Lily's Garden

В гостиной Гриффиндора, рядом с изнанкой портрета Полной Дамы, размещалась доска объявлений. Там можно было найти расписание занятий всех курсов, приглашения к занятиям в разных кружках по интересам, календарь посещений Хогсмита. Были там и частные объявления, например: «Меняю карточки из шоколадушек. Есть Нострадамус, Агриппина и Мерлин. Ищу Кейси, Гипатию Александрийскую и Птолемея». Но если, вот как сейчас, с утра пораньше у доски толпится куча народа, и все что-то вопят с истинно гриффиндорским энтузиазмом, то не нужно быть Кассандрой, чтобы догадаться — дело касается квиддича. И — действительно — Мэри Макдональд протиснулась к доске объявлений и тоже радостно завопила: — В субботу будет отбор в квиддичную команду факультета! Лили! Пойдёшь смотреть? Ну да, насчет «принять участие» можно и не заикаться. Разумеется, Лили в прошлом году сдала зачет по полётам на метле. Ага, убеждая себя в том, что метла — это почти как велосипед. Только без колёс и летающий. Разумеется, она вместе со всем факультетом в любую погоду «болела» за гриффиндорскую команду по квиддичу во время матчей. Махала красно-золотым флажком и кричала хором с другими девочками: «Гриффиндор впереди! Гриффиндор — непобедим!» Так что Лили отлично понимала: для того, чтобы играть в квиддич, нужно летать не так, как она на зачете. Совсем другой уровень. В этот раз предполагался набор новичков в команду сразу на три позиции, и это стало темой для непрерывного обсуждения и хвастовства до самой субботы. Гриффиндорская команда зарезервировала поле для отборочных полетов сразу после завтрака. Мэри всё-таки вытащила Лили на трибуну — посмотреть на шоу. Рядом с девочками пристроились на лавочке Люпин и Петтигрю. Ремус, как всегда, уткнулся в книжку. Быть круглым отличником — нелёгкий труд. Питер сразу стал трещать с Мэри — болтун и жуткий сплетник, он радовался любым свободным ушам. В результате Лили поневоле тоже узнала много нового. В основном о том, кто с кем встречается, поссорился, у кого к кем помолвка. Совершенно бесполезная для Лили информация. Вдруг в разговоре мелькнула знакомая фамилия. — А ещё Лонгботтом, ну тот, здоровый, с седьмого курса, который вратарь, поссорился с Алисой МакЭвой. Как она орала на него вчера в гостиной! — с удовольствием рассказывал Питер. — А из-за чего они? — с неменьшим удовольствием поинтересовалась Мэри. — Фрэнк сказал, что не будет больше играть в квиддич. Потому, что седьмой курс, экзамены, все дела. Вот сегодня посмотрит новых игроков — и всё, никакого квиддича. — авторитетно объяснил Питер. — А Алиса стала кричать, что он предатель. У неё тоже седьмой курс, но она команду не бросает. — Значит, сегодня вратаря будут отбирать? — спросила Мэри. — Ага. А ещё — охотника и ловца. — подтвердил Питер. — И нового жениха для Алисы. — захихикала Мэри. — Не, ну настолько они не поссорились. — запротестовал Питер. — Алиса ведь не дура, так что за Лонгботтома должна обеими руками держаться. Отбор в команду действительно оказался зрелищным. Сначала все претенденты — а их оказалось почти два десятка со всех курсов кроме первого — должны были пролететь как можно быстрее вокруг квиддичного поля, делая петлю вокруг голевых колец и уклоняясь от бладжеров. После этого испытания одного неудачника унесли в Больничное крыло, двое отказались сами. Потом оставшиеся по очереди перекидывали друг другу квоффл, атакуя или защищая ворота. И, под конец, было испытание для тех, кто хотел играть на позиции ловца. В воздух выпустили полдюжины тренировочных снитчей — ярко-жёлтых мячиков размером со среднее яблоко, которые стремительно двигались по самым непредсказуемым траекториям. Среди всех участников отбора блистал Джеймс Поттер. Парень одинаково лихо забрасывал мяч в кольцо и отбивал этот же мяч, когда играл на позиции вратаря. Но во время отбора ловца Джеймса опередила Хелена Маклагген — выхватила мячик прямо из-под руки. Так что новым