Бешенство ботаника

      Мысли о Руслане внезапно вытеснили из сознания все остальное. У меня ломило руки, пальцы ныли, а внизу живота буквально рвалось наружу желание, стоило мне вспомнить те сладкие минуты, проведенные в подсобке. Каждый раз, проводя рукой по лакированной поверхности старого письменного стола, я с удовольствием вспоминал, какие еще части тела побывали на нем. Кажется, инерция, заданная Бакиевым, пробудила во мне дремавшую до этого энергию, и ее хотелось срочно реализовать, направить в то самое русло, что теперь маячило передо мной каждую перемену.       Он приходил в мой класс в любую свободную минуту, если у меня были другие ученики, то садился за последнюю парту, доставал учебник и погружался в предмет. Это был своеобразный чит-код, чтобы в дни репетиторства у нас осталось как можно больше времени друг на друга. Поначалу я порывался отменить занятия, но Руслан убедил меня ничего не менять, чтобы лишний раз не обращать на нас внимание отца.       По вторникам он был особенно горяч. Первый наш вторник, кажется, даже вплавился в жесткий диск моей и так слишком хорошей памяти. Когда я пришел к нему, не зная, как теперь себя вести, Руслан встретил меня в коридоре как ни в чем не бывало, на нем в тот момент действительно не было почти ничего, кроме трусов. И его татуировка на голом торсе в сочетании с черными боксерами призывала добавить ее в мою коллекцию скриншотов. Нервно сглотнув, я постарался взять себя в руки и ущипнул его за сосок: — Ты нормальный вообще, Бакиев? — Я почти всегда так дома хожу, — пожал он плечами. — Но не при посторонних же! — А ты уже не посторонний!       В комнате, выгружая свои учебные материалы, я поднял взгляд на румяное нетерпеливое лицо и по его выражению понял, что никакие книги и учебники нам сегодня не понадобятся. Руслан обхватил меня за плечи, сдавил что было сил и втерся своей чернявой макушкой под мой подбородок, словно большой кошак.       А затем его губы унесли мои мысли куда-то в квантовые измерения. Его поцелуй был слишком настойчивым и уже ничуть не робким. Я не мог этому противостоять и стал как безумный водить руками по горячему податливому телу, зажимая его так, что у самого пальцы болели. Никогда еще мне не хотелось кого-то настолько сильно, нестерпимо, до онемения в челюсти, когда язык уже не ворочался, и я даже не мог выдавить из себя и слова протеста, стоило Руслану потянуться к молнии на моих брюках, а он только смеялся надо мной, и на его щеках вместе с юным румянцем появлялись милые ямочки, которых я раньше и не замечал. Эти ямочки тут же получали по поцелую, а затем — и уши вслед за ними, и шея, острые плечи и соски… И вот я уже стоял перед ним на коленях, приникнув к вздрагивающему животу, подлез пальцами в проймы боксеров и добрался до соблазнительной округлости ягодиц. Руслан томно вздыхал, держась за мои плечи. — Сними свою дурацкую рубашку, — послышались сверху властные нотки.       Как интересно… Мой напарник решил взять контроль на себя. Ну что ж… Раз он уже знал, где какие кнопки нажать и как управлять джойстиком, я решил ему это позволить и разделся по пояс. — У тебя сегодня самостоятельная, да, Бакиев? — усмехнулся я, водя языком вокруг его пупка. — Самостоятельную я уже выполнил до твоего прихода. Ты же учил меня, что надо готовиться заранее… — Вот оно что, — я ласково провел пальцем по желанному и податливому кольцу мышц ануса под тканью боксеров. — И что же мне тогда сегодня делать с таким способным учеником? — Практическую работу. — Что ж, — я сел перед ним на пол, прислонившись спиной к дивану, и показал на свои колени, — прошу.       