Semper Iuncti

      Выступать на Грэмми в качестве приглашенных артистов без номинации было… странно. Тем более, ребятам сообщили об этом всего лишь пару недель назад. Работая на износ в условиях подготовки к камбэку, тренировках, репетициях выступлений и съёмок, времени, чтоб побыть вместе хоть минутку, катастрофически не хватало. Встречи урывками, будто украденные объятия и тоска друг по другу стали их верными спутниками, но тем слаще будет потом ощущать обоюдную принадлежность. Сейчас, во время интервью перед выступлением думалось лишь о том, что ждёт их после, сколько времени у них будет, чтоб побыть вместе. Было уже счастьем, что этой ночью они смогли урвать несколько жарких часов, на протяжении которых они как оголодавшие не могли оторваться друг от друга.       Когда Джин увидел Чимина в сценическом образе, он потерял дар речи, не зная – то ли молиться на их стилистов, то ли проклинать их же. И, вроде бы ничего необычного: белая футболка с глубоким вырезом, черная рубашка и черные брюки, обтягивающие манящий округлый зад, очки и цацки-подвески-кольца, но все вместе вкупе с харизмой уводили мысли далеко за грань, где заканчиваются приличия. Находиться рядом и не касаться – как сладкая пытка. Хочется сорвать с него все эти дизайнерские шмотки и… Но такого точно никто не оценит, пока они не закончат все запланированные на сегодня мероприятия.       А Чимин будто с цепи сорвался. Аура сексуальности и соблазна расходилась от него волной в радиусе километра. Каждый жест, взгляд, каждый шаг, казалось, обещали неземное наслаждение всем и каждому. И Джин не знал, чего в нём сейчас больше – ревности, похоти или восхищения. Им через несколько минут уже выходить на сцену, а разбушевавшееся возбуждение никак не хотело униматься. Младший будто специально делал всё, чтоб привлечь к себе его внимание, будто говоря «Смотри, хён, кем ты обладаешь. Смотри и никогда не забывай».       Всё выступление прошло для старшего как в тумане. Один вид вальяжно развалившегося на стуле Чимина, двигающегося в такт музыке, провоцировал воспоминания о том, насколько гибким может быть это совершенное тело и каким прекрасным бывает сорванный от стонов голос. Как всего лишь несколько часов назад этот маленький дьявол отдавался ему, совершенно забыв, что такое смущение, как сам насаживался до упора, прося сильнее, глубже, быстрее. Кто бы мог подумать, сколько разврата сокрыто в этом человеке. Джин даже в своих самых смелых фантазиях не мог представить, на что способен младший, а тот, в свою очередь, даже подумать не мог, что полюбит секс до такой степени, что это превратится в самую настоящую потребность, при отсутствии которой начинается самая настоящая ломка и становится абсолютно неважно где и как, лишь бы ему дали желаемое.       И сейчас, как только ребята сошли со сцены, пытаясь унять адреналин и весело переговариваясь, старший, ухватив Чимина за маленькую ладошку, молча, сверкая тёмными глазами, полными дичайшего желания, потянул его куда-то по коридору, затягивая в одну из гримёрок, даже не проверив, закрыл ли дверь на замок. Кто из них первый набросился с поцелуями, даже не понять, да и не имеет значения. Они передвигались внутрь комнаты, не переставая целовать друг друга, жадно, нетерпеливо, сшибая все попадающие по пути предметы, заявляя права собственности, постоянно перенимая инициативу, целовали так, будто разорви их, и они перестанут существовать. Добравшись до маленького дивана, Джин падает, подталкиваемый младшим, сажая парня себе на бёдра, притягивая к себе ближе, давая прочувствовать всю силу своего возбуждения, вызывая первый чувственный стон в поцелуй. Чимин в ответ выгибается, трётся, будто кот, сминая руками мешающую сейчас одежду, желая избавиться от неё как можно скорее, не в силах терпеть даже такую тонкую преграду между ними. Жар по всему телу, сжигающий, давящий, страсть туманит разум, и в какой момент оба посрывали ненужные тряпки – не мог сказать никто. Теперь ничто не мешало прикасаться кожа к коже, кусаясь, лаская, вылизывая оставшиеся с прошлой ночи следы-метки, сжимать чувствительные комочки сосков, оглаживать руками каждый миллиметр торса.       Ладонь младшего спускается вниз, сперва поглаживая сквозь брюки, а затем, расстегнув молнию, добирается до горячей кожи, надавливая на возбужденную плоть Джина, заставляя того вздрогнуть и потянуться за дозой наслаждения, стараясь получить как можно больше, что вызывает ехидную самоуверенную улыбку, которая тут же пропадает и сменяется протяжным выдохом, когда старший сжимает его ягодицы, проникнув под брюки. Мысль о том, что на Чимине нет белья, промелькнула, вызвав рык, смывая волной еще большего желания оказаться внутри любимого тела. Вытащив одну руку и поднося пальцы к пухлым губам своего искусителя, которому уже давно не нужно было объяснять, что делать, старший чуть не кончил, когда по фалангам прошёлся мокрым прикосновением юркий язычок, вылизывая, увлажняя, втягивая внутрь, посасывая. Когда же решив, что этого будет достаточно, стянув, наконец, как на инстинктах с приподнявшегося парня брюки, бросив их рядом на пол, Джин снова усадил того на себя, приникая поцелуем к острой ключице, оставляя маленький яркий засос, оглаживая призывно выпяченные половинки, без предупреждения вогнал внутрь сразу два пальца, двигая ими сильно и резко, сходя с ума от калейдоскопа ощущений и эмоций, когда крик младшего отражается эхом, а мягкие стеночки, конвульсивно сокращаясь, сомкнулись вокруг ласкающих пальцев, которые каждым толчком задевали комок нервов, заставляя чуть ли не захлёбываться стонами.       - Тише… Как же ты прекрасен сейчас… Моя маленькая развратная сучка… - От этих слов повело обоих. Взгляд Чимина потемнел ещё больше, выдавая то, насколько он уже потерялся в возбуждении, а Джину до дрожи тяжело было контролировать себя, чтоб не сорваться и не выдрать младшего совсем без подготовки       - Хён… Либо… заткнись и трахни уже меня.., либо найди своему языку более приятное применение… - Через стоны голос прозвучал невероятно томно и призывно, не понятно, то ли мольба, то ли приказ. Но такого ответа не ожидали оба. Младшему окончательно и бесповоротно снесло тормоза, что он уже не соображал, что говорит. А старший, которому эти слова стали спусковым крючком, не в состоянии и дальше терпеть, вытащив пальцы и наскоро смазав свой стоявший колом член каким-то кремом, найденным рядом на тумбочке, резко насадил младшего на себя, фиксируя его так, чтоб не мог даже двинуться самостоятельно, с глухим стоном укусил за плечо, теряясь в узости и жаре, ловя каждую мелкую дрожь сжимающихся вокруг мышц, и не давая даже привыкнуть, начал натягивать глубоко, без какого-то ритма, впиваясь пальцами в золотистую кожу до синяков. Стоны и хрипы, пошлые шлепки, один кайф на двоих и уже абсолютно не важно, что их могут услышать, они находятся в своём собственном мире, где есть место только тому безумию, что происходит сейчас. Рваный ритм, под который не подстроиться, проникновение как можно глубже, так, что чувство наполненности ощущается невозможно остро, когда при каждом толчке головка попадает прицельно по бугорку нервов, до расцарапанных плеч и спины, до искусанных в экстазе губ.       Они увлечены, ловя каждую эмоцию, каждый взгляд, каждую ласку. Увлечены настолько, что не замечают, как дверь открывается и тут же захлопывается с громким «Блядь!». Им плевать. Чимин извивается, пытаясь прикоснуться к себе, но его попытки тут же пресекает старший, перехватывающий, сжимающий его маленькую ручку своей ладонью. Джин в наказание за самоуправство с размаху шлёпает его по ягодице, оставляя на смуглой коже красный след, и это становится для младшего последней каплей. Чимин изливается с хриплым стоном, срывая голос, впиваясь зубами в плечо старшего, пачкая их обоих, сжимая в себе настолько сильно, что тому перехватывает дыхание. Джин медленно выходит из пульсирующей дырочки, меняя их положение, разворачивая, ставит младшего на колени, нагибая, притягивает, снова погружаясь полностью, без передышки, сразу набирая бешенную скорость, вколачиваясь в расслабленное тело под собой, что так призывно раскрывается для него. Он разводит руками упругие половинки, открывая себе самую потрясающую картину. При взгляде на то, как его член обхватывает ощутимо сокращающееся после оргазма колечко мышц, как он исчезает в этой тесной глубине, невозможно сдержать себя. Пара мгновений – и Джин кончает на изогнутую спину младшего, успев выйти в последний момент.       Они заваливаются на маленький диван, чтоб перевести дух, едва помещаясь на нём, лениво целуясь, совершенно не желая возвращаться в этот суетливый мир. Но когда за дверью слышатся голоса и обрывки разговора, им срочно, практически бегом, приходится приводить себя в порядок, но и в ходе этого Джин умудряется несколько раз шлёпнуть Чимина, когда он нагибается за штанами, за что младший, в свою очередь, в отместку, щипает старшего за ляжку. Посмеиваясь, наконец собравшись, они выходят из гримерки, сразу же натыкаясь на злющего Юнги. Не смешно становится теперь всем.       - Вы что творите? Совсем охренели? Вы что тут устроили? Я вам в сторожи не нанимался! – От этого ядовито-язвительного полушёпота по коже пробирала дрожь ужаса. Их отчитывали, как маленьких детей, разбивших мамину любимую вазу. – Куда ни сунься, везде кто-то трахается! Ладно мелкие, но вы-то! Почему я вообще должен стоять и отгонять всех любопытных, пока вы там развлекаетесь?       То ли Чимин ещё не отошёл от полученной только что эйфории, то ли на него эта отповедь не произвела должного впечатления, но он чуть ли не впервые в своей жизни огрызнулся на человека, которого безмерно уважал.       - Юнги-хён, а тебя кто-то заставлял нас караулить? Если уж так тяжко было, мог бы и присоединиться. – На полный шок обоих хёнов было нереально смотреть, не засмеявшись, но приходилось сдерживать этот нелицеприятный порыв, чтоб не получить на орехи сразу от двоих.       - Чимин-а, иди-ка ты нахуй с такими шуточками! – Юнги был зол, удивлён и обескуражен, не понимая, что вообще происходит.       - Так я только что оттуда, если ты не заметил. – Чимин подмигнул потерявшему дар речи Джину, невинно улыбнулся хлопающему в немом шоке глазами Юнги, бросил «Джин-хён, я подожду тебя у выхода», и, развернувшись, грациозно, по-королевски удалился, покачивая бёдрами и не оборачиваясь, боясь всё же засмеяться с реакции старших. Лишь отойдя совсем немного, он краем уха уловил кусочек разговора:       - Хён, что ты сделал с нашим миленьким мальчиком-одуванчиком? И что это сейчас было?       - Не знаю, Юнги-я, но мне это безумно нравится.       После этого сдержаться было невозможно и Чимин засмеялся от всей души, наполняя коридор эхом своего чистого весёлого смеха.