ловцом гриффиндорской команды стала Хелли, охотником — Джеймс, а на позицию вратаря взяли здоровенного четверокурсника, который, кажется, своими плечами заслонял сразу все три кольца. Лили вслух порадовалась за команду, а молча понадеялась, что теперь у Джеймса Поттера будет меньше времени на пакости, которые почему-то считались весёлыми розыгрышами. Лили честно не понимала, что весёлого в том, чтобы разбросать по коридору навозные бомбы — вонь от них просто отвратительная, девочку чуть не стошнило. Что забавного в заклинании, от которого на лице вырастают щупальца? Или другое — от которого тошнит слизнями. Чего смешного, наконец, в том, чтобы скинуть человека с лестницы?! В прошлом году Поттер и Блэк ещё побаивались суровую старосту мисс Веджвуд. Но сейчас, когда упомянутая мисс не вернулась на шестой курс, старостой девочек назначили полукровку Ангелику Холл. Мисс Холл отменно училась, но более всего была озабочена устройством своей личной жизни, так что к обязанностям старосты относилась весьма формально. Почуяв свободу, юные наследники чистокровных родов разошлись не на шутку. Хотя, сами они все свои выходки называли именно шутками. А свободного времени на выдумывание этих шуток у чистокровных наследников было хоть отбавляй — уж очень легко им давалась учёба. Программа школы для всех одинаковая. Вот только Лили приходится каждое новое заклинание разучивать: слова, движение волшебной палочки, да так, чтобы одно соответствовало другому. Вдох, выдох, слово и мысль в такт движению руки, наполнить своей силой трёхмерную фигуру, которую рисует в воздухе волшебная палочка. Получается на десятый раз, а у Мэри так и на двадцать пятый. А Сириусу Блэку достаточно просто махнуть волшебной палочкой примерно в нужном направлении, бормоча что-то похожее на ломаной латыни. Ага, как выражается профессор Флитвик — ломает реальность чистой силой. Так что отрабатывать заклинания мистер Блэк, да и мистер Поттер тоже, не считают нужным, а эссе списывают у Люпина. Или насыпят серебряных монеток тому же Питеру, и тот со всем старанием напишет, даже почерк подделает. Вообще-то, большинство учеников в Хогвартсе стараются учиться как можно лучше. Баллы и штрафы, которые получают ученики, вносятся в особые свитки, которые хранятся у деканов. Три раза в год, перед каникулами, декан дополняет эту ведомость успехов и порицаний своим особым мнением, и отправляет родителям или опекунам ученика. А те ещё помнят, как прежде в Хогвартсе наказывали розгами: мальчиков — по ягодицам, а девочек — по шее или по рукам линейкой. Это Дамблдор отменил физические наказания. Ну так большинство родителей и… компенсируют. Тот же Джеймс Поттер — любимый родительский сыночек — с юмором рассказывал, как в первый же день летних каникул папа Поттер услал маму из комнаты и выдал ребёнку порцию воспитания в соответствии с росписью декана МакГоннагалл, так что ребёнку неделю потом пришлось кушать стоя. — Самое обидное — на метле летать никак не мог! — драматично восклицал Джеймс. — Но зато усвоил — попадаться нельзя! А Сириусу всё нипочём. — Моя мамаша так недовольна тем, что я распределился в дом Гриффиндор, что на всё остальное ей наплевать. Она все свитки, которые ей присылает МакГонналл, сразу палит в камине, а мне только говорит: «Ступай в свою комнату, позор дома Блэков и не показывайся мне на глаза». И жалящим запустит, чтобы я живее поворачивался. Лили не то, чтобы опасается, что к ней применят такие воспитательные методы, но проверять не хочет. Мистер Джонс, конечно, джентльмен, но вдруг он слишком серьезно отнесётся к своим опекунским обязанностям? Так что чистокровные волшебники и волшебницы, которых дома, летом, держали в строгости, в школе весьма приятно проводили время, в соответствии со своими представлениями о свободе и веселье. Конечно, декан и другие преподаватели бранят хулиганов, если поймают, снимают баллы, заставляют чистить и убирать без волшебной