Вид возбужденного парня, возвышавшегося надо мной, усыплял остальные чувства, оставляя лишь восприятие, выкручивая его шкалу до предела. Бакиев не спешил. В замешательстве провел рукой по волосам, облизнул губы, будто обдумывая, с какой стороны лучше подступиться к этой задаче. А затем опустился рядом и, взявшись за пояс штанов, стянул их с меня вместе с бельем. Сидеть голой задницей на ковролине было не слишком приятно, но терпимо, и оно как-то сразу улетучилось из головы, когда Бакиев прикоснулся к моему члену. — Да, мой хороший…       Какие же проворные у него оказались пальцы! Обхватив мой член левой рукой, пальцами правой он поигрывал с мошонкой, а я только шире развел ноги и с наслаждением нежно гладил его по щеке. И, когда головка уже достигла пика возбужденности, сочась капельками смазки, Руслан робко лизнул ее, а меня будто разрядом прошибло. Пришлось закрыть себе рот одной рукой, потому что таких стонов я от себя уже давно не слышал. Мой нежный мальчик… Он будто стал от них увереннее и насадился ртом на мой твердый стояк до самого конца, едва не подавившись, выпустил нить густой белесой слюны и тут же размазал ее губами по всей длине. — Руська… Я так долго не выдержу. Это слишком хорошо. Перейдешь к следующему этапу, пожалуйста? — О, я делаю успехи, да? — сопел Руслан. — Стараюсь для тебя, Паш. Может, потерпишь еще немного? Мне надо изучить этот прибор получше… — хитро улыбнулся он, снова заглатывая меня целиком. — Черт! Ну кто ж знал, что ты током бьешься!       С занятым ртом он промычал что-то нечленораздельное, и по паху пошли такие вибрации от его голоса, что я почувствовал, как внезапно поджались яйца, а мой член дернулся, желая поскорее излиться… — Ммхх, Руслан, я тебя очень прошу! Иначе я сейчас… — Что ты сейчас? — высвободив изнывающий член, он все же легко водил кончиком языка по его стволу. — Скажи это, я хочу услышать, пожалуйста! Дорогой мой Павел Александрович… — Чертов Бакиев! — почти прорычал я, потому что видеть, как он с довольной лыбой облизывает меня своими похотливыми губами, было еще хуже. — Возьми его уже, твою ж мегатонну! Другим местом! Иначе я тебя сейчас уже трахну сам!       И я нетерпеливо дернул его за плечо на себя, потом подтянул за бедра и почти сорвал с него трусы, заставив привстать и уже сесть на меня сверху полностью. Мой член оказался прижатым к животу, а Руслан ерзал на нем, потираясь промежностью и мошонкой и шлепая меня своим стояком, который тоже уже сочился от возбуждения. — Смазка далеко?       Обрезанная головка была такой маняще-налившейся, что я притянул Бакиева за бедра повыше, к своему лицу, и сомкнул губы вокруг нее. — Вот, — он схватил тюбик с дивана и протянул мне.        Ну зараза, заранее таки готовился! Смазав пальцы, я с легкостью проник в него сразу двумя, в то же время не выпуская изо рта сочный член. Бакиев протяжно захныкал и принялся двигать задом, то загоняя свой член глубже в мой рот, то обратно, насаживаясь на мои пальцы. Это было уже слишком: я действовал инстинктивно, не думая о последствиях, а градус возбуждения тем временем повысился максимально. Почувствовав это, Руслан отодвинулся и сам медленно оседлал меня, погрузив в себя мой член почти до предела. — Куда?! А презерватив? — Нннхх, — недовольно хныкнул он и привстал, собираясь дотянуться до резинки, но я вовремя остановил. — Вот, — я достал пакетик фольги из заднего кармана скомканных штанов. — О?! Павел Александрович! Значит, не один я готовился к занятиям, да? — радостно воскликнул Бакиев, выхватил у меня резинку и, немного неловко натянув его, вновь опустился на меня сверху.       Он стал двигаться, опираясь ладонями на мою грудь, тяжело дышал, весь какой-то дикий, как маленький степной жеребенок, поскакивал на мне, но взгляд был решительный и твердый, ноздри раздул и закусил губенки, на каждой фрикции горячо выдыхая мне в висок соблазнительным стоном. — А теперь увеличим частоту колебаний, — решил я и, подхватив его под ягодицы, уперся ногами в пол и стал в каком-то безумном экстазе вбиваться в него снизу.       