*Кого Юпитер хочет погубить, того лишает разума
Несколько дней Чонгук после школы шатался снаружи продуктового магазина, стараясь не попасться на глаза Юнги. И на третий день его ждал успех, впервые продавца не было в магазине, а его место заняла какая-то молодая девушка. Дело было в том, что ещё в один из своих предыдущих набегов, Чон заметил в магазине объявление о наборе сотрудников на выходные. И после стремительного и ожидаемого отказа Мина у Чонгука сразу созрел план. Поэтому он уверенно толкнул дверь и направился к кассе, за которой девушка заполняла какие-то бумаги. — Здравствуйте, — вежливо поздоровался он и низко поклонился. Девушка вопросительно взглянула на него, и Чонгук добил её сверкающей улыбкой. Он хорошо был осведомлён о своей внешней привлекательности и умел пользоваться этим, когда было нужно. — Я увидел у Вас объявление о наборе на работу для помощи по выходным дням. Это ещё актуальная информация? — Да, мы всё ещё ищем сотрудников, насколько я знаю, — ответно улыбнулась девушка, на бейджике которой красовалось имя Хан Согён. — Ох, какая удача! А с кем я мог бы обсудить это? — Я могу дать Вам телефон нашего менеджера, он присматривает за несколькими магазинами, поэтому его нет обычно на месте. — Я был бы очень благодарен! После этого девушка продиктовала ему номер телефона некоего Ким Намджуна, и Чонгук сразу добавил его в список контактов. Решив воспользоваться очевидным расположением к себе новой знакомой, Чон под видом заинтересованности в должности расспросил её о работе и коллегах. Выяснилось, что сама Согён теперь бывает в этом магазине всего два раза в месяц, в остальное время здесь работает другой сотрудник и иногда ему помогает менеджер. Собственно, именно в помощь этому сотруднику и нанимают Чонгука, поскольку в выходные дни людей слишком много и раскладывать новый товар он не успевает. Когда Чонгук удивился работоспособности её коллеги, получилось узнать о Юнги ещё несколько фактов. Устроился на эту работу он около года назад. Откуда пришёл не ясно, но наняли его из-за знакомства с Намджуном. Согён описала Мина, как «угрюмый и необщительный, но работу выполняет хорошо». С волнением и нетерпением Чонгук распрощался с новой знакомой и, выйдя из магазина, сразу набрал номер менеджера. После пары гудков ему ответил дружелюбный голос: — Алло? — Здравствуйте! Это номер Ким Намджуна? — Да, а по какому Вы вопросу? — Я увидел объявление в продуктовом магазине о наборе сотрудников на выходные дни, мне сказали позвонить Вам. — О, ясно! А по какому именно адресу магазин? Следующие пять минут они кратко обсуждали вакансию. Намджун предложил прийти Чону на собеседование на следующий день, на том и договорились. К этому Чонгук подготовился со всей серьёзностью, решив изобразить из себя примерного ученика старшей школы, которому позарез нужны деньги. При встрече с менеджером он включил на максимум своё очарование и, когда через минут двадцать они уже весело обсуждали какие-то отвлечённые темы, Чонгук понял, что работа у него в кармане. Намджун тоже произвёл на него приятное впечатление, он казался очень тёплым и умным человеком, наверное, о таких начальниках мечтают все. Именно поэтому в голове у младшего не укладывалось, как этот улыбчивый мужчина может быть другом Мин Юнги. — Что ж, Чонгук, думаю, ты вполне подходишь для этой должности, можешь приступать со следующей недели. В первый день я буду рядом, чтобы всё показать, затем за твоё обучение примется коллега. У тебя остались какие-то вопросы? — А могу я узнать, с кем буду работать? — невинно спросил Чонгук, всё ещё пытаясь выцепить крупицы информации о Юнги. Кажется, Кима удивил этот вопрос. Он нахмурился и приложил палец к подбородку, пытаясь подобрать правильные слова. — В основном ты будешь работать с Мин Юнги, у него всего два выходных в месяц. Он может тебе показаться грубоватым, но… Как бы сказать… Я давно знаю его, он хороший человек. Так что не пугайся его и спрашивай, если возникнут вопросы. — Вот как… — пробормотал Чон, выглядя в меру заинтересованным. — Тогда, надеюсь, мы с ним сработаемся. — Я тоже очень на это надеюсь, — тепло улыбнулся Ким. Выходя из кабинета Намджуна, Чонгук ухмыльнулся и подумал, что это скорее Юнги надо его бояться.***
В субботу Чонгук вскочил ещё до будильника. Он с вечера приготовил вещи, которые покупались семьёй в надежде, что он будет одеваться «прилично». И вот, наконец, они ему пригодились. Так что Чонгук надел выглаженную белоснежную рубашку, чёрные брюки в мелкую серую полоску, такой же пиджак и чёрные блестящие ботинки. Также надел маленькие гвоздики вместо нескольких более объёмных серёжек и уложил волосы с помощью геля. Он понимал, что немного перестарался для работы в магазине, но сегодня там должен быть Намджун, на которого хотелось произвести хорошее впечатление. А удивление на лице Мин Юнги послужит дополнительной наградой. Дом он покинул ещё до того, как все проснулись, так что неудобных вопросов удалось избежать. Толкнув двери магазина, он действительно получил удивлённый взгляд Юнги, который, очевидно, рассчитывал Чона больше никогда не видеть. Но настоящее безумие поднялось внутри Чонгука после того, как изменился в лице Мин, стоило Намджуну заметить его и радостно поздороваться. — Какая пунктуальность, ты мог прийти и позже, — похвалил Ким. — Не терпелось начать, — скромно улыбнулся Чонгук, краем глаза наблюдая, как Юнги окончательно теряет дар речи. — Давайте я вас познакомлю, — опомнился Намджун. — Это наш новый работник, Чон Чонгук, а это Мин Юнги, он главный продавец. — Мы знакомы, — охрипшим голосом проронил Юнги. — Я частый посетитель в этом магазине, так что мы сталкивались, — поспешил исправить ситуацию Чонгук. — А, вот как, — со знанием дела покивал Намджун. — Что ж, тем лучше. Пойдём, я покажу тебе подсобное помещение и выдам форму, а затем введу в курс дела. Следуя за Кимом, Чонгук оглянулся назад, чтобы ещё раз посмотреть на реакцию Мина. Но тот уже вернул самообладание и продолжил вырезать ценники. Губы Чона сжались в тонкую линию. Он-то рассчитывал, что Юнги поднимет шум и будет убеждать менеджера, что Чонгуку не то, что работу доверить нельзя, ему вообще вход в магазин должен быть запрещён. Чон даже отработал удивлённое выражение лица и придумал оправдательную речь. Но, пожалуй, так даже лучше, ему никогда не были интересны лёгкие задачи. Таким образом, вскоре Чонгук сменил пиджак на синюю с жёлтой каёмкой жилетку и исследовал весь магазин. Его работа заключалась в том, чтобы помогать принимать товар, разбирать его на складе и выставлять, убираться в зале и помогать покупателям. Чонгук схватывал на лету все особенности работы, чем заслужил похвалу Намджуна. Но работы действительно было много, так что день пролетел за один миг. Он даже не смог поговорить с Мином, который всеми силами игнорировал неминуемое сотрудничество. Как только он вечером распрощался и вышел за дверь, Юнги стремительно подошёл к Киму, что-то ему яростно втолковывая, а брови менеджера подлетели вверх. Чонгук даже ожидал, что ему вскоре позвонят и вежливо скажут, что для работы он всё же не подходит. Но звонка не последовало, так что следующим утром Чон снова стоял в магазине. Мин Юнги встретил его непробиваемым холодом, только бросив: «Доброе утро». По его лицу, конечно, было понятно, что утро совсем не «доброе». Чонгук решил не доставать его сразу и пошёл переодеваться. Но неизбежное долго оттягивать было нельзя (да и не хотелось), поэтому вскоре Чон предстал перед хмурым Мином, сияя не хуже солнца. — Вы не рады меня видеть, хённим? — невинно улыбнулся Чонгук, наклоняя голову вбок. — Не называй меня так, — бросил Юнги. — Там на складе стоит тележка, расставь всё в зале. Будут вопросы — спрашивай. — А как тогда называть Вас? — не отставал Чонгук, попуская мимо ушей вторую часть предложения. Мин поднял на него тяжёлый взгляд, понимая, что спокойствие ему всё же не светит. Вместо ответа он показал на свой бейджик. — Хотите сразу перейти на имя? — всё также невинно воскликнул Чонгук, но потом всё же не удержался от ухмылки. — Вам следовало сразу принять моё предложение, если уж хотите стать со мной ближе. Юнги протяжно вздохнул и, отложив ведомость в сторону, потёр руками глаза, после, наконец, посмотрев на Чонгука. — Послушай, я не знаю, зачем тебе всё это. Но если тебе нужна работа, то советую её делать. Во всём магазине установлены камеры, так что мне будет несложно сообщить Намджуну и о кражах, и о том, что ты не работаешь. Настала