Бойся своих желаний

      За завтраком пулеметная очередь вопросов продолжалась: а как-нибудь позже — это когда? А почему не сегодня? А куда сегодня пойдем гулять? А почему днем светло, а ночью темно? А как Луна с неба не падает? А почему на ветке яблоки красные, а в каше желтые? А почему папа уходит на работу? Эйлин только отвечала на один вопрос, как следом сын, радостно болтая ножками и уплетая за обе щеки кашу, выпаливал еще несколько. После завтрака прибрали со стола, привычно распределив обязанности: Эйлин мыла посуду, а Северус вытирал полотенчиком. Вскоре тарелки и чашки были вымыты, а стол вытерт.       Эйлин с сыном начали собираться на прогулку. На площадку они идти не планировали, так что Северус был одет в один из старых костюмчиков — новую одежду Эйлин пока сшить не успела. Гулять решили пойти с велосипедом в парк у фабрики. Северус прямо-таки подпрыгивал от нетерпения, желая как можно скорее научиться кататься. Недавно отремонтированный велосипед стоял у двери и, казалось, подгонял мальчика, заставляя его быстрее собираться самому и торопить мать.       Спустя всего пять минут они уже шли по улице в направлении парка. Дымили фабричные трубы, сгорбившись под тяжестью проблем, проходили редкие прохожие, узкая грязная дорожка вилась лентой. А Эйлин улыбалась — даже промышленные трущобы Коукворта в ясный солнечный день казались не такими мрачными, какими были обычно. Северус же шел, гордо приосанившись, и вез, держа за руль, свое транспортное средство. Кататься он пока не умел, но лучился радостью от осознания того факта, что скоро научится. Обгоняя мальчика, по мостовой прыгали солнечные зайчики, отражающиеся от немытых окон городского захолустья и мутных луж.       Парк встретил маму с сыном скрипом ржавых ворот и шумом листвы. Деревья, казалось, перешептывались между собой, обсуждая погожий солнечный денек, редких гуляющих людей и пролетающих мимо птиц. Солнечные лучи тонкими золотистыми нитями пронизывали пространство парка, проникая в каждый затаенный уголок, под каждый куст, освещая тропинки, скамейки и кроны деревьев. Воздух был светлым и густым, похожим на тягучий сахарный сироп. Не было ничего удивительного, что в такой день в обычно пустом старом парке было много людей. Сидели старушки на лавочках, гуляли собачники, громко окликающие свои питомцев, группа подростков бегала за футбольным мячом.       Чтобы Северус никого случайно не сшиб во время уроков езды на велосипеде, Эйлин выбрала маленькую уединенную полянку, рассеченную тропинкой и огороженную густым кустарником. Сын уже подпрыгивал от нетерпения:       — Мам, а ты меня сейчас будешь учить кататься, да? Прям вот совсем-совсем сейчас? А я не упаду, мам?       — Тихо, тихо. Давай по порядку. Да, я сейчас буду учить тебя кататься. И ты, конечно, много раз упадешь, но в этом нет абсолютно ничего страшного, потому что я рядом. Давай-ка, взбирайся на велосипед, — Эйлин придержала транспортное средство за багажник, чтобы сын мог спокойно забраться. — Смотри, сейчас держишься за руль и крутишь педали. Чтобы затормозить, нужно прокрутить педаль назад. Понятно?       — Да, мамочка.       — Тогда попробуй начать. Не бойся, я держу, я рядом. Северус начал осторожно крутить педали и ехал все быстрее и быстрее. В какой-то момент Эйлин показалось, что он едет уже достаточно уверенно, и она отпустила велосипед. Пару метров Северус еще ехал, но тут впереди замаячило дерево, и мальчик попытался повернуть. Руль дернулся вправо слишком резко, велосипед накренился и сбросил неопытного ездока. Ребенок упал и истошно завопил. Эйлин тут же подскочила к сыну.       — Северус, где болит?       — Ту-у-ут, — продолжал надрываться мальчик, показывая на содранную кожу на коленке.       Эйлин слегка улыбнулась: ничего страшного, все дети иногда разбивают коленки — такова жизнь. Она намочила носовой платок и очистила ранку от грязи. Затем осторожно подула на коленку и предложила попытаться снова.       — Нет, мамочка, я боюсь. Можно я просто пока что поиграю, а попробую потом, когда бояться не буду?       — Конечно, Северус, поиграй, успокойся.       Эйлин с Северусом сели на землю и стали строить домик из веток и первых опавших листиков. Мальчик вскоре перестал всхлипывать, успокоился и даже начал смеяться. Веточка за веточкой поднималось их строение. Они уже начали делать крышу, как откуда-то из-за кустов прилетел футбольный мяч и раздавил домик. Эйлин почти успела испугаться, что сын сейчас снова расстроится, но тот ее удивил, включив утренний режим почемучки:       — Мама, а для какой игры этот мяч?       — Для футбола.       — А как в него играют?       — Стараются забить гол в ворота соперника, не прикасаясь к мячу руками.       — Поэтому игра называется «нога-мяч»*, да? Потому что его пинают ногами?       — Да, Северус.       — А как определяют, кто победил?       — Кто больше раз попал мячом в чужие ворота, тот и победил.       — А как понять, что игра закончилась и можно подсчитывать?       — Этого я уже не знаю, сыночек. Но мы можем взять мяч и отнести его ребятам, у которых он улетел. Сразу у них и спросишь.       — Ух ты! Это же настоящее приключение.       Северус снова покатил рядом с собой велосипед, а Эйлин несла в руках мяч. Они направились в том направлении, откуда, как им показалось, тот и прилетел — а именно в западную часть парка, где частенько развлекались школьники, у которых как раз в самом разгаре были летние каникулы.       Эйлин с сыном немного поплутали по извилистым парковым тропинкам и дорожкам, пока не услышали звонкие мальчишеские голоса:       — Это ты его туда закинул, ты туда и иди.       — А ты зато не поймал его. Я же не виноват, что у тебя руки дырявые. Ты иди!       — Нет, ты!       — А я сказал, что ты!       Тут как раз они подошли ближе к поляне, где громко ссорились мальчишки лет десяти. Северус с ходу крикнул:       — А мы вам мячик принесли. Он же ваш? А вы мне расскажете про футбол?       Главный задира компании — очень громкий высокий лопоухий и немного нескладный пацан — обернулся и тут же получил в ухо от своего товарища, с которым до этого спорил.       — Ой, спасибо, миссис…       — Снейп. Меня зовут миссис Снейп, а это мой сын — Северус.       — Ага, спасибо, миссис Снейп и Северус.       Эйлин отдала ребятам мяч.       — Слушайте, вы можете ответить Северусу на пару вопросов про футбол?       — Да запросто. Пусть задает. Меня, кстати, зовут Дэн.       — А как вы понимаете, что игра закончилась и можно считать, кто победил?       — Ну, в профессиональном футболе обычно играют два тайма по сорок пять минут. А мы просто играем, либо пока не проголодаемся, либо пока бати с завода не пойдут и нас домой не погонят.       — А если вдруг одинаково голов за это время забили?       — У нас побеждает дружба, а в настоящем футболе — назначают серию пенальти. Это дополнительная игра, где остаются только форвардер и вратарь.       — А почему играют два тайма, а не один?       — Так, чтобы воротами поменяться.       — А зачем?       — Чтобы честно было — например, если солнце на какую-то сторону в глаза слепит.       — А мяч сложно забивать?       — Хочешь проверить?       — Конечно, хочу!       — Миссис Снейп, можно?       — Да, конечно. Только аккуратно.       Радостный Северус запустил мячик и, к удивлению всех окружающих, попал точнехонько в ворота. Впрочем, запускал он мяч всего в каких-то двадцати дюймах от ворот.       Будучи на подъеме от своего успеха, Северус побежал к матери и сообщил о желании продолжить обучение езде на велосипеде. Дэн, услышавший это, тут же предложил свою помощь (хотя на самом деле он просто мечтал о велосипеде, но мы с дорогими читателями, конечно, никому об этом не расскажем):       — А давайте я немного прокачу Северуса на багажнике? Пусть посмотрит, как рулить, как правильно разгоняться, а потом уже и сам поедет?       — Северус, тебе нравится такой план?       — Да, мам.       — Хорошо, Дэн. Только, пожалуйста, аккуратнее.       — Конечно, миссис Снейп. Малой, запрыгивай на багажник и крепче держись.       Долговязый Дэн, у которого слишком высоко задирались колени, и малютка Северус, радостно визжащий от невиданной ранее скорости, были презабавным зрелищем. Так что Эйлин даже заулыбалась, глядя на всю эту кутерьму. План Дэна сработал, и спустя какую-то пару кругов Северус выразил желание покататься сам. Вскоре Северусу надоело ездить по поляне, да и мальчикам он мешал играть, так что он вывернул на тропинку и помчался вглубь парка. Маме непоседы только и оставалось, что подхватить длинную юбку и побежать за сыном.       Спустя полчаса, за которые Эйлин успела запыхаться, было принято решение направляться домой. Разумеется, до самого Паучьего тупика Северус гордо ехал на своем велосипеде, а Эйлин пыталась за ним поспеть. Добравшись до дома, они затащили велосипед внутрь и оставили в прихожей — оставлять у дверей не хотелось, все-таки район не самый благополучный.

