***
Где-то, в далёких границах всех метавселенных выдуманных и ещё не выдуманных мыслящими существами, в самых глубинах подпространства, куда не спадает даже информация определённости. Там где суперструны пересекаются с самой пониманием бытия, а амплитуды мироздания несут лишь плановый характер для будущих вселенных, находилась бесконечная плоскость. На плоскости были лишь цвет зелёных ароматов кварков, а всю площадь, на одинаковом расстоянии друг от друга стояли неизмеримые ромбовидные цилиндры. В одном из них проснулась Фрактальная Причинность. Если бы человек её увидел, то ближе всего нашел бы сравнение с гусеницей с бесконечным брюшком и многомерными лапками, в котором постоянно исчезали и появлялись неисчислимые пальцы. — …о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-н-н-н-н-н-н-н-н-н-н-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о п-п-п-п-п-п-п-п-п-п-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-л-л-л-л-л-л-л-л-л-л-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о… Его бесконечные голоса на всех спектрах электромагнитных волн из неизвестного по количеству ртов-жвал растянулись на многие многомерные расстояния, утопая в бесконечности, где они вечно, длинною в миллиарды земных лет будет пролетать в подпространстве. И настигнут они всех.***
Это была прекрасная возможность для Тимми. Впервые он оказался на современном скоростном монорельсе, который отправляется в новый континент. «Наша первая школьная экскурсия!» — Тимми был счастлив. Разве можно отказать в себе удовольствии посмотреть на прекрасный вид за окном? На высоченные здания из стекла и голографических экранов? На гигантские искусственные парки с живыми деревьями? На летающие острова с автокарами на воздушной подушке? На современных крутых дроидов, способные нести в своих манипуляторах что угодно? Говорят, они способны нести даже тяжеленные гравитационные кубы! Или даже рояль! Тимми не знал что такое рояль, но ему говорили, что это очень тяжёлая штуковина, и очень старая. И он сможет её тоже увидеть! Целый мир за окном! И самое главное, родители в соседнем вагоне! Разве Тимми может не воспользоваться этим шансом? Ни в коем случае! Вот только его ребята тоже не дураки, тоже хотели из-за окна посмотреть. Тоже увидеть город столь далёкого и прекрасного будущего. — Ну, дайте посмотреть, ну дайте, — ныл Тимми, он не хотел ничего пропускать. Вагон был маленький, места немного, а все дети его игнорировали. Они частенько между собой хулиганили, но сейчас они все просто намертво прилипли к окну, полностью его игнорируя. — Ну, да-а-а-айтеее! — совсем жалобно завопил Тимми. Тут произошло то, что он никак не ждал. — Да, отвали, ты, мразь! — резко вскочил один из детей и из-за всех сил его ударил, так что тот от боли упал, в другой конец вагона. Тимми был так удивлён такой реакцией, что сначала ничего не сделал. Но потом боль дала о себе знать, и он расплакался. За что? Тимми всего лишь хотел посмотреть в окошко! — Всегда тебя ненавидел! — Только и дело что ревёт! — Ублюдок, ты нас отвлёк! Дети поочередно отлипали от окна и яростно кинулись на Тимми, и принялись жестоко его избивать. Бесчеловечно. Если бы кто-то кроме детей здесь сидел, он бы закрыл рот рукой от шока, и немедленно бы попытался вмешаться, но больше никого не было. Родители были в соседнем вагоне, вместе с учителями, радуясь за детей, что им наконец-то выпала возможность вместе покататься и отправиться в столь маленькое прекрасное путешествие. Никто и мыслью не подумал бы что дети, даже будучи детьми, способны на такие поступки. Тимми тоже не знал, он плакал, умолял, чтобы они перестали, рыдал, пытаясь позвать маму, но на него лишь сильнее сыпался град из ног. Дети пребывали