палочки. Но только, если поймают, что называется, «на горячем», а даже второкурсники слишком шустрые, чтобы попадаться. Так что пусть лучше мистер Поттер на тренировки энергию тратит. Жаль, что Сириуса Блэка в команду не взяли. Летал он прекрасно, мячи ловил не хуже Поттера, вот только взаимодействовать с другими игроками не то, чтобы не мог, а пренебрегал. А квиддич, всё-таки, командная игра. После обеда Мэри завалилась на кроватку с комиксом «Приключения Петрухи Простофилькина, придурочного простеца» — чтиво смешное, но, с точки зрения Лили, для магглорождённых весьма обидное. Мэри такими тонкостями не заморачивалась, читала и хохотала. А Лили взялась за учебник по естествознанию — тесты для обычной школы сами себя не сделают. Прочитала о фазах митоза, а до мейоза добраться не успела — в комнату вломилась разгорячённая своим успехом и тренировкой Хелли в сопровождении Марлин. И с порога потребовала: — Лили, бросай эту маггловскую книжку, расскажи о своём родстве с семейством Роуз! Лили только глаза закатила. Хотя пора уже привыкнуть, что в Хогвартсе всё сказанное вслух становится известно всем не позднее завтрашнего вечера. Ладно, это не секрет. — Мэри Роуз была сводной сестрой по браку матери моего отца. — нудным тоном делопроизводителя пояснила Лили. — В детстве я гостила у неё в поместье, называла её тётей, она как-то сказала, что для бабушки ещё слишком молода. При мне она никогда не колдовала, я вообще не знала, что она была волшебницей. А теперь объясни, что тебя так взволновало? — Так ты не знаешь? — обрадовалась Хелли. — Ну да, в книжках об этом вряд ли что-то найдёшь. Слушай, давай я тебе расскажу, а ты мне за это сделаешь отбеливающее зелье, которым ты свои веснушки убрала? — А ещё я могу напросится в гости к профессору Слизнорту, — тем же нудным тоном сказала Лили. — Подарить ему последнюю баночку медовых груш и узнать всё то же самое. А могу вскрыть эту баночку прямо сейчас, Марлин нам чаю заварит, и под чаёк со сладким ты нам всё расскажешь. А за отбеливающее зелье честно заплатишь. — Ну, так нечестно! — надулась Хелли. — Ты же гриффиндорка, а торгуешься, как слизеринка. — А мы, львицы, такие, — хихикнула Лили. — Что ни поймаем — всё в дом, то есть в прайд тащим. Девочки ещё немного поспорили, уже просто для развлечения, а потом заварили чай, разложили по блюдечкам сладкие прозрачно-золотые ломтики. После второй чашечки Хелли перестала дуться и начала рассказывать неписанную историю семейства Роуз. Хотя, скорее нужно было говорить — «владение Роуз». Так вот, оказалось, что дом на холме был построен на месте старого римского поместья как бы не раньше Хогвартса, и принадлежал чистокровному роду, чью фамилию Хелли, при всей подробности своего повествования, ухитрилась так и не произнести. Вскоре после принятия Статута о секретности, один из представителей этого семейства поселил в доме на холме свою магглорождённую любовницу. Жениться на ней законным браком он никак не мог, но поместье, не входившее в майорат, отдал ей в законное владение. Их дочь получила фамилию Роуз и дом в наследство. С тех пор так и повелось — владенье передаётся по завещанию предыдущей владелицы ближайшей родственнице вместе с фамилией Роуз в придачу. После чего очередная хозяйка Роуз вполне свободна в своих действиях. Может замуж выйти, может так жить. Главное — фамилию Роуз не менять и наследницу привести. — Так что ты у нас девушка с хорошим приданным, мисс Эванс-Роуз, — завершила свой рассказ Хелен, выскребая из блюдечка последние капельки мёда. — Вот я и говорю — приезжай к нам в гости летом, у меня кузены — отличные парни, Грегор особенно — отличный парень, хозяйственный такой, и сладкое очень любит. — Сладкое все любят кушать, а вот готовить… — буркнула Лили. — У меня опекун умный, плохого не посоветует. Сказал дома сидеть — буду дома сидеть. — Жаль, — вздохнула Хелен. — Но попробовать стоило. Вот так, за интересными