***
Когда она забралась сама и помогла залезть сыну, первым делом передвинула достаточно тяжелый сундук так, чтобы он прижимал люк. Затем щелкнула выключателем, зажигая старую лампу под пыльным красным абажуром, и осмотрелась, чтобы решить, куда присесть. На чердаке же была целая «страна чудес». В детстве Эйлин (а тогда ещё Кристина) с сестрами очень любила забраться к бабушке на чердак и разбирать «сокровища» — там всегда находилось что-то интересное. Так и здесь взгляд сразу выхватил детский четырехколесный велосипед (правда, со слетевшей цепью), швейную машинку, стопку какой-то одежды в углу, пару сломанных стульев, дощечку с веревками, которая, скорее всего когда-то была качелью, старый утюг, еще из тех, которые заряжались углями, покрытую толстенным слоем пыли, гитару и ещё много всякой всячины. В какой-то момент взгляд наткнулся на протертые подушки. Эйлин решила, что как раз на них и можно устроиться. Подтянула ближе один из стульев — ставить какао на сундук она опасалась, потому что оттуда при попытке Тобиаса зайти на чердак чашки могут упасть. Устроила на подушках сына, закутала его в найденное здесь же детское одеяльце — чердак все же был достаточно продуваемым помещением. — Ну, что, какую сказку ты бы хотел послушать? — А ты можешь придумать сказку про мистера Зет? — Конечно, — Эйлин отпила какао и задумалась, что же такое рассказать. — Я расскажу тебе историю Мистера Зета, но давай сначала ты мне расскажешь, какой он сейчас? — Нууу, — ребенок задумался, — он медвежонок, из ткани в клеточку, у него разные глаза-пуговички: один синий, а другой черный. А ещё у него на животике заплатка из ткани в цветочек. Он очень любит молоко и смотреть на небо. — Замечательно. Ты молодец, Северус, хорошо рассказал. Теперь слушай сказку о нем. Мистер Зет, который тогда еще был обычным безымянным медвежонком, жил в старом магазине игрушек. Там же жили заводная обезьянка, фарфоровые куклы и множество других игрушек. Каждую ночь, когда магазин закрывался, игрушки оживали. Наш медвежонок больше всего любил в ночное время захаживать в гости к своему лучшему другу — уличному коту, который жил на крыше. Кот этот был настоящим бандитом — золотистая серьга в порванном ухе, бандана с черепами, уверенный и почти наглый взгляд. Уличный кот знал очень много всяких историй, поэтому медвежонок просто обожал его слушать. Как-то ночью наш герой проснулся и понял, что видит мир черно-белым. Он жутко испугался и понял, что где-то потерял одну из своих блестящих черных пуговиц. Тогда он первым делом побежал на крышу: вдруг он потерял свой глаз именно там?.. Эйлин долго рассказывала историю. Рассказала она и о том, как кот и мистер Зет не нашли пуговичку на крыше, как медвежонок чуть не упал с крыши, но друг его поймал, правда, когтями повредил ткань на животе. Рассказала, как они пошли к портнихе, которая согласилась пришить новый глаз в обмен на золотую серьгу, а заплатку — в обмен на бандану. Как не нашлось у неё черной пуговицы, и второй глаз медвежонка стал синим, как небо в ясный день. Как два друга вышли на улицу, и он понял, что с новым глазом лучше всего он видит небо и полюбил этот вид. Как, оправившись от радости, медвежонок осознал, что кот отдал за него все свои сокровища, а тот ответил, что у него есть ещё. Конечно, это была неправда, но разве все банданы и серьги мира стоят больше того, чтобы друг был целым? И как кот попросил медвежонка: «Знаешь, если ты так переживаешь, давай тебя будут звать Зет. На моей повязке были все буквы. Конечно, можно было бы звать тебя Эй, по первой букве алфавита, но не все, что имеет начало, закончилось, а все, что имеет конец, когда-то началось». И о том, как мистер Зет понял, что хочет найти себе человека — какого-нибудь умного и доброго мальчишку. И отправился в странствие — искать, с кем ему будет хорошо. В конце своих скитаний он и нашел Северуса. А кот остался на крыше — потому что он никуда не хотел уходить.* — Мамочка, а как звали кота? — У него было много имен до того, как он стал уличным котом. Но, когда он поселился на крыше, его стали звать просто Кот. И Коту это имя нравилось, потому что отражало его суть лучше всяких Барсиков и Пушистиков. — А почему портниха не помогла им просто так? — Ей нужно было на что-то покупать ткани, нитки и пуговицы, а ещё кормить своих детей. Внезапно раздался громкий стук, и снизу кто-то (конечно, Тобиас) попытался открыть люк на чердак. Северус прижался ближе к Эйлин, ища защиты. Та приобняла его за плечи и держала так до тех пор, пока стук и крики не прекратились. За окном зашумел дождь. Эйлин порадовалась, что укутала сына в одеяльце. Видя, что малыш ещё взволнован, подтолкнула ближе к Северусу отставленную было чашку с какао, а когда тот допил нежный шоколадный напиток, предложила сочинить