к нему и избивали его со всей силой, их детские кулачки были слабы для взрослого, но Тимми тоже был маленьким, и ему было больно. Очень больно. — Заткнись и сдохни! — Чёртов плакса! Со временем дети так разозлились, что старались бить только по уязвимым частям как бока и голова. Со временем им надоело, что Тимми постоянно закрывается руками и ногами, и часть из них схватило за конечности, лишь бы Тимми получал именно по лицу и именно ногами. И как можно больнее. Удар шли, шли и шли. Вскоре Тимми обмяк от бессилия, но дети с прежним рвением продолжали избивать. Когда поезд начал медленно останавливаться, дети перестали его бить, любуясь их окровавленным зрелищем, напоследок вытирая ботинки об те участки тела, где не было крови. — Сдох, наконец. Куском дерьма был, куском дерьма и остался. Дети с удовольствием заржали. — Раз он кусок дерьма, то давайте на него насрём! Все хором смеялись — Давайте! И отольём! Все дети начали хором испражняться на тело Тимми, продолжая ржать над собственным поступком. — Дети, пора выходить! — учителя радостно звали детишек из соседнего вагона. — Идём! — справив нужду, дети с наслаждением начали встречать новый день. Мёртв.***
Очередной день для людей, таких как его. С наслаждением смотря на поставленный график, которым он следовал всю жизнь, чтобы всё успеть, он отправился на работу. Завязывая галстук, весьма символично, похожий на петлю, надевая тот же душный костюм, в котором ощущаешь как в смирительной рубашке, простые неприметные брюки, узкие ботинки, Фред отправился туда, куда положено идти всякому положенному гражданину, чтобы себя прокормить. В геометрическое правильное здание нажимать на кнопки и производить результаты на благо общества. Как говориться — кто не работает, тот не ест, верно? Следуя одинаковому маршруту в подземном вагоне, он всё так же сохранял невозмутимость и обычное понимание в своих обязательствах. Разве нужны вопросы, когда ты за награду получаешь красивые бумажки, называемые деньгами? Разумеется, нет. Деньги — это возможность. Чем больше денег — тем больше возможностей. И он должен благодарить общество, в котором его ценят, как важную деталь конструктора. Таким он был вот уже почти пятьдесят лет. В детстве он мечтал чего-то добиться в жизни. Ну, там книжку написать, кино снять, видеоигру сделать, научную статью оформить, сотворить какой-нибудь свой маленький мир, в котором его признают как нечто большее, чем просто деталь конструктора. Он хотел быть тем, кого называют демиургом. Демиурги творят. Демиурги живут. Демиурги те, кто двигают прогресс общества. Либо в образовательном, либо в развлекательном ключе. Естественно, если им есть что рассказать и показать. В конце концов, кто говорил, что и среди демиургов нет конкурентов? Им нужно постоянно и тщательно продвигать свои идеи и свой мир народу, чтобы жить самому. Но Фреду теперь нечего было предложить. В его голове всегда было пусто. Иногда, во сне, он краем мысли сочинял какие-то образы. Но они стремительно таяли под давлением внешних обстоятельств. У него нет времени на эту ерунду. Поэтому, когда он приехал, вошел в правильное геометрическое здание, он, следуя стандартному ритуалу, поприветствовал коллег, сел за своё, просиженное годами, место и принялся стучать по кнопкам, благодаря обществу за то, что он оказался полезным винтиком конструктора. — Фред, тебя начальник зовёт, — сказал кто-то из коллег. Он уже не помнил их имена. Он давно называл их имена на бессознательном уровне, не зная даже ни фамилии, ни отчества, ни чем они занимаются в свободное время. Ведь откуда взяться винтику свободное время? Да, и зачем ему задавать вопросы? Это удел демиургов. Так думал Фред. Когда он пришел к начальнику, тот