Однажды я родился АКТ I: Фундамент

— Ну как, получилось? — Олег сидел снаружи, прямо на дороге, наблюдая за моим осмотром складов, пытаясь найти вещи, которые создал он на следующее утро. Должен был создать, если верить местной силе. — Боюсь, что нет, — осмотр не увенчался продуктивным успехом. Мы договорились сначала попробовать с менее рискованных экспериментов, в частности может ли Олег создавать вещи, как и я, прежде чем буду подвергать его риску. Мы провели ночь в обучении и понимании работы этого света и ближе к утру уснули. Такая работа до сих пор требует сна для восстановления. В конце концов наши тела всё ещё нуждаются в энергии, несмотря на лишении большинство человеческих потребностей. И Олегу похоже тоже надо периодически восстанавливать своё тело, для поддержания. Но результатами оказались для Олега неутешительными. Похоже, у него всё же отсутствует возможность создавать вещи из света и песка, как у меня. Плохо. Я надеялся, что его образы могли бы помочь разнообразить владения. Ведь большинство технологий здесь не работает должным образом. Например, компьютерную сеть, которая есть у людей, здесь не провести, а системные блоки на аккумуляторах работают недолго. Получается, что, кроме как быть подопытным, от него мало пользы, возможно пока. — Жалко, видимо я недостаточно старался. Или я неправильно сформировал образ вещи, — Олег с грустью опустил голову, он так надеялся хотя бы покурить или добыть нормальную одежду. — Ну, хоть, восстанавливать вещи получилось, — пытался он воодушевить себя. Мы так же перед ночью пробовали зажечь вещи, а потом их же восстановить. Потом ночью он пробовал использовать мою зажигалку с белоснежным огнём. Заряженный светом аккумулятор смог восстановиться. Это всё что у него получалось. — Но это не создает ничего нового, — резюмировал я. Впрочем, мне следовало быть осторожнее с его психологическим состоянием. Их возможность творить миры посредством фантазии, тоже имеет свои жертвы, и хрупкая психика одна из них. — Может, ты то хоть сигареты сделаешь? — с ворчанием и надеждой спросил он. — Бесполезные вещи я не создаю, — я не хотел, чтобы он зависел от меня. Остаётся проверять ферменты скепсионов и их работоспособность, других вариантов пока нет. Это потребует расходы. Песка здесь много, но он не бесконечен, кто знает, что произойдёт, если его тут не станет. Диаметр моей планеты составляет приблизительно 3100 километров, что едва-ли больше Плутона. Мне некуда идти и думаю на всей планете это единственные теперь горы и мой дом. — Кстати, вот, — пусть будет ему подарком, от меня, зная, что мне предстоит сделать. Я протянул ему обычную деревянную фермерскую косу. Такими я уже пользовался. Олег очень долго смотрел на меня. Даже на мой вопрос «Что-то не так?» он продолжал молча смотреть на меня. Впервые я совершенно не понимал, о чём сейчас думает. Лицо из-за черепа нечитаема. В книгах ничего не было описано о том как себя вести с теми от кого остались одни кости. Если бы я не мог чувствовать его состояние, я бы подумал, что он умер. Но он просто сидел и смотрел на меня, ожидая от меня каких-то ещё действий. И увидев, что никаких больше действий не последует, он, наконец, медленно поднёс руку и сказал таким же странным голосом, — спасибо. — Ты готов? — спросил я, думая про себя, с какого фермента начать. — Да, — сказал Олег, поднимаясь, опираясь на косу в правой руке. В его голосе были такие странные ледяные нотки, что он готов был взорваться в любой момент, но держался на какой-то неведомой силе терпения, просто желая узнать, что будет дальше, — теперь я всему готов. Мне почему-то показалось, что он просил косу не для скашивания, ну да ладно. Я достал из нового мешка те самые четыре подставки, на этот раз они были все в закрытой непрозрачной капсуле. И один шприц. Шприц был, скорее всего, непригоден для прокалывания, но нужен не для этого. Я жестко вонзил шприц с верхушки картонной капсулы и вытянул самые пару капель первого фермента. Прасион. Зелёная частица. Даже самые