами соскучишься? — наигранно удивился Тео. — Не стань я очевидцем вашей выходки, ни за что бы не поверил, что Гарри может быть таким, — он неопределённо махнул рукой, — безрассудным.         — Я вообще полон секретов, — резюмировал Гарри, отвлекаясь от еды.         — Драко, я начинаю за тебя опасаться, — заржал Теодор, отодвигая от себя пустую тарелку.         — Тео, я начинаю опасаться за всех, — Малфой сдержанно улыбнулся.       Вечер у ребят прошел в приятной атмосфере. Перед сном они даже поиграли в волшебные шахматы, где Блейз не упустил случая собрать на победителя ставки в виде сладостей, чтобы сделать игру интереснее.

***

      Так незаметно потекли дни. Дети учились, иногда на перерывах конфликтовали с ребятами с других факультетов, вечерами зависали в гостиной. Со временем они сплотились и их дружба вышла на новый уровень. Однако было заметно, что Блейз больше импонировал Драко, а Теодор — Гарри. Пэнси, единственная из девчонок, также прибилась к их компании, но единственным, кого она боготворила, был Малфой. Винсент с Грегори всё больше держались особняком, но их часто можно было наблюдать за спиной всё того же блондина. Они, как верные псы, безропотно слушались отпрыска влиятельного аристократа и неохотно реагировали на других.       Как Гарри успел заметить, отрицательная репутация Драко среди других факультетов в рядах их собственного была незыблемо престижной. С ним всегда считались, иногда с ним о чём-то советовались. Над его шутками всегда смеялись, а, когда Малфой в очередной раз чем-нибудь хвастался, перед ним откровенно лебезили. И единственным исключением среди такого порядка был он, Гарри. Гарри, который никак не мог взять в толк, как можно так реагировать на одногодку. Даже если семья Малфоев настолько влиятельна, сам Драко ничем не отличался от других ребят их курса, оставаясь таким же ребёнком. Впрочем, возможно это и не совсем так. Блондин уже сейчас выделялся на фоне всех остальных. Не только приятной внешностью и манерами, но и поведением. Было заметно, что для своего возраста он излишне начитан, что его холодная сдержанность, которая крайне редко давала сбои, позволяя ребячеству одолеть верх, и умение держаться являлись ярым подражанием отцу. Опираясь на истории Малфоя, Люциус часто брал с собой ребёнка на важные встречи, а иногда и по личным делам в само Министерство магии. Так что умом и прозорливостью Драко действительно превосходил большинство сверстников.       Не хотелось бы в этом признаваться, но порой Гарри чувствовал себя рядом с другом настоящим растяпой. Он стал стыдиться, если замечал, что Драко неодобрительно на него косился, обязательно в такие моменты начиная оправлять мантию, расправлять плечи и следить за тем, что и как произносит. Живой пример и книга по этикету помогли мальчику уловить суть предмета и быстро освоить нормы. Однако тот образ жизни, к которому он привык, и прежние привычки неохотно отступали перед новыми веяниями. Сказывалось и то, что Гарри был более жизнерадостным мальчиком, не подверженным с ранних лет строгому воспитанию и обучению необходимым аристократам дисциплинам. Ему было проще паясничать и веселиться, не задумываясь о том, как он со стороны выглядит и что о нём могут подумать. Это подкупало Малфоя, который в своей жизни, кроме спокойных и чопорных лиц, других выражений до поступления в школу не видел. Все его встречи с друзьями проходили под неусыпными взглядами взрослых, сводясь к церемонным чаепитиям и неспешным диалогам, в которых лишь изредка проскальзывало оживление, когда разговоры заходили о квиддиче или громких заголовках газет.       Поттер же был полной противоположностью Драко. Живой и общительный, он легко находил общий язык со всеми. Везде, где появлялась его лохматая макушка, слышались трели искристого смеха. Он не тяготился ответственностью, не задумывался о будущем и, казалось, жил одним днём. Открыто радовался мелочам и успехам в учебе, не стеснялся показаться идиотом, когда настроение позволяло подурачиться, не заглядывал Малфою в рот и не боялся открыто выражать мнение, даже если оно разительно расходилось с суждением Драко.       