Бешенство ботаника

      Руслан был у меня в гостях впервые. Войдя в квартиру, он засиял, здороваясь с моей мамой — а я думал, что стушуется. — Мам, это Руслан. — Здрасьте! Я Бакиев Руслан! — Валентина Васильевна. — Очень приятно! А это Паша. Паш, ну проходи, чего стоишь? — хмыкнул этот балбес, мгновенно заразив своей улыбкой и маму.       Даже наш флегматичный пушистый Шрёдингер заинтересованно мяукнул, потянулся, понюхал ногу Руськи и потерся о нее мордой.       Мать заботливо навязывала ему гостевые тапочки, потому что «отопление отключили, и пол холодный, застудишься». Я представил его как своего друга из сети, с которым мы катаем в онлайне, но не сказал, что он еще школьник и мой ученик. Все-таки в ней самой еще жил учитель старой закалки, и подобные «дружеские» отношения она бы, наверное, точно не поняла, чего уж говорить о большем. — Тебя отпустили на ночь? — я прижался к Руське, как только мы оказались одни в моей комнате. — Я сказал, что буду у девушки… — У Людмилы, да? — Типа того.       Мы виделись буквально вчера, в пятницу, у него дома, а я все равно не мог надышаться. Будто из радиоактивного сожженного ядерным взрывом города вышел в чистый лес и физически ощутил, как я кислородно голоден. Мне жизненно необходимо стало сжимать его в своих руках, чувствовать пульсирующую шею под губами. — Паш, осторожнее… — простонал Бакиев, когда я гладил его по плечу. — Ой… Извини, я слишком сильно? — Да нет. Ты огонь. Просто… Короче, вот, — он снял толстовку и задрал рукав футболки, открыв мне блестящую пленку, под которой вспухла новенькая татуировка. — Это что еще такое?! Бакиев, блин…       На плече у Руслана было вытатуировано круглое солнце с языками пламени, в окружности которого уютно примостился полумесяц луны. У них не было лиц или каких-то этнических узоров, только линии солнечных лучей ответвлялись, сходя на «нет» точечными завитками. — Это дотворк. Хочу потом весь рукав так забить. Тут будет космос, — сообщил он с довольной мордочкой. — Ты меня, конечно, извини, но это пиздец. — Павел Александрович! Не ругайся, ты же учитель! — Вот именно. И как я на тебя влияю? Набиваешь себе мой предмет, чтобы лучше запомнилось? — Да…       И вот опять он посмотрел на меня не наглым, а каким-то смущенно-робким взглядом, от которого мне сразу хотелось не затыкать его рот членом за дерзость, а ласково пригладить пушок. На компе тихо играл ретровейв, я выключил свет, и обложка плейлиста с ютуба осветила комнату розово-фиолетовым сиянием. И я все не мог оторвать взгляда от новой картинки на его коже, с трудом веря, что он вот так легко взял и набил себе какую-то идею из своей головы. Что же еще там вообще происходит? В моей-то уж точно происходила странная, необъяснимая аномалия. Я не мог подогнать ее ни под один известный мне закон. Конечно, я прекрасно знал, чем обусловлены физиологические процессы, когда при виде кого-то накатывает возбуждение и встает член. Но как объяснить желание быть учителем не только в школе, но и в жизни, а при этом понимать, насколько ты сам ничтожен и мал, и даже не способен рассказать, что такое чувства, потому что сам едва ли испытывал их за свою юность? — Чем займемся? Физикой или геометрией? — я постарался отвлечься и перевести себя в режим юмора, но Бакиев стоял с красными щеками, которые еще больше отсвечивали из-за цвета на экране монитора. — Нет.       Он потянул меня на диван, плюхнулся рядом и принялся как-то особенно нежно целовать, поглаживая за ухом, а потом шепнул: — Займемся любовью?       Так обычно говорили персонажи телесериалов, которые смотрела моя мать, но слышать подобную фразу от Бакиева… Это как если бы он стал хвалить Роскосмос за то, что они начинают выпуск лифтов. И ладно, если речь бы шла об универсальном посадочном модуле для доставки на Луну грузов с ее орбиты, а не обычной пафосной пассажирской коробке с голосом Гагарина, что было просто смехотворно. Слово «любовь» применительно к себе от кого-то еще, кроме родителей, я пока только учился воспринимать. — Ну что ж, поехали! — сказал я и опрокинул Руську спиной на диван. — Я тебе еще должен за ту выходку с ходячим сексом, не забыл? — Я как раз хотел напомнить, — улыбнулся он.       