доложил странную новость. Сокращение. Что-то вроде кризиса или вроде того. Но, каким бы не была причина извне, для Фреда значило лишь одно — лишний винтик в конструкторе. А винты положено выбрасывать. — Вот, пожалуйста, — сказал начальник, открывая окно. — Благодарю вас, с вами приятно было работать, — сказал Фред, подойдя к окну. Внизу были прикованы к стене прочные вешалки. — Взаимно, — сказал начальник. Всё же, не зря вошли в моду более прочные галстуки, позволяющие выдерживать более сотни килограммов. Когда Фред повис над балконом, он привязал галстук к вешалке и спрыгнул. Начальник невозмутимо закрыл за собой окно. Вокруг их дома было повешено уже больше чем полсотни сотрудников. После принятия закона о легализации самоубийства, обществе всё стало значительно проще жить. И люди теперь ценят смерть наравне с жизнью. Благодарим смерть за избавление проблем! Мёртв.***
— Милый, ты в порядке? — Маргарет была очень чуткой, её чувства к мужу были не менее прекрасными, как она сама, и потому её супругу пришлось тщательно скрыть свои мысли. — Да конечно, а что? Что-то не так? — Ты какой-то задумчивый, — она так и хотела, чтобы он открылся перед ним. — Я просто рад, что у меня есть ты, — муж Эдвард был действительно рад, что она у него есть. Их жизнь была практически безупречной, словно в сказке они встретились и полюбили друг друга с первого взгляда. И вот у них уж есть ребенок. Сын. Прямо сейчас он гуляет по полянке. — И это тебя как тревожит? — Нет, что ты? Радует. Просто не представляю, как мне повезло, что я встретил тебя, — муж был воспитанным человеком. Как и Маргарет, он жил в благопристойной семье, не совершив в жизни даже ничего противозаконного. — Ты же знаешь не в везении только дело, — Маргарет, наконец, успокоилась от мягкого голоса мужа. Женщины всегда очень чуткие, когда дело касается семьи, особенно ребенка, но мужья тоже не исключения. — Я рада, что встретила тебя. — Да, я тоже, — сказал муж и нанёс удар ножом, который он всё это время прятал за спиной на ремне, за футболкой. Нож был острый, специальный, кухонный, мясной. Никто бы не подумал, что он может сделать такое. Ведь он никогда ничего плохого в жизни не делал. Странные они люди. Когда что-то происходит шокирующее, они даже не понимают что случилось. Они пребывают в таком шоковом, растерянном состоянии, что просто не понимают, что произошло. — М-милый, ч-что?.. — Маргарет сама не заметила удара и с улыбкой на устах упала замертво на руки мужу. Сын, смотря эту сцену, сам пребывал в растерянности. Он просто не понимал что произошло. Думал, может это играя какая-то? А если да, то может просто он не понимает? Поэтому ничто не мешало мужу просто подойти к нему и тоже ударить. После этого он сел на траву и улыбался, ожидая, когда зеваки, так же пребывая в шоковом состоянии, наконец, вызовут полицию. На допросе он лишь сказал, — они были самыми ценными, что у меня было в жизни. Поэтому я подумал, насколько острая будет боль, когда я их лишусь. Какую агонию я испытаю, — он сделал паузу и добавил, — я никогда ещё не чувствовал себя таким живым. Мёртв.***
В бесконечном, холодном, тоннельном измерении, где не было ни верха, ни низа, где кристальные здания с остроугольными крышами, с арками вместо стен, простирались по всему холодному спиралевидному пространству, блуждающие сияющие камни, огранённые в шестидесяти четырех измерениях, синхронно двигаясь по четким маршрутам как гайки часов, едино возглавляемыми самым большим камнем из всех, насыщенного сиреневого цвета и голограммным нимбом на вершине. Однажды они, на мгновение, вне отрезка времени, остановились. А затем, они двинулись вновь, но по совершенно другой траектории. И запели. И песнь их на всех нотах мироздания и по квантовым нитям подпространственных частиц исполняла о возложенном фундаменте.***
