Есть что вспомнить

— Ты уже читала сегодняшнюю газету? Гермиона помотала головой. Она жевала кусочек шоколадного торта, который Драко уговорил ее съесть, поэтому могла изъясняться пока только жестами и мимикой. Десерт носил пикантное название «Соблазненная Мими», и Малфою пришлось потрудиться, чтобы уговорить ее на эту авантюру. Все-таки Гермионе было уже давно не девятнадцать, и за плечами были двое родов, так что со сладким приходилось быть осторожнее. Однако на ее причитания Драко только нахмурился в издевательской манере и попросил у официантки самый большой кусок шоколадного торта, который они только могут подать. Так Гермиона и оказалась заложницей восхитительного кофейного бисквита с шоколадным ганашем внутри и масляным кремом в качестве украшения. Она была почти без сознания от гастрономического блаженства, когда Драко обратил ее внимание на последние печатные новости. Он взял с соседнего стола свежий номер «Ежедневного пророка» и передал его Гермионе. С первой полосы на нее смотрело знакомое лицо. Гарри позировал для колдографии с кучкой студентов Хогвартса, сиявших довольными улыбками. Сам же Поттер выглядел немного уставшим и помятым. Гермиона помнила, как тяжело ему было ехать туда. Гарри и Джинни приехали в Нору (как и они с Роном) за день до его отъезда в Хогвартс для чтения ежегодных лекций в честь начала учебного года, и он был абсолютно без сил из-за аврала на работе. Он физически не мог встать с дивана. Только шанс повидаться с детьми заставил его собраться и трансгрессировать. Ей, как и всем остальным домашним, оставалось только гадать, как его не расщепило к Мерлину. Однако и туда, и обратно Гарри аппарировал без каких-либо проблем, но после пары дней в Хогвартсе он написал заявление на отпуск, которое со скрипом одобрили. Теперь он уже вторые сутки спал в доме двенадцать на площади Гриммо, и Джинни не решалась его будить. И никому не было известно, когда он проснется. — Да, Гарри говорил, что собирается прочесть пару лекций по защите от темных искусств для первокурсников, — пояснила она, проглотив приторный мокрый бисквит. — Он делает это каждый год. — В качестве благотворительности? — съязвил Малфой. До сих пор у него были очень натянутые отношения с Гарри, как бы не старалась Гермиона сломить предвзятое отношение Драко к другу. Малфой на физическом уровне не переваривал Поттера, и причины этой ненависти были столь глубоко скрыты в нем, что она не лезла в дебри. В конце концов, есть в душе каждого человека вещи, которых лучше не касаться, как близки бы вы не были. Однако Гермиона предполагала, что вражда двух мальчишек, а потом уже мужчин крылась в том, что когда-то давно Драко неправильно дружбу предложил, а Гарри неправильно от нее отказался. В таком случае, по ее мнению, изменить что-то было уже, естественно, невозможно. С этим оставалось просто жить. — В качестве главы отдела мракоборцев, — заметила Гермиона, возвращая газету на ее законный столик. — Его хлебом не корми — дай покрасоваться, — сказал Драко, сложив руки на груди. Он походил на капризного ребенка, когда речь заходила о Гарри, и это немного, совсем чуть-чуть, но все же веселило Гермиону. Драко всегда превращался в сварливого мальчишку, когда речь заходила о Гарри, и это не могло не умилять. Он был уже взрослым мужчиной, состоявшимся мужем и отцом, вполне респектабельным волшебником из старинной чистокровной семьи, но детская обида до сих пор терзала его настолько, что он никак не мог сдержаться. — Гарри не ангел, но его сложно обвинить в желании покрасоваться, — сказала она. — Он делает это по доброй воле и по просьбе руководства школы, и я его за это уважаю. — Знаешь, совместить приятное с полезным всегда можно, — фыркнул Драко, делая глоток свежего чая. — Помнишь, когда он приехал в Хогвартс на седьмом курсе? — Такое разве забудешь… — вздохнула Гермиона, покачав головой. Это было не то, что она хотела бы вспоминать. Этот нелепый эпизод был камнем в ботинке, шелухой от зернышка в овсянке. Словом, пустячным, но очень неприятным для нее по многим причинам, никак с Гарри несвязанными, эпизодом радостного времени из ее