Пошарив в тумбочке, я откопал в закромах подаренную кем-то из учеников тканевую маску для сна. Она была абсолютно дурацкая, с портретом всемирно известного изобретателя, главы компаний SpaceX и Tesla, которого я как-то нахваливал детям еще до того, как это стало мейнстримом. Насмешливые буквы гласили: «Илон Маска для полетов во сне». — Надевай, любитель космоса.       Бакиев без возражений выхватил ее у меня, повертел в руках под изучающим взглядом и тут же натянул на голову, застыв в ожидании. — Я сейчас приду, посиди пока. Ничего не делай и не подглядывай!       Я выскользнул из комнаты и шмыгнул на кухню, по пути пожелав матери спокойной ночи. Чувствовал себя школьником из старых американских комедий, что скрываются от родителей, пробираясь ночью по крыше к своим половинкам. А мои половинки уже нетерпеливо ждали на диване, когда я вернулся с заранее заготовленным в холодильнике девайсом. — Я тебя сам раздену. Только постарайся не шуметь — мать уже легла спать в соседней комнате.       Бакиев лишь довольно усмехнулся и подставился под мои руки. — Руська… — шептал я, неторопливо стягивая с него одежду и складывая ее на стуле рядом. — Знаешь, сколько шансов, что я встречу кого-то, кто бы мне идеально подходил? — Ммм… сто процентов? — Хах, — улыбнулся я, поцеловав его в нос, — нет, я посчитал, получалось один к тридцати, если учитывать те факторы, что я выбрал. Кого-то подходящего мне возраста, материального положения, характера, образования, с похожими интересами и в относительной близости.       Я плавно водил пальцами по вздрагивающему животу парня и шептал, едва прикасаясь губами к его шее. — А каковы благоприятные исходы, знаешь? — Исходы? — Если этот человек мне понравится. И если я понравлюсь ему в ответ. Ничтожны…       Руслан молчал, погруженный в темноту под маской, я только видел, как он едва шевелит пальцами и тихо дышит, приоткрыв рот. — А шансы, что я встречу этого самого одного из тридцати, с благоприятным исходом? Один к двумстам восьмидесяти пяти тысячам. Представляешь? — Эээ… Если честно, я не могу представить. — И я не могу. Потому что это все потеряло смысл. Когда ты разбил мои очки и поцеловал меня в кабинете физики. Ты ворвался в мои теории. — Ага, я такой! Круто, да? — Я просто в ужасе. В итоге я встречаю парня на четырнадцать лет младше, совершенно непредсказуемого, безумного, внесистемного. Внеземного.       Я замолчал, целуя его, и Руслан тоже впал в странное состояние, стал тише, но охотно поддавался моим губам и, протянув руки, нащупал мое лицо и зарылся пальцами в волосы у висков. Сначала я хотел просто его подразнить, но теперь мне казалось, что это могло бы объяснить ту аномалию, что творилась в моем сердце.       Продолжая одной рукой нежно касаться его, второй я взял стеклянный фаллос, который до этого пару часов охлаждался в своем бархатном мешочке в морозилке. Он был ледяной, хотя уже успел покрыться конденсатом, но тем не менее держать его было обжигающе холодно. — Ай! — вскрикнул он, когда я легко коснулся холодным стеклом его соска, медленно ведя от правого к левому, а оттуда — по шее вверх до губ. — Я же сказал, веди себя тихо. Ты слишком шумный.       Провел своей льдинкой по его губам и следом покрыл их горячими поцелуями. — Чувствуешь? — Да как же тут не почувствуешь! — возмущенным шепотом ругался он мне прямо в губы. — Ай, Паша! Ты чего? Что это? Лёд? — Нет, мой хороший, это кое-что намного интереснее.       