Lily's Garden

Библиотека Хогвартса не менее прекрасна и знаменита, нежели теплицы магической школы. Прочные шкафы из светлой, тщательно отполированной ясеневой доски, возвышались к потолку на высоту, втрое превышающую человеческий рост. Впрочем, если сравнивать с ростом Лили — ей раз пять нужно подпрыгнуть выше собственной макушки. Но до верхних полок можно добраться без подпрыгивания, не теряя чувства собственного достоинства: для этого имеются весьма удобные лестницы с упором и даже небольшими перилами. Впрочем, те книги, которые чаще всего спрашивают школьники, расставлены внизу — только руку протяни. Здесь, со времён Основателей и до наших дней, хранились фолианты, кодексы, свитки, брошюры, журналы, газеты, по любым разрешенным для изучения в Хогвартсе темам. Было много чего и неодобряемого современным магическим законодательством — но это спрятано в Запретной секции. Высокие стрельчатые окна освещали всё это великолепие. Удобные столы снабжены подставками для книг и перьев, и зачарованы от проливания чернил и воска специальных библиотечных свечей. А также, чтобы негромкий разговор над свитком домашней работы или учебным проектом, не мешал соседям. Но любая посторонняя магия и громкие разговоры в библиотеке строго-настрого запрещены. За порядком непреклонно следит Хранительница библиотеки мадам Пинс. Высокая, худая, черноволосая ведьма внимательно осматривала первокурсников, словно взвешивала, измеряла и оценивала: достойны ли эти двуногие личинки допуска к святыни знания. Недостойным приходилось туго. Эндрю Хоуп осмелился притащить в библиотеку яблоко, чтобы подсластить себе обширное задание по зельеварению. — А чего такого? — искренне недоумевал потом Эндрю. — Я всегда, когда читаю, жую чего-нибудь. Я ведь не сэндвич с соусом принёс. Мадам Пинс изгнала святотатца, запретив показываться в библиотеке до субботы. — И прежде, чем я допущу вас к занятиям в читальном зале, юноша, изложите мне наизусть правила поведения и работы с учебной литературой! — припечатала ведьма. А профессор Слизнорт, добродушно улыбаясь, как всегда, не посочувствовал, а назначил отработки за невыполненное домашнее задание. Придираются! Вообще, учиться в школе магии оказалось трудно. Самостоятельные задания с каждым днём становились больше и сложнее. И преподаватели не спешили всё разъяснить и растолковать. Самым волшебным из всех волшебных предметов Лили казались Чары. Преподаватель этого предмета профессор Флитвик тоже оказался необыкновенным, даже для магического мира. Ростом вдвое меньше рослого директора Дамблдора, но необыкновенно силен и проворен. Не только лицом: сухим, остроносым, с узкой бородкой и тонкими усами, но и повадками, профессор Чар казался Лили похожим на месье де Тревиля, капитана королевских мушкетеров. Именно таким девочка представляла себе опытного дуэлянта и командира из любимой с детства книжки. Староста Артемисия Веджвуд рассказывала, что Филиус Флитвик — полугоблин. Профессор рассказывал о Чарах очень интересно, с разными забавными или жуткими примерами ошибок. Можно было заслушаться и развесить уши. А можно было подробно записывать лекцию, и только при подготовке домашней работы заметить, что разучили они за урок одно лишь заклинание. Ну, например, для того, чтобы медленно и плавно поднять вверх что-нибудь неживое. Но упомянул профессор ещё и о чарах для того, чтобы быстро закинуть это неживое, например на верх шкафа. Или на крышу дома. А ещё чары, с помощью которых можно заставить мантию или плащ эффектно развеваться. И ещё… Указал, что все эти чары в родстве между собой, потому, что влияют на тяжесть неживых предметов и окружающий их воздух. Мельком упомянул и о том, как можно эти чары изменять, приспосабливая для того, что тебе вот прям сейчас нужно. И даже перечислил книги, в которых все эти полезности подробно описаны. Тебе нужно — иди в библиотеку, разбирайся. На экзамене всего этого не будет. А в жизни… В жизни многое может пригодится. Да и интересно. Во всяком случае, Лили было интересно, и каждый день после уроков девочка спешила в