— Прошу, дайте мне умереть, — старик совсем уже отчаялся, но семья была непреклонна. — Вадим, ну что вы как маленький? Только слабаки хотят смерти. — Деда, ну не умирай, пожалуйста, вы должны жить. Деду уже было более 90 лет, кости его ноют страшной болью изнутри. Такой страшной, что он уже спать не может, он готов рыдать от отчаяния и недомогания, а боли в животе и в спине совсем невыносимые. Он уже не может ходить нормально в туалет. То что он не пережил деменцию можно считать лишь чудом, но он не мог этому радоваться. Из-за осознания своей немощности и бесконечной боли всего тела, он хотел лишь одного. Покоя. Но семья издревле считала, что жизнь надо ценить несмотря ни на что, и что он, старик, страдающей от невыносимой боли, обязан жить как можно дольше, а любая попытка сдаться это проявление слабости и презрения. Ещё хуже людям с болезнью Альцгеймера, которым страшно ощущать, как они теряют фрагменты своей жизни кусочек за кусочком, не способные поддерживать более воспоминания. Из-за ужаса перед фактом, что однажды они станут овощем. Просто куском мяса и слизи, с неработающей губкой в голове, который уже ни на что не способен, кроме как получать корм с ложечки и менять подгузники. Что за ужасная и медленная смерть. И никто им не разрешает покончить собой, пока они ещё могут, пока они ещё помнят себя, пока они личность. — Прошу, пожалуйста, — старик уже умолял сквозь слёзы. Не хотел он больше боли. Но семья лишь указала ему презрительно пальцем, как ребенку и требовала жить. Даже внука использовали для давления, дескать, совсем тебе не жалко, только о себе думаешь. Тогда старика осенило. Он вроде бы успокоился и больше не перечил семье. Семья вроде бы тоже успокоилась и ушла. Тогда он ночью с колоссальным усилием, через боль и слезы он добрался до холодильника. Любое движение для него было сродни с солдатом на войне. Каждое движение осторожно, каждая боль — это взрыв, и всё что он хотел, так это молить бога, чтобы добрать до намеченной цели. Когда он открыл холодильник в чужой комнате, он вытащил шприцы и вколол себе смертельную дозу успокоительного. Когда наступило утро, семья с холодным презрением смотрела на его тело. Только из уважения её дочь не плюнула ему в лицо, за то, что тот сдался. Слабак. Мёртв.***
— Ткунс, огниво тебе в корни, что ты делаешь?! — фолия из родов бушан в панике пыталась остановить сестру. — Пробую лазурную энергию для оживления, ты же знаешь её потенциал, — другая бушанка, тем временем, корпела над огромным цветком синего цвета, в центре его находилась бурлящая жидкость, плавно переливающая от ядовитого зеленого до небесно-синего и обратно. — Огонь тебя забери, главы всего народа строго-настрого запретили ею пользоваться! Ты же знаешь, что мы и так прекрасно без неё обходимся. Наша раса процветает как никогда, зачем нам нужны такие иррациональные методы? — Потому что это часть нашей природы, разве мы не должны изучать новые горизонты? — бушанка повернулась к своему родственнику. — Так то, оно так, но главы ведь не зря запретили. — Ах, — презрительно отозвалась любительница экспериментов. — Поучись от этих стариков, ещё и продолжать род в семенном виде нельзя. Всё в порядке, — она продолжала капать различные растворы в цветок, пока тот не засиял ярким голубым светом. — Видишь, работает! — А оно не взорвётся? — бушанка осторожно начала отходить, наблюдая, как цветок становится всё ярче. — Не должно — ответила вторая, но уже не так уверенно. Цветок становился всё ярче пока свет не поглотил его, и под натиском собственной хаотичной энергии не вызвал цепную реакцию. На ошибках лучше всего учатся на собственных поступках. Очень жаль, что некоторые такие необратимые. Мёртв.***
