Lily's Garden

Пока Лили сдавала экзамены в обычной школе, Петунья с блеском окончила первый курс в колледже, где училась премудростям дизайнерского ремесла. Мистер Эванс одобрительно похмыкал над предъявленными ведомостями, мол, что за умницы у меня дочки, а потом распорядился: — Дамы! Все собираемся. Мне на работе отпуск дали — едем смотреть моё наследство. Наследством был дом на побережье, полученный мистером Эвансом по завещанию мисс Роуз. Тогда, после смерти тёти Мэри, глава семейства Эванс распорядился дом сдать в аренду. С условием, что жильцы будут поддерживать жилище и участок в порядке. Даже осматривать не поехал — далеко и дорого. Теперь же, когда фабрика в Коукворте всё больше сокращала производство и зарплаты, да и здоровье напоминало о возрасте, мистер Эванс, скрепя сердце, принял решение совсем переехать. Но сначала, как человек обстоятельный, решил осмотреться. Дом — небольшой двухэтажный коттедж серого камня, с высокой крышей из тёмного сланца, над которой возвышалась пара печных труб — стоял на берегу залива. Неумолчный шум ветра и волн убаюкивал, успокаивал любые тревоги. Миссис Эванс пришла в полный восторг от сада, окружающего дом — это вам не чахлый газон в Коукворте. Если же выйти за садовую ограду из дикого камня — сколько охватывал глаз, виднелись зелёные холмы. Серые валуны, разбросанные там и здесь, время от времени переходили на новое место — туда, где трава посочней. И тогда становилось понятно, что это вовсе не камни, а овцы. В ближайший городок вело две мили дороги, построенной ещё руками римских легионеров. В городке обнаружилась мануфактура по производству изделий из натуральной шерсти. Мистер Эванс, к собственному удивлению, узнал, что его весьма охотно возьмут туда на работу: владелец предпочитал нанимать людей постарше, опытных и здравомыслящих. Небольшое производство приносило такой же небольшой, но стабильный доход — туристы охотно раскупали вещи в традиционном местном стиле. Супруги Эванс обговорили все обстоятельства и приняли решение. Арендаторов предупредили, что через три месяца, когда истечет срок договора, придётся освободить дом — по осени Эвансы сами переедут в него. Лили обрадовалась такому решению родителей — дом на побережье был почти так же прекрасен, как поместье «Розочка», а город её детства не вызывал никаких сентиментальных чувств. Петунья решительно заявила, что снимет квартиру в Лондоне и продолжит своё образование. Но с удовольствием будет навещать родителей — места здесь прямо курортные. Из путешествия Эвансы вернулись довольные и настроенные на перемены. Девочки вволю накупались в море и загорели. Миссис Эванс убедила себя, что все перемены к лучшему. Мистер Эванс прикидывал, что из вещей потребуется на новом месте, что из ненужного удастся продать, а что придётся просто выкинуть. Так что в доме Эвансов в Коукворте в последний месяц лета царил бодрый и творческий дух. Петунья всё время носила с собой блокнот для набросков и рисовала в нём. Лили как-то раз заглянула и очень удивилась. — Туни, как хочешь, но это совсем не похоже на платье. Вообще не похоже на одежду. Петунья пренебрежительно фыркнула. — Наверное потому, что это не одежда? Это ручная электрическая дрель! Дизайнеров одежды — как голубей на Трафальгарской площади. Будущее — за промышленным дизайном! Петунья живо, со вкусом и отличным знанием дела рассказала, что согласно последним исследованиям, большим коммерческим успехом пользуются инструменты с удобным для работника корпусом, поскольку это повышает производительность труда. А если инструмент покупают для частного пользования, то эстетически приятные изделия продаются намного лучше. — Я ещё докажу этому Дурслю из группы электротехников, — кипятилась Петунья, — что для успешного производства конкурентоспособных дрелей продуманный дизайн не менее важен, чем мощность и баланс двигателя!

