Lily's Garden

Так и не получилось у Лили искупаться в роскошном римском бассейне Ванной старост. Вместо этого девушка с остервенением отмывалась под обычным, чуть тёплым, душем в факультетской башне. Всё равно оставалось ощущение грязи. Тогда Лили перестала переводить воду, уселась на кровати, чтобы расчесать волосы и упорядочить всё произошедшее в своей голове. Летом, когда Лили узнала, что быть ей старостой, папа сочувственно похмыкал и вручил дочери потрёпанную брошюру авторства одного американского педагога. — Здесь не надо всё применять буквально. — посоветовал тогда мистер Эванс. — Но в целом мне эта книжица весьма помогла, когда меня мастером цеха назначили. Чтобы со всеми подряд не переругаться, но и самому не перекипеть. Вот сейчас самое время кое-что применить к ситуации. А что, собственно, для Лили изменилось? Она и раньше знала, что Поттер и Блэк творят ровно то, что хочет их левая нога вот прямо сейчас, и плюют на любые общественные приличия. То, что у Лили появились иллюзии, что Поттер как-то по особому к ней относится, так это и были иллюзии. Хорошо, что они развеялись прежде, чем Лили привязалась к этому очаровательному эгоисту. Найдя, таким образом, первый «плюс» во всём произошедшем, Лили повеселела. Девицам, с которыми резвились Разбойники, она, Лили, не матушка и не нянька. Их проблемы — не её проблемы. То, что директор Дамблдор манипулятор, мистер Джонс ей и ранее объяснил. Да ещё какой манипулятор! Специалист с вековым опытом. Так что надо не обижаться, а подумать, как самой директорские методы применить. «Учиться дозволено и у врага». Лили придумала, как избежать повторения подобной ситуации, и улеглась спать с чистой совестью. А наутро поспешила в Больничное крыло, что застать старосту мальчиков Гриффиндор спросонок, что называется — «тёпленьким». Миленько улыбнулась, так, что Люпин побледнел и под одеялко полез прятаться. — Ремус, друг мой, — ласково проговорила ведьма. — У меня вчера был очень познавательный разговор с директором. Наш уважаемый директор Дамблдор рассказал мне, что главное в работе старосты — это умение нести ответственность за свои деяния и деяния других. — Лили! — с надрывом вскричал Ремус. — Я очень стараюсь быть ответственным старостой. Но моё проклятье… — Ремус, Ремус… Ты знаешь, и я знаю, чьей волшебной палочкой вчера открывали Ванную старост. — Лили, я знаю, что это не совсем по правилам. — Ремус умильно сложил руки перед грудью. — Но, Джим… и Сири… Они мои самые лучшие друзья! Я для них что угодно сделаю. Они всего лишь хотели искупаться в бассейне! — А знаешь ли ты, милый Ремус, что в бассейне они купались в компании с девушками и огневиски? — Я не знал. — Ремус выглядел действительно ошарашенным. Лили укоризненно покачала головой. — Ремус, мне очень жаль так говорить, но ты оказался плохим другом ребятам. Из шалости, из блажи они могли сломать себе всю жизнь, и не только себе. Ты уже взрослый мальчик, и должен понимать — у некоторых забав бывают последствия, которые не получится отменить никакой магией. Директор так и сказал, что если претерпела ущерб девичья честь, то он наделён властью немедленно заключить законный брак между обольщенными девицами и их обольстителями. Ты этого хотел для своих друзей? Ремус был наделён недурным воображением, поэтому сейчас, кажется, был на грани обморока. — Наконец, я могла лишиться звания старосты, а то и вовсе быть отчислена из школы за то, что не справляюсь с дисциплиной на факультете. Ты этого хотел? Ты готов принять на себя ответственность за несколько сломанных, во имя ложно понятой дружбы и сиюминутной прихоти, жизней? — Нет! — выдавил злосчастный Ремус. — Никогда! Никогда больше! — Ремус Люпин! — тихо и проникновенно проговорила Лили. — Пообещай, что