***
Для яблочного пирога Эйлин положила в миску достаточно крупный кусок сливочного масла и насыпала сахар. Передала все это Северусу и объяснила, как правильно растирать сахар с маслом для пирога. Пока сын был занят, размешала в меньшей по объёму таре муку с пекарским порошком, почистила яблоки. Затем в миску, которой занимался Северус, добавила два куриных яйца. Порезала плоды на достаточно крупные кусочки, помогла сыну быстрее разобраться с содержимым миски, затем высыпала оставшиеся сухие ингредиенты. Здесь уже тесто стало слишком густым и вязким для использования ложки, так что мама с сыном принялись месить его руками. Пока месили, Эйлин вспомнила заговор, который ещё её бабушка читала на тесто. В мире магии трудно не стать суеверной, а для вечернего разговора ей пригодится вся возможная удача. Да и от пары слов вреда не будет. — Тесто мешаю, все разногласия в семье уничтожаю. Убирайтесь все от нас в тот же миг и в тот же час, разногласия и ссоры, беспричинные раздоры! Таковы слова мои. Да исполнятся они! — Мамочка, а что это ты шепчешь? — Это называется заговор — слова, которые говорятся, чтобы приманить удачу, — будь Северус обычным ребёнком-магглом в двадцать первом веке, ни за что бы Эйлин не стала ему рассказывать про эти суеверия. Но её сын — волшебник и, кто знает, возможно, у волшебников это работает. — Ты раньше не рассказывала о заговорах. Тесто получилось именно таким, как нужно, — теплым и чуть желтоватым. Эйлин поставила разогреваться духовку, подготовила форму методом «французская рубашка»**, распределила тесто. Затем вместе с Северусом разложила яблоки на будущем пироге, присыпала кусочки сахаром — чтобы закарамелизовались, — и отправила в духовку. Сама тем временем разогрела ужин. Себе снова грудку, Северусу — остатки вчерашнего бёдрышка и тушёные овощи. Пока ужин грелся, Эйлин порезала свежие овощи и уменьшила температуру в духовке, чтобы яблоки не пересохли; засекла пятьдесят минут. Во время ужина решила подготовить сынишку к тому, что будет вечером: — Мой хороший, помнишь ты вчера нарисовал замечательный рисунок, где мы гуляем втроём? — Да, там папа перестал быть злым. — Именно. Мне кажется, я придумала, что нужно сделать, чтобы он нас полюбил. — Правда? И что? — Сегодня вечером я планирую с ним поговорить. Я знаю, что предложить Тобиасу, чтобы он перестал пить и поднимать на нас руку. А когда он с более мирным настроем пообщается с нами, он не сможет не увидеть, какой у него замечательный сын. Но во время этого разговора тебе надо будет поиграть в своей комнате, а потом мы попробуем вместе выпить чай с пирожком. Хорошо? — Да, мамочка. А папа ведь нас не сразу полюбит? — Я думаю, что нет. Ему нужно время, чтобы привыкнуть. Но когда-нибудь этот момент наступит. За разговорами прошел ужин. Помыв посуду, Эйлин разогрела ещё один котелок и помыла сына так же, как и мылась сама, — с помощью тазика и мочалки. Послышался звук открывающейся двери, и она, на мгновение ободряюще сжав ладошку Северуса, отправила его в комнату, а сама пошла на кухню — греть мужу ужин и ставить завариваться чай на травах.***
На чистой, но обшарпанной кухоньке сидели двое. Мужчина с мрачным видом поглощал ужин. Женщина, которая сидела напротив него, трогательно поджала под себя ноги и неотрывно смотрела на мужчину несколько испуганным взглядом. Молчание затягивалось и становилось напряжённым. Раскачивалась над столом желтая лампочка без абажура, трещал огонь в камине, и свистел ветер за окном. Наконец, мужчина не выдержал, откинув вилку, поднял голову и столкнулся взглядами с Эйлин. — Какого чёрта ты пялишься, ведьма? В ужине отрава, да? Ждёшь, когда я помру?! — яростно спросил он. — Что ты, Тобиас. Никакой отравы. Просто ужин. Доедай, а потом, мне кажется, нам нужно сёрьезно поговорить, — Эйлин, будто замёрзнув, обхватила себя руками за плечи. — А где твой выродок? — Во-первых, не мой выродок, а наш сын. Во-вторых, он играет в своей комнате. А сейчас кушай, пожалуйста. Разговор предстоит достаточно сложный. И снова он вернулся к приему пищи, а она — к наблюдению за ним. Когда был съеден последний кусочек мяса, Тобиас отставил тарелку в сторону и снова посмотрел на жену. — Ну, выкладывай, чего ждешь? — грубо потребовал Тобиас. — Хорошо, если я так тебя раздражаю, почему мы с тобой не развелись? — Эйлин решила зайти издалека. — У нас в Англии развод не для бедных***, — мужчина отвел глаза. Разводиться с женой, несмотря