очередь Чонгука удивлённо хлопать глазами. Он-то был уверен, что Мин ещё вчера доложил всё начальству. — Почему Вы в таком случае уже не сказали? Мин ничего не ответил, только пронзительно смотрел в глаза. — Иди работать, Чонгук, — в итоге выдохнул он. И Чонгук просто… Пошёл работать. В его намерения не входило расставаться с только что найденной новой игрушкой так быстро, поэтому работу делать всё равно придётся. На складе он действительно нашёл тележку, не без усилий протиснулся с ней в дверь и уверенно направился к стеллажам с личной гигиеной. Его небольшая одержимость сотрудником сыграла на руку, он успел уже неплохо запомнить расположение отделов магазина, пока отирался тут, засовывая еду себе в рюкзак и исподтишка наблюдая за Мином. Поэтому со своей задачей, как ему казалось, он справился неплохо. Хотя и отвлекался постоянно на продавца. Когда он был уже у холодильника с молочными продуктами и по привычке оглянулся на кассу, Юнги там не обнаружился. Чонгук любопытно заглянул за разные полки, и нашёл мужчину в том отделе, где он только что расставлял товары. На лице Мина была гримаса раздражения и вселенской тоски. С тяжёлым вздохом он выкладывал товар в корзину, чтобы затем поправить его. Брови Чона сначала взлетели вверх, а затем внутри поднялось знакомое чувство обиды и злости. Почти не думая, он подошёл к полкам и только из-за камер удержался от того, чтобы спихнуть все расставленные салфетки назад на пол. — Что Вы делаете?! — спросил он. Юнги даже не взглянул на него, продолжив переделывать работу Чонгука. — А не заметно? Исправляю твои ошибки. Чон аж задохнулся. — И в чём же я ошибся? — сквозь зубы спросил младший. — Товары должны быть расставлены аккуратно рядами по цветам, так, чтобы покупатели легко могли их взять. Несколько экземпляров стоит выставлять спереди лицевой стороной вперёд. Также надо проверять ценники. Ты же сделал всё неряшливо. Если не хочешь работать как следует, то не нужно было и начинать. Чонгук смотрел на профиль парня и давил глупые ребяческие слёзы. То, что он всегда слышал. Ты делаешь всё неправильно. Ты не хочешь даже постараться. Ты ничего не умеешь. Ты разочарование. Он понимал, что намеренно произвёл не лучшее первое впечатление, но сейчас он и правда не специально. Чон развернулся без слов и вернулся в молочный отдел. Он сжимал кулаки до вздутых вен, дыхание вырывалось прерывисто. Посмотрел на нерасставленный товар, рыкнул раздражённо и кое-как сложил всё на полку. Когда он вернулся в зал с тележкой с новым товаром, то увидел, как Юнги переделывает и остальные полки. Тогда вместе с выставлением новых позиций он начал менять ценники на некоторых похожих товарах и мстительно поглядывать на Мина, который вернулся к кассе. Чонгук, который в самом начале дня зачем-то старался, увлечённый новой для него деятельностью, теперь уже специально ронял продукты на пол и складывал кое-как. — Простите, не подскажите, где у вас зубочистки? — спросила его молодая женщина, отвлекая от штормовых мыслей. Она была вежлива и смотрела на него с каким-то теплом в глазах, так что Чонгук уже собирался помочь ей. Но потом поймал взгляд Юнги и тут же поджал губы. — Не знаю, — буркнул он и отвернулся. Он не мог видеть удивлённый взгляд женщины и покачавшего головой Мина, который сам вышел из-за кассы, чтобы провести покупательницу в нужный отдел. Так и прошла первая часть рабочего дня. В свой обед Чонгук собрался и пошёл есть в другой магазин, просто принципиально не желая портить себе аппетит видом мрачного коллеги. Он был действительно разочарован. Шёл он на работу в приподнятом настроении, уже предвкушая, что он скажет Юнги и какая реакция за тем последует. Он и сам не до конца осознавал, чем же именно задели его чужие слова. Но отомстить хотелось страшно. А ещё сильнее хотелось уехать на своём байке далеко-далеко. К концу дня мелкие пакости Чонгука дали свои плоды. — Я взяла их за 1500 вон, а вы говорите, что они стоят более 6000? — послышался возмущённый голос пожилой женщины. Чонгук, стоящий в другом конце зала, бросил взгляд на кассовую зону и ухмыльнулся. Юнги провёл хмурую покупательницу к нужным стеллажам, в руках он держал баночку с мицеллярной водой. Чон, как будто невзначай, прошёл к тем полкам, и увидел, как Мин достаёт перепутанные ценники и низко кланяется женщине, извиняясь. — Делайте лучше свою работу! — возмущается она. — Молодёжь совсем не хочет работать! Только и думаете, как обмануть покупателей! Все вы тут преступники. — П-простите, — запинается Мин. — Обещаю, такое больше не повторится. Брови Чонгука взлетают вверх. Он никак не ожидал, что Юнги потеряет самообладание только из-за покупателя с плохим настроением. Обычно он выглядит абсолютно невозмутимым и только с ним в последнее время начал срываться. — Вы должны будете пробить мне за ту цену, что я увидела! — продолжает женщина. — Думаете, что я не знаю свои права? Позовите менеджера! Пусть у Вас вычтут эту сумму из зарплаты. — Простите, я сегодня старший по смене, менеджера нет на месте. Я пробью товар по той цене, что Вы увидели. Так что давайте вернёмся на кассу. Юнги старался держать лицо, но Чонгук видел, как тот побледнел, хотя, казалось бы, куда сильнее. И как мицеллярная вода чуть дрожала в его руках (возможно от злости, но, скорее всего, от страха). Всю дорогу до кассы она продолжала отчитывать его, отчего плечи Мина и уголки губ опускались всё ниже. Даже когда товары уже были проданы по перепутанной цене, женщина не ушла, а продолжила допытываться. — Где у Вас тут книга жалоб? Я всё напишу и ещё в интернете отзыв оставлю! Юнги молча передал женщине книгу, лежащую на углу прилавка, и ручку. — Как Вас зовут? Мин Юнги? Ваши родители должны быть разочарованы в Вас. Кажется, Вам уже больше двадцати пяти. А ни умения работать на такой простой должности, ни уважения к старшим! У Чонгука уже давно всё поджалось внутри. Не было сил смотреть на чуть дрожащего Мина, и на эту женщину, которая решила выместить внутренний негатив на ни в чём неповинного сотрудника. Он не думал, что его проделка обойдётся другому так дорого. Поэтому Чонгук уверенно пересёк магазин и затормозил рядом с женщиной, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Хён, что-то не так? Юнги посмотрел на него ещё более испуганно, чем выглядел до этого. — Иди работать, всё в порядке. — Я слышал, что-то не так с ценниками? — не отставал он. Женщина оглянулась на него, и её глаза в удивлении расширились. Чонгук же включил своё обаяние на максимум. — Извините, я сегодня первый день работаю. Должно быть, я что-то перепутал, — вздохнул он. — Я только в школе учусь, пришлось устроиться на работу из-за больной матери… Простите, если доставил неудобства. Обещаю, что в будущем буду стараться сильнее! Он низко поклонился опешившей женщине, и пока она не видела его лицо, закатил глаза. Но когда поднялся назад, смотрел взглядом побитого щенка, чем окончательно разжалобил женщину. — Ох, как же так, — захлопотала она, откладывая ручку в сторону. — Такой молодой мальчик и уже кормилец семьи… Твой коллега ничего мне не объяснил. — Простите хёна, он лишь пытался защитить меня, — улыбнулся Чонугк. — Да-да, я всё понимаю… — женщина похлопала его по руке, а потом повернулась к Мину. — Обучайте его лучше. И позаботьтесь о своём младшем. Юнги наблюдал за развернувшейся драмой со смешанными эмоциями, переводя взгляд то на Чонгука, то на покупательницу. Когда она обратилась к нему, он смог ответить только через секундную задержку. — Хорошо, — почти что сквозь зубы произнёс он. В итоге, женщина всё же ушла, всё приговаривая «бедный мальчик». Как только дверь захлопнулась, Чонгук расслабился и хмыкнул. — Такая шумная, — сказал он. Мин смотрел на него тяжёлым взглядом. Но взгляд этот точно нельзя было назвать пустым, что не могло не радовать Чонгука. — Не стоит благодарности, — ухмыльнулся младший. — По-твоему, я должен тебе сказать спасибо? — приподнял бровь Мин. — Если бы не я, она бы дай бог ограничилась форумами. — А по чьей вине это вообще произошло? — спросил Юнги и положил на стойку перед ним два перепутанных ценника, которые забрал с полки. Чонгук как будто отстранённо посмотрел на бумажки, а потом назад на коллегу. И пожал плечами. — Не знаю, хён, — он выделил последнее слово. — Вы же переделывали мои выкладки. А потом развернулся и ушёл. Остаток рабочего дня прошёл без происшествий. Закончили они в девять часов вечера. Заранее помыли пол, протёрли пыль (хотя Чонгук скорее изображал видимость