О, да. Я давно ждал момента, когда Руслан будет таким беззащитным, полностью моим, чтобы вот так вот, сложив губы в удивленном «о», мгновенно закусить их, заглушая свой стон. Холодная стеклянная игрушка переместилась на внутреннюю сторону его бедер, делая их мокрыми от концентрирующихся капель влаги. Продолжая водить ей по чувствительной коже, я обхватил ладонью другой руки его член. Руслан дернулся в порыве снять повязку с глаз. — Нет, Руслан. Ощущения. Ты в темноте и вакууме, и больше ничего вокруг нет. И внезапно что-то так неожиданно подбирается к тебе… Внеземное существо. — Ннн… — когда фаллос проложил дорожку от бедра до ложбинки между ягодиц, Руслан застонал и лишь сильнее развел ноги в стороны.       Вид его податливого тела, прогнувшегося будто в приглашении, почему-то вызывал острое желание сделать так, чтобы он улетел в космос от невыносимости ощущений, которые я ему подарю. — Вот, что чувствую я, когда ты рядом.       Холодное и мокрое от разгоряченного тела стекло гуляло по его паху, иногда касаясь мошонки. Другой рукой я гладил его член, и Руслан ерзал, согнув ноги в коленях, и дернулся, когда кончик фаллоса коснулся входа. — Хах! Странно, да? — прошептал он. — Что? — Оно такое холодное, и никак не ожидаешь, что будет обжигать. Давай, Паш… Я не боюсь обжечься, а ты?       Чертов Бакиев! Он еще и губы облизнул, когда сказал это. Недолго думая, я схватил тюбик и выдавил приличное количество лубриканта на девайс, уже успевший немного оттаять от тепла наших тел. И стал медленно пропихивать его внутрь, не забывая нежно надрачивать Руслану ладонью. У меня дрожали руки. Не знаю, чего я хотел больше: вставить ему свой или просто продолжать ощущать, как трепетно он бьется под моими действиями. Склонившись над Руськой, я поцеловал его, едва слышно прошептав одними губами: — Я не боюсь. Потому что люблю.       Никаких салютов, фейерверков, термоядерных реакций. Только сосредоточенное сопение Бакиева и звук в моей голове, как заработанная в фолыче ачивка — «Прилежный ученик». Интересно, его или моя? — Я тоже, Паш.       А потом — как в тумане среди ледяной крошки вокруг Сатурна и дальше. Я даже не помню, как словно пьяный натянул презерватив и вошел в него, заполняя собой. Впервые я кончил так быстро, и, скатившись к подрагивающему члену, довел моего мальчика до желанной разрядки языком и стеклянным фаллосом. Хорошо, что я так и не позволил ему снять повязку, потому что боялся дать ему увидеть выражение моего лица. — Может, фильм посмотрим? Завтра некуда торопиться, выходной же! Я обычно и так сплю до обеда, — непринужденно проговорил Руслан после того, как мы вернулись с небес на землю. — Хорошо, что ты хочешь? — Я хочу то же, что и ты! Типа там «Интерстеллар» какой-нибудь, или что вы обычно смотрите? — «Вы»? Это ты кого имеешь в виду? — Ну вы, учителя, физики, взрослые… — он сделал невинное лицо, а потом расплылся в хитрой улыбке. — Ой Руська, — усмехнувшись, я потрепал его по голове. — Я вот на ночь обычно смотрю «Незнайку на Луне». — Да ладно! Ты все врешь. Давай что-нибудь крутое и взрослое посмотрим? — Порнушку, что ли? — Ага, с карликами! Тюбик, винтик, шпунтик… Ну Паш, я вот сейчас серьезно прошу. А то я уеду.       Выпендривался. Но потом, раскладывая диван и застилая его простыней, я понял, что он, кажется, просто немного нервничает. Кинул к спинке подушку, скомандовал ему забраться в постель и поставил перед нами мой старенький ноутбук. — Ладно. Будем смотреть «Облачный атлас». — Это про путешественников? — Ха, ну да, почти.       Притащил из кухни бутерброды с чаем, и мы засели у экрана, распластавшись поперек дивана. Сначала он забрасывал меня миллионом вопросов о фильме, и пришлось запихать в него бутеры, чтобы замолчал. — Ты правда его уже десять раз смотрел? — Да, Руслан, это один из любимых фильмов у меня. — Но он же идет почти три часа! Это же сколько ты времени потратил? Почти тридцать часов?! — Я же говорил, я скучный.       Бакиев дотянулся до ноута и нажал «пробел». — Да. Ты обычный!       