***

В самом начале августа Лили получила письмо из Хогвартс со списком учебников на пятый курс. Из конверта выпал значок в форме геральдического щита. В конце письма оказалась приписка, что мисс Лили Эванс, пятикурсница, за успехи в учебе, внеурочной учебной деятельности, и прочее, и прочее, назначается старостой девочек Гриффиндора. Это требовало не только осмысления, но и совета знающего человека. Поэтому Лили написала мистеру Джонсу письмо с просьбой о личной встрече и получила ответ с приглашением прибыть в нотариальную контору «Джонс, Элайза Смит и Джонс». За чашечкой отменного чая мистер Джонс и мисс Эванс беседовали о традиционно-нейтральных вещах: о погоде в Лондоне, о погоде в Коукворде, о погоде в Шотландии, о погоде на западном побережье. Лили смаковала чай со сливками, понимая, что это тоже урок — как правильно вести разговор, не показывая своё нетерпение. Только когда напиток в чашках и печенье на тарелочке закончились, и незапоминаемый секретарь убрал посуду, собеседники перешли к сути проблемы. — Что вас, собственно, смущает в предложении стать старостой, мисс Эванс? — Очень много дополнительных обязанностей. Если действительно работать, придётся тратить несколько часов каждый день. — стала объяснять Лили. — А у меня, кроме подготовки к СОВ, ещё выпускные экзамены в средней школе, тоже готовиться надо. И проект по травоведению, в смысле — по гербологии. А ещё я не уверена, что смогу поддерживать дисциплину — не драться же мне с теми же Поттером и Блэком. Ой, а вдруг кто-то из них назначен старостой мальчиков? Кое-кто из младших ещё в прошлом году с восторгом смотрели на Разбойников и готовы были им подражать. Как я с этим справлюсь? Да и зачем мне это? Обычно старостами хотят стать, чтобы получить преференции при трудоустройстве в Министерство Магии. Или просто, чтобы повысить свой внутришкольный рейтинг… — А ваш внутришкольный рейтинг и так бесконечно высок. — прервал этот монолог мистер Джонс. Лили покраснела. Она вообще не хотела рассказывать мистеру Джонсу о безобразиях, чинимых Поттером. Вот, вроде бы, сама Лили ни в чём не виновата, а стыдно. Однако, адвокату Джонсу историю с комплиментами в Большом зале, отвергнутыми приглашениями в Хогсмит и феерическим объявлением результатов «рейтинга красавиц» рассказал лично директор Дамблдор. Мягким тоном, чуть насмешливо поглядывая на саму Лили. Так, как рассказывают о чём-то не слишком важном, забавном, но не вполне подобающем в приличном обществе. С тонким оттенком укоризны. Почему-то именно после этого рассказа Лили стала особенно стыдиться всей этой ситуации. Видимо, сейчас адвокат Джонс догадался об этих переживаниях своей подопечной. — Мисс Эванс, что вы знаете о манипулировании людьми? Лили вспомнила, как на первом курсе девочки учили её личико делать поумильнее. Глаза покруглее, губки бантиком, ресничками хлоп-хлоп. Чтобы с мальчиками проще было договариваться. Может быть это и есть манипулирование? Мистер Джонс выслушал это детское воспоминание, весело фыркнул и говорит: — Какое же это манипулирование! Поверьте, мальчикам весьма приятно оказать помощь такой милой юной даме, когда она делает вид, что в беде. Прекрасный повод почувствовать себя большим и сильным мужем. Так что это не манипулирование, а равноценный обмен, или, если угодно, ритуал. Настоящее манипулирование — это когда партнер по общению пользуется своими преимуществами, например, возрастом, должностью, чтобы поставить вас в позицию более слабого, виноватого. И вот тогда, с позиции мудрого наставника, направлять ваши действия так, как нужно ему. А вы будете всем сердцем стремиться исправить, как вы думаете, свои ошибки. — И зачем это директору Дамблдору? — поразмыслив, спросила Лили. — Никто не может в полной мере осмыслить планы господина Дамблдора. — ответил мистер Джонс. — Возможно, даже он сам. Что касается значка старосты… Вам следует знать, что староста в Хогвартсе — лицо неприкосновенное. Неподчинение старосте наказывается весьма строго, нападение на старосту карается исключением из школы, в особо тяжких случаях — отдачей под суд. Значок старосты представляет собой высокоуровневый артефакт. У него есть защитные свойства — в случае нападения он создаёт универсальный Щит, способный проглотить до десятка атакующих заклинаний. Есть функция запоминания — в спорной ситуации его можно поместить в Омут Памяти. — В Омут Памяти? — переспросила Лили. — Артефакт в виде чаши для просмотра воспоминаний о различных событиях. — пояснил адвокат Джонс. — Чаще всего его используют при судебном разбирательстве. Но в школе есть один, в кабинете директора, как раз на такой случай. Считается, что иногда воспоминания можно подделать. Запись, сделанная значком, считается доказательной. А главное — если староста сам никак не может справится с ситуацией, то значок старосты посылает сигнал опасности ближайшему из преподавателей Хогвартса. — Значит, работа старостой — моя плата за безопасность в школе. — уныло констатировала Лили. — Да, — согласился мистер Джонс. — Администрация Хогвартса стремится обеспечить безопасность каждого ученика. Учитывая, как необдуманно прославил вас мистер Поттер, значок старосты — самый простой способ защитить вас от столь же необдуманных действий других учеников. Вот так и получилось, что путешествие на Хогвартс-экспрессе для Лили началось в вагоне старост. Её напарником оказался Ремус Люпин. «Ну, хоть не Поттер» — попыталась мысленно подбодрить себя Лили. Она бы предпочла сотрудничать с Питером Петтигрю. Тот, благодаря своей любви к сплетням и слухам всегда был в курсе всего, что происходило в школе — весьма полезное свойство для старосты. А ещё лучше — с кем-нибудь из шестикурсников. Но оценки… мда, самые лучшие оценки на факультете были у Ремуса. Вот только к работе старосты академические успехи не имели почти никакого отношения. Староста факультета должен был следить за изменениями в расписании, и вовремя информировать всех остальных учеников. Участвовать в организации различных внеклассных мероприятий. Заполнять целую кипу разных документов. Требовалось также наблюдать за порядком в гостиной и спальнях — чтобы не разбрасывали вещи и не дрались. Следить за моральным обликом подопечных. Главная задача старост факультета — помочь новичкам влиться в учебный процесс. Лили вспомнила, как их учила Артемисия Веджвуд, и… оказалось, что это не так просто. Правила школы — писаные и неписаные — объяснять первокурсникам пришлось раз сорок. Когда Лили устала напоминать магглорождённой Монике Джексон, что профессор Слизнорт не потерпит распущенных волос на уроках зельеварения, и лично заплела этой растяпе косички, то тотчас к старосте девочек выстроилась целая очередь лохматушек с просительными взглядами. А на следующее утро это уже оказалось традицией. Теперь Лили до завтрака ещё и косы плела всему первому и второму курсам. Староста мальчиков Люпин добросовестно показал магглорождённым, как правильно чинить и держать в руке перо, велел остерегаться Пиввза и западающих ступенек на главной лестнице. Разъяснил, как оформлять домашние работы. В остальном помощи от него оказалось не много. Каждый месяц, как по расписанию, Ремус болел. Когда Лили заикнулась, что в эти дни ей приходится нести двойную нагрузку, декан МакГоннагалл посоветовала быть добрее и вникнуть в обстоятельства бедняги. Мол, у него очень сложное, неизлечимое проклятье. А ведь он ещё ребёнок! Можно подумать, что Лили намного старше. Но и тогда, когда Люпин был здоров, он не мог или не хотел урезонить главных хулиганов курса — Блэка и Поттера. Лили ругалась, уговаривала, парни похохатывали и поступали всякий раз так, как захочет их левая нога. Чего только стоил организованный Разбойниками конкурс «Оставь свой след в истории школы»! Люпин должен был встретить первокурсников после урока гербологии и проводить их в башню, чтобы младшие не опоздали на обед. Вместе с Ремусом эту небольшую, увазюканную в натуральном удобрении, толпу встретили Поттер и Блэк. И рассказали наивным доверчивым новичкам, что в Хогвартсе существует давняя традиция. После первого урока гербологии, проходя через парадный холл, нужно задрать повыше правую ногу и топнуть ботинком о стену. Да, вот эту, где портреты Основателей. Ничего, эти портреты неодушевлённые, они ничего не скажут. А завхоз Филч? Ну, Филч точно чего-нибудь скажет. Но зато тому, чей след