деятельности), выключили всю аппаратуру, переоделись и вышли, наконец, на прохладный вечерний воздух. — До субботы, — буркнул Чон, хотя не был уверен, что придёт ещё раз. — Подожди, — раздался хриплый голос сзади. Чонгук подумал, что ослышался. Он резко затормозил и медленно обернулся. Мин смотрел на носки своей обуви и хмурился. Впервые Чонгук видел его без формы продавца. В своей огромной демисезонной куртке он выглядел ещё меньше. Как та женщина вообще поняла, что ему двадцать пять? — Что такое? — поторопил его Чонгук. Возможно, Мин ждал извинений, решил тот. Но он их точно не получит, это не в характере Чона. Он скорее уйдёт и никогда больше не появится. — Прости, — выдохнул Мин. Уже в который раз за день Чонгук удивлённо смотрел на старшего. Он совсем перестал понимать слова и действия Мин Юнги. То его не может вывести из себя даже мальчишка, который ворует в его магазине, то он чуть ли не плачет из-за взбалмошной покупательницы. То извиняется тогда, когда виноват другой. — Та женщина была права в одном, — продолжил Юнги. — Я и правда должен был учить тебя лучше. Ничего не объяснил и сразу начал ругать за неправильную выкладку. Просто я решил, что ты специально. Может, это и так, но… Я всё равно должен был дать тебе шанс. Прости. Чонгуку хотелось пошутить. Хотелось колко ответить. Хотелось втоптать в грязь. Но потом он вспомнил дрожащие плечи, низкий поклон, опущенные уголки губ. И сам опустил глаза в пол. — Я не специально, — выдавил он. — Хорошо, я верю, — кивнул Юнги. — Тогда… До субботы, Чонгук. Приготовься много запоминать, если хочешь, возьми блокнот или что-то такое. После этих слов, не дав Чону даже кивнуть в ответ, Мин развернулся и пошёл по улице, в обратную от нужной Чонгуку стороны. А тот ещё какое-то время смотрел на хрупкую фигуру впереди. Хотя Мин и стал показывать больше эмоций, больше походить на человека, а не на робота, вопросы только копились. Поэтому Чонгук решил дать своей игрушке ещё один шанс и вернуться сюда в следующие выходные.***
— Также каждую неделю у нас есть акционные товары. Их надо находить и выставлять на видные места, около кассы или на боковые стороны стеллажей. Этим ты тоже будешь заниматься вечером воскресенья… Чонгук стоял рядом с Юнги и изредка кивал на его лекцию. С самого утра Мин выкраивал время, когда не было посетителей, чтобы обучить младшего всем хитростям торгового дела. Чону раньше казалось, что это не особо сложная наука, но от новых данных уже кипела голова. И это он за кассой не работает (да и не может, ведь ещё несовершеннолетний). Юнги оказался терпеливым и кропотливым учителем. Но не самым страстным, от его монотонного голоса у Чонгука то и дело закрывались глаза. — Скоропортящиеся продукты надо проверять каждый вечер. Если что-то упустим, магазину придёт штраф, так что уделяй этому особое внимание. — То есть надо и товары выставлять, и консультировать людей, и разбирать вещи на складе, готовить ценники и следить за чистотой зала… А платят копейки, — подытожил Чонгук. Мин пожал плечами, заходя за кассу. — Такая работа. Ты должен был это знать, когда устраивался. — Я думал, что буду просто флиртовать с продавцом, — буркнул Чон, краем глаза оценивая реакцию другого. Юнги же был абсолютно холоден. Видимо, он уже перестал воспринимать слова Чона всерьёз. Младший разочарованно вздохнул. Почему это всё больше похоже на то, будто он действительно пришёл сюда работать? — И как Вы выдерживаете это всё с двумя выходными в месяц? — спросил он в итоге. — Поначалу тяжело, но потом втягиваешься. — У меня уже ноги гудят, — продолжает ныть Чон. — Ещё и коробки надо таскать. И это я спортом занимаюсь, а у Вас кожа до кости. — Я не такой слабый, каким кажусь, — замечает между делом Юнги, убираясь в кассовой зоне. — Да бросьте, — хмыкает Чонгук, заваливаясь на стойку, а потом ухмыляется и выставляет вперёд одну руку. — Давайте проверим, кто сильнее. Юнги смиряет его тяжёлым взглядом и продолжает заниматься своим делом. На это Чонгук надувает губы и хнычет: — Вы такой скучный, хён. — Просил не говорить так. — Да что у Вас за пунктик? Я проявляю банальную вежливость. — Лучше бы проявлял её не на словах, а на деле, — резонно замечает старший. — Тебя на складе ждут коробки с товаром. Помнишь, как их принимать через программу? Чонгук убирает руку с прилавка и страдальчески вздыхает: — Помню, господин старший смены, — последнее Чонгук выдыхает саркастично и удаляется на склад. Он так и не понял, почему же именно Юнги не нравится, когда Чонгук говорит ему «хён» или «сонбэ». А говорить полностью «Мин Юнги» Чонгуку казалось глупостью. Пока что у него было больше вопросов, чем ответов об этом человеке. Чонгук без проблем справляется с приёмкой и распаковкой товара. Хоть он и слушал вполуха, но был способным учеником и в принципе не глупым. Правда, его аттестат об успеваемости поспорил бы с этим утверждением, но в оценках Чонгука был виноват не столько его интеллект, сколько банальный протест. Потом он вышел в зал, где разложил новый товар по местам и поправил старый. В какой-то момент он понял, что Юнги опять затерялся за стеллажами. С нехорошим предчувствием Чонгук заглядывает в проём. Мин стоит напротив полок, но ничего не поправляет, только внимательно осматривает. Затем он кивает сам себе и направляется в сторону кассы. Чон провожает его с по-глупому замершим сердцем. Его всегда только ругали, это первая на его памяти, пусть и не прямая, но искренняя похвала. Он что-то сделал правильно, он молодец. Вот, что значит этот кивок. Весь день он очень старается, превышает выданное Юнги задание по приёмке и выкладке товара, сама доброжелательность и очарование с покупателями, а перед тем, как они закрывают магазин, то почти что сверкает. С тем же чувством, что, должно быть, собаки ждут похвалы от хозяина, Чонгук замирает за спиной Юнги, когда тот закрывает дверь. Старший поворачивается и улавливает это настроение. Он неловко кивает и натягивает кончик губ в улыбке. Она кажется наигранной, но взгляд его всё же немного теплеет. — Ты хорошо постарался сегодня. Можешь ведь, когда хочешь. Первое желание Чонгука — броситься к Юнги, чтобы тот потрепал его за ухом. Но он не делает этого, потому что почти сразу на него обрушивается осознание. Весь день он работал. Действительно работал и старался, а не просто создавал видимость деятельности или пытался подставить Юнги, чтобы вывести того на эмоции. Зачем всё это? Вовсе не за тем он пришёл, чтобы приводить в порядок захудалый магазин. Чонгук делает шаг назад, и на лице Мина появляется озадаченное выражение лица. В голове у младшего пусто. Там вакуум, звёзды медленно гаснут, заканчивается кислород, пугающая синева космоса затягивает внутрь… — Я… До завтра, — бормочет он и уходит, провожаемый нахмуренным взглядом Юнги.***
В этом нет смысла. Ну правда, если подумать, то какой смысл торчать в свой выходной в этом магазине? Чонгук кидает взгляд из-под ресниц на Юнги. Он заурядный. Самый обычный кореец, который работает в продуктовом. Это такая работа, на которой просто невозможно веселиться. Кто знает, может, за пределами комнаты он заядлый шутник. И вообще такая работа разлагает: ты так сильно устаёшь, что есть силы только дотянуть до кровати и рухнуть. Сил на досуг просто не остаётся, нет идей и нет мыслей. Да, должно быть, в этом причина бесстрастности Мина. И работает он тут шесть дней в неделю, видимо, надо отдавать кредит. А может, ему надо выплатить долг за родителей, которых убила мафия или которые сидят в тюрьме? Чонгук устало трёт лицо рукой, понимая, что это звучит как сюжет плохой дорамы. Что бы он там ни говорил про отсутствие мыслей на рутинной работе, но у самого Чона мысли походили на разъярённый рой пчёл. А защитной одежды у него не было. — Чонгук? — Ой! — Чон вздрогнул от неожиданности. Юнги внимательно смотрит на него, когда он успел подойти — непонятно. — Что-то произошло? Ты будто в облаках витаешь. — А что, беспокоитесь обо мне, господин Мин? — пробует новое обращение Чонгук и давит насмешливую улыбку, которая выходит очень неловкой. — Беспокоюсь, что ты не работаешь, — Юнги кивает на сыр в руках Чонгука, который тот уже непонятно сколько времени держит в руках. Чон хлопает глазами на упаковку в руках и кладёт неаккуратно на полку. Мин на это поджимает губы, но молчит и уходит назад за кассу. Парень провожает его взглядом, а потом тяжело вздыхает и пинает ногой коробку с продуктами. — Я всё видел, — доносится с другого края магазина. — Да-да, — машет Чон рукой и присаживается