капли, они на фоне серой пелены сияли ярким зелёным светом. Олег даже сменил каменное ледяное лицо, на, снова, восхищённое, слегка наклонив голову и полураскрыв челюсть. — Протяни руку, — сказал я, поднося шприц к нему. Олег с трепетом поднёс левую руку. Скепсион. Частица Мысли, Знаний и Пониманий. То, что влияет на реальность, изменяя сам мир, его законы, его правила, преобразуя его, лепя его. Но что попало, частица создавать не может. У частицы нет разума, но есть свойство. Она реагирует на то, что имеет образ. Любому творцу нужен план для создания мира. И каждый его придумывает, кто-то создаёт на бумаге, кто-то держит в голове. И будь ты хоть художник, писатель, режиссёр, инженер или скульптор — у тебя есть план, чтобы знать, что ты будешь воплощать. И частице тоже нужен план, этому и помогает мысль того под чьим руководством он будет творить. Если ты имеешь мысль — ты его план, творец, скульптор, что создаст статую, инженер, что сотворит здание, режиссёр, что придумает сценарий. Его писатель, его художник, его творец! Душа! Но, если ты не имеешь мысль, значит ты для него не более чем ресурс, которым он будет распоряжаться. Просто дух. Ты ничем не будешь отличаться от насекомых, что копошатся под тобой, от зверей и птиц что живут рядом с тобой, и от деревьев, что растут и живут вместе с тобой. Скепсиону всё равно кто ты, главное это мысль. И это самое опасное. К сожалению, люди редко ценят свой дар, своё сознание, свою возможность ваять. В те эпохи, по которым я добывал книги, люди всё ещё рабы своей природы и вынуждены жить по его законам. Они вынуждены заниматься выживанием, ради выживания, деторождения, ради приумножения всех, чтобы эволюция продолжала идти своим чередом. Многие заняты лишь тем, как выжить, даже не задумываясь о своей силе. Силе богоподобного. Силе… демиурга. И сейчас должен проверить один из его материалов. Я осторожно, влил самую маленькую каплю фермента на его руку. В мыслях я боялся. Впервые. Я лишь примерно представлял его силу, того на что он способен. Скепсион, прикоснувшись к фантому, что прячется по ту сторону пространства, которое закрывает рука без плоти и крови, незамедлительно должен начать реагировать. Либо Олег станет частью его ресурса, либо его сознание даст сигнал и частица совершит реакцию, исходя из своего базового свойства. Рука Олега задрожало, он с опаской и восхищением взирал на маленькую зелёную капельку на головчатой косточке руки. Прошла секунда. Две. — Может, я нее достаточно влил, — с осторожностью сказал я. — Давай я… И остолбенел. Рука Олега позеленела, сияла изумрудным светом, фермент забурлил и впитался в кости руки Олега. Олега со смесью ужаса и восхищения впервые увидел краски этого мира. Из ладони, там, где фермент впитался, вылетели зелёные прозрачные нити, похожие на канаты с цветущими лепестками зелени, опутали руку по локоть, затем всё тело Олега, не сковывая движения. Тот смотрел всё это время с открытой челюстью, и изумлённо смотрел на открывшийся перед ним мир. В руке, прямо из ладоней, вырос маленький букет беленьких цветов. С виду похож на букет одуванчиков. Затем букет распался, и оттуда вновь вытекла зелёная жидкость, она забурлила ещё сильнее и начала стремительно заполнять руку и темнеть. Когда она заполнила всю ладонь, она не вытекла, а начала охватывать всю руку и стала краснеть. Под ней едва было видно, как просачиваются сосуды, ещё тёмные и пустые, без крови, а сама ткань фермента превратилась в набор красных упругих тканей мышц. — Получилось. — Олег с восторгом смотрел на свою руку. — Этерни! Получилось! Он был готов плясать от радости, но я не отвлекался. Слишком всё просто. Слишком всё идёт хорошо. Как я уже говорил, душа была повреждена, он чинит тело, но не душу. Я с осторожностью наблюдал, как из ладони начала выплывать бледная коричневатая жидкость, и обхватывать участок мышц. Кожа. Кожа в жидкой форме начала заполнять руку и становиться плотной и мясистой. На кончике пальцев выросли огрубевшие ногти. Странно, подумал