библиотеку. Самое-самое важное и полезное она выписывала в толстенькую тетрадку. Эту тетрадку в бежевом переплёте с розочками и вензелями Лили перед отъездом в школу подарила Петунья. Мол, дневник будешь вести. Вот только вместо дневника получался ведьмовской гримуар. А что обложечка несерьезная, так даже лучше. Для секретности. А чтоб совсем секретно было, надо зачаровать книжку так, чтобы никто посторонний подсмотреть не мог. И, приняв такое решение, Лили забралась по лесенке до третьей полки, и потянула толстенький том авторства Аделины Скрипт «О зачарованиях приватности». Вот только в этот же момент в корешок книги ухватилась ещё одна рука. Лили вздрогнула от неожиданности и в тоже время позавидовала: хорошо тем, кто ростом повыше, не приходится с этими библиотечными лестницами мучиться. Конкурентом оказался неправильный слизеринец Северус Снейп. Почему неправильный? Так обычно слизеринцы ходят по трое-пятеро, причем строем, как будто боевой отряд. А Снейп-полукровка вечно один по школе шастает. Все слизеринцы важные, надменные, мимо пройдут, будто ты пустое место, на уроках отвечают только, если преподаватель спросит. И слова тя-я-янут, говорят медленно, продуманно. А Снейп как скажет что-нибудь, так и хочется стукнуть. Ага, вот, кто-то уже стукнул, опять у него синяк на скуле. Даже с профессором Слизнортом вечно спорит. Правда, с Лили Снейп обычно вежлив. Вот и сейчас — самым светским тоном: — Доброго дня, Лили. Но спорную книгу не отпускает, такого джентльментства от него не дождешься. — Привет, Северус, — отозвалась Лили, слезая с лесенки. И говорит самым нежным тоном: — Тебе «Зачарования приватности» прям срочно-срочно нужны? А то давай вместе посмотрим. Мне только дневник заговорить, чтобы никто не подглядывал. Может быть ты мне что-нибудь посоветуешь. Я слышала, что ты всяких заклятий и проклятий знаешь как бы не больше, чем иные третьекурсники. И личико попыталась сделать поумильнее. Раньше она бы эту книжку стала силой отнимать (ага, а потом из библиотеки бы вылетела вон). Потому что всё должно быть по честному! Она же первая за том схватилась. Но сейчас девочка попробовала поступить так, как её научили Хелли и Марлин. Она даже перед зеркалом тренировалась накануне. Глаза покруглее, губки бантиком, ресничками хлоп-хлоп. Ага, сработало! Всё, как девочки говорили. Мальчик сначала удивился, потом вроде как смутился, а потом заверил, что прям сейчас они вместе найдут самые лучшие чары для лилиного дневника, а все его личные дела могут подождать. Вообще, несмотря на трудности магического обучения, жизнь Лили в Хогвартсе складывалась неплохо. Получше, чем в начальной школе. Там она так и не подружилась ни с кем из одноклассников. А здесь в общей комнате первокурсниц Гриффиндора всё время велись интересные разговоры и никто никого не обижал. Конечно, Хелена и Марлин немножко задирали нос, ну так они действительно намного больше знали о магическом мире. Ещё бы — они жили со взрослыми магами с самого детства. Сколько ведьмочки знали всего полезного! Высушить волосы, поправить сломанный ноготь, натянуть чулки, так, чтобы не сползали — всё, что Лили привыкла делать руками, можно было сделать магией. Без всяких бигуди или горячих щипцов, без запаха палёных волос и лака создать идеальные локоны — вот где чудо-то! Вечером, пока пологи кроватей ещё открыты, девочки переплетают косы, и каждая по очереди рассказывает что-нибудь забавное или страшное, но поучительное. Чистокровная Хелена Маклагген охотно делились всякими житейскими премудростями, ссылаясь на своих многочисленных родственниц. Лили уже сообразила, что вся Магическая Британия — вроде их городка, где все про всех всё знают. А если не знают — то придумают или переврут. Вот, например, история о том, как Мэри Прюэтт сбежала с нищебродом Уизли — вроде бы и не самая свежая новость, а всё интересно пересказать и обсудить подробности. — А потом, — зловеще понизив голос рассказывала Хелли, — мистер Прюэтт отрёкся от дочери, и сказал, что впредь она не смеет именовать себя данным родителями именем Мэри и числить себя