на корточки, чтобы закончить выкладывать товар. Если так подумать, то Юнги мог бы быть достаточно симпатичным. Он стройный (даже слишком), у него светлая кожа (хотя скорее болезненно бледная), волосы густые и с красивым оттенком (ему бы только подстричься аккуратнее), у него глубокий немного хриплый голос (ещё бы побольше эмоций в него) и завораживающие глаза (пугающе пустые временами). Чонгук перебирает всё это в голове и вполне осознаёт, что на каждый плюс тут же находит своё «но». И всё же Юнги привлекательный. Непонятно как, но Чонгук ничего не может поделать с собой, когда неосторожно залипает на острых ключицах или длинных пальцах. — Твою мать, — под нос ругается Чонгук и встаёт, чтобы отнести пустую коробку на склад. На кассе Юнги пробивает продукты покупателю. Такой серьёзный, совсем не следует политике: «улыбаться всем покупателям в тридцать два зуба». Если подумать, то Чонгук и не видел его искренней улыбки. Что Юнги вообще забыл в этом магазине? Чон заходит на склад и начинает нагружать тележку новыми коробками с товаром. Он понял, что бисексуал ещё лет в 12. У него не было долгого и сложного принятия самого себя. Вообще-то, Чонгук был даже рад, ещё один повод позлить родителей. Но у него никогда не было чего-то серьёзного, будь то девушка или парень. Чонгук даже не был уверен, нравился ли ему кто-нибудь действительно. Разве что только физически. И пора бы уже было это признать. Юнги ему нравился. Физически. Поначалу он просто смеялся над ним, хотел разозлить, даже если бы Юнги тогда согласился с ним переспать, Чонгук бы и правда ушёл. Но сейчас, всё чаще видя Юнги на работе, Чонгук не мог не признать, что Мин всё же привлекательный. И это очень сильно раздражало. То, что у Чонгука не было и шанса ему понравиться (он не был так наивен, чтобы думать иначе). То, что ему вообще хотелось понравиться. То, что изначальный план мог потерпеть серьёзные изменения. Чонгук выкатил тележку со склада и двинулся к рядам с алкоголем. Он начал выкладывать сухарики на полку, постепенно раздражаясь всё сильнее. Этот Мин не стоит и капли его беспокойства. Он скучный, пассивный, весь какой-то замызганный, прямо как его старая куртка, которую он накидывает на свои выпирающие плечи. Тогда зачем он вообще пытается работать? Почему беспокоится, что Юнги прожигает свою жизнь? Да и что он вообще о нём знает? Юнги, Юнги, Юнги... Пакетик выскальзывает из пальцев и падает на пол. Чонгук вздрагивает, внезапно вынырнув из своих мыслей. Потом поднимает ногу и медленно давит на пакет, слышит, как сухари мнутся внутри. И правда. А не пошло бы оно всё? Он позволил себе отвлечься ненадолго, но нельзя забывать изначальную цель. Чонгук поворачивается к полке с алкоголем. Берёт в руки самое дорогое вино. Он хорошо его знает, первый алкоголь, который он попробовал. Своровал из родительского шкафа. Чонгук улыбается и лёгким движением руки бросает бутылку в стеллаж. Звон оглушительный. Где-то кричит женщина, покупательница. А бутылки разбиваются одна за другой, сталкиваются по эффекту домино. На полу расползается красный ореол, ботинки Чонгука тонут в нём, но он не двигается. Да, так будет правильно. — Отойди, испачкаешься, — чья-то рука осторожно цепляет его за локоть, отодвигая подальше. Чонгук поворачивается к Юнги, который безотрывно смотрит на кровавое месиво под ногами. — Ох, как же это вышло! — наигранно восклицает Чонгук. Вообще-то он может быть хорошим актёром, но сейчас не особо старается. — Я сейчас уберу. — Я принесу тряпку и швабру, не трогай руками, — произносит Юнги. Просто наперекор ему Чонгук наклоняется и собирает руками пригоршню винных стёкол. И тут же колется, непроизвольно шипя. — Чонгук! — вскрикивает Юнги, по голосу пугаясь сильнее, чем когда добрая половина их дорогого алкоголя разбилась вдребезги. Мин хватает его за руки и очень строго требует: — Брось. Чон чувствует грубые тёплые ладони, которые обхватывают его с тыльной стороны его собственных. И больше от удивления высыпает стёкла назад на пол. Не особо понятно, что его кровь, а что вино. Они смешиваются в странную жидкость внутри ладоней, которую хочется попробовать на вкус. — Чёрт, я же говорил не трогать... — бормочет Юнги, внимательно рассматривая его ладони. — Бросьте, это фигня, надо убраться, — пытается вырвать свои руки из цепкой хватки Чонгук. — Иди сядь за стол, я схожу за аптечкой и обработаю раны. — Не стоит... — Ты и так уже достаточно натворил, так что слушай меня и иди садись, — металлическим голосом говорит Юнги, так, что Чонгук даже опешил. — Надо же, стоило пораниться, чтобы Вы проявили характер, — произносит он, а Мин раздражённо вздыхает и всё тоже отпускает его ладони. — Иди за стол. И не заляпай ничего. — Слушаюсь, — преувеличенно серьёзно говорит Чонгук, справляясь с желанием салютовать на манер солдата. Он усаживается за стол и внезапно сталкивается с вопросительным взглядом девушки, которая стоит около кассы с товаром. Чонгук поднимает свои красные руки и насмешливо улыбается. — Простите, мои руки запятнаны кровью. Буквально. — Я зайду попозже, — неловко улыбается она, оставляет продукты на кассе, и колокольчик над дверью звякает. Улыбка тут же слетает с лица Чонгука, он хочет облокотиться на руки, но вовремя себя останавливает. Отдаляет ладони от лица: крошечные кусочки стёкол ещё остались на них, вино медленно стекает с пальцев, небольшие порезы уже начали подсыхать, но из одного, самого большого сбоку ладони, всё ещё тонкой струйкой течёт кровь. Чонгук обхватывает рану губами, чувствуя металлический, но сладковатый из-за вина привкус. — Прекрати, ты что, вампир? Юнги садится на стул рядом, ставя аптечку на стол и открывая её. Он действует уверенно, достает из неё перекись водорода, вату и бинт. — Не думаю, что вампиры пьют свою кровь, — задумчиво тянет Чон, отрываясь от руки и облизываясь. Юнги привлекает его голос, и на пару секунд он замирает, безотрывно смотря на Чонгука. — У тебя кровь на губе, — бормочет он и возвращается к своему занятию. Чонгук кое-как стирает кровь задней стороной ладони, но по ощущениям только размазывает её. Юнги подтверждает это, цыкая на него, но не комментирует, а просто аккуратно берёт руку, поворачивая ладонью вверх. Чон чувствует, что пальцы Юнги чуть подрагивают. — Вы какой-то нервный, — замечает Чонгук. — А может, это вы вампир? Это бы многое объяснило... Бледность и закрытость... Если хотите выпить мою кровь, то пожалуйста, мне не жалко, — он поднимет руку, которая легко выскальзывает из пальцев Мина, к его губам. Юнги недолго смотрит на него, поджав губы, и берёт назад ладонь. — Прекрати идиотничать. Ты и так уже достаточно натворил. — И что, даже ругать меня не будете? — А есть смысл? — Ну хоть вычтите у меня из зарплаты. — Это и есть вся твоя зарплата. — Тем более, — не отстаёт Чонгук. В этот момент Юнги посильнее нажимает смоченной ваткой на глубокую рану, и Чонгук против воли шипит. — Не беспокойся об этом, — тем временем говорит Юнги. — И что Вы будете делать? Опять вычтите из собственной зарплаты? — Тебя это не касается. Я несу за тебя ответственность, так что позволь мне решать проблемы. Чонгук пару секунд смотрит на него, понимая, что опять начинает злиться. И вырывает руку из ладоней Юнги. — Я сам. — Чонгук, прекрати. Дай мне хотя бы с одной рукой закончить. — Не беспокойтесь об этом, — передразнивает его Чонгук, берёт вату и уже сам очищает вторую руку. Мин глубоко вздыхает, уже в который раз за день, и откидывается на стуле, наблюдая за тем, как Чонгук мучается. — Прекратите смотреть, — злится Чонгук, который не может сосредоточиться из-за пристального взгляда. — Разве Вам не надо убираться? — Только после того, как ты закончишь, — спокойно говорит Мин. Чонгук роняет руки на стол и восклицает: — Я сделал это специально! — Я знаю, — кивает Юнги. — Да... Что же... Тогда почему Вы волнуетесь за меня? — Я уже сказал, что я тут старший. Так что я должен помочь тебе. Юнги берет его руки и вату, дочищая всё, что не успел Чонгук. Тот уже не дёргается, наблюдая, как тонкие пальцы Мина скользят по его коже. Когда они так близко, видно, что ногти погрызены, но они всё ещё кажутся Чонгуку красивыми. — Это похоже на ситуацию из дорамы, — замечает Чонгук, пытаясь добавить смеха в голос, но всё равно звуча слишком серьезно. — Что? — спрашивает Юнги, не смотря на него и наматывая бинт на ладонь Чона. — Ну знаете. Как в мелодраме. Один персонаж поранился, а второй заботится о нём. Юнги всё же поднимает взгляд, нечитаемо смотря на