***
Перед самыми рождественскими каникулами обнаружилась ещё одна печаль работы старостой. Когда Лили подала декану списки тех, кто уезжает на каникулы, и тех, кто, наоборот — остаётся, профессор МакГоннагалл фамилию самой Лили из числа уезжающих вычеркнула. — Ну почему, профессор МакГоннагалл? — вскричала Лили. — Дорогая мисс Эванс, — чопорно отозвалась преподавательница. — Вы — староста. И на каникулах — тоже. В этом списке — дюжина гриффиндорцев, которые остаются в школе на Рождество. Вы не вправе их оставить без присмотра. Вам ясно? — Да, профессор МакГоннагалл. — уныло отозвалась Лили и поплелась писать родителям, что отпраздновать вместе с ними первое их Рождество в новом доме она не сможет. И вот совушка Зое отправилась в путь от Шотландии до юго-западного побережья с письмом и подарками. Казалось бы, пятый год учится Лили в школе магии, а всё кажется ей чудом, что волшебная птица всего за день пролетает такой путь, да ещё и груз с собой несёт. От Петуньи, в ответ на поздравления-извинения и коробку волшебных шоколадных шаров, сова принесла сверток, который оказался больше самой совы. К свертку была прикреплена открытка, на ней нарисованная в стиле «примитивизм» Крошка-Лепёшка, удирала от Бабушки в традиционном шотландском платье. На обороте открытки Петунья подписала своим твердым почерком отличницы: «Счастливого Рождества! Наплюй. Нарядись и веселись.» В свертке оказалось платье. Совершенно средневекового вида. Цвета молодой зелёной травы, с облегающим лифом и струящейся юбкой в пол. Манжет длинного узкого рукава и широкий подол отделаны серебряным позументом. Разумеется Лили тотчас нарядилась в этакую красотищу и сама залюбовалась на своё отражение в зеркале. Серебряный кулон в виде лилии — давний подарок тёти Мэри — отлично лёг в глубокий треугольный вырез и прямо намекал посмотреть. Разумеется, остальные пятикурсницы бросили собираться к отъезду на каникулы, чтобы крутить Лили, щупать платье, ахать и охать. — Лили, да у тебя, оказывается фигура имеется! — высказалась простодушная Макдональд. Мэри уже давно пережила свой неудачный кратковременный роман с Блэком, всем простила свои душевные страдания, и снова считала Лили вроде как подружкой. Та не считала необходимым Мэри в чём-либо разуверять. — Всем хорошее платье, — подтвердила Марлин, — но уж очень слизеринское. — А ты можешь представить меня в красном с золотом? — хмыкнула Лили. — Я же с ним сольюсь. И в самом деле — её отросшие уже почти до пояса тёмно-рыжие волосы намекали, что носить Лили всю жизнь что-нибудь зелёное, синее или благородного оттенка «пепел розы». — А хочешь — мы его в бирюзовый с помощью Колорум перекрасим! — предложила Хэлли, и уже занесла волшебную палочку. — Не надо! — вскричала Лили. — Это маггловская ткань. Она заклинания не держит, а может и вовсе развалиться. Хочу хоть сегодня нарядной побыть. Пусть и во слизеринских тонах. — Давай тогда волосы тебе распустим и локоны сделаем. — не отставала Хэлли. И, заметив, что Лили колеблется, добавила. — Обещаю не причинить вреда. Ну не вредничай! Давно я кукол не наряжала, соскучилась. Пришлось согласиться. И Хэлли увлечённо принялась бормотать заклинания завивки волос и плетения кос. Спустя четверть часа виртуозного чародейства Хэлли отступила на шаг и полюбовалась на результат. — Хэлли, ты — волшебница. — восхищенно прошептала Лили. То, что сейчас отражалось в зеркале, живо напомнило виденную ей как-то репродукцию картины, на которой была нарисована девушка с лилиями. — Только не вздумай этакую красоту под мантию прятать! — потребовала Марлин. Лили засомневалась. В мантии не только теплее, в мантии безопаснее. Чары согревания Лили отлично выучила ещё на первом курсе — без них зимой в холодном замке пришлось бы чуть не каждой день бодроперцовым