разговорами, была съедена последняя баночка груш в меду, и сладостей в комнате девочек-второкурсниц не осталось ну вот совсем. Кормят в школе вкусно, всегда можно взять добавку, и с собой прихватить кусок хлеба или кекс, но конфет всё время не хватает. Одна надежда — вот уже в следующую субботу для старшеклассников будет первый выход в Хогсмит. В прошлом году староста Веджвуд перед каждым таким выходным днём собирала с младших записочки — кому, что и сколько нужно. Конечно, какую-нибудь пакость из «Зонко» она не покупала, да ещё и отчитывала таких заказчиков. Но конфетки, новые перья или пергаменты аккуратно доставляла, нагрузив на кого-нибудь из старшеклассников попокладистее. Вот только новая староста тратить время на подобные мелочи не захотела. Свидание у неё. Так и сказала: — Вот в следующем году сами сходите, и насмотритесь, и накупитесь. Но конфеток хочется сейчас, а не через год. Расстроенных второкурсниц спас добродушный Лонгботтом. Алиса на него всё ещё дулась, так что вместо свидания семикурсник организовал чисто мужскую компанию — посидеть в «Башке борова». Но где-нибудь до… или после… главное — не в процессе, обещал непременно зайти в «Сладкое королевство» и купить всё, что будет угодно прекрасным юным дамам. Юные дамы радостно захихикали и притащили свои записочки и монетки. Записочки Фрэнк сгрёб в карман, а от монеток отмахнулся — мол, потом-потом. И действительно притащил всё по списку, а персонально для Лили — новинку на попробовать. Конфеты из кофейного шоколада в виде розочек — небольшой такой съедобный букет. А от монеток опять отмахнулся, мол, для джентльмена — удовольствие угостить милых дам. Второкурсницы хихикали, благодарили, а сами с неким ехидным намёком посматривали на Лили. Та только глаза закатывала. Следующий выход в Хогсмит состоялся уже в декабре, когда школа и все окрестности были завалены снежными сугробами. К тому времени Алиса сменила гнев на милость, и чинно отправилась прогуляться в компании с Фрэнком. Но несмотря на такое почти-свидание, Фрэнк нашёл время заглянуть за сладостями для второкурсниц и присоединившихся первокурсниц, раз уж староста девочек от этого дела отмахивается. Правда, на этот раз Лили сама собрала со всех заказчиц стоимость закупленных лакомств и вручила кулечек монет Лонгботтому. Мол, любезность — любезностью, а расточительность до добра не доведет. Но видимо, и Лилины увещевания, и недовольные взгляды Алисы пропали втуне. К Рождеству Фрэнк опять притащил младшим девочкам маленькие, но такие приятные сладкие сувениры, а Лили — персонально — коробку удивительных конфет. Шоколадные шарики, начинка которых каждый раз оказывалась сюрпризом: тёплый кекс с цукатами или мороженое с колотыми орешками, изысканный марципан или лимонные шипучки, взрывающиеся на языке маленьким кислючим вулканчиком. — Слушайте, девочки, — неуверенно предложила Лили, осматривая всё это лакомое богатство, — наверное надо как-то отдариться? — Да-да, непременно подари Фрэнку что-нибудь небольшое, но приятное! — радостно подхватила Хелена. Марлин хотела что-то сказать, но Хелена очень выразительно посмотрела на подружку. Мэри радостно согласилась участвовать в ответном подарке. Только как его заказать? Не самого же Фрэнка за подарком для него же посылать! — Да у меня вроде как готовый есть, — сказала Лили закапываясь в свой мешочек с рукоделием. В прошлом году мисс Веджвуд объяснила всем тогдашним первокурсницам, что посещение хотя бы одного кружка или дополнительного занятия, считается не то, чтобы обязательным, но — хорошим тоном. Приносит дополнительные баллы. Лили тогда записалась в кружок магического рукоделия, и ни разу не пожалела. Одно дело — самой разбираться по книгам, но намного проще — когда покажут и расскажут, как держать крючок, и как зачаровать спицы. В этом году их учили, как накладывать на вязаное изделие чары — для тепла, чтобы дольше носилось, не терялось. Проще всего было