наследницей рода Прюэтт. А та как крикнет: «Теперь я Молли! Молли Уизли! А весь род Прюэтт со своей бла-а-агородной фамилией может провалиться сквозь землю!» И с той минуты Молли вместе со всем своим нынешним и будущим потомством стала Предательницей Крови! — О, господи, дикость-то какая. — пробормотала Мэри Макдональд. Хелли неодобрительно на неё покосилась, но снизошла до объяснений. Обычно колдуны ведьм стараются не задевать. Потому, что считается — обиженная ведьма даже без волшебной палочки так проклянёт, что на тринадцать поколений её проклятья хватит. И чем сильнее обида — тем страшнее проклятье. Даже если сгоряча скажет. Из-за необдуманных слов Мэри-Молли теперь лишь вопрос времени, когда род Прюэтт сойдёт под землю. А ведьма она сильная, значит случится это скоро, ещё при её жизни. И все об этом знают. Так что братья бывшей Мэри невест себе найти не могут, хотя женихи они богатые, да и собой хоть куда. Поэтому думать надо что и как говоришь. А если ведьма сама что-нибудь пообещает, попросит или примет дорогой подарок, то тогда на ней долг. И любую просьбу того, кому должна, лучше выполнить. Иначе невезение начнётся. — Как говорит моя бабуля, — пафосно провозгласила Хелена Маклагген, — удача — это валюта мироздания! — И что же делать? — хихикает Мэри Макдональд. — Мне теперь у Люпина и домашку нельзя попросить списать? — А ты сделай вот что. — заговорщическим тоном отвечает Хелли. — Сострой такое личико, как у леди в беде, и скажи: «Ре-е-емус, ты самый отличный отличник на нашем курсе! А я вот ну никак не могу эссе написать о законах Гампа со всеми исключениями… Что делать, что делать! Ах, как не хочется факультетские баллы терять!». Он сам тебе своё эссе притащит, да ещё и растолкует. Девчонки хохочут, а после корчат рожицы, устроив соревнование на самое жалостливо-умильное выражение лица. Лили чувствует тепло в груди. Хорошо, что у них на курсе все девочки такие… нормальные. Старшекурсники в большинстве не интересуются «мелочью». Старосты присматривают — по обязанности. Добросовестное выполнение обязанностей обеспечивает старостам заветную строчку в характеристике, которая позволяет занять в министерстве магии чуть более высокую должность. Ага, не младшего помощника, а прям сразу второго секретаря. Мальчишки же в Хогвартсе, как и в обычной школе, оказались, как правильно говорила Петунья, полными придурками. Питер Петтигрю вроде безобидный, но уж слишком смешливый. Миссис Маршалл про таких говорила: «Ему пальчик покажи — он и хохочет». И подлиза. Прибился к Поттеру и Блэку. Весело им вместе. Только не объектам их шуточек. Бросить пару навозных бомб в туалет для девочек, когда туда зашли старшекурсницы-слизеринки, подсыпать чесоточный порошок за шиворот старосте Хаффлпаффа, наслать на рейвенковского первокурсника «шуточные» чары, от которых на лице вырастают щупальца, похожие на червей — вот пример «чистокровного» юмора. Когда Поттер и Блэк в очередной раз спустили все баллы, которые заработали за день остальные первокурсники Гриффиндора, староста Браун назвал их мародёрами. Пообещал, что будет лично ходатайствовать перед Советом попечителей школы, чтобы для этой парочки вернули старые-добрые розги, отменённые директором Дамблдором пару лет назад. Но Поттер и Блэк только посмеивались. Розги отменили, а на баллы и отработки им было наплевать. Эти уж точно — даже не придурки, а полные дураки. Самым адекватным казался Ремус Люпин. Тихий старательный отличник. Слишком тихий. Разговорить его не было никакой возможности, хотя помочь в учебе он всегда был рад. И слишком часто болел. Кажется, за первый учебный триместр, Ремус попадал в Больничное крыло раз пять. Да ещё эти свежие следы шрамов… Лили как то подумалось, что у парня может быть непорядок с психикой. А это страшно. Тихий-то он, тихий, а вдруг у него в голове что-нибудь щелкнет… Но ещё страшнее получилось с Эндрю Хоупом, магглорожденным. Он не сошёлся с другими мальчиками с их курса. Лили слышала, что они часто и жестоко дерутся в спальне. Видела синяки и у Хоупа, и на чистокровных физиономиях. А