зельем заливаться. Но не держать же всё время щитовые чары? А прятать такую красоту под чёрное сукно и в самом деле жаль. Поколебавшись, Лили сняла с форменной мантии значок старосты и стала пристраивать на платье. На плечо… нет, не то… — Попробуй приколоть на корсаж, прямо под вырезом. — посоветовала Марлин. — Ага, между сиськами. — уточнила грубая особа Макдональд. Значок, в отличии от кулона, не намекал, а прямо требовал посмотреть. Когда Лили спустилась в гостиную, чтобы отправиться на праздничный ужин, её приветствовали радостным свистом и комплиментами разной степени разухабистости. Из дюжины гриффиндорцев, оставшихся на каникулы в школе, только одна была девочка: Моника Джексон, хулиганка и личная головная боль старосты Эванс. Впрочем, она тоже высказала своё восхищение лилиным нарядом, со всей своей, пока ещё не завистливой, непосредственностью. Лили старательно выпрямила спину, чувствуя себя смущенно-польщенной, ухватила за лапку Монику, и вместе с ней не пошла даже — прошествовала — в Большой зал. Большой зал Хогвартса сиял уникальной на каждый год рождественской красотой. В этом — роскошная пихта из Запретного леса была убрана в старых традициях: спелые яблоки, привязанные к ветвям тонкими золотыми ленточками, конфеты в разноцветных бумажках, маленькие подарочные коробочки с бантиками, кружевные снежинки и феечки, а главное — множество крошечных разноцветных магических свечей. Стены и двери украшали венки из остролиста и омелы, перевитые яркими лентами факультетских цветов. Большой зал ещё накануне любовно зачаровывали Филиус Флитвик вместе с Горацием Слизнортом. Судя по увлечённости деканов Слизерина и Рейвенкло, волшебникам самим нравилось создавать это маленькое ежегодное чудо. Факультетские столы куда-то исчезли вместе с лавками, так же как и стол преподавателей. Вместо этого посреди зала стоял один длинный стол, окружённый мягкими стульями с золочёными спинками. В углу, рядом с рождественским деревом, профессор Флитвик зачаровал клавесин и виолу. Инструменты сами негромко играли старинные мелодии. Праздничный ужин длился, длился и длился. Директор Дамблдор развлекался, взрывая зачарованные хлопушки, прочие преподаватели — экспериментируя с содержимым своих кубков. Лили полюбовалась на покрасневший нос декана МакГоннагалл. На директора в шутовской короне. Позавидовала Северусу Снейпу — он сообразил притащить с собой какую-то книгу, и сейчас увлечённо читал, время от времени прихлёбывая из кубка вишневый пунш. Первой не выдержала пытки пафосной скукой непоседа Моника. — Профессор Флитвик! — крикнула непосредственная первокурсница. — А можно музычку поживее? Ну, чтобы поплясать, растрясти жирок. Профессор с явным удовольствием добавил к клавесину и виоле пару небольших барабанов и по-новому зачаровал маленький оркестр. Под бодрую мелодию рила юная би-гёрл устроила целое акробатическое шоу. Вдохновлённые её примером, из-за стола выбрались один за другим почти все школьники. Лили потанцевала со всеми желающими, а потом, заразившись нахальством от Моники, пригласила профессора Флитвика пройтись круг. Тот плясал с явным удовольствием, да ещё непрерывно осыпал Лили шутливыми преувеличенными комплиментами. Запыхавшаяся Лили отошла к одному из больших каминов, обогревавших Зал, чтобы чуть отдохнуть. Рядом с камином обнаружился Северус. Очень внимательно изучающий снятый со стены веночек из омелы. — Прикидываешь, в каком зелье можно использовать омелу и остролист? — поинтересовалась Лили. Северус смерил её возмущенным взглядом. — Тролль вам по зельеварению, мисс Эванс. Вы забыли, что любые предварительно зачарованные ингредиенты в зельях не используются? — Да я просто пошутить хотела. — чуть надулась Лили. — И узнать — что ты в этом веночке высматриваешь. — Профессор