впредь будешь выполнять обязанности старосты со всей ответственностью, по совести, и друзей своих будешь оберегать от их же глупостей! — Клянусь! — со всей пылкостью ответил Ремус. И в этот миг Лили почудилось, как будто золотистый отблеск мелькнул над головой Ремуса. — Я рада, что ты принял такое решение. — Лили одобрительно похлопала Ремуса по руке. — Ты ещё докажешь, что достоин с честью носить значок старосты! Пару минут старосты помолчали, проникаясь моментом. Потом вновь заговорила Лили. — И ещё… Ремус, как друг, как ответственный друг, убеди Поттера, что нехорошо насмехаться надо мной и вконец портить мою репутацию своими якобы ухаживаниями. — Лили, ты не права! — пылко отозвался Ремус. — Ты действительно очень нравишься Джиму! — О, да! — усмехнулась Лили. — Ему вообще девушки нравятся, я вчера заметила. Может быть, вы снова рейтингуете красавиц, как в прошлом году? Ремус снова потянул на себя одеяло, на этот раз — застенчиво краснея. — Мы не хотели ничего дурного. — пробубнил Люпин. — Признай, это было круто и весело. — Ремус, — проникновенно проговорила Лили. — Это вам было весело. А мне дважды подсыпали в кровать чесоточный порошок. Домовики предупредили, они обязаны старостам помогать. Один раз наслали серьезное проклятье — та магглорождённая шестикурсница с Рейвенкло, она не знала, что значок старосты отражает вредоносные заклинания. Зелья пытались портить на уроках — хорошо, что я со Снейпом-слизеринцем работаю, он за котелком следит пуще, чем лепрекон за своим золотом. Сумку мне пришлось дополнительно зачаровывать, а то мне кулёчек с гноем бубонтюбера подбросили — помнишь, я с забинтованными руками неделю ходила. Теперь только шипят и в спину, и в лицо, что, мол, зазналась грязнокровка, считает себя самой красивой. Да ещё и на Самого Джеймса Поттера губу раскатала. — Я не знал… Мы не думали… — растерянно пробормотал Люпин. — А вот подумай! — припечатала Лили. — Вам веселье, а мне — прямой вред! — Лили! Я обещаю, что не буду впредь ничего делать тебе во вред! И ребят, если что, отговорю! — ответил Люпин. И вновь колыхнулся золотистый отсвет. А Лили улыбнулась Ремусу — на этот раз, не ведьмовским оскалом, а просто — от души. — Я знаю, Ремус, что ты, на самом деле, большой добряк. Выздоравливай, Ремус! К тебе ещё вечером зайти или тебя уже выпишут? — Пожалуйста, Лили, зайди! — встрепенулся Ремус. — И расскажи, что на занятиях будет! У нас сегодня нумерология, я сам не разберусь в теме. — Я сделаю для тебя копию конспекта. — щедро пообещала мисс Эванс. Лили было неудобно сознаваться, что в теме «Конструирование режущих заклятий третьего порядка» она и сама никак не может разобраться. Одна надежда на помощь Северуса. Северус Снейп о режущих заклинаниях знал всё, что есть в конспекте, и в учебнике, и дополнительной литературе, и ещё немножко придумал сам. И обещал всё это растолковать Лили. Но с условием, что она ему окажет ответную любезность. — Слизеринец. — одобрительным тоном проговорила Лили. — Что нужно? — Аурикулярия. — ответил Северус. — Ага, это тот зимний гриб. — сообразила Лили. — Для зелья Кошачьего уха. Его непеременно должна ведьма собирать. — Под лунным светом. — поддакнул Северус. — И как ты собираешься ночью в Запретный лес попасть? И меня протащить? А главное — назад вернуть. Целой и невредимой. — скептически поинтересовалась Лили. В самом деле, Запретный лес от пришкольного участка отделяла старинная изгородь из дикого камня в человеческий рост. Там, где изгородь заканчивалась, стояла хижина лесника Хагрида. Тот, хоть и выглядел неуклюжим добродушным увальнем, браконьеров и приключенцев вылавливал весьма ловко независимо от времени суток. После чего сдавал деканам. А по дороге в школу ещё и вычитывал: — Вам же директор каждый год говорит, неслухи, что нельзя, а вы всё лезете. К тому же на ночь школа закрывалась. Об этих обстоятельствах Лили своему неугомонному приятелю и напомнила. Но у него, как оказалось, всё было продумано. Выйти из школы и попасть в неё можно было в любое время через дверь рядом с кухней. Именно через эту дверь домовики носили дрова для печей и каминов — непосредственно из леса. И пароль к этой двери передаётся по большому секрету среди слизеринцев. Не хватало Северусу для осуществления плана только ведьмы, которая согласилась бы собирать капризный гриб. Так что Лили очень удачно подвернулась. Вот так и получилось, что в уже в следующий вечер мисс Эванс сама грубо нарушала устав школы. И пренебрегала обязанностями старосты. А именно — после отбоя направлялась в сторону подземелий, чтобы выбраться в Запретный лес. Покинув гриффиндорскую башню на попечение духа сэра Николаса и Божьего провидения — Люпин ещё отлёживался в Больничном крыле. Было страшновато. Конечно, Лили бывала в Запретном лесу. Весной и осенью, на опушке, в солнечный день. Под присмотром профессора Спраут, на практикуме по гербологии. А сейчас — кривые стволы деревьев, каменистая почва, скованная первым крепким морозом, бледный лунный свет. Жуть жуткая. А Северусу, кажется, было нормально. Он уверенно топал по едва заметной тропке, поддерживал Лили за руку, чтобы не упала, поскользнувшись на очередном камушке, да ещё и успевал собирать мороженые ягоды рябины. Спустя примерно половину часа подельники выбрались на небольшую поляну. На стволах окружающих её деревьев там и тут виднелись гроздья грибов, действительно похожих на уши какого-то неведомого зверя. Аккуратно, костяным ножом Лили стала отделять эти «уши» от дерева и складывать в небольшую корзину. Корзинка была уже полна, когда на полянку неожиданно и бесшумно выступил кентавр. — Что вы делаете ночью в Запретном лесу, человеческие дети? — мягко спросил человекоконь. Лили машинально вцепилась в корзинку с добычей. Северус переступил так, чтобы оказаться между Лили и кентавром, и ответил: — Мы собирали ингредиенты для зелья. Мы уже уходим. Кентавр однако стоял на единственной тропинке, по которой можно было бы покинуть поляну, не продираясь через кусты. Поглядывал то на ночное небо, то на «человеческих детей». Северус ещё больше напрягся, и, как мог незаметно, потянул волшебную палочку из рукава в ладонь. Кентавр усмехнулся. — Я слышал о тебе, дитя Марса. Но воинственная планета сегодня скрыта, а Сатурн ярок. Свет выпуклой Луны освещает мысли и чувства. Потом четвероногий звездочет перевёл взгляд на Лили. — Солнце повелевает планетами, но покоряется Луне. Луна же повинуется Гее и повелевает ей. Никто не изменит предначертанного. Когда выпуклая Луна сменится бальзамической Луной, увидим плоды и подготовим почву для новых всходов. — И что это значит? — озадачилась Лили. Кентавр вздохнул и терпеливо повторил: — Я говорю тебе, дочь Луны, что Сатурн ярок. Немного помолчав, видимо, чтобы прониклись и осмыслили, кентавр отступил в сторону от тропинки, совершенно по-лошадиному взмахнул хвостом и сказал: — Ступайте, человеческие дети. Я провожу вас, чтобы не сбились с пути. Так они и шли до самой замковой калитки: впереди Лили, за ней Северус, замыкал же шествие кентавр. Лили невольно всё ускоряла шаг, а под конец почти бежала вприпрыжку. Кентавр двигался всё с той же бесшумной неспешностью, и, похоже, забавлялся происходящим. Заскочив, наконец, в школу, Лили отдышалась и спросила: — Вот как ты думаешь: что это такое? Северус принюхался, и неуверенно ответил: — Кажется, домовики к завтраку треску коптят. Или селёдку? — Я не о том. — отмахнулась Лили. — Я про кентавра. — Я читал, что кентавры — все, поголовно, прорицатели. — ответил Северус. — Наблюдая за светилами, они всё время видят несколько вариантов прошлого и ещё больше — будущего. Но волшебников кентавры не любят. И обычно своими предсказаниями не делятся. Прошлый раз, когда я далековато в лес забрался, они меня… — Северус замялся, — прогнали. Не знаю, почему в этот раз кентавр разговорился. — Всё равно не понимаю, что он говорил. — пожала плечами Лили. — Ладно, потом обсудим его пророчества, а сейчас давай разбегаться, хотелось бы ещё поспать хоть пару часиков. — Я тебя провожу. — встрепенулся Северус. — Не надо. — отмахнулась Лили. — Если меня поймают, я могу отговориться должностью старосты. Придумаю какую-нибудь необходимость. А тебе чем отговариваться? — А хочешь, я тебе потайной ход покажу? — предложил Северус. — Можно здорово дорогу к твоей башне сократить. — Покажи! — обрадовалась Лили. Потайной ход оказался винтовой лестницей в толще стены. Вход в него открывался из ниши, задрапированной гобеленом с изображением охоты на виверну. Северус придержал край гобелена и, на прощание, сунул в руку Лили флакон. — Вот. Антимигренозное зелье. Если кто спросит — можно сказать, что у тебя голова сильно заболела, и ты пошла за зельем. — Спасибо, Северус. — от души поблагодарила Лили. — Оно мне и впрямь потребуется. Потайной ход и впрямь здорово сократил Лили путь. Лестница вывела её к закутку галереи четвертого этажа, от которой нужно было всего-то спуститься по коротенькому переходу к вестибюлю перед портретом Полной Дамы. К собственному изумлению Лили обнаружила, что, несмотря на чрезвычайно поздний, или, скорее — уже ранний час, в гостиной перед камином расположились Поттер и Блэк. С кружками хорошего кофе, судя по запаху. — Ой, Эванс! — радостно, как ни в чём ни бывало, приветствовал Лили Сириус Блэк. — Тоже не спится? Кофейку хочешь? — Благодарю, не стоит. — самым светским тоном отозвалась Лили, направляясь лестнице, ведущей в девичье общежитие. — Эванс, а где ты была? — каким-то напряжённым тоном спросил Джеймс Поттер. — Поттер, нет ни единой причины, чтобы я должна была тебе отчитываться. Но вообще-то я ходила за зельем от головной боли. — ответила Лили. — Эванс, я знаю, что тебя вообще не было замке. Где ты была? — настаивал Поттер. — Еще раз скажу — нет ни единой причины, чтобы я тебе отчитывалась. — Лили старалась говорить холодно и небрежно, но внутри что-то сжалось. Откуда они знают, что её не было в замке? Или Поттер просто сказал наугад, в надежде, что она сама проговорится? — Вот это, Эванс, называется двойными стандартами. — своим обычным наглым тоном проговорил Блэк. — Как нам провести время с нормальными девчонками — так нельзя. А сама шляешься где-то по ночам, да ещё и в компании Нюниуса. — Блэк, — Лили старалась говорить совсем холодно, — я не слежу, с кем ты проводишь время. Главное, чтобы приличия были соблюдены и баллы с факультета не снимались. И тебе за мной следить не стоит. — Эванс, — Поттер вскочил с кресла, — мы ведь за тебя волнуемся! Вдруг этот слизеринский гад на тебя какое заклятье наложил или зелье подлил. Без этого с Нюниусом ни одна нормальная девчонка гулять не пойдёт! Верно ведь? — Поттер. — Лили обхватила себя за плечи трясущимися руками. Только бы не сорваться! — Не надо за меня волноваться. Я тебе уже говорила: просто — оставь — меня в покое! На следующий день Ремуса Люпина отпустили из Больничного крыла. Он сидел за завтраком — бледный, осунувшийся, но явно счастливый тем, что находится в обществе Разбойников. Блэк обхватил Ремуса за плечи, радостно скалясь. Поттер что-то оживлённо рассказывал. Питер вытягивал шею, чтобы лучше слышать речи Джеймса, и буквально давился от того, что пытался сдержать хохот. Эта идиллия длилась весь день. Разбойники