Чонгука. — А в этот момент герои должны поцеловаться, — почти шепчет младший. Мин смотрит на него несколько долгих секунд, а потом опускает взгляд и продолжает перевязывать ладони. Чонгук уже думает, что не дождётся реакции, как Юнги подаёт голос: — Я и правда тебе нравлюсь? — Что? — восклицает Чон от неожиданности. — Ты не издеваешься? Я тебе нравлюсь? — ровным тоном повторяет Юнги. И Чонгук теряется. Он может отшутиться. Может сказать: «Да, конечно, я хочу тебя». Это же так просто, он уже говорил это и не раз. Чонгук не влюблён в Мина, он уверен. Хочет ли он его? Скорее нет, чем да. Поцеловал бы он его? Щёки заливает румянцем, Чонгук отводит взгляд. И чем дольше он молчит, тем глупее будет выглядеть любой его ответ. Наверное, правда в том, что верного ответа нет. Юнги расценивает его молчание по-своему: — Я так и думал, что нет. Чонгук не может найти верные слова, поэтому просто внимательно следит за сосредоточенным лицом Юнги. Он боится звучать как слишком серьёзно, так и нет. Мин затягивает бинт, и Чонгук непроизвольно дёргает рукой. — Больно, — шепчет он. — Жить будешь, — хмыкает Юнги. — А это бы что-то поменяло? Юнги вопросительно смотрит на Чона, и тот поясняет: — Если бы я был серьёзен. Это бы что-то поменяло? Чонгук не успевает понять, на какой ответ надеется, а Мин уже усмехается и начинает складывать вещи назад в аптечку. — Нет. — Тогда зачем Вам знать, серьёзен я или нет? — откашливается Чонгук, наблюдая за руками Юнги. Он мельтешит ими, складывает быстро и неаккуратно, захлопывает крышку и разминает руки, как будто им больно. — Если бы ты был серьёзен, я бы пожалел тебя. Чонгук улыбается краешком губ и из-под чёлки смотрит на Юнги, чей взгляд зацепился за что-то на улице. — Потому что Вы никогда не сможете ответить мне взаимностью? Юнги передёргивает плечами, выныривая из своих мыслей, и, взяв аптечку, почти уходит. Но уже стоя к Чонгуку спиной, он останавливается. — Нет. Потому что ты плохо разбираешься в людях. А потом исчезает в подсобке. А Чонгук продолжает сидеть за стойкой, начиная явственно ощущать пары алкоголя, которые не скоро выветрятся из магазина.***
У Чонгука была масса плохих качеств: он плохо учился, был хулиганом, пил и курил, воровал. В общем, был полнейшим разочарованием. Но были у него и хорошие качества. Главные из них: упорство и честность. И нет, честность не в общем понимании, а честность с самим собой. Иногда этого даже сложнее достичь, но Чонгук был в этом действительно хорош. У него могло занять время, чтобы разобраться в себе, но если уж он понимал, то не начинал придумывать себе оправдания. Он ворует, потому что хочет почувствовать адреналин в крови. Он пьёт, чтобы насолить родителям и забыться. Он достаёт Юнги, потому что тот нравится ему. Необъяснимо, но факт. А теперь опять про плохие качества. Даже если он не врал самому себе, это вовсе не значило, что собирался потворствовать себе. И, ах да, он курил. Сигареты было достать сложнее всего. Если остальное можно было легко украсть, то сигареты находились за стойкой кассира и выдавались им. Работа в магазине как будто должна была предоставить ему доступ, но Юнги, как будто подозревая, никогда не разрешал ему выкладывать сигареты. А в том, что Мин ему их не даст и не продаст, сомнений не было. Что ж, Чонгук всегда мог найти выход из ситуации. Когда Юнги уходит на склад, чтобы быстро перекусить, Чонгук заходит за кассу, косясь на дверь подсобки, и хватает первые попавшиеся сигареты — времени или смысла выбирать всё равно нет — и прячет их в кармане штанов. Почти в тот же момент открывается дверь магазина, и разносится мелодичная трель. Чонгук натягивает приветливую улыбку и машет девушке, что зашла в магазин. — Здравствуйте. Обращайтесь, если что-то понадобится, — говорит он стандартную приветственную фразу. К его удивлению, она сразу направляется к кассе. — Здравствуйте. Можно мне пачку Esse Soon? Чонгук косится на подсобку, но Юнги не выходит, хотя обычно выглядывает, когда раздаётся звонок. Чон хмыкает и поворачивается назад к девушке, опираясь на стойку. — А Вам точно есть двадцать один? — игриво улыбается он, хотя и так может определить, что девушке минимум двадцать восемь. Та сразу его разоблачает и ухмыляется. — На мне эти приёмы не сработают. Дайте, пожалуйста, сигареты. Чонгук пожимает плечами и присаживается на корточки, роясь в ровных рядах разнообразных сигарет. — Не боитесь умереть? — спрашивает он, всё ещё сидя внизу, из-за чего голос звучит глухо. Девушка молчит какое-то время. А потом звучит её ровный голос: — Боюсь. Но предпочитаю сама выбирать, из-за чего мне умереть. Чонгук наконец находит нужные сигареты и с победным кличем выныривает из-под стойки, натыкаясь на серьёзный взгляд девушки. Но потом она мягко улыбается и кивает головой на упаковку: — Из-за сигарет с запахом бамбука или клубники. Хочу, чтобы у моей смерти был подходящий запах. Чонгук понимающе кивает и пробивает товар. Он наблюдал, как это делает Юнги. А ещё ради интереса прочитал инструкцию к кассовому аппарату. Так что он находит нужные клавиши лишь с небольшой заминкой. Чонгук протягивает девушке упаковку, и когда она её уже почти хватает, чуть приподнимает назад. — На Вашем месте, я бы выбрал запах клубники, а не бамбука, — улыбается Чон. — Врёте, — качает головой девушка, проницательно смотря на него, — Ваша смерть без запаха. И когда он непонимающе хмурится, она опускает глаза к его штанам. Чонгук понимает, что пачка сигарет виднеется из кармана, как раз в тот момент, когда в дверях склада появляется Юнги. Он дёргается и засовывает пачку глубже, чем, возможно, выдаёт себя, потому что Юнги прослеживает движение, но комментирует другое. — Здравствуйте, — здоровается он с девушкой, которая тоже вежливо кивает ему, а потом Юнги обращается к Чону. — Что ты делаешь? — Обсуживаю клиента, очевидно, — старается ярко улыбнуться Чон. — Тебе нельзя стоять за кассой, — напоминает Юнги, подходя к ним и отстраняя Чона от кассового аппарат. — Простите, — кивает он девушке. Она чуть хмурится, передавая Юнги деньги, но безотрывно смотря на Чона. — Так Вы сам несовершеннолетний? — спрашивает она. Чонгук улыбается и пожимает плечами. Он уже ждёт, что она сдаст его, но девушка так ничего и не говорит, а просто уходит и растворяется в толпе. — Ты умеешь пользоваться кассой? — спрашивает Юнги, привлекая его внимание. Чонгук поворачивается к нему, они стоят близко, так как Мин отстранил его к тупику. И Чон может рассмотреть кетчуп в уголке губ Юнги. Видимо, он не успел вытереть губы. Или он забыл? — Чонгук? Чон моргает и заставляет себя посмотреть Юнги в глаза. — Я быстро учусь. — Что ж, — Юнги отступает на шаг назад, давая Чонгуку пространство, чтобы пройти, — это хорошо, не придётся учить в будущем. Но больше не делай так, за это нам всем грозит административная ответственность. Чонгук проходит мимо, но останавливается напротив Юнги, из-за чего они оказываются ближе друг к другу, чем когда-либо до этого. Мин, почему-то испуганно, поднимает на Чона глаза. У него дёргается кадык, но он молчит. Чонгук наклоняет голову в бок, сердце начинает опасно ускоряться. Что же в нём ему так нравится? — Хотите, чтобы я тут оставался до дня рождения? Юнги отводит взгляд в сторону и сглатывает, но не пытается отстраниться. — Это не мне решать. — Я спрашиваю про желания, а не про возможности, — вкрадчиво начинает Чон. Юнги сжимает губы и стискивает пальцы в замок. Он как будто собирается с мыслями, и даёт Чонгуку хорошую возможность рассмотреть его. Но насколько бы долго он не смотрел, Чон не может понять ни что в голове у Юнги, ни почему у него самого такие мысли. Но Юнги приятно пахнет. Это он знает предельно точно. Мин прерывисто выдыхает и, когда он почти поворачивается к Чону, в магазине раздаётся привычная трель. Юнги дёргается в сторону от Чонгука и вцепляется пальцами в стойку. — Здравствуйте, — громко здоровается он с вошедшим посетителем. Чонгук ещё пару секунд смотрит на него, а потом уходит в зал, принимаясь за работу. По крайней мере он достал сигареты. Но вечером он узнаёт про ещё два отрицательных качества Юнги. Он внимательный и непреклонный. Стоит Чонгуку затянуться никотином один раз, почувствовать, как тот заполняет лёгкие и дым затягивает поволокой голову, из его рук бесцеремонно вырывают сигарету. Чон от неожиданности чуть не давится дымом, но окончательно закашливается, когда видит, как сигарету тушит носком ботинка Юнги. Он прижимается спиной к стене в переулке, где спрятался Чонгук. Стоит