на все её недостатки, почему-то не хотелось. — Хорошо. То есть мы с тобой застряли вместе на неопределённое время. Так? — Да, — прозвучало достаточно мрачно. — Тогда, может быть, хотя бы попробуем сделать совместную жизнь более сносной? — И что ты предлагаешь? — Ну, например, мы могли бы заключить соглашение. Скажем, я вообще откажусь от всякого колдовства. А ты перестанешь пить и поднимать на нас с Северусом руку. — А где гарантии, что ты не попытаешься поколдовать, а потом стереть мне память? — Подожди минутку. Эйлин поднялась в спальню и достала из трюмо палочку своей предшественницы. Спустившись обратно, она демонстративно сломала палочку и выбросила в мусорное ведро. — Таких гарантий достаточно? — Вполне, — Тобиас выглядел ошарашенным, — А как же «я без палочки как без рук»? — Я пересмотрела приоритеты. Наша семья важнее. Тобиас задумчиво посмотрел на жену, потом на стоящую на столе бутылку виски и снова на жену. Приняв решение, кивнул, взял бутылку и отправил её в мусорку — вслед за колдовским инструментом Эйлин. — Спасибо, Тобиас, — Эйлин слабо ему улыбнулась. — А твой выродок так и продолжит колдовать? — казалось, он проигнорировал благодарность супруги. — Наш сын, Тобиас, — жёстко отрезала Эйлин. — Наш сын так и продолжит колдовать? — повторил свой вопрос Тобиас. — Да, он не может это контролировать. Но если у него будет счастливое детство, то выбросы стихийной магии будут редкими и почти незаметными. А потом он поедет в школу, где научится это контролировать и после сам решит, какой мир выбрать — маггловский или магический. Но не волнуйся, когда он будет учиться в школе, колдовать на каникулах будет нельзя — за это следует отчисление. — Ладно, — мужчина нахмурился, но решил не спорить, — какие ещё идеи пришли в твою странную голову? — Мы могли бы вместе выпить чаю. Мы с Северусом приготовили яблочный пирог. — Яблочный пирог, говоришь? — Тобиас выглядел крайне удивленным. — Ладно. Зови сына. Эйлин оставила мужа размышлять над случившимися переменами, а сама пошла в комнату Северуса. Символически постучав в дверь, заглянула в комнату: — Все хорошо, я договорилась с Тобиасом. Пойдем пить чай. — Папа нас не будет обижать? — Нет, не будет. Крепко схватив мать за руку, Северус пошел на кухню. Эйлин достала из духовки пирог, отрезала три кусочка, разложила их на блюдца и налила всем чай. Все трое чувствовали себя крайне неловко — они никогда не были нормальной семьей с такими забавными традициями, как совместное чаепитие. Какое-то время слышались только глотки и стук ложечек о блюдца. Северус внимательно смотрел на отца, пытаясь понять, сработал ли мамин план; Тобиас смотрел на Эйлин, гадая, что же привело к таким изменениям в жене, а Эйлин украдкой наблюдала за обоими своими мужчинами и делала вид, что непринуждённо и расслабленно пьет чай. Тишина становилась напряжённой, и прервал её снова Тобиас: — Чай какой-то странный. Ты подлила туда какую-то отраву? — голос звучал довольно грубо. Северус, испугавшись, вжался в спинку стула. — Нет, никаких зелий, — Эйлин подняла на супруга взгляд, — только мята и ромашка. Мы с Северусом собрали их сегодня во внутреннем дворе. — Да! — Северус решил вступить в разговор. — Мама показала мне полезные травы: душицу, подорожник, ромашку и все другие, которые растут у нас в саду. А потом она сделает суп из кра-пи-вы! Это такая колючая травка. А ещё я по лестнице ползал за яблоками. Представляешь? — Северус болтал, казалось, забыв о страхе перед отцом. Тобиас почти улыбнулся, но, спохватившись, снова вернул на лицо обычную нахмуренную гримасу. Хотя Эйлин успела все заметить и порадоваться, что где-то в глубине души (в очень-очень далёкой глубине) Тобиас все-таки любит их сына. Остаток чая допивали молча, да и говорить пока было особо не о чем — они были друг другу почти чужими, хотя формально и являлись семьей. Когда чаепитие, даже более абсурдное, чем у Шляпника в Алисе, закончилось, Северус решил рассказать отцу об их утреннем мини-пикнике, а Эйлин отмывала остатки посуды. Вечером, уложив сына спать и почистив зубы, Эйлин опять ненадолго заглянула в супружескую спальню, но поняла, что ещё не готова оказаться с мужем в одной кровати, — даже без интима, просто спать рядом, — и отправилась на ставший уже привычным диван. Первый шаг к тому, чтобы их семья стала настоящей семьей, она сделала, а что будет дальше — покажет время. С такими мыслями женщина провалилась в сон.