***

      Кухонный стол в доме Снейпов был настоящим старичком-ветераном. На грубом дереве было много трещин и неровностей. Он пережил две мировых войны, бурную юность родителей Тобиаса, детство Тобиаса, его же пьянство и его ребенка. Этот стол видел многое. Но от безуспешных хозяйственных потуг прежней хозяйки он было хотел развалиться, но, заметив изменения, решил немного подождать и посмотреть, чем же закончится эта история в так полюбившемся ему семействе. Именно так казалось Эйлин, когда стол жалобно скрипнул от не слишком большой тяжести двух плошек супа и тарелки с нарезанными овощами. Она задумчиво провела рукой по шершавой поверхности. Большой стол в доме — это хорошо, особенно когда есть возможность собрать за ним всю семью.       — Приятного аппетита, Северус.       — И тебе, мамочка!       Обед прошел совсем без происшествий — кажется, Северуса утомило насыщенное событиями утро, и засыпал он прямо за столом. Впрочем, и вчерашний суп, и свежие порезанные овощи он смел подчистую. А потом даже заупрямился и отказался идти спать, пока не поможет матери вытереть посуду.       Когда Северус все-таки отправился в свою комнату и улегся в постель, Эйлин поплотнее подоткнула ему одеяльце, погладила по черной макушке и побежала на свой любимый чердак. Она захотела сшить себе что-нибудь эдакое. На примете у нее было несколько идей. Она хотела ушить одну из прохудившихся рубашек мужа себе на новую блузку — выбрала светло-бежевую рубашку, — сделать красную юбку из старого платья, которое когда-то было красивым, но сейчас верх от него годился разве что на половую тряпку. Кроме того, хотелось ей сделать себе и несколько повседневных платьев. Разумеется, все это украсить кружевами и тюлем. А еще нужно сшить Северусу комбинезон и новые рубашечки. И из обрезов ткани можно сделать себе бантики — на туфли или в волосы.       Эйлин села за машинку. Сейчас работа шла легко и просто — она успела привыкнуть к этой технике, так что сейчас шила в свое удовольствие и даже начала насвистывать под нос какой-то незамысловатый мотивчик. Что-то из ее любимой французской попсы. Начала она с песни группы The Pirouettes — Il n'y a que toi, но, дошив юбку, решила не нарушать свои привычки и вернулась к Дассену.       Настроение у Эйлин было солнечным и прекрасным — погода за окном замечательная, солнце, тепло. Сын потихоньку развивается и растет (она уже привыкла к тому, что Северус — ее сын, и даже в мыслях не называла его по-другому). Тобиас хотя бы пытается вести себя прилично. Да еще и скоро будет новая красивая одежда. Сказать начистоту, в городе, до последнего повышения, она страдала от отсутствия у себя швейной машинки. Не было в магазинах сектора широкого потребления одежды, которая ей нравилась. Вот только, когда смогла добраться до премиальных магазинов, она смирилась с тем, что больше не могла шить себе сама — ни машинки, ни времени, ни сил. Все выжимала работа. А сейчас раздолье. Можно спокойно шить, готовить, заниматься воспитанием ребенка. Все-таки зря она в детстве так мечтала о большом городе и карьере. Сбыться-то оно все, конечно, сбылось, но, как говорят, можно вывезти девушку из деревни, но не деревню из девушки. В английском пригороде шестидесятых годов, исполняя роль совершенно чужой ей женщины, она чувствовала себя на своем месте. Чего не скажешь о ее офисе в шумной и пыльной Москве конца нулевых.       Так, размышляя о жизни, она споро и ловко дошила свой выходной костюм — блузку и юбку, два повседневных платья. Сделала сыну комбинезон и три рубашки. Тут она поняла, что пора закругляться: скоро проснется сын. Так что из относительно приличных небольших кусков ткани, которые из-за размера больше не могли пойти на нормальную одежду, Эйлин сделала себе несколько украшений для волос: там были и обычные пышные банты, и ленты, украшенные декоративными розочками, и пара скромных бантиков на туфли. Не удержавшись от искушения, надела новый наряд. Красная юбка расширялась книзу, но плотно сидела на талии, аккуратно собранная драпировка из тюля переливалась на солнце и удачно скрывала угловатость фигуры. Рубашка же была светлой и почти ничем не примечательной — если не считать тонкой каймы кружева, которая очерчивала ряд пуговиц. Волосы Эйлин собрала одним из новых украшений — полоской ткани с прикрепленным пышным бантом в цвет юбке. Все это невероятно красиво сочеталось с ее глубокими черными глазами и бледной кожей. Все-таки Эйлин, как и любая женщина, не были чужды некие самолюбование и тщеславие. Да, пожалуй, так она начинала себе нравиться. Даже без огромного состояния можно выглядеть прилично — было бы только желание.       Сеанс самолюбования прервал звонкий голос сына:       — Мам, ты где? Я проснулся!       — Уже спускаюсь, сыночек, уже спускаюсь.