Бешенство ботаника

      Я прогнал Руслана по темам последнего полугодия нещадно, и ведь правда оказалось, что доброй половины материала он не знал или уже не помнил. Конечно, это вам не журнал «Наука Теслы», который открыл — и сразу плюс один к навыку энергетического оружия. Там же ещё буквы, их надо читать, а не только на схемы смотреть и дорисовывать замкнутым цепям недостающие разомкнутые палочки.       Я сидел возле него на стуле, который он любезно притащил из кухни, и периодически то и дело ловил его залипающие в районе моего кадыка глазёнки. В школе среди сверстников-зрителей Руслан купался во внимании, шутил, дурачился ко всеобщему восторгу. Однажды во время перемены я отошел в подсобку, а он подговорил ребят развернуть мой стол так, что когда я вернулся, не смог сесть, потому что колени внезапно уперлись в заднюю глухую стенку. Конечно, весь урок я провел сидя как попало, то боком, то стоя, пытаясь не впасть в режим берсерка и мысленно натягивая инициатора на все фаллические предметы, которые только мог вспомнить.       С неменьшим удовольствием Бакиев любил понаблюдать за моей реакцией. Помню, как он пустил по партам классическую записку «чьи трусы на потолке?», и каждый, получив её, смотрел наверх и хихикал. Когда я отобрал и прочел, только закатил глаза, сказав, что этой шутке лет триста, на что Руслан, усмехнувшись, тут же спросил: «Что, значит, ваши, да, Павел Александрович?». И я не удержался и кинул взгляд на потолок, отчего тут же вызвал всплеск гогота в аудитории. Какой-то неведомой силой на потолке держались розовые трусики — и как он их только туда умудрился прилепить… Пришлось сделать вид, что мои. «Ой, извините, — с деланным смущением пробормотал тогда я, — мы с Бакиевым ставили опыты по антигравитации, забыл ему вернуть», — подмигнул я парнишке, и класс зашелся в новом приступе хохота, но так же быстро и успокоился. А Руслан сел обратно, рассерженный, с цветом лица, идеально подходящим к своим трусикам, потому что не получил того возмущения, которого добивался.       Одного Бакиев только не мог понять, что за живописной обратной связью это ему надо было со своим неуёмным чувством юмора податься к химичке. Хотя она ему, конечно, провела бы разок-другой реакцию нейтрализации, и дальше его внимание снова переключилось бы на кого-то другого. Но почему мишенью он выбрал именно меня — было загадкой ровно до сегодняшнего вечера. До тех пор, пока я не увидел, как раздувались его ноздри и тряслись ручонки, когда мы остались наедине в его спальне, сидя на неприлично близком расстоянии друг от друга. — Да уж, Бакиев, я бы сказал — как это там у вас называется? — это зашквар, друг мой.       Он стыдливо мял уголок тетради, но вдруг резко вспыхнул, вскинув глаза на меня: — Не у всех же такая мощная оперативка, как у вас, Павел Александрович! И вообще, это ваша рубашка — зашквар! Расстегните её хоть немного, а то я задыхаюсь уже от одного вида этого воротника! — Не обязательно только фиксировать все в памяти, важно еще и понимать, о чем идет речь. Читай осознанно и попытайся рассказать, как ты это понял. Вот, — я открыл ему параграф, вопросы по которому планировались в итоговом экзамене. — Магнитное поле. Мы это проходили в начале года. И ты как раз уже немного коснулся этой темы, когда толкнул мне о проводниках с одинаковым направлением тока. Перечитай и расскажи своими словами. И если справишься, — улыбнулся я и, наклонившись к нему, шепнул прямо в ухо, — я расстегну столько пуговиц на рубашке, сколько скажешь.       