сказку вместе — по одному предложению. — Только ты начинай, мамочка, а то я ещё не придумывал сказки, — серьезно попросил мальчик. — Ладно. Начинаю: когда-то в обычной городской квартире жил фикус по имени Николя. — А что такое фикус? — Это такое растение, дерево, которое может расти дома. — Хорошо. Тогда фикус Николя умел говорить. Они долго сидели, придумывая сказку. Фикус оказался заколдованным принцем-капитаном, который объехал весь мир, повидал немало чудес, но понял, что главное чудо в жизни всегда при нем — это вера в лучшее даже в самые сложные моменты жизни. Эйлин заметила, что Северус начал клевать носом. Он неожиданно попросил: — Мамочка, а спой ещё раз ту песню, которую ты пела, когда мыла пол. И Эйлин не оставалось ничего иного, кроме как начать петь. Когда песня подошла к концу, Северус уже уснул, свернувшись в калачик. Эйлин решила осмотреться на чердаке повнимательнее. Первым делом подошла к швейной машинке. Рядом с ней лежали и портновский метр, и нити, и даже всевозможные лекала. Бросив взгляд на старые вещи, она решила, что с помощью машинки, пожалуй, сможет немного освежить гардероб. Гитару обошла стороной — ещё в прошлой жизни она почему-то не дружила с этим музыкальным инструментом. Стоило взять ее в руки, как сразу или струна слетала, или ещё какая-то неприятность случалась. Хотя петь у костра, когда кто-то играл на гитаре, она в студенческие годы любила. Нашла и фарфоровый сервиз. Еще удивилась — почему же они пользуются посудой столь жуткого вида, раз тут есть такая прелесть. Эйлин решила, что вытащит его на день рождения мужа. Если, конечно, он заслужит положительное подкрепление в виде праздничного ужина. Как говорят умные люди, вспомнишь… Вот и оно. Стоило Эйлин подумать про мужа, как в круглое окошко чердака ударился камень, за ним ещё и ещё. Чтобы не разбудить Северуса, она предпочла скорее подойти к окну и открыть створку. Как и предполагалось, на улице стоял Тобиас. Эйлин даже на секундочку стало жаль его — все-таки погода разбушевалась не на шутку. — Ты, поганка, зачем туда залезла? Живо спускайся, ведьма, — Тобиас сумел перекричать шум дождя. — Нет, я не спущусь. Я тебя боюсь, поэтому мы с Северусом пока будем здесь, а ты иди спать. Тебе завтра рано на работу. Выкрикнув ещё несколько гадостей, он понял, что ждать жену бессмысленно, и вразвалочку пошел в дом, правда, по пути тихо буркнув что-то про то, что сегодня еда была хотя бы съедобной. Эйлин улыбнулась своей маленькой победе и осмотрела внутренний двор. Он был небольшим и жутко запущенным — чего стоили хотя бы сваленные в кучу кирпичи в дальнем углу. Единственное, что хорошего бросалось в глаза, это яблоня. Большая, с развесистыми ветками и наливными яблочками. Эйлин твердо решила собрать их и приготовить яблочный джем на зиму. А ещё шарлотку. Потому что вкусно. Выждав ещё двадцать минут, Эйлин отодвинула сундук, открыла люк и, подняв на руки Северуса, отнесла его в детскую. Она очень порадовалась, что он ещё легонький, хотя её телосложение было отнюдь не спортивным, так что нести мальчика было все равно тяжело.***
Уложив сына на кроватку, сняла ботиночки и укрыла одеялом. Он перевернулся на бок, что-то пробурчал сквозь сон и продолжил умиротворенно сопеть. Эйлин немного полюбовалась спящим сыном. Теперь ЕЁ сыном, радость-то какая! А потом отправилась на чердак, где оставила чашки. Там она прихватила ещё старый будильник — хотелось до пробуждения Северуса успеть сделать ещё что-нибудь по дому. На кухне Эйлин вымыла чашки, тарелки из-под ужина мужа и столовые приборы. Тщательно протерла посуду и расставила по местам. Вытирая пыль на столе, заметила початую бутылку виски, содержимое которой безжалостно вылила в раковину. Закончив с делами, почистила зубы и хотела отправиться в супружескую спальню, но замерла на пороге, не решаясь лечь рядом с мужем. Спустилась в гостиную, настроила будильник и прилегла на диван, на котором обнаружила себя этим утром. Эйлин очень хотела спать, но вместо сна её накрыли рыдания. Она плакала, прощаясь со старой жизнью и отпуская её. Плакала о том, что так и не помирилась с родными, которые перестали с ней общаться, когда она после университета отказалась вернуться в родную деревню, плакала о том, что больше не увидит бабушку, которая единственная из всех была рада её видеть и радовалась успехам, плакала своей маленькой квартирке в Москве и о фикусе Коле, плакала о том, что не доучила стажерку Вику и не успела выписать премию Елизавете Дмитриевне. Со слезами её прошлое постепенно уходило вдаль, оставляя место настоящему. Примечание: *образ кота и начало сюжета были позаимствованы у Натальи Васильевны Щербы из сказки «Тигренок и ключик», но всё-таки это две разные истории. Хотя, вне всякого сомнения, я вдохновлялась сказкой про Тигренка.