я. Получается он намного толще, чем казалось. Похоже, он не очень следил за фигурой. Но Олега это не волновало, он с упоением смотрел на свою живую человеческую руку, которая покрыла его плотью почти до локтя. С вожделением Олег ждал дальше, он так хотел вернуть своё тело, что даже не заметил, как зелёные нити исчезли, лепестки растворились, а жидкость из руки перестала вытекать. Рука едва-едва дотянулась до локтя и перестала расти. — А? — Олег был вне себя, его состояние от восхищения быстро переходило сначала в досаду, затем в гнев. — Этерни! Лей ещё! — он требовательно протянул ожившую руку, немедленно желая получить ещё больше прасиона. — Нет, — сказал я с холодом. Ожидая любых последствий, я поспешно спрятал капсулу в сумку, медленно отходя от Олега. — Больше тебе нельзя. — То есть как это нельзя?! — Олег был готов накинуться на меня. — Ты же видишь, что всё работает. А теперь, живо, дай мне ещё этой зелёной дряни, иначе я а-а-а-а-а-а-а-а! Олег закричал. Не просто закричал. Он орал, схватившись правой рукой, полностью забыв о косе, за свою восстановленную левую, трясся от боли. — Этерни! Что происходит?! Сделай что нибутккхххх?! — протез снова вышел из строя. Я быстро подбежал к нему и с силой схватил его левую руку, от боли он уже не соображал и легко мне дал рассмотреть на последствия. Этого и опасался. Душа считает, что с телом Олега всё было в порядке. Где-то там есть область в душе, которая отвечает за воспроизведение тела в бытийной реальности. И либо в ней, либо ещё где-то, что-то работает не так. И оно отторгает восстановленные ткани. Но прасион успел восстановить часть нервных клеток. И теперь Олег чувствует стремительный некроз тканей. Ничего не поделаешь. Ему придется это пережить. Олег от боли уже упал на землю, его челюсти и тело в тишине трясло в конвульсиях. Я схватил его сзади одной рукой грудную клетку, другой его больную руку и поднёс прямо перед его лицом, сказав ему, что произошло, и сказал, что ему придется пережить. И наблюдать. Олег с ужасом, близкий к шоку, смотрел, как разлагающую руку, которая стремительно темнело, затем почернело, а потом посерело. Если бы он мог плакать, он бы, наверное, плакал навзрыд, сразу от боли и от потери. Но слёз не было. Видит его фантом, но не тело, а есть ли у фантома слёзы, я не знал. Призма Памяти, единственный орган души, который я смог обнаружить, содержит много загадок. Даже самые могущественные маги, вроде мира Бога-Хомы, где силы органы души называют Оболочками, что якобы окружают душу, из-за энергетически-гравитационного линзирования из-за эффекта подпространства, не смогли обнаружить их их точные функции. Зато знал другое — эксперимент провалился. Но не без результатов. — Если бы я дал ещё, ты восстановил бы ещё больше тела и испытал бы намного больше боли, — сказал я ему. И неизвестно, что было бы, если бы он восстановил органы или даже мозг. Фантом бы мог посчитать, что тело, наконец, умерло, и оно бы покинуло тело, и Олег бы умер окончательно. Все результаты рождаются из экспериментов. Порою самых болезненных и даже смертельных. Именно по этой причине люди предпочитают использовать подопытных животных. Смерть одного, путем возможного спасения миллионов других. Прасион — частица жизни. Её ещё называют жизненной энергией. В материальном виде она способна восстановить то, что изначально повреждено, но в подпространстве я её практичные свойства так и не обнаружил. Однако, ясно одно — она тоже влияет на реальность. Причем фундаментально, возможно именно она создаёт фундаментальные законы, постоянные частицы, формирующие законы физики в реальном мире. Частица не только жизни, но и постоянства. Прасион любит устанавливать определённое постоянство и крайне неохотно меняет изначальный собственный импульс. Когда рука полностью посерела, она начала рассыпаться в прах, став частью песка и вновь обнажая кости руки. Олег с болью обнял свою левую руку. Я отпустил его, восстановил протез и вынес вердикт. — Ещё не всё потеряно, мы можем продолжить