де Морган научил меня заклинанию, которое позволяет увидеть стабильные чары, наложенные на предмет. Вот, рассматриваю, что профессора наплели на этот веночек. — Ух, ты! Научишь? — заинтересовалась Лили. Северус с видимым удовольствием продемонстрировал Magicae visionis. И растолковывал до тех пор, пока у Лили не стало получаться. Ребята так увлеклись, что не заметили, что к их маленькой компании присоединился ещё один из гостей праздника. — Ну, и что вы там сумели рассмотреть, мистер Снейп, мисс Эванс? Лили аж подпрыгнула. Она была уверена, что профессор де Морган знать не знает её фамилию. На занятиях он либо не обращал на неё внимания, либо называл «эээ… барышня». Северус стал объяснять, что ему удалось определить три слоя чар: распознающие, звуковые и анимирующие… — Мистер Снейп, вы болван! — голос профессора де Моргана сочился ядом. — Смотрите! Повинуясь движению волшебной палочки профессора, веночек вырвался из руки Северуса, и вернулся на прежнее место на стене. Потом вдруг встрепенулся, расправил ленточки — крылья, и взлетел над головами Лили и Северуса. Профессор тем временем комментировал: — Распознающие чары реагируют на присутствие пары: мужчина и эээ… барышня. После чего задействуются анимирующие — венок располагается у пары над головой. Звуковые… — колокольчики, украшающие венок, стали вызванивать старинную пастюрель. — И это всё только один слой чар! — Второй слой, — продолжил свою импровизированную лекцию профессор де Морган, — опять-таки — анимирование и связывание. Венок будет лететь за вами, куда вы не пойдёте, а вот вам удалиться друг от друга более, чем на шаг, будет затруднительно. Пока не поцелуетесь. Так что — во втором слое — ещё и чары, распознающее действие. Третий слой — защитные чары. Вы, конечно, можете попробовать уничтожить венок… Если сумеете — можете считать, что экзамен по моему предмету сдали на высший балл. А четвертый слой… нет, не буду рассказывать, пусть будет для вас сюрпризом. После каникул, мистер Снейп, жду ваше эссе с полной схемой зачарования такого веночка. Профессор Максвелл де Морган крутанулся на каблуке, и удалился, бросив через плечо: — Не благодарите, мистер Снейп! Лили осмотрелась. Северус завесился отросшими за последний год волосами, и что-то выглядывал на полу. Колокольчики над головой продолжали вызванивать. Зачарованный оркестр Флитвика молчал. Школьники уже все разбрелись — кто в гостиные, кто — на поиски приключений. Профессора оставались за столом. Негромко разговаривали, посмеивались, время от времени побрякивая кубками. — Пойдём, я тебя в твою башню провожу. — пробурчал Северус. И они отправились в сторону гриффиндорской башни: Лили, Северус и веночек. Под надоедливый перезвон колокольчиков. Пытаясь разойтись на расстояние больше шага, побродили по небольшому залу второго этажа, как две упрямые козы, привязанные к одному колышку. На третьем этаже погоняли веночек разными заклинаниями от мирного Финита до запрещённого недавно Огненного шара. Акцио на вредную омелу тоже не действовало, в руки веночек не давался. Потом удирали от завхозовой кошки, которая очень укоризненно мяукала на старосту, колдующую в коридорах. Наконец, перед самым портретом Полной дамы, Снейп спросил несчастным голосом: — Ну, и что делать будем? — Молодой человек, вы — болван! — оперным контральто сообщила Полная дама. — Целуйтесь уже! Тогда Лили, вся красная от смущения и возмущения, потому, что Северус вот совсем не помогает, поймала приятеля за капюшон мантии, приподнялась на цыпочки и совершенно по-семейному чмокнула куда-то в уголок рта. Веночек тотчас разлетелся магическим конфетти и искорками. — Счастливого Рождества, Северус! — сказала Лили. — Ага. — отозвался Северус. — А я четвертый слой чар на венке не успел рассмотреть…***