В недоумении я уставился на него. — Но в этом-то и прикол, Паш. Я серьезно, я когда твою анкету на сайте нашел, офигел! Думал, ну нет, наш физик? Очко? Ну нет, он точно не гей. А потом почитал твои интересы, а там борда, фолыч, батлфилд,* музыка, кино, даже твой кот Шрёдингера на фотке! Кстати, фотка в очках там огонь была. Если бы ты без очков был, я бы, может, и не обратил внимания. А в очках такой типа загадочный библиотекарь. Типа ожидание и реальность, понимаешь? — Конечно, понимаю, — улыбнулся я, прекрасно наблюдая тот же парадокс перед собой. — А еще мне понравилось, как ты себя описал… Что-то типа «ищу себя в тебе». Жесть какая-то, я так ржал! — Вообще-то я имел в виду созвучность характеров, как резонанс. Блин, Руська, я только сейчас понял, как это дико звучит, боже. Хорошо, что я уже удалил этот профиль… — А ты удалил? — Конечно, в тот же день. А через день я удалил все остальные. — Понятно.       Он щелкнул по клавише, снова запустив фильм, и мы погрузились в уютное молчание. Правда, где-то ближе к середине Бакиев засопел, привалившись ко мне щекой, да и я уже сам клевал носом. Подтолкнул его, сонного, к стенке, убрал ноут и сам улегся с краю, уткнувшись в его затылок. Долго не мог уснуть, ворочался, потому что спать с другим парнем в одной постели было непривычно. В итоге я развернулся спиной, чтобы хоть как-то унять свои нервы, и спустя какое-то время на мою талию легла рука Руськи, притянув нас друг к другу. А дальше я и сам не заметил, как уснул. *** — И давно вы с Русланом «дружите»? — как бы невзначай спросила мама, когда я появился утром на кухне. — Примерно месяц, а что? — Да ничего, — тихо проговорила она. — Шрёдя просился к тебе в комнату сегодня утром. — Ааа… Да?       Я вспомнил, что, встав с кровати, случайно спихнул кота со своей ноги, где он любил полежать. — Паша, он хоть совершеннолетний-то? — Бакиев? Ну да, конечно…       На лице у матери залегла тень сомнения, и я только сейчас, окончательно проснувшись, понял, что она что-то заподозрила. Слишком сильно я хотел вчера увидеть Руслана и толком не подумал, как это будет выглядеть со стороны. — И на том спасибо! В мое время, чтобы взрослые мужчины в обнимку спали… Сажали их не глядя и не разбираясь, узнай кто. Таких понятий-то и не везде слышали. Мы вон когда с твоим отцом поженились, я молодая была, восемнадцать лет всего, даже и не знала, что там и как делается-то, чуть в обморок не упала. Никто же не рассказывал! Даже родители молчали как партизаны. А у нас в селе была одна — Шурочка. Еще когда в школе учились, пошли мы с ней как-то в бани, еле уговорили. Глянь — а у ней там… Член, и не партии вовсе. Это сейчас — вон, сколько всего, уже даже в мультфильмах детей учат, что и как. — Мам, это все очень интересно, но ты это к чему? — Ну как же, Пашенька. Что я, учителем тридцать лет проработала, а жизни так и не научилась, что ли? Я догадывалась, но теперь все с тобой ясно, можешь не рассказывать.       Я ошарашенно присел, хорошо, что не мимо табурета. Мать привычным движением вытирала тряпкой со стола хлебные крошки. Неловкую тишину прерывало только тиканье часов. — И что… Что ты думаешь? — спустя несколько минут осторожно спросил я, боясь взглянуть на нее. — Что, что… Грустно, конечно, внуков хочу. А ты вона что удумал. Не знаю, сынок. — Тебе противно? — Ну я когда в комнату дверь открыла Шрёдю впустить, глянь — спят, голубки! Хотела уже тряпкой вас разогнать, а смотрю — Руслан твой так крепко тебя обнимает, даже совестно стало за такие мысли.       Мы с матерью никогда особо не нежничали, придерживаясь более деловых отношений, хотя она и любила вмешиваться в мои дела и иногда по привычке называла меня «солнышком», а я подрывался с места каждый раз, чуть стоило ей охнуть. Но в этот раз я подошел и обнял ее так, как обнимал, наверное, еще в детстве. — Спасибо, что не гонишь меня ссаными тряпками! — улыбнулся я и поцеловал ее в висок. — Ну вообще-то… Думаю, пора бы тебе уже от меня переехать, солнышко.