Роана и Архшаас

Поспать ему этой ночью не удалось. Поздно вечером приехала куча народа, напомнив ему о том, что нужно выполнить человеческий и гражданский долг. Пара городских чиновников низшего ранга составили документ по словам нага и лекаря о том, что умерла Роана своей смертью от болезни, и наг не обвиняется в ее гибели. Один из чиновников, низенький и пухлый, как пирожок, достал документ из тонкой папки, в котором оказалось завещание. Поскольку Роана не имела уже детей и близких родственников, а муж публично от нее отказался и уехал в неизвестном направлении, то всю ферму она переписала на Архшааса, правда, сделав в его имени пару ошибок. Да и писала-то отнюдь не Роана, а один из писарей городской управы, поскольку сама она писать не умела. — Ну и так как вы теперь свободный житель, — на этом чиновник неприятно ухмыльнулся, — то платите налог и владейте фермой в свое удовольствие. Арх сидел как оплеванный, ощущая себя предателем Роаны. В это время приехала повозка жрецов из ближайшего храма, чтобы подготовить тело к похоронам. Две женщины в серых одеяниях протолкались мимо чиновников с таким видом, будто тех и не существовало, и потребовали у нага лучшую одежду и обувь хозяйки. Они непрестанно творили охранные знаки и шептали под нос молитвы, побаиваясь неведомого человека-змею. Архшаас отдал им то, что они хотели — яркое цветастое платье и еще почти не стоптанные грубые туфли и пошел искать деньги. Налог оказался немаленьким, и на него ушла большая часть отложенных Роаной денег. Арху вдруг показалось, что хозяйка что-то чувствовала. Он вспоминал, как она просила его сильно не тратиться и не покупать всякую ерунду. Как отказалась купить новые туфли взамен стоптанных грубых башмаков, как он долго ее уговаривал, и она наконец сдалась… Как задержалась однажды у городской управы «решить некоторые вопросы», а он по дурости душевной гонял с детворой воробьев и учился у пацанов стрелять по ним с самодельной корявой рогатки. Как она собиралась продать бычка… Да его теперь по любому придется продать, поскольку он сам не вытянет кормить всю эту ораву всю зиму. А еще зиму нужно было пережить. Ближе к полуночи все это недовольное ворчащее сборище наконец разъехалось, позволив ему забрать в хлев коров с козой и наконец-то их подоить. Арху уже было плевать на все, он выпил часть молока, чтоб не пропадала, а остальное скормил бычку, решив, что ему не помешает. Все равно он не станет печь блины или пироги на молоке, не будет замешивать тесто… ну хотя бы до завтра, а молоко может скиснуть. Роана вроде бы бросала туда что-то такое секретное, но он не помнил, что именно. Все происходящее для Арха слилось в один бессмысленный бесконечный бред. Ему казалось, что это он болен и валяется в бреду, а на самом деле Роана жива и здорова, кладет ему мокрые тряпицы на лоб и уговаривает выпить горячий чай. Наг забился под давно остывшую печь, не решаясь залезть наверх. Там было ее место. Вообще весь этот дом — ее, Роаны. Не его. Именно теперь он остро ощутил, как ему не хватает хозяйки. Ее странноватых шуток, их подколок друг другу, привычных уже вечерних разговоров вот в этой самой зале рядом с печью… Все кругом пропахло ее запахом… Он даже не понимал этого, настолько привыкнув, что теперь просто сидел, сжавшись в комок, и пытался понять, что делать дальше. Его жизнь закончилась… так толком и не начавшись. Арх не мог сказать, что полюбил эту женщину именно как жену. Эталоном красоты, женственности и чувств для него навсегда осталась Росшахса. Нет, он скорее прикипел к Роане всей душой потому, что больше было не к кому. Он хотел бы, чтобы ее дочь была жива. В таком случае он мог бы дорастить ее передать ей все хозяйство. А так… он остался совершенно один, никому не нужный и абсолютно бесполезный. Арх снял с шеи цепочку с амулетом и долго сидел, глядя на него, погруженный в свои нелегкие мысли. А после одним движением приложил амулет к ошейнику в нужном месте, дожидаясь, пока щелкнет магический замок, и он станет свободным. Долгие мгновения не происходило ничего, а после раздался судьбоносный щелчок. Вот и все. Последний рубеж преодолен. Наг снял ошейник и с ненавистью забросил его в угол. Он сидел в темноте, таращась светящимися глазами туда, куда выбросил символ своего рабства. Подумав, Арх зашвырнул в тот же угол и амулет. Теперь они ему не нужны… Разве что он поймает воришку и шутки ради напялит на него эту дрянь. Смешно будет посмотреть на наглеца, полезшего в дом к нагу. Мысли скакнули к наболевшему. Почему Роана завещала дом ему? И законно ли это вообще — завещать свой дом рабу? Спросить было уже не у кого, но судя по тому, что чиновники оставили целый ворох каких-то бумаг, наверняка все было законно. Он не умел читать