прошлого. Гермиона даже поморщилась от ярких образов этого нелепого события. А их посиделки складывались так хорошо, как в старые-добрые времена… — Он приехал навестить тебя, да, но никто не запрещал ему раздавать автографы, — припомнил Малфой. — Драко, давай закроем эту тему? — предложила Гермиона, причмокнув. — Ни тебе, ни мне этот разговор не приносит ничего кроме головной боли. Нам есть что вспомнить и без этого… Она улыбнулась ему и протянула вперед руку, касаясь его правого локтя. Драко отвернулся, явно обидевшись и все еще злясь то ли на Поттера, то ли на себя, но пальцы его левой руки все равно огладили ее запястье. Гермиона выпрямилась, отпрянув от него, и съела еще кусочек торта. — Это был самый отвратный для меня день после того, как я познакомился с тобой, — сказал он, глядя в окно на пустую улицу. — Когда я увидел их в коридоре рядом с тобой, я… Я подумал, что стал тебе больше не нужен. Я вдруг подумал, что стоит им появиться, и ты сразу меня забудешь. Это… Это показалось мне таким нечестным. Он дернул уголком губ и цыкнул. — Нечестно, — прошептал Драко. Гермиона положила вилку зубчиками на край блюдца и вытерла губы салфеткой. — Драко, посмотри на меня, пожалуйста, — попросила она. Драко повернул голову, и их взгляды пересеклись. Гермиона повела плечами вперед, будто боль в его глазах ранила ее прямо в грудь, оставив зияющую рану. А так и было. — После того, как ты заговорил со мной в тот день на ступенях школы, — сказала она, — я ни разу не подумала даже о том, чтобы тебя отодвинуть. Я никогда тебя ни с кем не сравнивала, никогда не ставила отношения с кем-то выше отношений с тобой. Ты — особая категория, Драко. Ты не сравним ни с кем, тебя невозможно заменить. Никогда и никем, повторяю. И я… — она тяжело вздохнула, так как слова давались с трудом, — я тебя очень прошу не говорить и не думать так. Это меня обижает. Драко опустил глаза и кивнул. Он какое-то время молчал, будто бы договариваясь сам с собой, и Гермиона терпеливо ждала окончания переговоров. — Я обещаю, — сказал он и снова посмотрел на нее. — Вот и отлично, — ответила Гермиона, накалывая на зубцы последний кусочек торта. — А теперь съешь? Она ткнула в него вилкой, и Драко отшатнулся, проглотив смешок. — Нет, сегодня у нас сласти ешь только ты, — сказал он с улыбкой. — Вот еще, — фыркнула она, продолжая угрожать ему тортом. — Не мне одной толстеть! — Ты всегда мечтала меня раскормить, — вздохнул Драко. Это было отчасти правдой. Болезненная худоба Малфоя в первые месяцы ее беспокоила не меньше, чем объемы подготовки к предстоящим экзаменам. — Именно, ты раскрыл мой коварный план, — сказала Гермиона, — а теперь давай. Драко покачал головой и наклонился к ней ближе. Он открыл рот и губами забрал с зубцов кусочек торта. Белые зубы клацнули по металлу, а влажный язык собрал весь шоколадный ганаш с острых зубчиков. — Божественно, — сказал он, блаженно прикрыв глаза и промурлыкав что-то не связное. — Так-то лучше, — улыбнулась Гермиона, положив вилку на пустую тарелку. Он причмокнул от удовольствия и одарил ее злобным взглядом с прищуром. — Если я поправлюсь… — угрожающе прошипел он, продолжая жевать. — То ты станешь только привлекательнее, — закончила Гермиона. — На тебя больно смотреть. Кожа да кости. В твоем возрасте не солидно не набрать немного. Малфой ухмыльнулся и облизнул губы, на которых попало немного шоколадной глазури. При этом он абсолютно не стеснялся того, как вызывающе выглядел. Гермиона стоически перенесла эту провокацию, сложив руки на груди. — Раньше тебя мои кожа да кости очень даже устраивали, — тихо отозвался Драко. — Поговори мне тут еще, — отозвалась она, вздернув брови. Он довольно усмехнулся. Гермиона налила им еще чаю и облегченно вздохнула — ей удалось закрыть неприятные воспоминания на замок. По крайней мере, пока. *** Гермионе хотелось нервно захохотать и только усилием воли ей удалось сдержаться. Ситуация, в которую она влипла, была близка к анекдотической. Что-то из цикла «и что, собственно, могло быть хуже?» ворвалось в ее жизнь нежданно негаданно в лице двух молодых мракоборцев в новенькой форме. Гарри и Рон сияли как