Wine.

— Откуда ты? Холодный голос молодого Императора, стёр с лица лёгкую улыбку Пака. Персиковые лепестки падали и украшали собой весь простор Кёнхверу. — Я… Лекарь сомневался в том, что может сказать хоть долю той правды, что скопилась в нём. — Я бы понял будь ты вражеским сыном, но ты не говоришь их речами и не имеешь их этикета, в прочем, как и нашего. Твой ум опережает Сонгюнгван, а талант к медицине не угасим. Взгляд на вещи проще. Люди не смеют смотреть мне в глаза, а ты видишь в них равного. Я бы хотел, чтобы ты был лицом моего народа, я бы хотел узнать все тяготы, но ты не способен рассказать о них. Кто ты? Им глядел в опущенные глаза Джинена, он был готов поверить в ложь, но знал, что Пак скажет ему правду. — Я не могу быть уверен в своей правде, за последние дни, я усомнился во всем, что знал об этом мире. Я родился в завтрашнем дне. Пак глядел на развёрнутый лист бумаги, на котором совсем недавно писал формулу для вычисления гипотенузы. Джинен считал правителя невероятно умным, он придерживался логики, начитан, его статус подходил ему. Но поверит ли Им ему, оставалось загадкой. — Ты пришёл из времени, что ещё не настало? Глаза Императора не пропускали ничего, он был полностью сосредоточен на лекаре. — Да. — Посмотри мне в глаза. Пак поднял глаза на Има и посмотрел в них, ему показалось, что в них можно было утонуть и, что они уже не отпустят его, преследуя всю жизнь. — Ты не лжёшь. Сделал вывод Им. Его невозможно было провести. — Те инструменты и одежда, ещё в первую встречу показались мне странными. Я не стану спрашивать о своей судьбе, но вопросы у меня есть. Решительно произнёс Им. — Я отвечу на всё, что знаю. Ответил Пак. — Какой год? — 2020 год. — Я старше тебя. Намно-о-го старше. С долей иронии произнёс правитель. — Хах, это так. Улыбнулся Джинен. — Могу я тоже задавать вопросы? Поинтересовался Пак. — Хорошо. Ответил Им. — Вам, должно быть, одиноко? Нет друзей и настоящих близких людей. Продолжил лекарь. — Стань моим человеком. Как всегда спокойно, произнёс Император. — Вашим человеком? Переспросил Пак. — Ты учишь этикет, давненько не слышал «Вы» в свою честь. Ухмыльнулся Джебом. — Могу вернуться к «ты». Заявил Пак. — Тебе здесь не место. Перевёл свой взгляд Джебом, он стал глядеть на озеро, с тоской. — Я хочу подойти к нему. Посмотрел на озеро врач. — Время прогулки. Заметил Им. Оба мужчины медленно прошлись к озеру. Вид лепестков персиков, что ещё не потонули, поражал Пака, ему казалось, что только сейчас он начал жить. — Когда вы впервые убили? Спросил Джинен, глядя на тонущий лепесток. — В одиннадцатая лет. Я убил разбойника, он напал на Покойную Императрицу. — А я спас уточку в том же возрасте, она задыхалась, плавая в озере, подобно этому. Пытался разрядить обстановку Пак. — Твои руки и дух чисты. А я в крови с детства. Холодно произнёс Джебом. — Вы спасли Императрицу. Воины идут не убивать, а защищать. Ваш дух также чист, как и мой. Многие вещи мне не понятны, в моём времени другие законы и нет напрасных смертей. Ответил Джинен. — Напрасных смертей? Зацепился Им. — Например, крестьянин украл рис, разве он достоин смерти, ведь первая его мысль благая — прокормить семью. Он должен быть наказан, но не смертью. Высказывался врачеватель. — Как миролюбиво. Цинично заметил Император. — Да, миролюбиво, но невозможно для вашего времени. Я живу в мире безопасности. Хах, как тут красиво! Пак подошёл ближе к озеру, он соскользнул и упал в воду. Шум привлёк внимание проходящей мимо Вдовствующей Императрицы и её свиты. Джинен барахтался и путался в своей одежде. Холодная вода заставила его покинуть надежду на попытку спастись, его ноги хватило судрогой, страх окутал разум. Император быстро нырнул за ним, он схватил лекаря под грудь и выволок на сушу. Свита Императрицы тут же накинула полотенец на правителя, они замельтишили. — Как возмутительно! Кричала Императрица. Её приводило в бешенство, что ради какого-то слуги, сам Император бросился в воду. — Казнить его! Продолжала женщина. Сидящий на коленях Пак, трясся, ему было холодно, больно и страшно. — Я не для этого его спас! Громко проговорил Им. Пак с надеждой в глазах, посмотрел на Джебома. — Да как он смеет! Крикнул евнух. — Он поднял свои жалкие глаза на Его Высочество! Продолжил евнух. Он резко подбежал и хотел ударить врача, но его руку пересёк Им. — Это мой человек! Прорычал Джебом, отчего евнух упал на колени. — Но он! Да как он посмел! Пытался оправдать себя евнух. — Я… Я… Попытался сказать что-то Пак, он хныкал и дрожал. — Эта шавка открывает свой рот! Хамство отброса, перешло все границы! Швырнула веером Императрица. — Только потому, что Император спас тебя, я сохраню тебе жизнь. Десять ударов плетью! Двое мужчин, сразу после слов Императрицы, подбежали и схватили Пака. Джинен вырывался и молил о помощи, но всё, что мог сделать Джебом, глядеть на него. Глаза Императора были наполнены болью и злостью, он не мог изменить правила, но он был рад, что количество ударов плетью сократили до предела. Он знал, что теперь обязан Императрице. Уже в Кёнбоккуне, Джебом сидел и слушал вопли, которые доносились за стенами тронного зала Кынджонджона. На главной площади били Джинена. Его крик пронзал слух Има. Ему хотелось убивать или сделать всё, что возможно для избежания его наказания, но он не мог. Главная площадь всегда пустовала, несколько слуг и стражи. Всё издевательство над лекарем видели лишь несколько человек, но слышали многие. В зале вместе с Имом была Вдовствующая Императрица и её сыновья. Наследный принц Ёндже стоял у выхода, неподалёку стоял Мёнбо, он вздрагивал каждый раз, слыша удар плетью. Его глаза слизились, он слышал плач и вопли его хорошего врача, ему казалось это высшей несправедливостью. От таких сильных чувств смешанных в таком маленьком теле, юный Принц дрожал и сжимал кулочки. Императрица спокойно пила чай, ей было плевать на чувства лекаря, а его наказание, она считала не таким суровым, как должно было бы быть. Ёндже имел отстранённый вид. Абсолютно не проявляя каких-либо чувств. «Ваш дух также чист, как и мой.» — эта фраза повторялась в голове Джебом, он знал, что вернуть парня к себе будет сложно, но он хотел этого. Крики прекратились, Император услышал, как тело упало, его отвязали, понял Им. Затем он услышал звук, характерный для переноски тела, Пака волокли по земле. И даже с этим, Джебом ничего не мог сделать, ему хотелось выйти и взять юношу на руки и пообещать, что этого не повториться. Отвести его к придворному лекарю. — Хм, жаль, что так мало. Хмыкнула Императрица, она встала и покинула зал, за ней пошёл младший Принц. Оставшись наедине с Ёндже, последний прервал тишину и мысли Джебома. — Привязанность — порок, не присущий Дворцу. Чхве, сказав это, покинул общество Императора.