Раскалённая вольфрамовая нить в лампочке Эдисона сейчас бы идеально дополнила цвет его щёк. Пока Руслан усиленно перечитывал параграф, я задумчиво рассматривал его затылок, откинувшись на спинку стула. Мальчик был явно задавлен авторитетом отца: бойкий в школе и никакой в собственном доме, слишком мягонький и доступный. — А где твоя мама? Извини, если это неудобный вопрос, просто я не увидел ничего женского у вас в квартире. — Мама… — он поднял глаза от книги, будто пробуя на вкус это слово и вспоминая его значение, — они давно в разводе, у неё свой салон в Ленинском. Процветает в своё удовольствие. — Понятно. Парикмахерский? — Нет, — усмехнулся он, — у неё там тату-салон.       Ну вот теперь указатель динамометра в моей голове встал, куда надо… Мать — бунтарка-художница, отец — трудоголик-бизнесмен. А получилось, что в итоге их общая равнодействующая на сына сила равна нулю. И вот на горизонте появился я — умный, свободный, суперспособный супергерой восьмидесятого уровня в голубом комбинезоне выжившего. Который, с одной стороны, жил с мамой в уютном убежище, а с другой — втихаря шпилил таких же гомиков, шёл против системы и, возможно, даже не оборачивался на взрыв атомной бомбы (хотя чего уж там, если вас застиг врасплох взрыв атомной бомбы — вот как меня на этой неделе — не бегите от него, это бессмысленно. Повернитесь к нему лицом и раскройте ему свои объятия). Подумалось, что это можно было бы использовать, чтобы заставить парня учиться. И кроме того, его словно взъерошенный эбонитовой палочкой затылок выглядел чертовски притягательно. — Готов, Бакиев? — А-ага, — отозвался он слегка охрипшим после долгого молчания голосом. — Вещай.       Он стал на удивление бодро пересказывать тему, лишь изредка подглядывая в учебник. Я периодически задавал ему уточняющие вопросы об ориентирующем действии магнитного поля, подъёме стрелки компаса, линиях напряжённости, отчего лицо ученика становилось все краснее, а я — веселее. А затем я очень детально и медленно, с расстановочкой, объяснил Руслану закон Ампера и правило левой руки: — Смотри, — я взял его левую ладонь, и парнишка нервно сглотнул. — Как определить, куда будет направлена сила Ампера? Тебе нужно разместить пальцы по направлению вектора скорости, — я выпрямил четыре его пальца в сторону. — А теперь представь, что второй вектор должен как бы перпендикулярно входить в центр, — я надавил большим пальцем в линии его ладони. — И когда ты повернёшь руку в зависимости от этих двух векторов, твой большой палец укажет тебе направление силы Ампера. — А-ага, — снова хрипло подтвердил он.       Я задержал его руку в своей чуть дольше, пробуя её упругость. Видимо, из-за игры на гитаре пальцы у него были довольно крепкие, длинные, со смешными уплотнениями на подушечках. Вены возле костяшек красивыми путаными линиями уходили к запястью. Руслан замер, делая вид, что внимательно ждал, что ещё я ему расскажу, но я слышал, как громко билось его сердце, и под каждый удар я вдруг неосознанно такой же пульсацией начал сдавливать его ладонь. Хорошая, в самый раз, чтобы полностью обхватить и сжать… Опомнившись, я торопливо одернул себя и продолжил: — Гм… Решим парочку задач и перейдем к геометрии. — Ага.        В геометрии у Руслана проблем было существенно меньше, но по значимости она была поважнее, и такие гуманитарии, как он, её обычно сдавали со скрипом. Поэтому я решил сделать проще: взял несколько вариантов контрольных с прошлых лет и просто стал планомерно идти по заданиям. Но за оставшиеся сорок минут мы едва успели решить две. — Я справился, Павел Александрович? — заискивающе подал голос Руслан, притихший с момента нашего диванного разговора. — Ну, предположим. Первый раз — он всегда такой, Бакиев. Самому не понятно, справился ты или нет. Вот тебе и первый урок. Не загоняйся по этому поводу. Больше практики — лучше результат. — А пуговицы? Вы обещали…       Развернувшись на стуле лицом к нему, я улыбнулся и принялся медленно расстегивать ворот своей рубашки: — Одна. Сколько ещё хочешь? — Все хочу. — Запросы у вас, товарищ! Ну, все так все.       