А ещё Поттер, к великому огорчению юного аристократа, был способным волшебником. Нет, конечно, это было замечательно! Но то, что Малфой мог часами отрабатывать, скрежеща зубами от бессилия, Гарри давалось настолько легко, что заставляло тяжело вздыхать от непростительной зависти.       Так, на первом уроке полётов, когда Лонгботтом отличился в очередной раз своей непревзойденной неуклюжестью и мадам Трюк пришлось спешно отводить его в больничное крыло, Драко решил не упускать случая и покрасоваться собственным талантом. Он тогда подхватил с земли небольшой шарик прозрачного цвета — напоминалку, что потерял во время происшествия Невилл, и с невинностью ангела вызвал очередной шквал негатива от гриффиндорцев, что рьяно встали на защиту этого неудачника. Кто же знал, что Гарри, впервые взявший в руку метлу, поддержит его идею, отвечая на провокацию и составит компанию! Помнится, Драко тогда поинтересовался, есть ли что-то, чего Поттер не может, а тот, в ответ каверзно улыбнувшись, протянул, что зельеварение ему дается с трудом.       Вот и получалось, что на факультете Слизерин Малфой был центром внимания других студентов, затмевая значимостью своей фигуры популярность Гарри. А сам Драко выделял на всеобщем фоне Поттера, всё больше поддаваясь его пагубному влиянию. Блондин всё чаще замечал, что в присутствии друга стал позволять себе куда больше вольностей. Рядом с ним он заметно расслаблялся и даже заимел привычку закидывать ноги на стол. Если отец прознал бы об этом, его посадили бы под домашний арест, заново заставляя проходить через муки пристального обучения.       Люциус Малфой однако не был в курсе подобных вольностей. Он с отцовской гордостью радовался письмам сына, после прочтения которых его настроение непередаваемо подскакивало.       Мальчишка Поттеров оказался действительно тем, кем его считали бывшие сторонники Тёмного Лорда! Он не только поступил на Слизерин, но и оказался талантливым магом. Люциус, чьи надежды на светлое будущее не покинули его сердца с исчезновением Волан-де-Морта, теперь сильно полагался на растущее поколение. Он постоянно напоминал Драко, чтобы тот держался к наследнику Певереллов близко и не портил с ним отношения. Если мальчика правильно воспитать и привить ему нужные знания, он станет великим лидером в будущем, чья мощь наверняка превзойдет все мыслимые пределы. Учитывая, что Гарри, ещё будучи младенцем, сумел отразить смертельное заклятие Тёмного Лорда, это не поддавалось сомнению. Мистер Малфой желал лично приложить руку к образованию Поттера, рассчитывая на признательность ребёнка и всестороннюю поддержку впоследствии.       Люциус, как никто другой мечтал о возвращении старых устоев волшебников, всей душой радея за то, чтобы их мир не истончался под разрушительным влиянием общества магглов. Очень часто, когда он закрывался у себя в кабинете до позднего вечера, работая с документами, его брови хмуро сдвигались к переносице от инстинктивного понимания, что не за горами новые времена Инквизиции. В такие моменты у него начинала болеть голова и он с сожалением вспоминал о потере Тёмного Лорда, чьи стремления всегда превосходили его собственные ожидания. Нет, он не был согласен с методами тёмного волшебника, презирая того за особую кровожадность. Однако всецело его поддерживал в борьбе с магглорожденными, будучи свято уверенным, что это лучше, чем постыдное бездействие перед обликом нависшей угрозы. А наивного любителя грязнокровок — Дамблдора, презирал всеми фибрами своей души. В его глазах этот старик ещё в битве с Гриндевальдом утратил разум. Как иначе объяснить все его нездоровые постановления, что тот узаконил в Визенгамоте?       Отправив очередное письмо сыну с наставлениями и приложив к нему сладости, Люциус Малфой вновь закопался головой в работу. Благодаря таким недалёким волшебникам, как директор Хогвартса Альбус Дамблдор и Министр магии Корнелиус Фадж, ему приходилось корпеть над бумагами сверхурочно.