начищенные галлеоны прямо перед ней, явно ожидая от нее бешеного восторга, который она никак не могла им дать. Ее охватили растерянность и ужас, которые она отчаянно пыталась замаскировать под радостное исступление и сбивающее с ног удивление от встречи. — Ты не рада нас видеть? — усмехнулся Гарри, который явно хотел обнять подругу, но не чувствуя от нее ответного чувства от встречи, не решился сделать первый шаг. — Я… — пролепетала Гермиона. — Я просто удивлена тому, что вы все-таки приехали, ребята. Ведь вы теперь такие занятые! — Как же мы могли не приехать? — улыбнулся Рон, приобняв ее за плечи и нарочито заметно чмокнув в щеку. Гермиона тут же вспыхнула от смущения, так как прямо в этот момент мимо прошли две знакомые шестикурсницы с Рейвенкло. Девушки возбужденно зашептались, как только миновали Золотое трио, а затем громко засмеялись. Гермиона была готова провалиться сквозь землю, прямо в темницы Слизерина. — Рон, не здесь, — шепнула она. — Гермиона, некого стесняться, — сказал Рон, не отпуская ее, а только крепче прижимая к себе. — Здесь все свои и вообще… Мы давно уже не дети, так что нет смысла прятаться. Гарри усмехнулся и поправил очки, съехавшие на кончик носа, видимо, услышав обрывок разговора. Он всегда относился с пониманием к проявлениям чувств друзей, поэтому никогда не вмешивался и деликатно делал вид, что ничего не замечает. — И все же… Давай не будем, — попросила Гермиона сдержанно. — Это все-таки школа. — Хорошо, хорошо, — сдался Уизли, выпуская ее из объятий. — Но знай, что я чертовски скучаю. У него был такой растрепано голодный вид, что ей стало даже немного не по себе. Он смотрел на нее как на тарелку пончиков под карамельным сиропом, и она не знала, принимать это за комплимент или за оскорбление. — Я тоже, — отозвалась Гермиона, разминая сдавленные его хваткой плечи. — Уже жду не дождусь, когда вся эта канитель закончится, — промычал он. — Удивительно, как ты нашла в себе силы сюда вернутся. Многие решили бросить школу, и я их вполне могу понять… — Я тоже могу их понять, — сказала Гермиона резко, — но и меня пусть тоже попытается хоть кто-то понять. — Конечно, конечно, — заискивающе отозвался Рон. — Знания — сила, и все такое. Гермиона вздохнула, посчитав инфантильность и абсолютно наплевательское отношение Уизли к ее желаниям и уверенности в необходимости достойного образования лишь очередным моментом, в котором их взгляды расходятся. Им не впервой, конечно. Их отношения видали и не такое. Она повернулась к Гарри, который все это время осматривал холл, не обращая внимание на переговоры влюбленных друзей. По крайней мере, вид он делал именно такой. — Это здорово, что школа так быстро пришла в норму, — сказал он, когда понял, что не нарушит уединения пары своим замечанием. — Профессор МакГонагалл потрудилась на славу. — Вы уже были у нее? — спросила Гермиона, нервно комкая в ладонях подолы мантии. — Да, мы выпили чаю, и она показала нам школу, — ответил Гарри, немного неловко оправляя рукава форменной мантии; как будто он не знал, куда деть руки, хотя эта роль была отведена в их разговоре Гермионе. — Мы даже встретились с некоторыми учениками. — Гарри пришлось давать автографы, представляешь? — воскликнул Рон. — В это легко поверить, — вымученно улыбнулась она. Если Малфой об этом узнает… Она будет месяц слушать его недовольный бубнеж, пока не накричит на него и не заставит наконец вести себя по-взрослому. Лучше уж студентам помалкивать о своей удаче, а Гарри не светиться до отъезда из Хогвартса. Только вот что одно, что другое были задачами, выходящими за рамками возможного для выполнения. Легче было научить гипогрифа танцевать польку, чем развести Малфоя и Поттера по разным углам Хогвартса и сделать так, чтобы они не встретились, а лучше даже не узнали о существовании друг друга в одном пространстве в этот самый момент времени. Гермиону бросило в холодный пот от одной только мысли, что их встреча вполне возможна… — Да, пришлось, — смущенно отозвался Гарри. — Но это пустяки. Лучше расскажи, как ты поживаешь. Как учеба? Не слишком тяжело? Не жалеешь, что вернулась? — Да, Миона, — поддакнул