сказать, что тот не особо и скрывался, завернув в первый попавшийся около магазина. Но он не думал, что вне работы Юнги не наплевать. — Не кури, если не умеешь, — комментирует Юнги, очевидно, его кашель. Чонгук наконец справляется и распрямляется, смотря на опущенную голову Мина. — А если умею, то можно? Я просто не ожидал нападения. Юнги фыркает. А Чонгук в недоумении замирает. Это так звучит смешок от Юнги? Странно. — Отдай сигареты, — Юнги протягивает руку. — А теперь это нападение с грабежом. — Нельзя украсть украденное, — Мин смотрит ему в глаза. — Вы видели? — приподнимает бровь Чон. — Я догадался. Мы знакомы уже не первый день. — Как мило, что мы узнаём друг друга, — хмыкает Чон и вкладывает измятую пачку сигарет в руку Юнги. Тот, вопреки ожиданиям Чона, не уходит, а достаёт сигарету и смотрит на неё. — Вы пробовали курить? — спрашивает младший. — Конечно. Я тоже был подростком. — Тогда почему читаете мне морали? — Ну… — Юнги сминает сигарету в руке и упирается макушкой о стену, смотря наверх, в пролёт между домами, где виднеется уже тёмное вечернее небо. — В жизни всех должны быть ответственные взрослые. Других кандидатур я поблизости не вижу. Так что… — Мин разводит руками, — какой уж есть. Чонгук вздыхает и повторяет позу Юнги. Он правда ненавидит его внимательность всем сердцем. На небе мигает точка. Скорее всего, это пролетающий самолёт или искусственный спутник, но Чон всё равно прикрывает глаза. В любом случае и в загадывании желаний звёздам нет никакого смысла. — Господин Мин, — почти шепчет Чонгук. — С каким запахом была бы ваша смерть? Юнги ожидаемо молчит. Но потом Чонгук слышит рядом такой же тихий и хриплый голос, как будто Мин курил. — С запахом бензина. Чонгук хмыкает, а потом начинает смеяться. Он смеётся почти до слёз. И Юнги сверху вниз с тенью беспокойства и недоумения смотрит за тем, как младший хохочет почти согнувшись вдвое. — Я сказал что-то не так? — приподнимает бровь Мин, когда Чон успокаивается. А тот смотрит на него, утирая выступившие от смеха слёзы. Откуда Юнги было знать про разговор, что состоялся у Чонгука с покупательницей сегодня? Но то, что он всё же ответил, было не менее странным, чем сам ответ. И Чонгуку он понравился куда больше, чем про бамбук и клубнику. В нём было больше жизни и меньше поэтики. — Нет, всё верно, — улыбнулся Чон. — Это здорово, что у Вашей смерти есть запах. У моей даже его нет.***
Девушки смеются, прижимая руки ко рту. Одна из них вальяжно откидывает волосы назад и прикасается изящной рукой к предплечью Чонгука. Тот довольно ухмыляется и скашивает взгляд на Мина за кассой. К нему очередь из трёх человек. Чон злится, но только сильнее расплывается в улыбке и сам заливисто смеётся. Эти две девушки, или даже девочки, симпатичные и явно заинтересованы в нём. Они из соседней школы, занимаются танцами, любят смотреть дорамы и явно подходят Чонгуку больше, чем безэмоциональный двадцатипятилетний продавец. Но он так очевидно им интересен из-за своей внешности, что тошно. — Оппа, а у тебя есть девушка? — решается одна из них. — М? — Чонгук, продолжающий следить за Мином, не сразу понимает вопрос, но как только смысл до него доходит, нацепляет на себя самую обольстительную улыбку. — Пока что нет, но, кажется, вот-вот появится. Девушка краснеет, а подруга пихает её в бок и хихикает. Они перебрасываются ещё парой фраз и уходят из магазина, а у Чонгука в телефоне остаётся номер самой смелой, Йон Дохи. Он опирается на стену и задумчиво смотрит на открытое поле ввода сообщения. Она ему к чёрту не сдалась, но, вероятно, если помелькает тут ещё несколько раз, то Юнги это взбесит сильнее… — Чонгук, — из мыслей его вырывает напряжённый голос, который раздаётся от кассовой зоны. Юнги кажется недовольным, и Чон еле-еле давит победную улыбку. — Что такое, господин Мин? — Ты всё ещё не расставил товар, и у нас сегодня много покупателей. Вернись к работе, пожалуйста. — Я консультировал клиентов, — невозмутимо говорит он, не собираясь так просто выкидывать удачно сданные карты. — Ты зависал в телефоне, — кажется, Мин тоже не планирует сдаваться. — Я консультировал по телефону, — ухмыляется Чон и в подтверждение помахивает мобильником. — Не знал, что ты один из товаров, — замечает Юнги с плохо сдерживаемым сарказмом. У Чонгука почти что рот открывается от удивления. Сегодня Мин попадается слишком легко. — Не переживайте, Вы первый в очереди, — подмигивает Чон и получает в ответ уже знакомый тяжёлый взгляд. — Ну же, господин Мин, ревность Вам не к лицу, — продолжает ёрничать он. — Мне всё равно на твоё поведение вне работы, но в магазине, будь добр, веди себя соответственно, — спустя паузу произнёс Юнги, вернув себе самообладание. — А то что? Мин поднимает на него серьёзный взгляд и без заминки отвечает: — Уволю. — Но разве у вас достаточно полномочий? — картинно удивляется он. Мин указывает в угол, откуда за магазином пристально следит камера. — После этих записей Намджун уволит тебя сам. — Если бы собирались, давно бы сообщили ему, — хмыкает Чон. — Я просто жду. — Чего? — Последней капли. — Большое же у Вас терпение, господин Мин, — расплывается в улыбке Чонгук. — Но не вечное. Так что иди на склад, тебя там ждёт товар. — Но там нет Вас, — дует губы Чон. Юнги только смотрит на него уже привычным взглядом. Младший поджимает губы и приподнимает руки, как будто сдаётся. — Ладно-ладно. Уже лечу, — и, зайдя в дверь, он оборачивается и громко, так, чтобы все услышали, возвещает: — На крыльях любви! — и со смачным чмоком отправляет Мину воздушный поцелуй. Лицо Юнги можно охарактеризовать не иначе, как «кислая мина». Уже вечером, когда они закрывают магазин, Чонгук нетерпеливо маячит за спиной Юнги. Сегодня он припарковал свой мотоцикл, самую большую гордость, прямо напротив входной двери. Он осознаёт, что шансы уговорить Мина покататься стремятся к нулю, но всё равно решил хотя бы подоставать его. (И если уж совсем честно, хотелось похвастаться, ведь его железный конь обычно приводил людей в восторг.) — Господин Мин, не хотите прокатиться? — спрашивает он, стоит Юнги убрать ключи в карман. Мин хмурится на него, а Чонгук, пожалуй, слишком радостно и гордо, указывает на чёрный мотоцикл. — Это мой. — М-м-м, — незаинтересованно тянет Юнги, но из приличия подходит ближе, чтобы рассмотреть. — Я сам его собрал, — не унывает Чонгук, — купил по дешёвке, потом раздобыл запчасти и починил. — Молодец, — хвалит Юнги и начинает разворачиваться, чтобы уйти. — Тогда до... — Так не хотите? — настаивает Чонгук, и Мин останавливается. — Прокатиться? Повисает пауза. Чонгук ожидал молниеносного отказа и ничто не предвещало обратного, но... Юнги почему-то внимательно смотрит на мотоцикл. На пару секунд Чону кажется, что сейчас Юнги кивнёт, и они умчатся куда-то вдаль, где будут лишь они вдвоём и ветер. Чонгук хотел просто подоставать этого нелюдимого продавца, но это картинка кажется очень заманчивой... Что, если именно на скорости откроется настоящий Мин Юнги, который всё остальное время прячется за прилавками и ценниками? Чонгуку почему-то кажется, что настоящий Мин Юнги — удивительное зрелище. — Нет, — раздаётся хриплый голос, вырывая Чонгука из странных мыслей, — я не люблю скорость. Юнги ёжится. В его взгляде вовсе не заинтересованность, а лишь страх. Ну конечно, внутренне фыркает Чонгук, скучный Мин просто не может любить что-то такое потрясающее, как мотоциклы. Скучное тянется к скучному. Ожидаемый отказ расстраивает, и это злит Чонгука ещё больше. Он натягивает на лицо привычную ухмылку и подходит ближе к Мину. — Ну же, господин Мин, Вам не помешает развеяться. Я хорошо вожу. Могу подбросить Вас до дома, м? Или Вы мне не доверяете? Юнги, как будто понимая, что ничего дельного младший больше не скажет, вздыхает и разворачивается. — До субботы, Чонгук. Чон мнётся пару секунд, а потом в несколько широких шагов догоняет ссутулившегося продавца. На улице уже темно, но дорогу освещают фонари и неоновые вывески. Чонгук сцепляет руки в замок за спиной и наклоняется вперёд, пытаясь заглянуть Мину в глаза. — Тогда я провожу Вас до дома пешком. Выдержки Юнги можно позавидовать, он даже не сбивается с шага. — Не стоит, — вежливо отвечает он. — Да ладно, мне не сложно! — Ты ещё несовершеннолетний, родители будут волноваться. — Да им наплевать на меня, — фыркает Чонгук, а Юнги косится на младшего. Чон поворачивается лицом к нему и идёт спиной вперёд. Неоновые огни отражаются на вечно хмуром лице Юнги, делая его волшебно-загадочным. Раньше