будет выше всех, они, Разбойники, лично вручат приз — шоколадную лягушку! Подбадриваемые взрослыми лоботрясами, одиннадцатилетки принялись азартно топать по стене, оставляя на светло-сером камне отпечатки грязных подошв. Кроме гриффиндорцев в безобразие включились хаффлпаффцы — они вообще за любой коллективный движ. Потом присоединились рейвенкловцы — происходящее здорово походило на эксперимент. Слизеринцы завистливо смотрели с другого конца холла. Люпин только глазки отводил в сторону и краснел застенчиво. Конкурс выиграла та самая магглорождённая гриффиндорка Моника Джексон. Она с разбегу пробежала по стене почти до рамы портрета одобрительно взирающего на происходящее Годрика, с силой топнула-оттолкнулась, после чего сделала сальто в воздухе и ловко приземлилась на ноги под всеобщий одобрительный свист и хохот. Когда в холл всё-таки прорвался Филч со своей шваброй (до этого завхоза успешно отвлекал Пиввз совместно с Питером Петтигрю), стена выглядела так, как будто по ней пробежало стадо кабанов из Запретного леса. Главные виновники к тому времени уже смылись, так что под наказание угодили рейвенкловцы, которые обсуждали, можно ли проделать такой же финт, как Моника, с помощью магии. И какие для этого лучше применить заклинания. Потом было состязание по взрыв-покеру с безлимитными ставками, пара вечеринок с выпивкой и танцами на столах, несколько личных дуэлей и одна массовая драка со старшими слизеринцами. Сириус Блэк, кроме того, с особым шиком говорил всякие пошлости девочкам и грубости преподавателям. В общем, Разбойники умели разнообразить как свою жизнь, так и жизнь старосты факультета. Как Лили и предвидела — времени ей стало не хватать. Она почти к полуночи дописывала обязательные домашние работы, чтобы утром вскочить с кровати раньше всех в комнате — успеть привести себя в порядок перед совещанием старост. В выходные вместо отдыха её ждали задания из маггловской школы. А вот у Поттера, похоже, было полно лишнего времени. Или они опять, как в прошлом году, затеяли своё рейтингованием красавиц? Впрочем, следует отдать должное Разбойникам — в своих шуточках они не повторялись. Во всяком случае, Поттер, видимо, решил, что очень смешно — изобразить, будто бы он ухаживает за Лили. Опять гостиная Гриффиндора ломилась от трансфигурированных и натуральных, заказанных совиной почтой, букетов. Ежедневно за Лили гонялись письма-журавлики, маячили перед лицом, пока она не разворачивала листок, на котором обычно был стих примерно такого содержания: «В моей душе горит любовь, От ней вскипает в жилах кровь. Твоя причёска — как рассвет. Тебя прекрасней, Эванс, нет!» И лилии, нарисованные, судя по аккуратности исполнения, мистером Люпином. Лучше бы он так аккуратно журнал учёта взысканий и поощрений заполнял! Лили никуда не могла пойти без того, чтобы через пять минут из-за угла не вывернулся Поттер — казалось, что он угадывает её перемещения по школе. Лили несколько раз проверила сама, потом попросила проверить профессора Флитвика — нет ли каких-нибудь магических маячков в её одежде или сумке. — Ничего такого нет. — констатировал профессор. — Может быть, это э-э-э… зов влюблённого сердца? И посмеивается в усы. — Да какое там влюблённое сердце? — с досадой сказала Лили. — Понимаете, профессор, я в прошлом году подслушала один их разговор… нечаянно… а, что там! Специально, чтобы быть предупреждённой. Так Разбойники прямо говорили: поймать девушку — всё равно, что поймать снитч. Спорт у них такой. — Отлично понимаю, как неприятно вам, мисс Эванс, чувствовать себя объектом спортивной охоты. — посерьёзнел профессор Флитвик. На следующем занятии по Чарам профессор Флитвик, придравшись к неподобающе выполненному эссе, назначил Джеймсу Поттеру весьма объемную отработку. — Я был слишком снисходителен к вам, мистер Поттер, — разъяснил перед всей аудиторией профессор, — поскольку у вас всегда отменно получались практические результаты. Но в этом году вам предстоит сдавать СОВ. Половину оценки за экзамен составляет письменный опрос по теории предмета. И вы получите за экзамен «Слабо», если напишете этот опрос так, как… это. — профессор потряс в воздухе критикуемой работой. В