Рональд, — не жалеешь снова окунуться в эту школьную нудятину со всеми вытекающими? Чертовы вопросы… В письмах все было намного легче. Говорить словами через рот в разы сложнее, особенно под таким пассивно-агрессивным давлением со стороны мракоборцев, которые уже явно научились некоторым техникам вербального воздействия. В письмах все было гораздо проще, особенно с Роном, чье любопытство было продиктовано эгоизмом. С Гарри все было намного сложнее. Он искренне переживал. — Потихоньку, — ответила Гермиона. — Правда, даже не знаю, что сказать. Как будто ничего и не было. Это так… чудно! — Не говори, — подхватил Рон. — Никто ведь из наших не вернулся, верно? — Нет, — сказала она и закашлялась. — Кстати, не слышали про кого-нибудь? Я не особо сейчас с кем переписываюсь, если честно. Перевод темы получился вполне удачный, она даже восхитилась своей находчивости. — Знаю, что Невилл и Луна решили готовиться сами, чтобы сдать ЖАБА в этом году через министерство, — сказал Гарри. — Через министерство? — искренне удивилась Гермиона. — Да, сейчас ввели такую возможность, — кивнул Поттер. — Можно сдать экзамен квалифицированным в определенных областях волшебникам, не приезжая в Хогвартс. Очень удобно, должен сказать. Особенно для тех, кто решил все-таки завершить семилетний курс полного образования. Рон усмехнулся и покачал головой, выражая явное недоверие к этой идее, когда Гермиона восприняла ее крайне положительно. Все-таки путь до Хогвартса не близкий да и возвращение сюда для некоторых на несколько месяцев может быть травматичным опытом. Это она уже вполне свыклась с удушающими воспоминаниями о войне за эти месяцы, а когда бросаешься в омут с головой после такого большого перерыва… Ни в чем нельзя быть уверенным, даже в своих железных нервах, а во время экзамена ни одно психологическое неудобство непростительно. — Это выход, — кивнула Гермиона. — Здорово придумали. И как там Невилл с Луной? Готовы? — Время еще есть, но думаю, что они справятся, — улыбнулся Гарри. — Не думаю, что им будет сложно, хотя Луне придется нагнать целых два года, но она способная… — А как они вообще? — спросила Гермиона для поддержания разговора. Ее голова была готова взорвать от того как бы так извернуться в разговоре, чтобы ненароком не взболтнуть о Драко, который ждал ее в библиотеке уже тридцать минут. Она и так опаздывала, а неожиданная встреча со старыми друзьями обещала быть продолжительным мероприятием. К тому же, она была прекрасно осведомлена о занятиях Луны: Драко продолжал периодически обмениваться с ней письмами. А с Невиллом они буквально пару дней назад обменялись короткими записками. Она благодарила его за поздравление с днем рождения, пусть он и опоздал. — Говорю же, неплохо, — ответил Гарри. — Готовятся к экзаменам, наслаждаются спокойной жизнью… Если так дальше пойдет, то, думаю, у них есть все шансы взять высшие баллы. — Это здорово, — нервно хохотнула Гермиона. — Передай им от меня удачи. — Обязательно, — улыбнулся Гарри, поправив очки на переносице. И это был идеальный момент для завершения разговора… — Слушай, может, пойдем присядем в Большой зал? — предложил Рон, очевидно заскучав в их разговоре. — Профессор МакГонагалл три часа водила нас по Хогвартсу, ноги отваливаются. Гермионе хотелось завопить от идиотизма ситуации, и ее кислое лицо и надрыв в голосе явно не укрылись от внимания Гарри. — Гермиона, мы тебе не помешали? — поинтересовался он. — Мы просто так неожиданно нагрянули, сами не знали, на самом деле, что собираемся заглянуть. Все решилось в последний момент… — У меня дополнительные занятия… — пыталась объясниться Гермиона, но Рон с удивлением воскликнул: — Ты серьезно? Мы приехали к тебе, а ты говоришь, что у тебя факультатив? Гермиона растерянно заморгала, а затем перевела умоляющий взгляд на Гарри, который смотрел уже совсем в другую сторону. — Это что, Малфой? — спросил он, прищурившись. Гермиона повернулась в ту сторону, куда был направлен его взгляд, и оторопела. Драко стоял на противоположном конце коридора и смотрел прямо на нее. Она смутно видела его лицо, но ничего хорошего его выражение не сулило. Гермиона