Бойся своих желаний

      Эйлин снова проснулась раньше всех в доме, причём проснулась ещё до будильника — из-за того, что вчера сняла шторы, первый солнечный лучик активно изучал её лицо и настойчиво лез в глаза. Она откинула одеяло, села на диване и до хруста потянулась. Интересно, что новый день ей готовит? В любом случае сначала надо заправить постель, умыться и выпить кофе, что она и сделала. Заварив свою чашку растворимой гадости, которая разве что слегка пахла кофе, Эйлин решила начать утро приятным способом — выпить свою порцию бодрости на крыльце во дворе, смотря на рассвет.       В детстве, когда она жила в деревне, ей достаточно редко случалось проснуться раньше всех: летом вставать в её семье было принято с первыми криками петухов. Но если уж удавалось первой выскользнуть из дома, утро сразу становилось добрым: тишина, свежий воздух и плавное пробуждение природы не могли не поднять настроение. В городе такого удовольствия она была лишена. Во-первых, Москва, кажется, не затихает даже глубокой ночью. Во-вторых, живя в человейнике, как про себя Эйлин называла многоквартирные дома, крыльцо если и есть, то общее ещё с сотней, а то и с несколькими сотнями семей. Какие уж тут утренние тишина и покой? Что ж, вот и обнаружился ещё один плюс перемещения в другую реальность и другое время. Всё-таки частный дом, да ещё и со своим садиком — это просто прелесть.       За такими размышлениями Эйлин вышла на крыльцо. Подняла голову, подставляя лицо солнышку, зажмурилась и улыбнулась. Постояла так немного, впитывая тепло нового дня, а затем аккуратно присела на нижнюю ступеньку и поправила подол платья. Мир вокруг казался ослепительно свежим и кристально чистым: воздух был прозрачным почти до звона, на траве блестели капельки росы, и на разные голоса пели первые птицы. И душа у Эйлин тоже, казалось, пела, приветствуя новый день и это прекрасное утро. Она покрепче обхватила ладонями чашку с кофейным напитком — было достаточно зябко. Она глубоко дышала, впитывая тишину и нежный яблочный запах, доносящийся от раскидистого дерева. Настраивалась на то, что этот день будет как минимум неплохим, потихоньку начинала верить, что эта жизнь тоже не так уж плоха. Даже следующий глоток растворимого кофе, поддаваясь атмосфере момента, показался не таким отвратительным и даже почти приятным.       Неожиданно дверь за её спиной с грохотом распахнулась.       — Какого хрена ты здесь делаешь, дура? — разорвал тишину голос Тобиаса, нарушая очарование свежего утра. Мужчина хмурился, опираясь на стену и прикрывал ладонью глаза от солнечного света.       — И тебе доброго утра, Тобиас, — усмехнулась Эйлин, твердо решив не поддаваться на провокации. — Я вышла подышать свежим воздухом и выпить кофе. Сколько сейчас времени? Ты что-то рано проснулся.       — Конечно, я рано проснулся, идиотка! Ты же сорвала зачем-то чёртовы шторы. А потом мало того, что солнце светит, так ещё и ты начала топать как корова.       Эйлин тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, что ходила она по дому чуть ли не на цыпочках и муж просто хочет поскандалить.       — Шторы я сняла, чтобы их постирать. После завтрака развешу их, к вечеру высохнут, если дождя не будет. И ты так и не ответил, сколько сейчас времени.       — Шесть чёртовых часов утра.       — Да, рановато. Тебе ведь только через час надо на работу просыпаться, верно?       — Вот уж послал Бог жёнушку: мало того, что ведьма, так ещё и то ли тупая, то ли глухая, — пробурчал Тобиас и уже громче добавил: — Сколько раз тебе говорить — у меня в субботу и в воскресенье выходные дни. А сегодня какой день?       — Суббота? — Эйлин так и не нашла в этом доме календарь, так что просто отсчитывала дни от момента своего прибытия.       — Воскресенье, чокнутая ты ведьма! А по воскресеньям я хожу в церковь.       — А почему же ты вчера работал, если суббота у тебя тоже выходной день?       — Там нужно было срочную партию доделать. Но за это и заплатили, соответственно, — махнул рукой Тобиас, немного пошатнувшись и почти теряя воинственный запал. Он поежился от холода и добавил:       — Ну и чего ты выперлась в такой дубак жопу морозить? И ладно бы куртку надела. Лекарства, между прочим, дорогие. Так и знай, на лечение твоей простуды я не намерен тратить ни пенни! А вообще, шуруй давай в дом. И пожрать приготовь, — с этими словами Тобиас, продолжая держаться за стену скрылся за дверью.       