итоге Поттер узнал, что с сегодняшнего дня и до самого Хэллоуина, ему предстоит ежедневно два часа после ужина проводить в кабинете Чар, выполняя эссе по этим самым Чарам, а также другим предметам. — Самостоятельно, мистер Поттер. Без мистера Люпина и мистера Петтигрю. — Вам не жалко тратить на меня столько своего времени, профессор? — печально пробурчал Джеймс. — Не благодарите, мистер Поттер, я делаю это в память о боевой дружбе с вашим батюшкой! — благодушно отозвался Филиус Флитвик. На некоторое время Поттер был почти нейтрализован. Почти — поскольку стихотворные и прозаические изъяснения продолжал ваять и присылать то «журавликом», то сразу громовещателем. Лили в какой-то момент даже захотелось поверить, что во всей этой шумихе есть толика правды. Поттер казался порой таким искренним, что его «ухаживания» выглядели даже милыми. В конце-концов, не зря же умные люди говорят, что ухаживания по всем правилам — признак расчётливости, а влюблённый мужчина ведёт себя по-дурацки? Но сразу после Хэллоуина произошел весьма отрезвивший случай. Кроме защиты, которую обеспечивал значок, должность старосты давала некоторые маленькие, но приятные привилегии. Например, за завтраком можно было получать чай с лимоном вместо полезного, но поднадоевшего тыквенного сока. Этим преимуществом мисс Эванс постоянно пользовалась. А вот воспользоваться Ванной старост Лили всё как-то не могла решиться. Судя по рассказам, Ванная комната старост представляла собой целый комплекс в лучшем римском магическом стиле: с парной, горячим и холодным бассейнами. Дверь открывалась по паролю и прикосновению волшебной палочки одного из тех, кому разрешено пользование Ванной. За каждым факультетом был закреплён один из первых четырёх дней недели, когда старосты могли приобщиться к этой роскоши. По пятницам купались старосты школы. Субботу и воскресенье делили между собой младшие преподаватели и ассистенты. Возможно, у старших преподавателей и деканов были свои собственные термы при личных покоях? Во всяком случае, Лили не очень представляла, что будет делать одна в двух бассейнах. К такой Ванной комнате требуются, для полноты картины, рабы-банщики, как в том американском историческом фильме… тут лилино воображение начинало выписывать такие кренделя, что ну её, эту римскую баню! Обойдётся мисс Эванс обычным душем, всё равно встаёт раньше всех. Но когда начало ноября выдалось особо холодным, вода в душе — едва тёплой, а настроение таким же слякотным, как погода за окнами волшебного замка, Лили показалось, что горячий (очень горячий!) бассейн пришелся бы кстати. Банный день был как раз гриффиндорский, Люпин в очередной раз залёг в Больничном крыле со своим неизлечимым проклятьем. И Лили решилась пойти погреться. Проговорила пароль: «Лавандовые пузырьки», приложила палочку. Открыла дверь и остолбенела. Под мозаичными сводами Ванной висел пар, визг и реготанье. Вдоль бортика бассейна валялась одежда и обувь, стояли бутылки. В самом бассейне плескались Поттер, Блэк и две девушки: гриффиндорская семикурсница, вторая — кажется, из Рейвенкло. Благословение банному пару — он не позволял разглядеть подробности. Первым лилину остолбенелую фигуру увидел Блэк. Радостно воскликнул: — Ой, Эванс! Ты всё-таки решила присоединиться? Тут Лили отмерла, выскочила за дверь, и только спустя два этажа задумалась — а куда она, собственно, бежит? И, уже не бегом, а просто быстрым шагом, направилась в кабинет декана МакГоннагалл. Кратко, стараясь не показать эмоций, доложила о проишествии. Декан МакГоннагалл выслушала, поджав губы. Потом направилась в гриффиндорскую гостиную, велев мисс Эванс идти за ней. Мистер Блэк и мистер Поттер обнаружились уже там. Лохматые больше обычного, небрежно одетые, слегка запыхавшиеся, благоухающие мятной жевательной резинкой. Разумеется, Разбойники очень убедительно сделали вид, что вообще не понимают, о чём речь. Потом Блэк попытался как-то очень завуалированно намекнуть, что у Эванс могут быть галлюцинации на почве общей интоксикации организма нереализованными гормонами. Но стушевался под совершенно одинаковыми неодобрительными взглядами старосты Эванс и декана МакГоннагалл. В этот момент в