пробовать другие ферменты. Если ты отступишься, мы ни к чему не приведём. Но я могу подождать, — как уже говорил, психика человека хрупка, любое шокирующее и тем более болезненное событие легко выводит из себя. И мне потребуется время, чтобы обучить новорождённого человека жить в этом мире. А возможно и в других мирах. Если мы выберемся отсюда. Олег долгое время смотрел на свою руку, с тоской осознавая то, что он пережил, пока с печалью в голосе не сказал: — Знаешь, в глубине души я продолжал думать, что это всё сон… или розыгрыш. — Олег горько усмехнулся. Для проверки он сжал и разжал руку левую руку. — Глупо, да? Я думал, что либо ты меня разыгрываешь, либо это я просто сошел с ума, либо это всё какая-то нелепая шутка и что я оказался в каком-то дешевом комедийном шоу. Думал, что всё это ненастоящее. Что всё это понарошку. Особенно когда ты мне дал эту чёрную простыню, а потом эту косу, — указал он на мой подарок. — Скажи честно, ты вообще знаком с образом Смерти? — С кем? — не понял я. — С образом Смерти. Там, откуда я родился, есть миф, что Смерть имеет облик. И, представь себе, ты меня одел именно так, как её представляют. — Олег сам не верил словам, но продолжал. — Она похоже на скелет в черном одеянии и ходит с косой. — Косу ты сам просил, — уточнил я, а у самого внутри всё похолодело. У меня были страшные догадки, которые пока не стоит озвучивать. Слишком они безумны. — Так я же пошутил. Ты меня воскресил в таком облике, дал такую одежду, ну я и вспомнил этот образ, думал, шутишь так надо мной. Ну и я решил пошутить, сказал, что если дашь косу, то как бы обрадуюсь. Я и не думал, что ты мне взаправду дашь косу, думал, ты совсем издеваешься. — Ты просил косу — я дал, — холодно ответил я. Не понимаю причем здесь… «Шутки». — Да, теперь я понял. Просто странное совпадение, правда? — мысленно Олег пытался улыбаться, но, похоже, краем мысли он и сам понимал, что тут что-то не так. — Да. Пожалуй, — уклончиво ответил, а сам я решил отложить тему на потом. Она требует отдельного изучения. Смерть весьма популярна у людей, но никто не знает откуда они произошли. Может ли так, что то что называют Судьбой, складывает обстоятельства так, чтобы они появлялись по чьему-то велению? И если так, то кто управляет судьбами? Кто создаёт все эти обстоятельства? Кто создает пророчества, временные петли и кто назначает чины отдельных миров? — Но, похоже, ты меня не разыгрывал, и я действительно здесь застрял в этом странном пустынном месте. Олег немного пошаркал ногами. — Поэтому я хотел сказать. Извини. Извини, что я это, шутил, издевался ну и это всё… , — он смотрел на меня с сожалением, видимо ожидая от меня какой-то реакции. Я не понимал какой. — Мы можем продолжить попытки, — повторил я. — Но я могу подождать, если тебе нужно перевести дух. Ты хочешь подождать или мы продолжим? Олег секунду подумал, обрабатывая информацию. — Да. Давай продолжим. — Он встал, отряхнулся, подобрал косу и снова протянул руку. — Всё равно я не знаю, что мне ещё делать. Я взял следующую капсулу. Даже сквозь плотную картонную оболочку было видно фиолетовое свечение. Уже начало абсорбировать. Я осторожно вынул шприц и вонзил в капсулу и вытянул каплю влаги с кристалла. Сиреневое свечение всё так же истощало свою собственную красоту. Я осторожно облил капельку на руку Олега. И стал ждать. Капля впиталась в костлявую руку и… ничего. Она просто впиталась и всё. — Ничего. — Олег смотрел на руку, опасаясь, что она снова начнёт болеть. — Ты что-нибудь чувствуешь? — с осторожностью спросил я. — Не, ничего. — Олег задумался. — Может ещё добавить? — Нет, — отрезал я. Со скепсионами надо крайне осторожными. А мовион самая таинственная из всех. Когда я впервые её извлёк, она сияла сочным фиолетовым пламенем, из которой и родился кристалл. При этом и пламя, и кристалл, и капсула, в котором они были, неестественно холодными. — Тогда, давай следующую? — Сначала кое-что проверим. Скепсионы бесследно не исчезают, идём в дом. Дома я велел сесть ему на стол