Одну за другой, я освободил маленькие пуговички из петель, а потом плавно распахнул полы рубашки. От увиденного парень едва не застонал. — Так нечестно! — он даже тыкнул меня пальцем прямо в ярко-синий логотип NASA на серой футболке, которая теперь насмехалась над ним из-под хлопковых клеточек. — Ещё тебе урок. Жизнь — нечестная штука. Поэтому, соглашаясь на сделку, всегда оговаривай все её условия. Не хоти сразу все… Не доверяй взрослым дяденькам. Ну я не знаю, сколько еще инфы ты можешь отсюда почерпнуть. — Спасибо, сенсей, блин! Я это вам ещё припомню! — Ну не грусти, у нас впереди еще много занятий, обещаю тебе, ты поумнеешь, — я усмехнулся, а Бакиев скорчил мне вредное лицо. — А по итогам сегодняшнего у тебя есть какие-либо вопросы? — Да. Когда у нас будет практическая работа? — Когда я решу, что ты готов. Пока ты даже Омск от Вольтска с Амперском отличить не можешь. Ещё вопросы? — я небрежно застегивал рубашку обратно, всё же оставив свободными пару пуговиц сверху. — Да. Чаю хотите? ***       От чая пришлось вежливо отказаться. Шел уже десятый час вечера, запас моей энергетической батареи мигал красным делением, а впереди еще маячила подготовка к урокам у девятиклассников, в основном моральная. Ну и с Бакиевым-старшим тоже пересекаться не особо хотелось, тем более я почему-то не мог запомнить, как его зовут.       Пообещал Руслану, что обязательно приму его приглашение задержаться на чай в пятницу. Плохая новость заключалась в том, что до конца недели надо было ещё дожить, так как уроки с лунными мартышками по средам сразу выносили мозг, и в четверг я уже практически существовал, а до пятницы дотягивал будто на запасном ядерном блоке, мечтая как следует отреспиться на выходных.       А теперь ещё и вклинилось это природное явление. Будто почувствовав себя каким-то уникальным, стало караулить меня на переменах, в столовой, всю среду мне глаза мозолило возле окон на этаже. Я мысленно поблагодарил администрацию школы за отдельный учительский сортир: учителей-мужчин у нас было очень мало, и мы почти не пересекались, но он и туда проник: — Павел Ссаныч… — протянул знакомый голос, стоило мне зайти в кабинку. — Бакиев, дай хоть поссать спокойно! — Извините. Только тут я могу вас застать без посторонних. — И зачем я тебе так срочно понадобился? Завтра у вас физика третьим уроком, спросишь завтра.       Парень терпеливо дождался, пока я выйду и вымою руки, а затем вдруг подскочил ко мне и обхватил моё лицо руками. — Бакиев, что за выходки?! — Я соскучился, Павел Александрович, я до пятницы не дотерплю, так хочу вас потрогать прямо сейчас! — жужжал он возле лица, неистово водя ладонями по моим щекам, забираясь пальцами в волосы, затем спускаясь по шее ниже к плечам.       Ещё несколько таких движений, и я был полностью наэлектризован. И тем не менее, ниже плеч его руки не уходили, будто сосредоточившись вокруг моей головы. Боялся? — Я кому вчера сказал, что мы не соприкасаемся? — процедил я сквозь зубы, а сам не мог прекратить его действия, не мог, потому что плавился от них, а парень придвигался ко мне все ближе, пока окончательно не прижал спиной к входной двери. — Не выйдет у нас без касаний, Павел Ссаныч, я в нашем учебнике вчера прочитал, когда вы ушли. — И что же там такого говорится, чего я не знаю? — Что между двумя проводниками с одинаково направленным через них током обязательно возникает взаимное притяжение. — Это верно, — почему-то прошептал я, пока его большие пальцы так приятно водили по моим скулам, — но ты не учел одно условие, Руслан. — Какое?       Я резко схватил его за бока и прижал животом к себе: — Для того, чтобы притяжение появилось, нужно еще и замкнуть концы проводников.       