Мистер Эванс, будучи в философском настроении, говаривал, что человек к любой пакости привыкнуть и приспособиться может. И сейчас Лили готова было вполне согласиться с папиными словами. Привыкла же она быть старостой? Хотя чего только не случилось от Рождества и до экзаменов! Вот лакомка Мэри, которая так и не приучилась проверять всё, что ест и пьёт, наелась конфет, присланных «неизвестным доброжелателем», после чего кинулась объясняться в любви слизеринскому четверокурснику Регулусу Блэку. Возмущенный Блэк обозвал её «приставучей грязнокровкой». Когда Лили сумела скрутить ополоумевшую однокурсницу, и затащить её в Больничное крыло, выяснилось, что простодушная Макдональд по самую маковку налита лёгоньким любовным зельем. Которое так и называется «Безумный день», потому, что действует ровно сутки. Неизвестный доброжелатель так и остался неизвестным. Вот в школе точно эпидемия распространилась мода на подлючее заклинание, с помощью которого жертву подвешивали в воздухе головой вниз. Разумеется, все, кого ловили на применении этой гадости под названием Левикорпус, уверяли, что просто шутили. Но Лили знала, что это — вовсе не шутка. Действие заклинания иногда прекращалось внезапно — и одна девочка со второго курса упала головой вниз на каменный пол. Её из Больничного крыла отправили в больницу святого Мунго, а после — на надомное обучение. Вот только Лили знала, что магглорождённых не обучают магии на дому. Вот Моника Джексон подбила других первокурсников на пасхальных каникулах найти вход на чердак гриффиндорской башни. И им это удалось. После чего лаз захлопнулся, и детишек, которые сами не могли ни выбраться, ни докричаться, почти сутки искали всей школой. Хорошо, что Моника догадалась вывесить в бойницы найденные на том же чердаке старинные флаги, и их заметили квиддичисты, решившие, на всякий случай, облететь замок на мётлах, проверить крыши и чердаки. Исчезнувшие, в результате этого переполоха, факультетские баллы вернулись, когда гриффиндорская сборная по квиддичу блестяще выиграла заключительный матч года. И снова исчезли, когда накануне первого экзамена Поттер, Блэк и Петтигрю устроили эпичную драку против Снейпа, Эйвери и Мальсибера. Разумеется, лёжа на койках Больничного крыла, гриффиндорцы дружно клялись золотом и багрянцем, что слизеринцы первые на них коварно напали. Но на отъём баллов эти уверения никак не повлияли. А потом внезапно наступили экзамены. Каждый день с утра был письменный теоретический экзамен, а после обеда — практика. Лили писала и сдавала, а ещё утешала первокурсников, что у них тоже всё получится, следила, чтобы старшекурсники готовились, а не только заливались нелегальными зельями, дежурила по вечерам, следила за расписанием экзаменов, ну, и сама готовилась к следующему экзамену. После труднейшего экзамена по чарам, к Лили подбежала вездесущая Моника с криком: — Староста Эванс! Там Разбойники опять слизеринца бьют! Вот тут мисс Эванс припустилась к берёзе на берегу с одной только мыслью: «Всех убью — одна останусь!». Мисс Джексон она велела бежать за дежурным преподавателем — с Разбойниками, если они разошлись, ни один староста справиться не мог. Били, а вернее — подвесили с помощью Левикорпус, разумеется, Северуса Снейпа. Остальные слизеринцы ходили не менее, чем по трое, причём — защитным построением. А Снейп так и не отучился от дурной привычки одному шастать. Лили уже знала, что обычной Финитой Левикорпус не отменяется. Так что первым делом Лили с помощью Либеракорпус мяконько опустила на травку разлохмаченное тело в перекрутившейся мантии. Заметив, мимоходом, что слизеринцы так и не пожелали расстаться с традицией носить мантии прямо поверх белья. Хорошо, хоть не на голое тело, а то — было бы совсем конфузно. — Эванс! Ты опять не вовремя. — возмутился Блэк. Снейп ворочался на траве, извергая поток ругани и проклятий. — Ну и грязный же у тебя язык, Нюниус, — презрительно сказал Поттер. — Эскуро! Изо рта Снейпа полезла розовая пена, но он уже успел выхватить из травы свою волшебную палочку и направить её на Джеймса. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Поттера появился глубокий порез, кровь хлынула ему на мантию. — Что вы творите! — крикнула Лили, а больше сделать ничего не успела. Блэк заклинанием выдернул палочку у неё из руки, а на Снейпа бросил Петрификус. Слизеринец, точно доска, плашмя шлёпнулся на землю. Розовая пена покрывала его губы. Из-за жары Лили прибежала без мантии, а значит — и без значка старосты, и сейчас осталась безоружной. Поттер тем временем пытался заклинанием остановить кровотечение на своей щеке. Когда не получилось — зажал платком и очень серьезным, прямо взрослым тоном сказал: — Эванс, я не хочу с тобой драться, я уже говорил. Я сейчас верну тебе палочку. Но ты должна уже выбрать — на чьей ты стороне. Пойми уже — станешь якшаться со слизеринцами — сама запачкаешься. — А если стану якшаться с тобой, Поттер, то очищусь и просветлюсь? — самым серьёзным тоном спросила Лили. — Во всяком случае, я не занимаюсь тёмной магией! — сказал Поттер. — Ты и без тёмных заклинаний ухитряешься наделать дел. — ответила Лили. — Знаешь, что я думаю? Вы с Блэком — задиры и хвастуны. Я ненавижу таких людей, которые мучают других просто для забавы. И лично у меня из-за вас намного больше неприятностей, чем из-за любого слизеринца. Блэк рассмеялся лающим смехом. — Вот, Джим, женская логика во всей красе! Главное, чтобы ей самой было хорошо, а то, что на Слизерине — сплошь тёмные маги, которые только мечтают, чтобы во главе всех волшебников стоял тёмный лорд — это ей не важно! — Очень интересное у вас мнение о факультете Слизерин, молодой человек. — мягко проговорил очень своевременно (с точки зрения Лили) подошедший профессор де Морган. У него за спиной подпрыгивала Моника Джексон. Профессор с отвращением осмотрел с высоты своего роста глазеющую толпу школьников, пробормотал сквозь зубы: — Стадо баранов. После чего начал распоряжаться. Отобрал у Поттера и Блэка палочки Лили и Снейпа, а заодно и их собственные. Пообещал вернуть во время экзамена. Снял с Гриффиндора пятьдесят баллов за нападение на ученика другого факультета, ещё пятьдесят — за неподчинение собственной старосте, и ещё пятьдесят за нападение на собственную старосту. Потом подумал, и добавил двадцать баллов старосте Эванс: «за адекватную оценку собственных возможностей». Лили в очередной раз удивилась тому, что профессор де Морган помнит её фамилию. Наконец, профессор отменил все чары, наложенные на Северуса Снейпа. Оценил его попытку удержаться на ногах, и велел старосте Эванс помочь слизеринцу добраться до Больничного крыла. — Мне не нужна помощь грязнокровки. — невнятно пробормотал Снейп, пытаясь оттереть рукавом мантии остатки розовой пены с губ, а подолом — прикрыть тощие ноги. Профессор де Морган невозмутимо снял двадцать баллов со Слизерина: «за неверную оценку собственных возможностей». В это время через разбредающуюся толпу пробрались Эйвери и Мальсибер. Вежливо поприветствовали профессора и утащили своего одноклассника куда-то в замок. Лили побрела в сторону гриффиндорской гостиной. Нужно было переодеться в форму. Нужно было пообедать. Нужно было подготовиться к практическому экзамену по чарам. Но больше всего хотелось хорошенько помыться.***