Сегодня в метро толпа была особенно плотная. С огромным трудом она протиснулась между чужих туловищ и рук. — Следующая станция Октанская. Одно хорошо, толпа так плотно держала, что служило опорой, при движении вагона, и путница не падала. На следующей станции пришло ещё больше толпы, ещё больше людей нагло протискиваясь в толпу, их тела начали давить ещё сильнее. — Следующая станция Пуружская. Ещё три станции. Но толпа так плотно держала, что она уж не могла дышать. На следующей остановке люди продолжали набиваться в вагон, принимая неестественные позы и готовые ходить по головам, лишь бы влезть. — Следующая станция Кентовская. Огромная биомасса людей давила её, мешая даже двигаться. Она могла упасть, но падать некуда, дышать было всё тяжелее. На следующей остановке толпа так не поредела, никто не смел выйти из вагона. Наоборот. Люди, будто обезумевшие от некого личного голода, видя в вагоне горячую курицу, кидались в вагон, всё плотнее и плотнее его набивая. Она уже была готова от боли закричать, но её так раздавили, что она не могла выдохнуть звука. Её тело в конвульсиях дрожало, пытаясь что-то сделать, но толпа, словно одна большая масса, её давила. — Станция Кентовская. Люди уже набивалась, как могли, занимая места на потолке, на головах людей, весь вагон был набит людьми буквально как рыбы в консервной банке. — Следующая станция Спасенская. На последней станции толпа, наконец, вышла, позволив вдохнуть вагону спокойно. Жаль она, так и не доехала. Мёртв.***
Полная Капля и Пустая Капля в холодной тёмно-лазурной пещере синхронно вращались между собой. Их логово состояла из твёрдой металлической воды забытых прошлых эпох, когда рождались первые древние боги. Он помнил младенческий крик Азатота, первый вдох Брахмы, и даже первые шаги Господа Ихнего. Он дремал вечно, но даже у вечности есть границы там, где нет больше ничего. Всё сгинуло в прошлых эпохах, когда бесконечные прошлые миры хором смолкли. Но его дрема прервалась. Его холодная пещера закапала. А вместе с каплей — родились мысли. А с мыслью он стал. И начал понимать.***
Когда подросток вернулся домой, он думал ни о чём, кроме как о мире по ту сторону монитора. Что он только не прошёл, и что только он ещё хочет пройти. Бесконечные миры ждут его. — Толя, не забудь уроки, — сказала заботливая матушка. Она мало понимала в видеоиграх, считала их исключительно личным хобби подростков, которым они просто одержимы. Детские шалости мол, ерунда, пройдёт. Толику было там очень хорошо. Не то чтобы он забывал о реальности, он понимал, что без образования никак. Просто сам мир не давал то, что давал мир виртуальный. Там он был значимым, там он мог добиться чего угодно. Он мог стать лётчиком истребителем, сражающимся с пришельцами; побывать в теле прекрасной девы, способной легко размахивать двуручным мечом; покататься на гонках с динозаврами сквозь пространство и время в Need For Speed: Time Travel; он мог управлять целой империей, следя с экономическим ростом и эволюционным развитием десятки инопланетных цивилизаций. Разве можно чего-то такого в реальности? Математика? Физика? В играх ты сам физик, который сражается с пришельцами, которые подчиняют людей, и управляешь самой гравитацией, а не сидишь скучным видом в халате в лаборатории, найдя очередную функцию какого-то там атома. В реальности сама война это боль, унижение, слабость, и главное смерть. В играх это веселье, геройство и спасение мира. Толику всегда казалось, что этот мир правильнее. Он живее. Он то, что хочет человек на самом деле. Там где он сам родился — он всего лишь раб эволюции, которому отведено лишь положенное