еле удержалась от того, чтобы не стукнуть себя по лбу от досады. Самая нелепая и гадкая ситуация из всех возможных складывалась прямо у нее на глазах, и она ничего, просто ничегошеньки не могла с ней поделать. Конечно, был вариант рассказать обо всем, но… Малфой лично отгрыз бы ей голову, сделай она это без его одобрения. Это было дело общее, так что она считала некрасивым проворачивать такие разговоры за его спиной. Именно поэтому приходилось работать с тем, что было. А было все просто ужасно. — Удивительно, что он здесь задержался, — хмыкнул Рон. — Думал, что сбежит, роняя тапки, после первой же недели. Кстати, чего он пялится? — А сам как думаешь? — спросил Гарри немного раздраженно. Он махнул Малфою рукой, и тот ответил сдержанными кивком, а потом быстро ушел, скрывшись из поля зрения разбитой на куски Гермионы. — Не обижает он тебя, Миона? — заботливо поинтересовался Рон. — Что, прости? — выдавила она, услышав, но не обработав вопроса. — Говорю, не обижает он тебя? — повторил Рон. Гермиона еле удержалась от ироничного смешка. — Нет, не обижает, — проговорила она. Это было ужасно. Самый постыдный момент в жизни настиг ее и ударил прямо в спину острым кинжалом. Она понимала, что никого не предала, но в душе грызло дыру гнетущее чувство несправедливости ко всем в этом незавидном положении. Ей приходилось держать язык за зубами, чтобы не проболтаться о дружбе с Драко Гарри и Рону — раз. Она заставила Драко увидеть то, что она вынужденно бросила его в библиотеке ради Гарри и Рона — два. Она никак не дала ему понять, что это просто неудачное стечение обстоятельств и ничего более — три. Она не знала, что они приедут — четыре. Они уедут, а он останется — пять. Он важен для нее — шесть… Гермионе хотелось разрыдаться от смешанности эмоций и чувств ко всем троим, которых она незаслуженно обижала просто своим существованием. — Ну так что? — хлопнул в ладоши Рон. — Посидим немного в Большом зале, а потом трансгрессируем, Гарри? — Да, пожалуй, — сказал тот. — Гермиона, пойдем? На ватных ногах она прошла за ними в Большой зал и просидела на иголках еще час, вспоминая дурацкие ситуации, которые происходили с ними в стенах школы за шесть лет учебы. Ничего забавного, что заставляло Гарри и Рона покатываться со смеху, Гермиона в них не находила, но для поддержания разговора она порой улыбалась и хихикала вместе с друзьями. Она сама не знала, как так вышло, но все ее мысли были обращены к одинокому Драко, который, скорее всего, вернулся в библиотеку. Ее не разрушила до конца только надежда на то, что она все сможет ему объяснить, когда Гарри и Рон уедут. Тогда она вернется к нормальной жизни, тогда она снова может все исправить. Это звучало дико даже в ее голове. Гарри и Рон стали чужими, неправильными, непривычными, а Драко — своим, подходящим, уже знакомым. Этот вывод стал еще одним кинжалом, но только уже в самое сердце. — Не скучай тут без нас, — улыбнулся Гарри, обнимая подругу на прощание так же крепко, как при встрече. — Мы будем писать и сама пиши. Кстати, как тебе подарки на день рождения? Пригодились? — Да, да, — кивала Гермиона на автомате. — Спасибо большое еще раз, ребята. Гарри, издание «Магических превращений и их особенностей» невероятно захватывающая вещь, как я и думала. — Рад, что тебе понравилось, — кивнул Гарри. Подарок и правда был замечательный. Возможно, один из лучших после того, который подарил ей Драко. Огоньки до сих пор украшали ее кровать и вызывали зависть соседок. Она не решалась отправлять их на поиски гербариев, так как не могла перенести мысли, что ей придется с ними после находок распрощаться. Они были слишком дороги ее сердцу, а по заверениям Драко должны были прожить еще довольно долго, поэтому она просто наслаждалась их мерцанием перед сном, вспоминая тот долгий, но определенно счастливый день. — А как тебе новый набор перьев и жаропрочная бумага? — спросил Рон, вырвав ее из раздумий. — Выше всяких похвал, я уже написала на них три конспекта и осталась довольна, так и передай Чарли, — ответила она. — Кстати, а вам дошли мои письма с благодарностями? — Да, дошли, — кивнул Гарри. — Надеюсь, ты