Чонгуку хотелось видеть на этом лице ярость, злобу, сильные и знакомые ему самому эмоции. Но сейчас он подумал, что скромной улыбки было бы более чем достаточно. — Вы далеко живёте? — жизнерадостно спросил он, стараясь скрыть смятение в голосе. — Не думаю, что тебя это касается. — Почему нет? Мы же коллеги! Вдруг когда-нибудь понадобится подбросить Вас домой после попойки. — Такое не произойдёт. Чон разворачивается к нему спиной и встряхивает волосами. — Есть одна поговорка: «Никогда не говори никогда»! Так что не зарекайтесь, господин Мин. Чонгук проходит ещё пару шагов, прежде чем осознаёт, что за ним никто не идёт. Он резко оглядывается и видит, что Юнги открывает калитку. И прежде чем Чон успевает дойти до неё и схватиться рукой за ручку, дверь со звоном захлопывается. Юнги смотрит на него из-за решётки прищурившись. А Чон так и не отпускает прутьев. — Вы здесь живёте? Так близко к работе, завидую! Я могу оставаться у Вас иногда на ночь? Раз уж Вы так беспокоитесь, что я поздно возвращаюсь домой. Взгляд Мина похож на кошачий. Он долго не отвечает и не уходит. Чонгук невольно расползается в неловкой усмешке. — Я не могу понять тебя, — в итоге хрипит Юнги, тут же разворачиваясь и поднимаясь по лестнице наверх. — Что?.. — только и выдаёт Чонгук, наблюдая, как Мин поднимается на самый верх, на крышу, и исчезает на ней. Он и сам не знает, почему потерялся после этой фразы. Почему не ответил саркастично. Почему выдал глупое «что». Честно говоря, Чон и сам себя совсем не понимает.***
Губы очень мягкие. Они обхватывают его нижнюю губу, язык проходится по кромке. Чонгук чувствует банановой бальзам. Руки обхватывают за шею и зарываются в ёршик волос на затылке. Должно быть приятно. Только вот Чон ничего не чувствует. Рядом хлопает дверь магазина, и Чонгук резко распахивает глаза, впиваясь взглядом в Юнги. Он закрывает дверь на ключ, его спина напряжена, он показательно не смотрит в сторону целующейся парочки. А вот Чон не может оторвать от его профиля взгляда. Хочется забраться в чужую голову. Посмотреть, что там внутри, за бледной кожей, взъерошенными волосами, тёмными омутами глаз. Но забраться не получается. Поэтому Чонгук думает, прижимая девушку ближе к себе, что если не получается забраться глазами, то, может быть, получится хотя бы языком в рот. Йон Дохи отстраняется от парня и следит за его взглядом. Там Мин уже убирает ключ в сумку, без прощаний разворачивается к парочке спиной и направляется домой, на свою крышу. — Прокатить на мотоцикле? — громко спрашивает Чонгук, так, чтобы до Юнги тоже долетели его слова. Тот ожидаемо оступается и замирает на малую долю секунды, прежде чем понимает, что этот оклик адресован не ему. Тогда он продолжает свой путь, а Чонгук хмыкает и наконец-то смотрит на девушку, и тут же натыкается на её хитрый взгляд. — Ну так? — переспрашивает он. — Прокатить, — в итоге отвечает она. Они проносятся на мотоцикле мимо дома Юнги. Издалека Чонгуку удаётся рассмотреть небольшую пристройку на крыше, в которой загорается свет. От того, насколько интересно посмотреть на домик изнутри, даже сосёт по ложечкой. Чон с усилием возвращает взгляд на дорогу и пытается сконцентрироваться на скорости, ветре и руках, обхвативших талию. С Дохи он списался в тот же день, как познакомился. А на следующий день они пошли гулять. Она была красивой и умнее, чем хотела казаться. Чонгуку нравилось, что она не пытается присвоить его себе и что у них одна цель — покрасоваться и развлечься. И вот сегодня они договорились встретиться после работы Чона. Он надеялся хотя бы на злобный взгляд от Юнги, но получил лишь напряжённую спину. От этого всё затеянное мероприятие теряло смысл. Чонгук покрепче сжал ручки мотоцикла, и вдавил газ. Дохи взвизгнула, сильнее сжала его, а затем рассмеялась. И Чонгук подумал тогда, что было бы здорово влюбиться в неё. Что это сделало бы его менее одиноким. Может, он мог бы создать некое подобие семьи. Может... На руках, что были сложены у него на животе, были длинные бордовые ногти с блёстками. А Чонгуку так сильно хотелось, чтобы они были короткими и слегка погрызенными. Те самые руки в воскресенье во время обеда поставили перед ним на стол бенто с говядиной, рисом и салатом из морской капусты. Чонгук, уже собиравшийся открыть упаковку рамена, удивлённо взглянул на хмурого Юнги и приподнял одну бровь. — Я устал смотреть на то, как ты убиваешь свой желудок, — пояснил он. На пару секунд Чонгук потерялся. Сколько он себя помнил, всем в целом было наплевать, какими средствами он травит себя. И почему Юнги, который, очевидно, должен презирать Чона, беспокоится больше, чем остальные?.. Почему он не сообщает о нём в полицию? Почему помогает на работе? Почему хвалит его? Почему покупает ему еду? Почему... — С чего такая забота? — тянет усмешку Чонгук. — Я твой старший, это же очевидно, — бросает Юнги, собирается уйти, но передумывает и оборачивается. — Бенто уже день как просрочено, сильно не обольщайся. Мы можем их бесплатно есть, так что можешь забирать, когда захочешь. И другие продукты с истёкшим сроком годности тоже. Они обычно ещё день-два, а то и неделю нормальные. Чонгук смотрит на коробочку и действительно замечает на ней вчерашнюю дату. Он тянет кислую улыбку и с сарказмом говорит: — Вот спасибо, господин Мин. Юнги по привычке тяжело вздыхает и удаляется. А Чонгук, после минутного раздумья всё же убирает в сторону рамен и распаковывает бенто. На вкус и правда не так плохо, как могло показаться, и испорченным совсем не выглядит. И всё же он ест медленно, возя вилкой туда-сюда и надув губы. Какое-то чувство уже несколько недель не даёт ему покоя. Оно засело внутри и переворачивает все органы каждый раз, стоит подумать о Юнги. Старший продавец — ворчливый старик, если подумать. Он хмурый, неразговорчивый, дотошный. И всё же никто не был с Чонгуком более честным и не относился к нему лучше, чем Юнги. Это раздражало. Почему у Чонгука такая жалкая жизнь, что даже кислая мина Юнги и брошенный на стол просроченный бенто похожи на подарок судьбы? Рядом с бенто опускается баночка с банановым молоком. — Вот. Оно не просроченное, за мой счёт. Кажется, оно тебе нравится. Чонгук опять непонимающе смотрит на Мина. — Ты своим лицом распугаешь всех клиентов, — закатывает глаза Юнги. — Переставай дуться, обедай и за работу. Молоко сладкое. Слаще, чем бальзам Дохи. Слаще, чем вся дерьмовая жизнь Чонгука. Почему Юнги запомнил, что он любит это молоко? Почему заботится о его улыбке больше, чем о своей? Почему, почему, почему. Йон Дохи приходит около пяти вечера. Работа в разгаре, в магазине около десяти покупателей, что для их маленькой площади — очень много. Чонгук сам её позвал. Ему надо унять рой вопросов в голове, ему нужны простые ответы. Ему надо заменить сладость подаренного молока на сладость губ. Ему надо добиться ярких эмоций от Юнги, а потом уйти. И никогда не возвращаться. Чонгук заводит Дохи на склад. Юнги провожает их шокированным взглядом, но молчит. Конечно же, он молчит. Сжал свои тонкие губы в одну линию, а Чонгук целует пухлые, девичьи. Такие сладкие, что зубы сводит. Он сжимает талию Дохи, и приходит мысль, что талия Юнги такая же, если не ещё тоньше. Ест ли он вообще что-то кроме просроченного бенто? Мин и низкий такой же, как Дохи. Чонгук подхватывает девушку на руки и прижимает к стенке, вырывая выдох. Она обхватывает его ногами за талию, руками впивается в плечи и губами в губы. Как бы Юнги отреагировал на такое движение? Он бы начал вырываться и просить вернуть на землю? Или, наоборот, возбудился и зарычал Чонгуку в губы? Чонгук рычит сам, целуя девушку глубже. Его всё злит. Её сладковатый запах вовсе не похож на въевшийся в Юнги запах складской пыли. Но здесь он окутывает его со всех сторон. Чонгук шумно втягивает запах носом, а перед глазами тёмные омуты. Чон помнит их первую встречу, будто это было вчера. Помнит незаинтересованный взгляд, тёмные бессмысленные глаза. Помнит и первую вспышку злости Юнги. Помнит и первую похвалу. Губы Дохи опускаются на шею Чона. Она покусывает кожу, а потом втягивает её в рот. Чонгук запрокидывает голову, потолок уплывает. Он помнит своё отчаянное желание добиться от Юнги хоть каких-то эмоций. Он привык, что люди или ненавидят его, или восхищаются. Но тот взгляд... Чонгуку было необходимо стереть его с лица земли. Руки Дохи вытягивают футболу Чона из штанов и случайно царапают кожу, из-за чего парень шипит. Юнги тоже шипит. Рычит. Огрызается. Он ненавидит Чонгука, это