время на деторождение, чтобы эволюция продолжалась. Затем он стареет, как пожелают гены, а не он сам, и умирает от старости, в боли и слабости. Кому он здесь нужен, кроме как не очередной конкурент в естественном отборе? Так устроено общество. Так устроена природа. Так устроен мир. Так устроена жизнь. Как бы они не развивались, а естественный отбор продолжается. Конечно, Толик будет и в нём жить, но только чтобы побывать в как можно больше мирах, чтобы жить как можно дольше и как можно ярче. И если после смерти где-то там существует рай, то Толик его сформирует, на основе пережитых воспоминаний. — Хорошо мам, — именно поэтому он слушался маму. Образование важно, чтобы выжить. Ради другой жизни. Мёртв.***
Старый воин сидел закрытыми глазами в собственной думе. Ему пришлось принять тяжёлое решение. В этой бесконечной войне всё даётся трудом, особенно решения. — Пора, — из покрова плотного красного тумана, который был входом в его логово, вылетел другой воин. Совсем ещё птенец, но какой уже способный, и главное быстрый. Аподы. Быстрейшие из кланов. Говорят коротко, по уставу. Лучшие в разведке и диверсии. Апод почтенно преклонился перед ним. «Сколько уже лет прошло», — подумал тогда старый воин. Его клан, корвы славятся величайшим почтением. Их раса была самой великой во вселенной, даже когда явилась они. Ценой страшных жертв, они подавили этих кровавых демонов. Самых страшных монстров этого мира. Гротескных чудовищ, способные управлять любой органикой. Как и все корвы, этому воину, с тяжестью на груди, предстоит принять и свой путь. В этой полярной войне каждый исполняет строго свою роль. Иначе бы они не выстояли так долго. Ни за чтобы не выстояли. — Иду, — сказал воин и встал во весь рост. Огромное мускулистое генмодифицированное версии 3.0, а тело, уже не способное так хорошо летать как раньше, но всё так же с достоинством демонстрировать своё черное оперение. Он гордо вышел на встречу своей семьи. Своей расы. Та не приветствовала его, не поздравляла и не поддерживала. Нечем. Он просто шел умирать. Пройдя путь по каменной дороге, поднялся по такой же лестнице, Воин с презрением вгляделся в чёрную бездну. Там откуда они явились. Туда, куда отправляются все корвы, чтобы узнать все тайны врага, ценой собственной жизни. Нет, не только жизни. Души. Отныне они становятся носителями несмываемого греха и больше никогда не переживут сансару. Они навечно будут мучиться в Аду, ради всей расы. И никто не будет праздновать об этом, никто не будет вспоминать это как радостное событие или великий подвиг. В честь этого не сделают праздник, не отдадут честь. В честь чего? В честь вынужденного предательства собственным убеждениям? Нет. Все будут просто помнить об этом. Об этом бесценном, ничем несравнимом подвиге, который им никогда и ничем не оплатить. О том, на что этот клан ради них пошёл. Мёртв.***
Сумочку будьте любезны — любезно буркнул таможенник. Человек с неохотой начал открывать «сумочку», которая была огромным рюкзаком, рентген показывал красный. Охранник начал осматривать вещи в сумке, подсвечивая фонарём и потихоньку доставать. — Пистолет-пулемёт «антоновка», пластиковая взрывчатка C5, гранаты пять штук, тоже взрывать собрались? — Угу, — хмуро ответил пассажир. Охранник одобрительно кивнул и вернул сумку обратно. — Удачного пути, — добро сказал охранник. Не вывелись ещё порядочные граждане, готовые ради своей жизни вычищать всё дерьмо, в которое превратилась их страна и избавлять людей от страданий в этой помойке. В наше время террористы теперь герои. Мёртв.***