теперь с таким арсеналом для письма будешь писать нам почаще. — Очень надеюсь, — вздохнула она с нетерпением. — Миона, мы будем ждать тебя, — сказал Рон, заключая ее в кольцо сильных рук. Обычно ей нравились его надежность и сила, но сейчас Гермиона чувствовала себя скованной, связанной в его могучих объятиях. Это давило, это тяготило. Ей хотелось скорее пробежаться по коридору, размять затекшие от долго сидения в Большом зале кости и вздохнуть полной грудью прохладный воздух осени, врывавшийся в замок через открытые окна. — Я тоже жду возвращения, — слукавила Гермиона. Рон мокро чмокнул ее в губы, и она инстинктивно потянулась в ответ, да только вот в этот поцелуй ничего не было вложено кроме разве что привычки. Они всегда так прощались. — Ладно, Рон, пошли, — потянул его за мантию мракоборца Гарри. — Люблю тебя, — проговорил Рон напоследок и зашагал за другом. Они еще долго махали друг другу, и как только друзья скрылись за исполинскими дверьми, Гермиона бросилась в библиотеку, где она так ждала найти Драко. Только его там уже не оказалось. Их стол пустовал. Она упала на ближайший свободный стул и начала судорожно соображать, куда еще он мог пойти. Гермиона сунула руку в карман мантии, и ногтями стукнулась о леденец. — А вдруг… — прошептала она сама себе, подрываясь с места. Она бежала, не чувствуя под собой ног. Легкие жгло огнем, но она продолжала бежать к знакомым ступеням, где они встретились в первый раз. Осталось только повернуть направо, и она выйдет к нужному месту. Гермиона резко остановилась, увидев его спину, стянутую черным пиджаком. Она засуетилась, не зная, как к нему подойти, и стоит ли вообще к нему сейчас подходить. Однако несмотря на сомнения и страх, Гермиона все же бесшумно приблизилась и села рядом. — Драко, прости меня, — сказала она, вложив в эти простые, избитые слова все сожаление. — Я просто не могла… — Ты не могла их бросить, я знаю, — закончил он, забрасывая в рот леденец. Губы у него растянулись в ехидной улыбке. — Драко, я ужасно поступила… — продолжала Гермиона несмотря на его холодность. — И мне ужасно стыдно. Драко повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. Он, видимо, увидел в них что-то важное, потому что лицо его смягчилось. Складка на лбу разгладилась, и скулы расслабились. Да и все его тело отпустило напряжение. — Не стоит, — сказал он. — Они твои друзья, вы прошли через многое вместе. Конечно, ты не могла их бросить ради меня. Гермиона поджала ноги к груди, скомкав полы мантии окончательно. Его слова ранили. Очень сильно ранили. Она, конечно, так не думала, но сделала все, чтобы у него были основания считать это правдой. Она не могла винить его за это. Он был абсолютно прав, хотя ей и не хотелось этого признавать. Она поступила с ним незаслуженно жестоко, заставив пережить то унижение в коридоре, которое он не должен был испытать. Этого не должно было случиться… — Я пока не готова рассказать им о тебе, — прошептала она в свое оправдание дрожащим голосом. Он понимающе покачал головой. — Не стоит, — сказал Драко. — Не рассказывай им о нас. — Я собиралась обсудить это с тобой… — призналась Гермиона. — Ведь это не может продолжаться вечно, Драко. Когда-нибудь… — Говорю, не надо, — настойчиво продолжал он гнуть свою линию. — Что ты им скажешь? «Я подружилась с Драко Малфоем, тем самым Пожирателем смерти, который струсил убить Дамблдора и привел Темного лорда в Хогвартс, в свой дом»? Это ты им скажешь, Гермиона? Не будь идиоткой! Она ошарашенно заморгала круглыми карими глазами. — Я бы никогда этого не сказала, — воскликнула Гермиона. — Так вот как ты себя видишь в моем представлении? — А разве это не так? — ответил Драко, повысив голос. — Разве ты не думаешь, будто я смотрю на тебя как на ту самую занудную, всегда правильную… Он осекся и отвернулся. Гермиону затрясло. — Закончи, Драко, — бросила она, сжав его плечо. — Скажи, что ты думаешь, Драко. Назови меня тем, кем я и являюсь, ну же! Малфой упорно молчал, глядя на подрагивающие на ветру кроны деревьев в Запретном лесу. — Значит, ты думаешь, будто я уверена в том, что ты продолжаешь видеть во мне только