потом перед уроком зельеварения вскоре после зимних каникул Джеймс Поттер как всегда походя бросил в Эндрю жалящее заклинание. Эндрю в ответ вмазал Джеймсу кулаком по физиономии. Похоже, сломал нос, кровь хлынула, заливая мантию. Блэк, оскалившись, как пёс, бросил в Хоупа проклятие. Голова бедолаги Эндрю тотчас начала расти, раздуваться, как тыква, когда зреет на летнем солнышке. Парень даже кричать не мог, лишь слезы катились по щекам великанского размера. Он успел только упасть на каменный пол, чтобы шея не сломалась под неожиданной тяжестью. Конечно, прибежали преподаватели — Лили уже знала, что говорящие портреты присматривают за учениками, могут позвать на помощь. Мальчиков отнесли в Больничное крыло. Поттер уже к вечеру вернулся в гриффиндорскую башню, щеглял улыбками и хорошим настроением. Рассказывал, что Эндрю отправили камином в волшебную больницу имени Святого Мунго. Школьная медиковедьма снять «шуточное» заклятие наитемнейшего семейства не смогла. Назад в школу Эндрю Хоуп уже не вернулся. Декан Гриффиндора сухо сообщила своим подопечным, что родители мистера Хоупа забрали его документы из Хогвартса, тот будет учиться в другой школе. Разумеется, Сириуса Блэка наказали. Ну, как наказали. Сняли все баллы с факультета, а его самого обязали до самой Пасхи каждый вечер то помогать завхозу мистеру Филчу, то прибирать в кабинетах зельварения и трансфигурации. Вот только виноватым мистер Блэк не выглядел, держался героем. А Лили было очень страшно. В тот день, когда из спальни для мальчиков исчезла пятая кровать, их всех, гриффиндорских первокурсников, пригласил к себе директор Дамблдор. Кабинет директора показался Лили самым волшебным местом в волшебном замке. Даже по сравнение с Большим залом с его зачарованным потолком. В директорском кабинете были прекрасные витражные окна, старинная мебель, множество книг и одушевлённых картин, диковинные приборы, оружие, Распределяющая Шляпа, а главное — настоящий живой феникс. Директор невербально трансфигурировал из старых пергаментов удобные стулья для юных гриффиндорцев. Потом мягко, точно подбирая слова, объяснил, что мистер Блэк не хотел нанести сильный вред мистеру Хоупу. Он-то считал наложенное проклятие именно шуточным. Вот только сопротивляемость магическому воздействию у всех разная. А мистер Блэк не рассчитал свои силы. Но он ведь так больше не будет? Мистер Блэк заверил всех присутствующих, что он всё понял, и впредь будет действовать более обдуманно. Но он очень рассердился и вспылил, когда другу Джиму сломали нос. Никому не позволено бить его друга безнаказанно. И директор Дамблдор подтвердил, что дружба — это прекрасно, что Гриффиндор всегда славился верной дружбой, и он, директор, надеется увидеть ещё прекрасные образцы дружеских чувств среди учеников Гриффиндора. И он надеется, что все здесь присутствующие не будут впредь драться, а будут верно дружить. И все присутствующие закивали головами, как китайские болванчики, и Лили почувствовала, что её клонит в сон, что всё неважно, кроме дружбы и Гриффиндора. Но в этот момент кулон-лилия, подарок тёти Мэри, как-то неудачно повернулся под мантией и больно оцарапал нежную кожу. Лили тотчас стряхнула эту неуместную дремоту. Но не может же приличная девочка лезть руками себе за пазуху и чесаться прямо в кабинете директора. Впрочем, директор уже сказал всё, что считал нужным и уместным, и ласково улыбаясь, попрощался, и пожелал юным наследникам Годрика успехов в учёбе. А вечером, когда Лили попыталась завести с девочками разговор о бедолаге Хоупе, то убедилась, что они не понимают, о чём она волнуется. Для них всех мальчик, который ещё неделю назад ел с ними за одним столом, вдруг в одночасье стал чем-то вроде смутного воспоминания. Вот тогда Лили и стало страшно. И она ещё усерднее, чем прежде, выписывала из библиотечных книг в свой дневник всё, что могло быть полезно для жизни в обычном мире. А по вечерам, за пологом кровати, делала задания… нет, не маггловской, а просто обычной, нормальной школы. Потому, что магическая сказка выглядела какой-то страшной.