Надеюсь, соседи этажом ниже не получили люстрой по голове, потому что мы с Русланом уже, видимо, совсем не соображали, потерявшись в мареве ощущений. Заметив, что он вот-вот кончит, я освободил одну руку и помог моему мальчику, лаская пальцами головку. Руслан изогнулся на мне, и я, сжимая его член, кончил следом, закрепив результат долгим, неверящим поцелуем, будто хотел подтвердить реальность произошедшего. Если бы я мог в этот момент нажать F5, сохраниться, чтобы возрождаться в этом мгновении снова и снова…       Отдышавшись, он сполз с меня, сияя по-бакински помидорными щеками и такими же красными ушами, и убежал в ванную, оставив меня растекаться по полу ртутной лужицей, а когда я наконец собрался, и мы уселись пить чай с очередным его кулинарным шедевром, выдал: — Слушай, Паш, может, по геометрии пробежимся? Я там одну задачу не понял… — Да что вы говорите! — усмехнулся я и пошел за учебником, потрепав Руську по волосам и отчего-то был очень счастлив. ***       Рано я радовался, конечно. В школе он таким хорошим и послушным не был, а после выходных, когда мы не виделись, у него вообще будто катушка вылетала из реле. — Павел Александрович, у вас тут что-то белое, мел, что ли, — заботливо похлопывал меня по спине Руслан перед тем, как усесться на свое уже привычное место за первой партой, а я как дурак млел, что он находит лишний повод ко мне прикоснуться.       Я повернулся к доске, чтобы написать формулу по новой теме, а весь класс, как по щелчку тумблера, засмеялся. Кто-то даже присвистнул. — Ну что там опять? — я устало обернулся, ловя хитрый довольный взгляд. — Бакиев, тебе весело? Ядерная физика тебя так забавляет? — Извините, не могу сосредоточиться, когда передо мной маячит такой ходячий секс.       Класс, словно по цепной реакции, разрывало от смеха. Я посмотрел на Бакиева особым взглядом, говорившим, что за это позже его ждёт серьёзное наказание. — Это что, домогательство, Руслан? — Нет, что вы, — он невинно похлопал ресничками, — просто читаю, что написано!       Ох уж этот мне Руслан! До меня только теперь дошло, что он не просто так касался моей спины… Бдительность, Паша! Бди-тель-ность! Совсем я её растерял, провалившись в новые чувства к этому мальчику, а он только рад был забавляться, видя, как я верчусь перед смеющимся классом в попытке снять со спины приклеенную бумажку. Когда я её все-таки сорвал, увидел, что на листке красным цветом алели насмешливые буквы: «я ходячий секс». — Если вы мне сейчас не скажете, кто это прилепил, все будут писать контрольную в четверг! По новой теме! И оценка пойдёт в журнал.       Класс заныл, но быстро притих, потому что я просто стоял, скрестив руки на груди, и медленно переводил взгляд с одного ученика на другого, хоть и прекрасно знал, кто этот шкодливый пёс. Но мне необходимо было заставить его признаться, взять ответственность за свой поступок, ведь иначе из-за него всем пришлось бы уже к четвергу учить тонны материала. — Ну я, — наконец признался Руслан. — Встань.       Бакиев нехотя поднялся, недовольно скривив губы, но его глаза… Их выражение завело меня словно элемент зажигания… Стараясь сохранять суровый вид, я приблизился и, медленно погладив по грудной клетке, прилепил остатками скотча злосчастный листок к его рубашке. — Будешь теперь весь урок сидеть так. — Да я хоть весь день так могу ходить! — усмехнулся он, с довольной мордой оглядываясь на хихикающий класс. — Не сомневаюсь. А так слабо весь день проходить?       Взяв маркер, я исправил на листке последнее слово, так, что теперь там читалось «я ходячий клоун». Пока я рисовал эти каракули, склонившись к нему так близко, что чувствовал сбивчивое дыхание, Руслан замер, не отводя глаз от моего лица. Это была очень жаркая и опасная игра на грани фола, но я никогда прежде ещё не чувствовал себя настолько живым. Даже дышалось как-то иначе, с надрывом. Будто за каждый вдох сердце успевало накачивать вдвое больше крови, чем до этого, и мозг, перенасыщенный кислородом, кружился в голове в диком вальсе. И только вечером от других учителей я узнал, что Бакиев таки проходил весь день с этой клоунской табличкой, умудрившись привлечь к себе столько внимания, что новость достигла бы меня в любом случае. — Ты меня так совсем с ума сведешь, — пожаловался я ему как-то в дискорде*, когда мы собирались покатать вдвоем в одной королевской битве. — Ты о чем это? Ай, в меня стреляют, на крыше один крысится!       