точно, он бы и сам себя ненавидел. Тогда зачем это бенто, зачем банановое молоко? Пальцы Дохи поднимаются выше, по прессу, на грудь. Язык на мочке уха. Жаркое дыхание. Обветренные губы. Короткие ногти. Взъерошенные волосы. Десятки незаполненных проколов в ушах. Хриплый выдох прямо около губ. Во взгляде Юнги много эмоций, разных, целый коктейль из эмоций. Тогда чего ещё Чонгук хочет добиться, почему он ещё тут?.. Тёмные глаза, длинные пальцы, острые зубы... — Ах, Юнги! Остаётся только тяжёлое дыхание. Губы, руки, ноги — всё исчезает. Чонгук медленно открывает глаза. Чужое имя обволакивает его липким туманом. Дохи смотрит на него со смехом во взгляде. Кажется, она совсем не обижена. — Так мне не показалось, — тянет она, а потом выскальзывает из ослабевших рук Чонгука и садится на стоящий около рабочего компьютера стул. — Это... Я... — пытается Чонгук, но паника сжимает ему горло. — Не оправдывайся, — хмыкает девушка и поворачивается к компьютеру. Она зачем-то листает программу, в которой они отмечают поставки товара. Свет от монитора подсвечивает её лицо и хитрую улыбку. — Мы ничего друг другу не обещали, так что не думай извиняться, — продолжает Дохи и вздыхает: — Сердцу не прикажешь. — Это не то, о чём ты подумала, — тут же ощетинивается Чонгук. Девушка оценивающе смотрит на него, а затем хмыкает. — Как всё запущено. В любом случае у меня нет желания участвовать в чужой драме, — она поднимается с кресла и подходит к двери. — А всё же жаль. Ты мне понравился. Если у вас ничего не выйдет, напиши мне. — Что ты имеешь в виду? — возмущается Чонгук. Но Йон вместо ответа вытаскивает из ближайшей коробки шоколадку и ухмыляется: — Это за моральный ущерб. Чонгук тут же перехватывает её руку. — Это новый товар, мы его ещё не выставили, — поясняет он. — Выбери что-то в зале, я куплю. Иначе у Юнги будут проблемы. Девушка хмыкает и бросает шоколад назад в коробку. — А ты говоришь: «Что я имею в виду?» Чонгук-Чонгук... Так и быть, помогу тебе напоследок. С этими словами она распахивает дверь и, не успевает Чон осознать, целует его. Потом отстраняется, подмигивает, на ходу берёт из кассовой зоны шоколадку и, помахав ей, уходит из магазина и из жизни Чонгука. Чон не чувствует особой грусти, он её почти и не знал. Но странная благодарность смешивается с замешательством. В его голове отзвуками всё ещё проносятся «Ах, Юнги», «Так мне не показалось», «Сердцу не прикажешь»... — Чон Чонгук. Голосом Юнги можно замораживать. Чонгук смотрит на него и подмерзает. По пути к кассе он подхватывает ту же шоколадку, что взяла Дохи, и передаёт Юнги. За то время, что он был на складе, в магазине осталось лишь два покупателя, и те сейчас бродили между полок. Мин поджимает свои тонкие губы, берёт длинными пальцами шоколад и пробивает цену. — 700 вон. Чонгук вытягивает из кармана банковскую карту и оплачивает покупку, после чего забирает шоколадку, чтобы вернуть её на место, и улыбается, пока Мин выбивает чек. — Дежавю, — тихо говорит он. Юнги смотрит на него. Когда-то давно он смотрел сквозь Чонгука, давая понять, что младший — пустое место. А сейчас... Чон отшатывается, разом теряя улыбку, и по пути на склад разворачивает шоколад и заедает свои горькие чувства сладостью. А за спиной цокает языком Юнги и пробивает последний товар ещё раз, оплачивая самостоятельно. Оставшийся день Чонгук ходит, как в тумане. Юнги тоже молчит, но чувствуется, что он клокочет злостью каждый раз, как Чонгук случайно что-то роняет или не замечает нуждающегося в помощи клиента. Чон бы и рад сказать, что он не со зла, но все оправдания застревают в горле. Он пришёл в этот магазин развлечься, он пришёл подоставать нелюдимого продавца, а в итоге прилежно сидит в молочном отделе и рассматривает сроки годности. Почему-то терять работу уже вовсе не хотелось. Не хотелось даже злить Юнги. Хотелось... Какого-то смысла, что ли. Руки Чонгука замерли, в них была зажата баночка бананового молока. Отчаянно хотелось понять себя даже больше, чем понять Юнги. Что он здесь делает? Зачем он тут? Мысли путались и путались в голове, Чонгук не мог выцепить их ядро, в котором и заключался смысл. Казалось, он уже как-то проговорил смысл вслух. Казалось, что этот смысл — «Ах, Юнги!» Чонгук ставит баночку бананового молока на место. Срок годности ещё не прошёл. — Можно начинать убираться, магазин уже закрыт, — прозвучал холодный голос сверху. — Что? — дезориентированный внезапным выходом из своих мыслей переспросил Чон. — Я сказал, иди мыть пол. Ты весь день витаешь в облаках из-за своей подружки. Чонгук хмурится и всё же разворачивается, чтобы увидеть Мина, который навис над ним. — Что? — на этот раз он всё слышал, просто не может поверить. Кажется, Юнги понял его задумчивость неправильно. И он... злится? — Ты прекрасно меня слышал. И будь добр больше не трахаться на работе. Грубое слово в исполнении Юнги режет слух. Глаза Чонгука расширяются от удивления, и он еле давит в себе третье «Что?» Мин устаёт ждать ответа от младшего и разворачивается, чтобы пойти самому убираться в зале. Когда Чон наконец просыпается и вскакивает на ноги. — А иначе что? — спрашивает он. Юнги замирает и с вопросом в глазах смотрит на него. — Что Вы сделаете, если я буду и дальше приводить сюда подружек? — издевательски тянет Чон. — Что Вы сделаете, если я буду грубить покупателям? Если буду менять местами ценники? Воровать товары? — с каждым вопросом Чонгук всё ближе, а Юнги неосознанно отступает назад, пока не упирается в стену. — Что Вы сделаете, господин Мин, если в следующий раз я «трахну» на складе не девушку, а Вас? Последнее звучит прямо в лицо Мину, так близко они ещё не стояли друг от друга. И бесстрашный, серьёзный взгляд Юнги разжигает огонь внутри Чонгука похлеще бензина. — Ты доиграешься, Чонгук, — звучит спокойное. — Я уже предупреждал тебя о камерах. Не отдавая себе отчёта, Чон бьёт кулаками по стене по сторонам от лица Юнги. Тот вздрагивает и в его глазах проскальзывает еле заметный испуг. Но это злит Чонгука ещё больше. — Если бы хотели, уже сообщили, — шипит он, наклоняясь к лицу старшего. — Я давно перешёл всевозможные границы. — Я давал тебе шанс... — Да что за брехня! — ревёт Чон, и в пальцах разливается новый приступ боли. — Что с Вами не так? Какой-то левый пацан ворует в магазине, а Вы — ноль внимания! Я Вас ни во что не ставлю, а Вы кормите меня обедом! Покупатели Вас шпыняют, и Вы не можете ответить им! Вы работаете тут за копейки с двумя выходными в месяц, какого чёрта? Живёте на чердаке, питаетесь просрочкой, хотя я знаю, что Вы зарабатываете на лучшую жизнь! И вот теперь!.. Я зажимаю Вас в углу, кричу, а Вы молчите?.. Юнги смотрел сквозь него. Куда-то вглубь магазина. На его лице была пустота. Чонгук зарычал и грубо схватил его за челюсть, задирая голову наверх и заставляя посмотреть на себя. Только тогда взгляд Мина стал более осмысленным, как будто до этого он не ожидал, что Чон действительно может применить силу. — Что мне сделать, чтобы Вы смотрели на меня? Что мне сделать, чтобы отреагировали хоть как-то? — прошипел Чон. Свободной рукой он схватил запястья Мина, чтобы тот не мог вырваться, и приблизился так близко, что ещё сантиметр вперёд — коснётся его губ. Но Юнги даже не шелохнулся. — Вы такой жалкий, — выдохнул Чонгук. — Вы будете молчать, даже если я приведу в исполнение свои угрозы? Мин смотрел ему в глаза, не отводя взгляд. Там на дне рождались и умирали вселенные. Юнги тяжело вздохнул. И закрыл глаза. Чонгук ошарашенно дышал. Казалось, он слышал только своё шумное дыхание и стук собственного сердца. Юнги в его руках казался маленьким и покорным, как будто он уже пережил такое, что каким-то Чон Чонгуком его не напугать. Как будто он сам говорил: «Ломай меня, топчи. Так даже лучше. Я не возражаю, я прошу». Кажется, Чонгук всё это время пытался сломать человека, который и так уже давно сломан. Чон резко отпустил Мина, и тот даже покачнулся, настолько он расслабился в чужих руках и был готов принять свою участь. Младшему стало противно от самого себя. Он всегда знал, что он отвратительный человек, ничтожество, ублюдок и дальше по списку. Но сейчас он чуть было не поступил хуже, чем позволяли все эти определения. Жгучая досада и злость на самого себя затопили его. — Вот чёрт, — прошептал он. На челюсти и запястьях Юнги расползались красные следы от его пальцев. Даже не думая смотреть в глаза Мина, боясь увидеть там как пустоту, так и ненависть, Чонгук бросился прочь из магазина, чтобы никогда больше не возвращаться.