тренироваться на простых вязаных полосах, поэтому у Лили накопилось с полдюжины разноцветных шарфов, которые нежно согревали шею и уши, и никогда сами по себе не разматывались. Один — нейтрально серый — Лили уже подарила Северусу. Тот буркнул что-то условно-одобрительное и отдарился флаконом авторских духов с нежным цитрусовым запахом. Самый большой шарф был весёленькой гриффиндорской расцветки — красно-жёлтые полосы. Лили собиралась заматываться в этот шарф во время квиддичных матчей для поддержания факультетской солидарности и комфортной температуры тела. Но, раз так получилось — будет подарком. И Лили упаковала шарф в пёстренькую обёртку, старательно трансфигурированную из черновика домашней работы по гербологии, вручила Лонгботтому, и, с чистой совестью, отправилась домой праздновать Рождество вместе со своей семьёй. Лили подарила по красивому ажурному палантину маме и Петунье, мужской тёмно-коричневый шарф — папе. Весьма элегантное кашне цвета кофе с молоком сова утащила вместе с ведомостью оценок за первый триместр мистеру Джонсу. Каникулы прошли замечательно. Лили накаталась с Петуньей и её приятельницами на катке, наелась маминой стряпни, тихо сидела на старом диване в гостиной у папы под боком, глядя на мерцающую украшениями в ранних зимних сумерках ёлку. И ужасно скучала по живому пламени настоящего, не газового, камина, движущимся картинам и всему причудливому, нелогичному миру Хогвартса. Рука сама тянулась к волшебной палочке, но вместо широкого рукава мантии натыкалась на манжет обычного джемпера. Она, оказывается, даже к мантиям привыкла, и без расшитой рунами накидки на плечах чувствует себя не вполне уютно. Так что распрощалась Лили с родными очень нежно, но возвращалась в школу без печали, и в первый же вечер отправилась побродить по коридорам и галереям. Хотя в замке было очень холодно, казалось, сама магия этого места согревала сердце. От этих сентиментальных переживаний Лили сделалась совсем невнимательна. Да и что могло бы произойти с ней в школе — месте, которое по умолчанию должно быть безопасно? Хотя — вот эта лестница славится пропадающими ступеньками. Лили внимательно смотрела под ноги, придерживаясь рукой за перила, и поэтому увидела лишь силуэт школьника… или школьницы. Тёплые зимние мантии с капюшоном скрывают фигуру, лицо, волосы. И даже знаков различия факультетов на зимних накидках обычно нет. Мелькнул росчерк заклинания как бледная молния. Лили почувствовала, что её как будто опалило огнём и холодом одновременно, и, теряя сознание от боли, покатилась к основанию лестницы. Пробуждение было тяжёлым. Болело и чесалось, кажется, всё. На жалобный хрип девочки появилась медиковедьма мадам Помфри. Осторожно напоила горьковатым зельем, от которого боль стала терпимой и прояснилось сознание. Потом долго бормотала различные заклинания, от которых перестало нестерпимо хотеться в туалет и немного уменьшился зуд. Потом мадам Помфри спрятала волшебную палочку в карман передника. — Ну, юная леди, вы помните, что с вами произошло? — строго спросила медиковедьма. — Кто-то… я не поняла, кто это был, ударил меня заклинанием, похожим на молнию, а потом я упала с лестницы, — слабо прохрипела Лили. Мадам Помфри хотела ещё что-то сказать, но в этот момент в Больничное крыло вошёл новый посетитель. — Здравствуйте, Поппи, здравствуйте, Лили, — проговорил директор, — как вы сегодня себя чувствуете? — Я — отлично, — недовольным тоном ответила мадам Пофри. — А вот у мисс Эванс сказываются последствия проклятья. Я не знаю, что это было, так что могу лечить только последствия, но не причину. Кости у мисс Эванс я все уже срастила, но вот кожа… и волосы… — Позвольте, я попробую помочь, — очень серьезно, без обычной улыбки сказал директор, вынимая из рукава необычную узловатую палочку. Директор Дамблдор колдовал очень быстро, не говоря ни слова, и Лили действительно почувствовала себя намного лучше. — Спасибо, директор, — проговорила