С некоторых пор мы регулярно созванивались там, играя и подолгу болтая, и Бакиев в эти моменты был таким родным, разговорчивым, да он вообще почти не затыкался, вещая будто заброшенная радиостанция на повторе, которую некому было выключить. Он рассказывал мне все, начиная с новых кулинарных рецептов, которые нашел на ютубе и заканчивая тем, что случайно надел с утра разные носки — один красный, другой фиолетовый — и так ходил по делам целый день до самого вечера. Я улыбался, поражаясь его непосредственности. Но когда он пару раз побаловал меня игрой на гитаре, то казался таким взрослым, опытным, будто Курт Кобейн или Виктор Цой сошел с небес. — Какая еще куртка Бейн? — спрашивал он, придуриваясь, а потом начинал играть «Rape me» и «Smells like teen spirit», будто издеваясь надо мной своим пронзительным голосом даже из наушников.       Но все-таки чаще мы просто дурачились, носясь вдвоем в онлайне по сужающейся карте. — Иду к тебе, Руська! Сейчас спасу тебя… — Черт! Вынес! Да как так он попал-то? — я услышал, как на том конце Бакиев хлопнул ладонью по столу. — Все, надоело, одни читаки на серваке! Пойду хоть кофе себе налью!       Весь такой эмоциональный, он вернулся спустя пару минут, прихлебывая в микрофон чем-то очевидно горячим. — Что ты там говорил, Паша? Я такой офигенный, что свожу тебя с ума? — Ага. При всем классе… Будь, пожалуйста, благоразумнее. Некоторые шутки твои уже немного переходят черту. — Ммм… Напишешь мне в дневник замечание? «Домогался учителя при всем классе»… — Руслан, я не шучу. — Да-да, извини. Но если бы не мои шутки, ты бы на меня и не посмотрел ведь! — Я на тебя всегда смотрел. — Ну да, ты же учитель! Тебе положено. — На тебя я всегда смотрел именно так, Руслан.       В наушниках повисло молчание. Я терпеливо ждал, пока он переварит информацию и подаст голос, очень надеясь, что это будет голос разума. Потому что свой я, к сожалению, совсем растерял за этот апрель, оглядываясь назад и вспоминая тот день, когда он случайно сломал мои очки. — Как на клоуна? — еле слышно спросил он. — Чего не отнять, того не отнять. Любишь ты меня побесить. — Люблю… — отозвалось эхом с той стороны. — Знаешь, Руська, учителя все-таки тоже люди. Хотя детям так не кажется. В школе мы ограничены рамками, но это не мешает нам кого-то любить или ненавидеть. Или хотеть до одурения, — что-то я с ним разоткровенничался, а он подозрительно притих, и только чуть слышно отпивал из чашки. — Я не знаю, во что мы с тобой теперь играем, просто, пожалуйста, будь внимательнее: и тебе, и мне будет уже не так весело, если кто-то начнет что-то подозревать.       Бакиев все еще молчал, и казалось, будто его вот-вот разорвет. Но он лишь сдержанно произнес: — Спасибо за лекцию, Павел Александрович. — Эй, Руська, ну ты чего? Обижаешься? Я же волнуюсь. — Ага… — засопел он, и мне вдруг нестерпимо захотелось обнять его прямо сейчас и погладить по голове, а потом и все остальное.       Да уж, такие странные разговоры давались мне еще хуже, чем наша околофизическая практика, но я собрался с духом, чувствуя, как бешено колотится сердце, боясь, что этот шаг может быть неправильным, что Руслан закроется от меня, подумав, будто я извращенец какой-то, и в школе между нами обязательно произойдет что-то ужасное и непоправимое, поставит крест на репутации и его и моем будущем. Но молчать было больно, потому что Руслан совсем замолк, мне даже на секунду показалось, что он отключился. Но звонок все еще был активен. — Понимаешь, Руслан… Ты только не смейся надо мной, пожалуйста, обещаешь? — Ага… Не буду. Честно. — Несмотря на то, что мне уже скоро тридцать два… За свою жизнь я никогда особо не влюблялся, и поэтому для меня это все так странно. Понимаешь, я будто сам себя школьником чувствую рядом с тобой. И когда ты меня при всем классе достаешь, я еле держусь, правда. Держусь, чтобы прям там тебя не завалить. Каждый раз держусь, когда ты маячишь передо мной на переменах… Дико хочу тебя целовать. Ты бы знал только, мальчик мой, как ты на меня действуешь…       В ужасе договорив последние слова каким-то дрожащим голосом, я замолчал, слыша лишь глухой стук крови в висках, и едва не сошел с ума, когда Руслан так же тихо сказал: — Паш… Пожалуйста, можно, я к тебе приеду прямо сейчас?