гостиную просочился Питер. И сразу признался, что ходил навестить Ремуса. А что? Они же друзья! Должны друг друга поддерживать. А до отбоя ещё полчаса. Тут Блэк и Поттер разулыбались, и в два голоса стали уверять декана, что у старосты Эванс галлюцинации. Бывает, переучилась. Может ей в Больничном крыло? — Значок старосты имеет функцию записи! — ответила Лили. — А в кабинете директора имеется Омут Памяти. Если поместить значок в Омут Памяти, то он покажет, что я видела. Миневра МакГоннагалл совсем помрачнела. Поразмыслила полминуты и направилась к выходу, велев Эванс, Поттеру и Блэку следовать за ней. В грозовом молчании они дошли до кабинета директора. Директор Дамблдор приветствовал всю компанию так, как будто предвидел их визит и заранее ему радовался. Директор трансфигурировал несколько черновиков в красивые кресла, предложил присаживаться и рассказать, с чем пожаловали. — Излагайте, мисс Эванс. — сухо распорядился профессор МакГоннагалл. Лили, запинаясь и противно краснея, изложила. Директор покивал головой с самым сочувственным выражением лица. Потом поднялся и извлёк из углового шкафа сосуд, похожий на очень большой широкий каменный бокал, расписанный рунами. Что-то о возвращении воспоминания в виде тени, насколько смогла разобрать Лили. — Положите сюда свой значок, Лили. — мягко проговорил директор. Лили осторожно отколола значок от мантии и поместила в полупрозрачный, перламутрово переливающийся туман, заполняющий бокал. — Прежде, чем посмотреть воспоминание мисс Эванс, — так же мягко продолжил директор, — я хотел бы кое-что вам всем рассказать. Вы знаете, что нашей школе уже более тысячи лет. За это время многое менялось. Купальня на пятом этаже изначально предназначалась для помощников и ассистентов преподавателей. Никаких старост тогда не было — эту должность ввели не раньше восемнадцатого века. Для того, чтобы отбирать молодых волшебников и ведьм, имеющих склонность к общественной работе, а значит — достойных трудиться в Министерстве Магии. Ответственных за свои деяния, и готовых нести ответственность за других. И вот сейчас, моя дорогая мисс Эванс, вы должны подтвердить, что не зря получили этот значок. Вам придётся принять очень важное решение. Важное и для вас, и для ещё нескольких человек. Если сейчас вы настаиваете на просмотре записи воспоминаний, сделанных значком старосты, то это необратимо повлечёт за собой последствия. Если действительно столь грубо, как вы утверждаете, был нарушен устав школы и нормы благопристойности, то мне, как директору, придётся принять самые строгие меры. Виновные должны быть немедленно отчислены, их волшебные палочки сломаны, об их вине должно быть объявлено публично. Также, если претерпела ущерб девичья честь, я, как директор школы, наделён властью немедленно заключить законный брак между обольщенными девицами и их обольстителями. После этих слов Альбуса Дамблдора Поттер и Блэк продемонстрировали столь сильное волнение, что даже осмелились перебить директора, невнятно и вразнобой. — Мы, это… Мы ничего! Просто… Да не было ничего! Ничего такого… Просто посидели… Ну, побаловались! Да ещё кто кого обольщал! Но мы не поддались! Но Альбус Дамблдор, казалось не слышал этих выкриков. Всё его внимание было сейчас сосредоточено на гриффиндорской старосте. — Вы готовы принять на себя ответственность за несколько сломанных, во имя соблюдения правил, судеб, мисс Эванс? Это - ваш выбор. И Лили кристально ясно увидела, что выбора-то у неё никакого нет. Она решительно опустила руку в радужный туман Омута Памяти и крепко сжала значок в кулаке. — Я вас поняла, директор Дамблдор. Можете считать, что я перезанималась, и мне привиделся страшный сон. И, не дожидаясь разрешения, направилась к выходу из кабинета, всё также сжимая кулак. — Мисс Эванс, — окликнул её директор, — я ведь могу надеяться, что обсуждение всей этой ситуации не выйдет за стены этого кабинета? — А что здесь обсуждать? — отозвалась Лили, не поворачиваясь. — Я всё рассказала декану и вам, директор. Вы лучше решите, что делать в этой ситуации. — Ну, что вы, моя дорогая! — тёпло отозвался Альбус Дамблдор. — Это было ваше решение. Я так рад, что у вас, Лили, доброе сердце!