Усмехнулся, видя на лице ученика неподдельное удивление тому, как его шутливые приставания могут обернуться чем-то серьёзным. Я сомкнул кисти рук у него на талии, отметив, как напряглась его спина. «Клин клином, дорогой Бакиев», — решил я и, облизнувшись, добавил: — И чтобы ты получше запомнил, проводники должны быть замкнуты с обеих сторон, — и с этими словами впился в него губами.       Сначала он замер, будто не веря в происходящее, затем начал слегка постанывать, пока я жадно кусал и тут же зализывал его губы. Рейтинг нашей игры заметно повышался, но меня почему-то это больше не беспокоило. Плевать, он же выпустится уже в июне, а мне всегда хотелось сделать с ним что-то безрассудное… И вот он сам буквально падает в мои руки.       Я целовал его жадно, бесстыдно, почти что грязно, как целовал бы своего нового любовника, который наконец созрел и позволил бы мне перейти на следующий уровень. Вряд ли Бакиев с кем-то так целовался. Подростковые неопытные поцелуйчики — это лишь скромная демо-версия кусочка вселенной. Она приоткрывает, но не открывается полностью. Я же старался сделать так, чтобы он понял, как может быть между взрослыми на самом деле, без шуточек и подколок. Понял и испугался? Или понял и захотел большего? Кажется, я сам себе не отдавал отчет, зачем всё это делаю…       Я упорно просился языком внутрь, дразнил его, чтобы он наконец разомкнул губы и пустил меня в свой непослушный рот. Одновременно продолжал крепко прижимать парня к себе, а он, словно опомнившись в какой-то момент, уперся ладонями в мои плечи, пытаясь оттолкнуться и выбраться из объятий. — Не борись, Руська, — цедил я в паузах между настойчивыми касаниями губ, — ты же сам этого хотел… Ну вот добился моей реакции, а теперь вдруг в обратный цикл?       Я положил одну руку ему на затылок, ероша пальцами жёсткие черные пряди. Он застонал, ослабил упор, а затем и вовсе переместил ладони на мою шею, будто заново изучая. Глаза зачем-то зажмурил и робко начал отвечать на мой поцелуй, высунув кончик своего языка. Поцелуй стал мягче, медленнее, но сердце не успокаивалось. Сквозь стучащую в висках кровь я смутно расслышал звонок на урок. — Молодец, пятёрка, — шепнул я ему в губы, затем провёл еще раз рукой по волосам и тихонечко вышел из туалета, оставив его, как я думал, в полной прострации.       На входе в кабинет я почувствовал вибрацию уведомления, достал телефон, на котором появилось новое сообщение с незнакомого номера. «Это был блестящий экшен! С первым апреля, П.А.! Хорошего вам радужного дня.»       Я усмехнулся и вошел в класс, поймав на себе сразу почти тридцать удивленных взглядов. Но настроение перестало быть радужным, когда после робких смешков с задних парт дети стали смеяться по нарастающей всё громче. — Павел Александрович, вы подрались с единорогом? — хихикнул кто-то, и я понял, что что-то явно не так. — У вас вся голова и плечи в блестках. И лицо, — смущенно подсказала отличница Маришка с первой парты и протянула мне зеркальце.       Из маленького круглого стеклышка на меня смотрел заядлый участник какого-нибудь гей-парада в Сиэтле. Или большой фанат Русалочки и «My Little Pony»… Этот отрицательно заряженный засранец неспроста меня всего облапал, а я, дурак, потерял бдительность! С восприятием у меня всегда были проблемы. Теперь я еще и сверкал от блесток и злости почти как катушка Теслы! Ну держись, Бакиев, тебе это так просто не сойдет…       Я провел остаток уроков, даже не пытаясь оттереться. Девятиклассники пришли в состояние перманентного восторга: я стал живой картинкой, и даже не надо было их просить сделать все глазки на меня, они и так не могли их отвести от своего блестящего учителя…       Что ж, предстояло нанести этому паразиту ответный удар. Прикупить ребёнку пару игрушек, раз ему так нравятся блестки. И после уроков, отряхнув то, что поддавалось, я решил прогуляться пешком и заглянуть в местный секс-шоп.