***

Ночь была как никогда холодна, но раны, лежащего на деревянной койке, Джинена, не давали забыть о себе. Его тело горело и температурило, его трясло. Спина кровоточила, раны щипели. Дверь в лекарьские покои приоткрылась, к мужчине тихо подошёл Им. Джебом не видел лица врача, он был отвернут, но спина сама говорила за себя. Император подошёл ещё ближе, он хотел прикоснуться к руке. Но лежащий на животе Джинен издал звук, похожий на скулёж, настолько жалобный и болезненный, что Джебом отдёрнул свою руку, не успев прикоснуться к нежной коже рук. — Ты ненавидишь меня? Тихо спросил Джебом. Едва заметно, лекарь мотнул головой, в знак не согласия. — Боишься? Продолжил спрашивать Им. Главврач проделал тоже, что и на предыдущий вопрос. — Я… Хотел сказать что-то Джебом, но его прервал врачеватель. — С… Спасибо, я не умею плавать. Хрипел Джинен, его голос звучал, как разбитые отголоски былой уверенности. — Я не уберег тебя, зная твою тайну. Я должен был. Отрицал свою заслугу, Им. — Придворная дама Хэ заходила, она рассказала, что всё могло быть хуже. Я… Кх-х-х, понимаю. У Джинена было много времени, для мыслей, он понимал, что ему грозила смерть или более пятидесяти ударов. Сейчас, как никогда сильно, Пак чувствовал, что в другом времени, с другими правилами и законами. Мужчина повернул своё лицо. Его глаза были красными, на щеках всё ещё виднелись следы былых слёз. Кожа, словно лепестки ромашки, была белой, а губы в кровоподтеках. Увидев состояние Джинена, Император развернулся и уже у двери замер, услышав слова, его человека. — JB… Прохрипел Джинен. — JB? Повторил Им. — В моём мире, я бы называл вас так. JB. Услышав это, Джебом быстро вышел, он был зол и расстроен, он не знал чего хотел. Его пугала, возникшая привязанность к человеку из будущего. Но ещё больше пугала возможность потерять его. Ему казалось, что лекарь, словно цветок вишни или фарфоровая ваза — стоит надавить и он треснет, хрупкость мужчины пробудила в Джебоме желание заботиться о нём. Желание защищать.