сплочённой шайкой попеременно блистали и дерзили на уроках, задирали парней с других факультетов, отвешивали девчонкам комплименты за гранью приличия, после чего уворачивались от возмездия. А вечером, перед самым отбоем, произошло событие, расколовшее эту дружную компанию. Лили занималась самой, на её взгляд, трудной работой в жизни старосты. Проверяла, как первокурсники делают домашнее задание. Конечно, кое-кому из ребят было интересно. Они задавали наивные или неожиданные вопросы, с ними можно было обсудить материал, который так и так нужно было повторять к экзаменам. Но большинство делали работу по принципу «лишь бы отвязаться», не желая вникать. Один мальчик даже пытался поначалу устраивать старосте Эванс минискандалы на тему: «Тебе надо — сама и пиши». Лили однажды обошлась с ним так, как в своё время староста Веджвуд с мелким Поттером: Силенцио, Приклеивающие чары на стул и — работай, пока не сделаешь. Декан МакГоннагалл после этого вызвала мисс Эванс в свой кабинет и долго «песочила» на тему о том, что наказывать детей проклятьями — не корректно. Когда Лили спросила, а что тогда делать с лентяем, декан поджала губы и посоветовала находить подход к детям. Лили первокурсников «детьми» не считала — не в пелёнках уже. Поэтому проследила за тем, чтобы скандальный «деть» попал на самую неприятную отработку — туалеты чистить под присмотром Филча. После этого «деть» несколько притих. Но проверять домашние задания у первокурсников всё равно было трудно и нервно. Тем более — здесь рядом с ней должен быть Люпин. Он тоже староста, и он уже выздоровел! А вместо того, чтобы работать — шляется где-то вместе с Разбойниками. И тут эти самые Разбойники в полном составе ввалились в гостиную факультета. Растрёпанные, запылённые, злые. Поттер при этом хромал, Блэк непрерывно чесался, Питер на каждом шагу приседал и пускал ртом радужные пузыри. Похоже, что опять с кем-то подрались и попали под проклятья. Это было обычным делом, они и расколдовывались обычно сами, обращаясь к мадам Помфри только в самых тяжёлых случаях. Необычным было то, что Поттер и Блэк свирепо ругались на Люпина. Ремус вяло возражал. Первокурсники заинтересовано насторожили уши на нецензурщину, которую изрыгали эти двое. — Молодые люди! — самым «деканским» тоном рявкнула Лили. — Языки! Желаете разговаривать как отребье в Лютном — ставьте Заглушающие чары. «Молодые люди» Заглушающие чары ставить не стали — их всё равно развеяла бы первая же Финита, а Разбойникам пришлось наложить Финиту не менее дюжины раз. Но тон и громкость сбавили. Так что до Лили долетали обрывки фраз: — Я ему… А он… Силён, гад! Питер в ноги подкатился — вааще молодец! А ты, Лунатик, какого… Мы бы его сделали, если бы не ты… — Я ж вам сказал, я — староста… — Ну, Лунатик! Раньше тебе не мешало! Мог бы рядом постоять. — Не мог. Лили мысленно себя похвалила. Если раньше Люпин застенчиво «стоял рядом», пока Разбойники затевали очередную драку или ещё какое безобразие, то теперь данное Лили слово «честно выполнять обязанности старосты», не позволяло. Лили читала, что если маг, давший определённый обет, пытался его нарушить, то испытывал сильную боль. Могли даже сами собой появиться раны, вроде тех, что у магглов называются стигматами. Так что не получится у Ремуса теперь закрывать глаза на разбойничьи выходки Разбойников. С этого дня гриффиндорская шайка стала распадаться. Парни по-прежнему проводили вместе много времени (а куда денешься из общей спальни и факультетской гостиной!), но по замку теперь в основном шарились вдвоём Поттер и Блэк. Прямо, как на первом курсе. Питера они с собой приглашали редко, а Люпина — почти никогда. Поэтому Люпин сидел в гостиной и честно проверял домашнее задание у первокурсников.