— Слушать сюда, салаги! Какой первый устав на поле боя? — Мо-чить! Мо-чить! Мо-чить! — Какой второй устав на поле боя? — Мо-чить! Мо-чить! Мо-чить! — Третий устав на поле боя! — Мо-чить! Мо-чить! Мо-чить! — Армия голодных сатурнианских крысосвинов считает нас слабаками! Они готовы сожрать нас с потрохами, изнасиловать своими зубами и бросить умирать как бешеных собак, принесённых в жертву в полнолуние богу Ишингаку. — Но только не сегодня! Сегодня наша победа будет за нами! Сегодня! Вы! Храбрейшие воины Земли!.. Последние из оставшихся! Наконец сможете одолеть жалкие сотни миллиардов этих тварей! Возможно, у них есть оружия, зубы, глаза, шерсть, войска, корабли, союзники, и целые земли в планетарных масштабах! Но у нас есть вера! Правосудие! Воля! И если вы сдохните в бою, помните! Вы ничтожества! Вы молокососы! Вы самые жалкие воины из всех, что я видел! Не понимаю, зачем я вообще вас тренировал! Не понимаю, как вы вообще смеете занимать воздух рядом со мной! Потому что смерть для воина не оправдание! Если вас расстреляли, расчленили, сдали на опыты, изнасиловали глазами и бросили умирать как бешеных собак, принесённых в жертву в полнолуние богу Ишинкагу, вы! Должны! Встать! И сражаться! До победного конца! — Помните! Мочите всех кого увидите! Всех! Своих тоже мочите для профилактики и закаливания свинцом! Помните! Вы лучшие из лучших! Элита! Герои! Я горжусь тем, что я вас лично тренировал! И рад, что лично удостоен дышать рядом с вами! Да сам президент бы пожал вам руку, … если он был бы жив! Как и вся страна, … Вы те, кто не позволит, чтобы его убивали и насиловали шерстью как бешеную собаку, принесённую в жертву в полнолуние богу Ишингаку! Покажите им всем чего вы стоите! Вперёд! Мёртв.***
В темноте с теплыми красными оттенками, среди бесконечного леса высоких обелисков, наполненные разнообразными симплекс-треугольниками, простирающиеся за горизонт местного пустого мира, горел живой, вечный огонь. Или скорее огонёк. Маленький, едва-ли больше любого живого человеческого существа, но с колоссальной мощью. Он помнил войну и взаимодействие. Он помнил, как квадриллионы рас устроили полярную войну, помнил каждый момент, каждую дату, каждого солдата и его подвиги — он помнил всё. Мысли его сопровождались внутренними маленькими сверхновыми, сопоставимой с галактической мощью, а реакции на внешнюю среду — пламенными протуберанцами, рассекающие за горизонт этого мира. С приходом оповещения, обелиски мира его вновь загорелись новой пламенной жизнью. Их план сработал.***
«А теперь к новостям. Сегодня произошло шокирующее событие. Крыша торгового центра обвалилась и нанесла непоправимый ущерб продуктам. Были испорчены все местные овощи, мясо и даже чипсы. Трагедия поистине невосполнимая! Ещё погибло также более полусотни человек, включая детей. По данным министерства ущербных дел в этом виноват климат и сейчас он преследуется по закону. Согласно нашей проверенной конституции, климат должен возместить штраф не менее пятидесяти миллиардов, в противном случае он будет посажен на пожизненный срок». «Сегодня экстренное сообщение, один ребенок после крушения торгового центра, таки выжил, сейчас он пребывает в больнице, лишившись родителей, левой руки и правой ноги. Репортерам пришлось перебить десятки медицинских персоналов, чтобы добраться до него и лично допросить, со всем полагающим пристрастием. На вопрос о том, что он думает о климате, он лишь ответил «Надежды нет». Мёртв.***
«Сегодня к новостям. Несмотря на повышение цен на парковки и ужесточение наказания, водители решили в качестве протеста давить всех пешеходов, которых они встретят, игнорируя все правила вождения и даже ценой бесчисленных аварий. С их слов, они будут это делать, пока закон не отменят и не снимут ограничение скорости в городе. — Это наша земля! Это наши тачки! Едем, где хотим! Вы можете арестовать нас! Но мы лишь ещё сильнее будем давить! На своей земле! — кричали водители. Несмотря на ужесточение мер, водители начали использовать даже краденые машины и лишенные прав. Будучи наказанными, водители лишь ещё сильнее начали давить пешеходов, включая женщин и детей». Мёртв.***