Пятикурсники, изучающие нумерологию и теорию магии, сдавали экзамен по этим предметам самым последним. Как бы старательно Лили ни готовилась к этому экзамену, никакой уверенности она не чувствовала. Мисс Эванс реально оценивала: задания в течении учебного года она выполняла только благодаря разъяснениям Северуса Снейпа. А Северус… Он, конечно, подошёл к ней после практического экзамена по чарам. Долго и многословно извинялся, объясняя, что он совсем не то сказал… то есть, совсем не то хотел сказать. Лили сухо ответила, что не держит на него зла. Слова — это только слова. Плохо, что за этим словом — деление волшебников на сорта. В общем, толком они не помирились, так что к нумерология Лили готовилась самостоятельно. На экзамене профессор де Морган каждому выдал заклеенный пергамент. Потом пояснил. — Молодые люди и эээ… барышни. У каждого из вас своё индивидуальное задание. На вашем пергаменте описано некое действие. За время экзамены вы должны сконструировать заклинание для выполнения этого действия. Оценка будет зависеть от эффективности и простоты сконструированного вами заклинания. Приступайте! Лили распечатала свой билет. Ну конечно! Нарезать картофелину кубиками. Что ещё можно ожидать от профессора де Моргана, который считает, что место эээ… барышень — на кухне. А впрочем… Если подумать — картофелина имеет форму эллипсоида. Лили схватила линейку, циркуль и свинцовый карандаш. Поспешно начертила эллипсоид, соотнесла точку отсчета декартовой ортогональной системы координат с точкой пересечения осей этого эллипсоида. Теперь, если использовать в качестве основы Секо, смещая плоскость разреза на единичный отрезок… Лили записала уравнение в общем виде, посчитала. Получила на удивление простую инкантацию «Эллиортосеко». И движение волшебной палочки… Лили первая сдала работу, игнорируя насмешливый взгляд профессора, и помчалась на кухню. Выпросить у домовиков картофелину — опробовать своё изобретение. Интересно же! А потом собираться — уже завтра после обеда адвокат Джонс заберёт её из школы. Скорее всего — насовсем. Лили была рада расстаться с Хогвартсом — уж очень трудно ей дался пятый год в школе чародейства и волшебства. Но любое «навсегда» заставляет душу терзаться сомнениями и беспокойством. Поэтому Лили дурно спала ночью, и сразу после завтрака отправилась бродить по замку — вроде как прощаться. Бесцельное блуждание привело её к кабинету нумерологии. Дверь оказалась открыта. — Заходите уже, мисс Эванс, не топчитесь на пороге. — окликнул её профессор де Морган. — Заходите, и расскажите мне, что вы будете делать, если картофелина окажется в форме шара? Лили задумалась. — Тогда решение будет ещё проще. Шар можно рассматривать как частный случай эллипсоида… Профессор, можно пергамент? — Лили пристроилась на краешке стола, быстро посчитала и радостно объявила — Получается просто — «Ортосеко» и движение палочкой симметричное. — Мисс Эванс, — задумчиво проговорил профессор де Морган, — а вы не хотите продолжить обучение по направлению «Конструирование заклинаний» на старших курсах? Лили замерла. Это было — признание. Среди старшекурсников ходили легенды о тех признанных гениях, которые допускались на этот курс. — Позвольте спросить, сэр, — проговорила она осторожно, — мне бы хотелось знать, каковы могут быть профессиональные перспективы для конструктора заклинаний. Профессор усмехнулся. — Лучше всего — жить на независимый доход, полученный в наследство и творить в своё удовольствие. Можно попробовать попасть на работу в Отдел тайн… но, боюсь, это не ваш случай. По сравнению с тамошними монстрами — я вполне прогрессивный волшебник, что бы вы обо мне не думали. Можно изобрести какое-нибудь очень нужное и полезное заклинание, например, для строительства, и запатентовать. Ну, и, наконец, можно работать в школе учителем теории магии и нумерологии… Так что вы скажете о моём предложении, мисс Эванс? — Благодарю вас, сэр, за ваше лестное предложение, но я не планирую обучаться в Хогвартсе на старших курсах. Сегодня — мой последний день в школе.