Эйлин только хмыкнула: это он таким способом заботу, что ли, проявляет? Оригинальненько. Допив подостывший кофе и ещё раз окинув взглядом утреннюю красоту, Эйлин поднялась и направилась на кухню.       Там она сполоснула чашку из-под кофе и задумалась. Что же такого приготовить на завтрак? Вроде воскресенье, судя по реакции Тобиаса и по просмотренным ей старым английским фильмам, здесь считается почти что праздником. Так что и приготовить нужно что-то вкуснее повседневной каши. Эх, додумалась бы вчера не только поесть малину, но и собрать с собой, можно было бы растереть с сахаром и сделать тосты с «быстрым вареньем». Ладно, можно, наверно, сделать гренки, они вкусные, и яичницу с томатами, потому что сытно.       С такими мыслями Эйлин поставила разогреваться сковороду с растительным маслом. Порезала томаты и отправила их туда же. Пока появилось немного времени, взбила в мисочке пару яиц с какао — она решила сделать шоколадные гренки. А в другую миску налила молоко. Тем временем помидоры уже поджарились, так что можно было разбить туда яйца и посолить. Поставила на плиту вторую сковородку — в этот раз со сливочным маслом. Затем Эйлин нарезала батон и обмакивала куски хлеба сначала в молоко — чтобы пропитались, а затем в яично-шоколадную смесь. Первые три будущие гренки отправились на сковородку, а она поставила закипать чайник.       Завтрак получился что надо: жидкий желток, поджаренные сочные помидорки в яичнице и нежные хрустящие гренки с тонким ароматом шоколада, чуть присыпанные сахаром. У неё даже в животе заурчало. Она позвала Тобиаса, и он вышел из гостиной на кухню, ворча, что она «разоралась на весь дом». Обернувшись к супруге, сказал ей «привести выродка жрать». Эйлин на это, как всегда, расстроенно его поправила:       — Он не выродок, Тобиас, он наш сын. Понимаешь? — и отправилась наверх будить Северуса. Совместный завтрак тоже может стать традицией, которая сблизит эту семью.       Северус просыпаться никак не желал: морщился, утыкался носом в подушку и отворачивался к стене.       — Радость моя, просыпайся. Завтрак уже готов и остывает, — Северус нехотя открыл глазки и посмотрел на мать.       — Дбрутр, — невнятно пробубнил он, потирая глаза.       — Доброе утро, Северус. Что тебе снилось? — улыбнулась Эйлин.       — Ой, — оживился мальчик, — мне тако-о-ой странный сон приснился. Как будто ты придумала план, как сделать так, чтобы папа нас не обижал, а потом мы втроем пили чай с пирогом, и папа даже не накричал на меня, когда я рассказывал, как мы искали травы.       — Так это был не сон, — Эйлин подмигнула сыну.       — Правда-правда?! — он округлил глазки.       — Правда-правда, так всё и было. А сейчас папа ждёт нас за завтраком. Так что пойдём скорее почистим тебе зубки.       Через пятнадцать минут они уже спускались на кухню. Эйлин шла спокойно, а Северус радостно бежал почти вприпрыжку.       — Доброе утро! — объявил ребёнок, бросив хитрый оценивающий взгляд на отца, и прошлёпал босыми ножками к своему месту.       Эйлин разлила чай по чашкам и пожелала всем приятного аппетита. Кушали в напряжённом молчании, стараясь поскорее прожевать еду и разойтись. Разговор состоялся крайне коротким:       — Ты во сколько пойдешь в церковь, Тобиас?       — Как всегда.       — А «как всегда» — это во сколько?       — К одиннадцати, недалёкая ты… — тут он явно проглотил ругательство.       И снова наступила тишина.       После еды Северус радостно сообщил, что гренки были очень вкусные и он хочет их теперь есть каждый день, получил в ответ, что если каждый день кушать одно и то же, это скоро надоест, и умчался в комнату играть с мистером Зет. Эйлин занялась мытьём посуды, с огорчением наблюдая, что муж почти ничего не съел, а Тобиас так и остался сидеть за столом, мрачным взглядом уставившись ей в спину и придерживая, очевидно, гудящую голову. Давящую тишину прерывал только плеск воды и стук тарелок.       Домыв посуду, Эйлин отправилась к Северусу, решив совместить приятное с полезным и снова сходить к реке, чтобы собрать малину и завтра приготовить овсянку с ягодами. Она прекрасно понимала, что это бегство, что она не знает, как дальше общаться с мужем. Всё подобие плана закончилось ещё вчера, а сейчас остается действовать по ситуации. А как именно — не понятно.