«В связи учащенными азартными играми, было решено одобрить запрос на казнь без суда и следствия по месту действия преступления. Несмотря на убеждения учёных о тяге к запретному, правительство проявило запрос в действии. Миллионы людей были расстреляны на месте азартных игр. Во имя очищения, общество либо будет восстановлено, либо её не должно быть вообще». Мёртв.***
— Мы ждали этого так долго. Сколько осталось? — Несколько лет. После этого следующая раса породит нас в новых мирах. — Хорошо, до тех пор мы выпустим всю энергию звёзд. Пусть демоны сгорят в собственном огне. После разговора антропоморфный зеленый ящер с коричневыми пятнами на чешуйке запустил плазменный, жёлтый куб в воздух, наблюдая, как тот приобретал новые измерения, превращаясь в тессеракт, пентеракт, и далее до эннеракта. Похожий на сферу со многомерными гранями и плоскостями, он и дальше превращался до многих других измерений, при котором n-куб со временем потерял четкость. В этот самый момент ящер наблюдал, как их цивилизация исчезает в потоке параллельных миров. И сила была такова, что во многих мирах скепсионы проникли в мыслящих и сочинили в фантазии самых могущественных мифических существ — драконов. Мёртв.***
Где-то на мета-планете, чьи границы невозможно установить из-за прикосновения к параллельным мирам, в одном из множество участков, где бушует лишь ветер из газа высших лантаноидов, летает замок из металлического водорода. Там, меж бесконечных комнат с книгами и лестниц, ползает золотистая змея. В его устах лишь премудрость, а движения направлены на творение. Но сейчас он не более чем сама сущность самого волнения, испускаемой по всей логове, заставляя все карманные измерения, содержащие дециллиарды информации всколыхнуться. С предвкушением он ждёт перемен. Перемены, которые, наконец, сделают всё к лучшему.***
«Сегодня был арестован житель Тихословоцка, за кражу конституции и посмевший озвучить законы, которые его, как жителя, не имеющего должной финансовой поддержки, не касаются. Следовательно, он не имеет право ни на адвоката, ни молчания, и, в случаи оказания сопротивления, ему будет выдан срок на роль принятия продукта жизнедеятельности местных заключенных». Мёртв.***
— Улур, ты слышишь это? — Да, он здесь. Он с нами. Он нас слышит. Мы станем часть его. Наши воспоминания станут частью его. Протоплазменные архейцы подняли щупальца в знак воодушевления. Ими был подан знак с прошлого. И они дождались. Мессия, что приведёт их к прогрессу. И они станут частью его силы. Его судьбы. Мы будем ждать. Мёртв.***
Каждый индивидуум — это отдельный мир. Иррационализм — подчинение внешнего мира к своему. Порою в ущерб другим. Рационализм — подчинение своего мира к внешнему. Порою в ущерб себе. Каков твой метод? Мёртв.***
Реальность — это сердце, оно материально, но не бьется. Фантазия — это биение, оно живое, но не материально. Одно без другого жить не может. Оно должно стать единым! Мёртв.***
Никогда ненавидел конкуренцию. В ней всегда кто-то страдает. Либо ты, либо они, а значит тоже ты. Тебе же с ними жить. Вся жизнь основана на страдании. И вы делаете из этого комедию. Это уже смешно. Мёртв.***
Разве ты не видишь разницы? Тебя будут обвинять даже когда жизнь не в твоей власти. Им нужны виновные. Им нужен тот, на можно кого-то тыкать пальцем, чтобы утешить свою беспомощность. Мёртв.***
Ты здесь, ты там, ты тут. Мёртв.***
Я есть. Мёртв.***
Я должен проснуться. Мёртв.***
Проснись же. Мё…