и не знал, что именно подписывает, черкнув какую-то закорючку там, где ткнул толстый палец одного из чиновников. Он не знал, не подписал ли он что-то смертельное для себя. И даже не мог узнать, поскольку спросить было не у кого. Большинство селян неграмотные, да и зачем им эта грамота? А тащиться в город и платить деньги писарю, чтоб он прочитал эти документы… какой в этом смысл? Можно подумать, наги понимают мудреный канцелярский язык чиновников и писцов. Архшаас просидел под холодной печью почти до рассвета, в потом инстинкт и что-то древнее погнало его на чердак ловить мышей. В погребе и в хлеве мышей он уже вывел, но на чердак его Роана не пускала. Боги ее знают, почему. Или из-за вещей мужа и дочери, или из-за чего-то еще. Да и сам он не шибко рвался нарушать приказы, не желая быть задушенным. Теперь же можно было залезть туда и вдоволь шугнуть распоясавшихся мышей, нашедших себе убежище под деревянными балками потолка. Арх с трудом протиснулся в узкую чердачную дверь и чихнул от пыли, потревоженной здесь впервые за несколько месяцев. Роана не заходила сюда очень давно… Он протиснулся в проход и оказался в небольшом пространстве с крошечным окошком. На полу стояли припорошенные пылью сундуки без замков. Открыв один из них, Арх увидел аккуратно сложенные мужские рубашки, штаны и теплые вязанные из шерсти свитера. Ему стало дико обидно за то, что Роана не успела связать свитер ему. Вот тому ублюдку, который ее никогда не ценил, успела, а ему нет. А ведь она собирала козью шерсть и даже придумывала сделать ему чехол на хвост, чтобы зимой не мерз. Сомнительно, что такой чехол вообще помог бы, но все же… В другом сундуке лежали детские вещи. Крохотные рубашечки без пуговиц, маленькие туфельки, ленточки, какие-то детские бусины, разбросанные по вещам. Отдельно были сложены тонкие летние и более теплые весенние платьица веселых расцветок. Роана любила свою дочь, раз хранила ее вещи. О любви и желании сохранить память свидетельствовали и веточки пахучих трав, призванные защитить одежду от жучков-вредителей. Именно здесь, на пыльном чердаке, Арх впервые пустил слезу. Сначала скупую мужскую, а после уже не стесняясь заплакал. Мыши никому не расскажут, что грозный охотник убивается по простому человеку. Мыши подождут. Дав волю слезам, он наконец решил таки поймать хоть парочку для пропитания и полез в дальний закуток, где отчетливо слышалось шуршание. Схватил рукой дрожащий комочек… и натолкнулся пальцами на что-то колючее за ним. Решив узнать, что там спрятано, наг вывернулся и поддел нечто кончиком хвоста. Погремушка защелкала, перепугав оставшихся в живых мышей. Сунув добычу в рот и довольно зачавкав, он поднес ближе к окну непонятный предмет, оказавшийся темным мотком волос или подобной мерзости, напичканным иголками и булавками. Такие же иголки были у Роаны, только она шила ими рубашки и свои платья, а не закидывала их в чердачный угол. Наг мог бы поклясться, что все иголки он еще вчера видел на своих местах. В доме кроме них двоих никого не было. Никто чужой не мог подбросить эту мерзость… до его появления. Толстый слой пыли на комке подсказывал ему, что эта дрянь лежала здесь долгие годы… Арх принюхался и снова чихнул. От комка фонило магией. Наги не разбираются в магии и не умеют колдовать, но чуют ее прекрасно. Привыкшие выживать в такой местности, где постоянно высокий магический фон, они отлично улавливали малейшие изменения эманаций и предпочитали не соваться в совсем уж опасные места. Бороться в магией было просто. Арх выполз с чердака и быстро растопил печь, а после забросил к дровам этот мерзкий противный комок. Из печи повалил густой черный дым, наг закашлялся и открыл окно несмотря на то, что утром было еще довольно холодно. Через несколько минут дым выветрился, а печь стала прогреваться. Нужно было готовить завтрак. Нужно доить коров. Нужно… много чего нужно. И ничего не хотелось вообще. Арху хотелось просто лечь и сдохнуть где-нибудь в уголке, чтобы наконец унялась проклятая душевная боль. Почему он всех теряет? Жену, детей, теперь Роану. Почему все, к кому он прикипал душой, умирают в муках? Неужели боги, если они есть, раз допускают подобное, не могут оставить ему хоть кого-то одного? Хоть кого-нибудь? Ну хоть тварь бессловесную? Что им стоит подарить ему хоть лучик света в этой беспробудной проклятой тьме? И не только подарить, но и не отнимать его через некоторое время. А то будто дразнят — только наладится хоть что-то и тут же исчезает, поманив его, как мираж в той спекшейся от солнца и магии пустыне… Боги молчали, зато громко замычала недоеная Звездочка, подав сигнал всем остальным. Арх собрался с силами и пополз выполнять свою работу. Теперь уже добровольно и по собственному желанию.