***

      Она собралась сама, взяла сумку со вчерашним же комплектом вещей, правда, с миской для сбора ягод и без яблок, — если проголодаются, можно будет поесть малину, — одела Северуса и, сообщив супругу, что они пошли гулять, и выслушав порцию напутственных гадостей, вышла из дома.       На улице Северус заинтересовался новым словом, услышанным за завтраком:       — Мам, а что такое церковь?       — Это такое место, где верующие общаются с Богом.       — А кто такой Бог?       — Это такой дяденька на небесах, который создал Землю и за всеми следит.       — А зачем он за всеми следит?       — Чтобы вели себя хорошо.       — А почему ты не ходишь в церковь? Ты не хочешь туда ходить с папой?       — Я не хожу в церковь, потому что не верю в Бога, — Эйлин решила не скрывать этот факт от сына, потому что ему, как волшебнику, религиозность совсем ни к чему.       — А почему ты не веришь в Бога?       — Я его ни разу не видела.       На какое-то время Северус задумался.       — А можно мне пойти в церковь? Вдруг я там увижу Бога и расскажу о нём тебе?       — Когда я буду уверена, что Тобиас окончательно исправился, и смогу ему доверить тебя, сможешь сходить с папой.       — Ух ты! Это, наверно, интересно.       В своём времени Эйлин не любила церковь и в детстве туда ходила по единственной причине — все члены её семьи были набожными христианами. Ну, а чего ещё ждать от деревенских жителей в глубинке между Архангельской и Вологодской областями? А вот переехав в город, она перестала тратить на это свое время. Впрочем, здесь, в этом времени, в церковь ходят почти все, и это отличное место для налаживания социальных связей, так что, если когда-нибудь Тобиас предложит составить ему компанию для посещения церкви, она даже не будет отказываться.       Если говорить откровенно, она была совершенно не готова вести разговоры о религии с четырёхлетним ребёнком. Она вообще ни с кем и никогда не была готова вести разговоры о религии, потому что не любила эту тему. Но и отмахиваться от вопросов сына в таком возрасте нельзя, чтобы не потерять его доверие.       В этот раз до полянки добрались быстро, так как больше не плутали по узким улочкам типичного английского городка. Местечко всё ещё было очаровательным. Все так же ярко светило солнце, и тот же огромный дуб отбрасывал на траву кружево тени.       Северус тут же сообщил, что помнит о запрете заходить глубоко в воду, и побежал к реке. Сегодня в качестве развлечения он выбрал топанье по воде и пускание брызг. М-да, дома одежду придется сушить. Хорошо, хотя бы ботиночки снял.       Сама же Эйлин занялась тем, чем и планировала, — сбором ягод. Под нос она насвистывала своего любимого Джо Дассена и пребывала в благостном расположении духа, поэтому для неё полной неожиданностью стал крик Северуса. Эйлин, выронив миску с ягодами, со всех ног кинулась к сыну, успев прокрутить в голове образы наглых мародёров, безносого Волдеморта, директора школы с его Обетами и прочие ужасы вселенной Роулинг.       Да уж, паниковала она явно зря. Северус всё так же стоял на берегу, а рядом не было посторонних. И причина, по которой он кричал и заливался слезами, была абсолютно непонятна.       — Что случилось, Северус? — взволнованно спросила Эйлин.       — Меня-а-а-я кто-о-о-то схва-а-а-тил за-а-а ногу, — заливался Северус.       — Давай-ка пойдем, сядем, ты успокоишься и расскажешь мне, кто там тебя решил покусать за пятки.       — О-о-н меня-а-а-а ещё де-е-ержит, — продолжил концерт-без-заявок сын. Эйлин вздохнула, призвала свое терпение и, подхватив юбку, присела, чтобы посмотреть, что же там за неведомое речное чудище. Неведомое речное чудище оказалось кусочком водоросли.       — Смотри, Северус, это всего лишь водоросль, — объяснила Эйлин, уводя сына подальше от воды.       — А что такое водоросль?       — Помнишь мы с тобой вчера изучали травы?       — Да, помню.       — Вот это такая же трава, только растет не на земле, а под водой.       — А она тоже бывает полезной?       — Да, Северус.       — А как её используют? Это же такая скользкая гадость, — он скорчил смешную рожицу.       — Я не знаю, как именно используют водоросли, но мы можем поискать дома в книгах, а если там не найдём, то сходить в библиотеку, — Эйлин очень надеялась, что в этом городе всё-таки есть библиотека, поскольку книги — удовольствие, которое во все времена было дорогим. А сейчас даже более доступных электронных версий нет.       За такими спокойными разговорами они и дошли до расстеленной в тени дуба куртки.       — Посиди пока здесь, я принесу малину, — Эйлин всегда считала вкусную еду лучшим способом борьбы со стрессом, поэтому принесла миску с ягодами, которые не рассыпались, в надежде, что это поможет Северусу успокоиться.