занудную, всегда правильную грязнокровку! — вскричала она. — Не смей этого говорить, — прошипел он, резанув ее холодным взглядом. — А я буду говорить, потому что я и есть грязнокровка, Драко, — продолжала Гермиона, стукнув себя по внутренней стороне левой руки. — Это высекли у меня на коже, и эта чертова правда! А знаешь, что еще правда? Ты знаешь? Драко упрямо молчал. — Так вот, знай, что с того момента, как ты заговорил со мной, не было ни секунды в моей жизни, чтобы я подумала о тебе как о Пожирателе смерти, как о предателе, трусе или Мерлин знает ком еще! — воскликнула она. — Я никогда не думала так, как о тебе болтали те, кто понятия не имеет о том, с чем тебе пришлось столкнуться. А я знаю, что ты пережил, Драко, и не пытайся убедить меня в обратном, как не пытайся решить за меня, что я о тебе думаю, а я думаю следующее: ты — Драко Малфой, ты напыщенный аристократ, который порой меня дико бесит; ты лучший ученик факультета, которому я готова уступить право первенства в учебе; ты отличный ловец, который показал, что заслужил место в команде трудом и талантом, а не отцовскими деньгами; ты — человек намного лучше, чем о себе думаешь и кто-либо еще о тебе думает, и еще ты — мой друг! Вот что я думаю о тебе на самом деле, и только попробуй меня переубедить в этом! И это настоящая правда, ясно тебе? Драко опустил голову и посмотрел себе под ноги, на примятую траву. Он сорвал побег сорняка и принялся крутить его между изящных белых пальцев. — Ты мой друг, — прошептал он, — ты для меня стала много значить, Гермиона, как и положено другу, но… я никогда не думал, что я успел стать другом тебе. У меня… У меня немного друзей, так что я дорожу каждым. И я дорожу твоей дружбой, Гермиона, но когда я увидел их рядом с тобой… Я понял, что могу потерять тебя в одну секунду, — он выкинул травинку и щелкнул пальцами, — и тот факт, что я так дорожу тобой, сделает мне только больнее, когда ты уйдешь. Он выглядел таким несчастным, таким потерянным и… наивным. В нем было столько искренности и страха, что сердце сжималось. Сколько же в его душе горького чувства, сколько в его голове дурных, недостойных его внимания мыслей… Все не перечесть, всех не вымести, но Гермионе очень хотелось попытаться. — Почему ты решил, что я уйду? — спросила она, оглаживая его плечо. — Потому что так будет, Гермиона, — сказал Драко. — Я знаю это. Они с тобой так давно, а я без году неделя. Мы потеряли столько времени, мы… Нас будто обокрали, ты так не думаешь? Они были с тобой так долго, они разделили с тобой значимые моменты жизни, а я… А мне остается только смотреть на то, как они приезжают к тебе, смеются с тобой, обнимают тебя и вспоминают все то, что между вами было за эти долгие годы. Это… нечестно. Гермиона не видела его лица, но понимала по голосу, по дрожащему телу, что он глубоко несчастен и расстроен, а еще обижен. Только вот он не знал, что она после его слов молнией осознала — годы, проведенные подле Гарри и Рона, теперь были полноценно равны тем неделям, что она действительно знала Драко. Удивительное дело, но он успел стать ей не менее близким, чем мальчишки. Он ничем не уступал им в дружбе: Малфой был отзывчив, заинтересован, заботлив. Закрытый слизеринец доказал, что хочет и умеет дружить ни чуть не хуже пылких грифиндорцев, разрушив еще одно предубеждение. — Послушай, Драко, — сказала она уже спокойно, — я не знаю, с кем ты дружил до меня, но я скажу тебе одну вещь, которую я очень прошу тебя запомнить и никогда не забывать. Я не эксперт в отношениях, но повидала многое и могу с уверенностью сказать, что наша дружба с тобой честная. Она занимает особое место в моем сердце, и кто бы не был там до тебя и кто бы не был там после тебя, он или она не смогут никак навредить тому сокровенному месту, которое ты в нем занимаешь. Человек способен очень на многое, Драко, и дружба — это великий дар, так что не думай, что я или ты так слабы, чтобы нас смог кто-то вытеснить. Этого никогда не будет, что бы не случилось. Драко повернулся к ней и все это время смотрел не мигая. С каждым словом глаза его сияли все ярче, будто она наполняла его тайным