девочка, и её голос звучал почти как обычно. — Не за что, моя дорогая, — проговорил тот со своей обычной добродушной улыбкой. — Это моя обязанность — помогать. Ведь не зря говорится, что в Хогвартсе помощь получает каждый. Потом директор скромно удалился за ширму, пока мадам Помфри смазывала лицо и руки Лили какой-то мазью, тонко пахнущей болотными травами. А девочка захлёбывалась ужасом, рассмотрев собственные руки. Кисти и запястья все были исчерчены ожогами, похожими на молнии. Что если всё тело и лицо так же? Что если всё это так и останется?.. — Мадам Помфри, — дрожащим голосом проговорила Лили, — а можно мне зеркало? — Ну-ну, не волнуйся так, моя дорогая, — успокоительно проговорил директор, вновь подходя к кровати. Мадам Помфри переглянулась с директором и ушла в соседнюю комнату. Директор же удобно устроился на небольшой табуретке в ногах лилиной кровати. — Само проклятье я снял, а все последствия залечит мадам Помфри своими замечательными мазями. Правда, волосы… Ну, да волосы — не голова, непременно отрастут. Лили схватилась за голову. Вместо привычной косы на черепе торчали какие-то неровные клочья. — Не надо плакать, — сочувственно проговорил директор. — Тебе очень повезло, Лили, что основной удар проклятья на себя приняла твоя мантия. Иначе сгорела бы вся кожа, и шрамы уже не удалось бы полностью излечить. Кто же напал на тебя, Лили? — Я не знаю. Я не видела. — проговорила Лили, сдерживая слёзы — от них ожоги на щеках болели сильнее. — Но ведь есть портреты… привидения… Кто-то видел напавшего… — Да, в Хогвартсе любая тайна рано или поздно раскрывается. — печально проговорил директор. — Вот только если придётся наказать напавшего, то придётся предъявить и то, что осталось от твой мантии, Лили. Проклятье такой силы могли сдержать руны, вышитые и зачарованные очень могущественной волшебницей… или руны, вышитые с применением кровной магии. А кровная магия запрещена под угрозой заключения в Азкабан. И юный возраст наказанию не помеха. Ты же не проводила кровные ритуалы, дорогая моя? — Ни одно живое существо при изготовлении этой мантии не пострадало. — пробурчала Лили. — Кроме меня. Я все пальцы исколола, пока вышивала. — Закон на этот счет однозначен, — печально покачал головой директор Дамблдор. — Нельзя усиливать руны кровью волшебника или другого живого существа. Я понимаю, что ты не хотела ничего дурного, когда вышивала эти руны, но закон невольно нарушила. И если мы сейчас начнём расследование, то возможно… только возможно! — твой обидчик будет найден и наказан. Но и ты пострадаешь. И ещё — только задумайся! — кто-то, другой ребёнок, совершив ошибку, сейчас, возможно, сам ужасается своему деянию. Почему, за что, этот другой человек вдруг захотел причинить тебе подобное зло? Задумайся, может быть причина всего произошедшего кроется в твоих собственных действиях? Помолчав немного, директор Дамблдор пожелал Лили скорейшего выздоровления и удалился. Вместо него появилась мадам Помфри с целым подносом, наполненным открытками и лакомствами. — Я пока не разрешила друзьям навещать тебя, пояснила медиковедьма, — но они просили передать тебе эти гостинцы, чтобы подбодрить тебя. Лили стала разбирать подарки, чтобы отвлечься от унылых мыслей. Шоколадка от Люпина. Ещё одна — от Питера. Нарядная открытка с добрыми пожеланиями от Хелен и Марлин. Пара пончиков от Мэри. Банка зелья для рощения волос с надписью почерком Северуса: «Пригодится». Среди всего этого изобилия нашёлся изящно сложенный из пергамента журавлик. Лили видела — старшекурсники использовали таких журавликов, чтобы пересылать записки. Их не мог развернуть никто, кроме адресата. Лили осторожно потянула за крылышки. Записка была написана безупречным почерком самопишущего пера: «Отстань от Фрэнка, грязнокровка, иначе будет хуже. Это было только предупреждение». Едва Лили закончила читать, пергамент вспыхнул, и пеплом осыпался на больничное одеяло.