и стал осматривать его пространственным анализатором. Маленький прибор, похожий на человеческий электронный термометр, который показывает возмущение в пространстве. Цивилизации редко идут рука об руку вместе с технологией и магией, и поэтому воссоздать технологию, которая способна выявить магию, при помощи техники, крайне редко найти и ещё реже найти продуманную. — Ну, нашёл что-нибудь? — Олег боялся найти в себе что-то ещё болезненное. — Кроме того что у тебя в темноте в глубине черепа появились огоньки, а крепежи руки сияют сиреневым свечением, невидимой ультрафиолетовому спектру и похоже, сияние распространяется на другие крепежи по всему телу, то ничего особенного, — сказал ему, подводя итог. Где-то я подобное свечение видел… у другой Смерти. — Всего-то, — непонятно был ли это сарказм или облегчение. — Стоп, какой ещё крепеж? — Крепежи твоих костей, — сказал ему. Я показал, как я тяну один из его костей. Там где закрепились кости, были едва заметные, словно натянутые резиной, малозаметные чёрные крепежи. Олег уставился, будто он только сейчас это увидел. Хотя это так и было. — Почему ты мне о них не говорил? — Олег отобрал свою руку и сам начал осторожно тянуть кости. — Я говорил, — поправил его. — Твоя душа была повреждена, фантом неправильно производит образ, а с ней и тело. Для голоса нужен пространственный протез, который закрепил прямо к горлу, которое производит опцию речевого центра из души, а для костей создал крепежи. — Откуда? — он прервал свой процесс вытягивания костей и посмотрел на меня. — Из чёрного моря. — Откуда?! — Олег опешил. — Из этой чёрной дряни, что появляется ночью? Так оно это… телесное? — Условно материально да, оно разрушает всё то, что не освещено белым светом, так как оно состоит из ахромиона. — Ещё одна… — устало сказал Олег. Я продолжил. — Чёрное море не состоит из атомов. Это пустота, в котором нет ничего кроме ахромиона. На греческом означает «бесцветие». Оно постоянно всё поглощает, желая заполнить пустоту и… — Ладно, ладно, всё я понял, прекращай! — Олег уже размахивал руками в знак протеста. — Просто скажи, это для меня неопасно? Я не знал. — Если бы это было опасно, оно бы уже показало свою опасность, верно? Ты ходил с крепежами уже долгое время, и ничего не произошло. Олег задумался, видимо, что-то его ещё волновало. — А тот фиолетовый? — Мовион? Я ничего плохого не заметил. Даже если в нём что-то есть, нам остаётся только продолжать. Мы вернули наружу, я приготовил третью капсулу. Та уже отливалась лазурной синевой. Я капнул маленькую каплю лазурной жидкости на руку Олега. И, пока Олег смотрел на руку, я старался незаметно отойти. Как можно дальше. Я так задумался над возможными свойствами мовиона, что только потом вспомнил о тех кристаллах, что добыл в яме. И понял, что мне следовало бы этого фермента бояться больше всего. Ведь именно из него делают аллагиум, она же затвердевшая мана, она же магические кристаллы, источник магии и силы. Силы способной создавать самые широкие сигналы в подпространственной мембране, создавая фундаментальные изменения реальности и творить немыслимые чудеса. Магия! Вот она сила, что развивает многочисленные магикальные цивилизации. Страшно представить, насколько эта сила опасна, если ею никто не управляет. И видимо, когда Олег принял тот факт, где он находится, то стал более серьезным, а, следовательно, более сосредоточенным. Поэтому, несмотря на красоту фермента, он всё же заметил моё отступническое движение и быстро сделал соответствующие выводы. — Эй! Ты куда пошёл?! А ну стоять! — и побежал за мной. Может быть, сил у него было немного, но сам он ростом был выше, а значит, его ноги были длиннее. Поэтому стало только хуже. Если бы я стоял на расстоянии двух, трёх метров, возможно ещё бы всё обошлось. Но в панике Олег добежал до меня почти вплотную и тогда блейон вызвал реакцию. Она взорвалась искрой множество стихийных выбросов, взрывом плазмы, разбросом земли, всплески жидкой смеси и взрывом кинетической волны. Частица хаоса…