знанием, настоящим волшебством. В конце он пришел в себя окончательно, выпрямил спину, расправил плечи и принял свой обычный вид — немного расслабленный, но довольно элегантный, как и требовали того его происхождение и воспитание. — Если я забуду об этом, ты напомнишь мне? — спросил он, явно поддразнивая ее. Гермиона расплылась в радостной улыбке. Перед ней был тот самый Драко, и она расцвела под его привычным взглядом. Как бы ей хотелось видеть его таким всегда. — Обязательно, — сказала она, осмелев настолько, что потянулась за объятием. Драко так смешался, что даже не успел никак отреагировать. Он просто застыл, когда она прижалась к нему всем телом и сцепила руки на уровне лопаток. Гермиона зарылась в плавный переход плеча и шеи, где из-под ворота-стойки показывалась белоснежная кожа. Драко был таким теплым и пах замечательно — очень дорого, но совершенно не пошло, даже как-то знакомо. У него был ни на что не похожий аромат одеколона, который удивительно ему подходил и, смешиваясь с естественным запахом, создавал дурманющую симфонию. Гермионе хотелось слушать его снова и снова в надежде разгадать загадку его аромата, который до боли в сердце напоминал ей что-то давно забытое. Она расслабилась у него на плече, а когда он все-таки пришел в себя и также обнял ее, то она вовсе расплавилась. В его руках было так надежно и спокойно, как и в беседе с ним, и Гермионе очень не хотелось его отпускать. Хотелось положить голову на плечо и смотреть на то, как осень властвует над погодой, напуская холодный ветер, жестокий дождь и первый мороз. Они бы смогли просидеть так очень долго, но внутреннее чутье подсказывало ей, что пора бы отстраниться, пора бы отпустить его, потому что… Потому что он ее друг. И она сделала то, что было правильно, что было для них в тот момент важно. Драко тоже отстранился, но его руки все еще держали ее за согнутые локти. Он не смотрел на нее, а ей так хотелось увидеть его, хотелось посмотреть на него, чтобы понять — она не одна была как дома в этом объятии. — Мы засиделись, — сказал вдруг Драко и резко отпустил, почти бросил ее руки. Он стремительно поднялся и, даже не подождав пока она встанет, удалился по коридору. Гермиона только смотрела, как он уходил от нее, чеканя шаг. Это было бы жестоко, мог сказать кто-то, но она только лишь улыбнулась ему, немного расстроено, но понимающе. В этом тоже был весь Драко. Поступи он иначе, она бы заметила подвох, но теперь она точно знала — это он, и он отныне и впредь всегда будет на ее стороне, даже если ей так не кажется, даже если все остальные твердят обратное, потому что, как она сама сказала, их дружба была честной. Он пока еще сам этого не знает, но она даст ему время. Им обоим просто нужно это самое время, чтобы привыкнуть к тому, что ударило их по голове — их крепкой и такой необычной дружбе. Гермиона продолжала смотреть и думать над тем, как же ей все-таки везет на людей в жизни. Тогда, будто почувствовав ее улыбку, Драко остановился и обернулся. — Ты идешь? — спросил он нетерпеливо. — Иду, — сказала она, поднимаясь со ступенек. Когда долго живешь без любви, то очень тяжело признать, что она наконец пришла. Однако это не тяжелее, чем отдать всю ту чувственность и доброту, что хранилась внутри все это время. Эмоции консервируются, а порой вовсе застывают как цемент, и расшевелить их очень и очень сложно. Они как задеревеневшие мускулы требуют тяжелой и упорной работы, чтобы заставить их вновь служить верой и правдой. Гермиона была более подкованной и тренированной в том, чтобы обращаться с дружеской любовью, пока Драко только учился этому тонкому искусству, и у нее было очень хорошее предчувствие на его счет. Не зря они с ним соперничали за первенство в академический среде — Драко очень умный и тонко чувствующий человек с большим потенциалом. У него есть все шансы, чтобы достичь полного мастерства в этом нелегком деле под названием дружба. А над объятиями они еще поработают. Может, стоило начать с рукопожатия? В следующий раз она попробует взять его за руку и посмотреть, что из этого получится. Ей почему-то казалось, что у него всегда очень теплые руки.