Есть что вспомнить

За окном окончательно стемнело, а в чайной загорелись причудливые фонарики. Их приглушенный свет сделал обстановку еще более уютной и романтичной. — Погляди, — сказала Гермиона Драко, указывая на плафоны в форме бутонов цветов. — Красиво, — признался он. Они уже допили глинтвейн, французы давно распрощались с ними как со старыми друзьями, официантка заверила их, что они могут посидеть здесь до одиннадцати. Когда она сказала это между делом, забирая со стола пустые бокалы, Гермиона и Драко переглянулись и облегченно вздохнули. Они не хотели уходить. По крайней мере, еще несколько часов так точно. Им еще определенно есть что вспомнить. — Последний раз, когда мы где-то так долго задерживались был тот вечер в Хогсмиде, — сказала она мечтательно. — Это был чудесный вечер… Гермионе нравился тот поход в Хогсмид. Она вспоминала его с особым трепетом в груди, потому что именно тогда она чуть было не решилась на то, что навсегда изменило бы их отношения и их самих, но… Все случилось так, как случилось, и она не имеет права жаловаться. Однако тот вечер остался в ее памяти как прекрасная упущенная возможность, о которой она не сожалеет, потому что именно этот шанс лег в основу их вполне неслучайных отношений. — Это мог бы стать поворотный вечер, — сказал Драко, будто прочитав ее мысли. Она ярко вспыхнула и прочистила горло, воскрешая в памяти те смутные события. — В каком смысле? — спросила она буднично. Гермиона очень плохо делала вид, что не понимает, о чем идет речь, и Драко был только рад наблюдать за этим любительским спектаклем. Он всегда любил подлавливать ее на таком безобидном вранье, а она позволяла ему себя ловить. — В том самом, — ответил он спокойно. Его длинные пальцы мелко рвали салфетку — ему явно нелегко было об этом вспоминать, но она слабо понимала причину. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — хмыкнула Гермиона, отводя взгляд. — Брось, — фыркнул Драко. — Мы оба знаем, что уже тогда мы могли бы с тобой сделать шаг навстречу друг другу. Ты была готова меня поцеловать. — Ничего подобного! — воскликнула она громче положенного. Губы Драко изогнулись в победной усмешке. Гермиона деловито поправила блузку и выпрямила спину. — Все было совсем не так, — сказала она уже значительно тише и собраннее. — Это было ребячество, просто игра… Ты был такой хмурый после того похода, я решила тебя развеселить… — Ты повалила меня в снег, Гермиона, — перебил Малфой. — Ты легла на меня и смотрела в глаза долго-долго… Не держи меня за идиота, отрицая то, что уже тогда ты была влюблена в меня. Гермиона не знала, куда деть ставшими вдруг такими ненужными и даже инородными для ее тела руки. Она убрала их под стол, потом положила перед собой и снова спрятала от Драко, который только и смотрел на ее ровные, покрытые прозрачным лаком ногти. — Я… — начала она. — Я просто… — Просто скажи правду, Гермиона, — попросил он очень волнительно, взяв ее руки в свои. — Скажи мне то, что у тебя на душе, как ты всегда это делала. Мы не знаем, что могло бы быть, но мы знаем, что будет, поэтому прошу тебя, скажи, Гермиона. Скажи мне правду о том, что ты чувствуешь в этот самый момент. И потом он отпустил ее, но продолжил смотреть. Она затаила дыхание, глядя в его молящие глаза. Гермионе очень захотелось обнять его, захотелось прижаться к знакомой груди, на которой всегда находилось место для нее. Ей хотелось очутиться в его объятиях, в которых так правильно. Ей так не хватало его тепла и участия все эти двадцать лет, как бы не пыталась она найти замену его нежным прикосновениям, его сильным мышцам, его размеренному дыханию ей в макушку. Все было не то и все было не так без него. А теперь он был реален и она в тайне боялась даже посмотреть в его сторону, потому что не могла поверить своей удаче. Она сидела с ним за одним столом, говорила с ним, прикасалась к нему как раньше, будто и не было всего того, что случилось. Ей чудилось, что в любой момент все это может испариться и она проснется в холодной постели одна. И тогда она просто не выдержит… — Могу я быть с тобой честной? — спросила она, смахнув непрошеную слезу. Драко протянул руки к ней, и она схватилась за них, как утопающая. Возможно, это все неправда, и этот вечер ей только кажется, но пока она будет хвататься за любую возможность быть с ним. — Ты же знаешь, — прошептал он. — Ты всегда можешь быть честной. Гермиона кашлянула, пытаясь подавить рвавшиеся наружу рыдания. — Я имею в виду, — сказала она, — могу ли я до сих пор быть с тобой честной? Драко тяжело вздохнул и облизал губы. — Я повторяю, Гермиона, — терпеливо сказал он. — Ты всегда можешь быть со мной честной. Гермиона шмыгнула носом и свела челюсть, понимая, что еще чуть-чуть и она правда разрыдается. — Я так хочу, чтобы ты меня обнял, — созналась она на одном дыхании, как на исповеди. — Мне физически больно не ощущать тебя, Драко. Ты сидишь рядом, ты так близко, и я… я все равно задыхаюсь без тебя… Обними меня, пожалуйста. Он отпустил ее руки и встал. Она тоже встала, и уткнулась ему в плечо. Гермиона горько плакала, пока он гладил ее по волосам. Так обычно делал папа, он также успокаивал, и она сразу находила в себе силы быть «взрослой». — Все-таки глинтвейн был алкогольным, — прошептал Драко, легко целуя ее в горячий висок. Гермиона тихо засмеялась сквозь слезы. Он отстранил ее от себя, заключил влажное лицо в рамку ладоней. Он вытирал слезы большими пальцами, а она пыталась улыбаться, чтобы он не подумал, как ей больно и радостно одновременно от того, что он дышит с ней одним воздухом. — Чтобы опьянеть, мне не нужен никакой алкоголь, — сказала Гермиона, растворяясь в сиянии его глаз. Драко снова прижал ее к себе, впитывая всю боль, с которой она двадцать лет жила. Боль без его объятий. *** Зима выдалась снежная, воистину сказочная, и рождественское настроение еще долго не отпускало Гермиону. В отличие от Драко она пыталась забрать у этой зимы все, что та давала — игра в снежки, лепка снеговика, валяние в сугробах и, конечно… — Ну пойдем в Хогсмид! — канючила она уже вторую субботу. Драко терпеть не мог деревни, но Гермиону это ни чуть не останавливало. Она не теряла надежды показать ему всю ее красоту, пока улицы не покрылись весенней слякоть, а с темных домов не сошли облагораживающие их снежные шапки. — Да что там делать? — спросил он. — Я теперь конфеты не ем, так что в «Сладкое королевство» я не ногой и тебе не позволю меня искушать. А погулять можно и на территории… Драко сетовал на то, что за эти праздники он здорово поправился. Тогда Гермиона решила, что ей, наверное, стоит проверить зрение, потому что она не могла найти на теле Малфоя даже намека на лишний вес. Наоборот, он оставался стройным и статным, каким и был прежде, чем раздражал безмерно, потому что вот она за зиму наела пару лишних кило, что он в свою очередь яростно отрицал. И тем не менее, они оба решили ограничить потребление сладкого и увеличить количество аэробных нагрузок. Их решение уже давало свои плоды, так как школьная юбка стала ей уже немного свободна. — Сходим в паб, — предложила Гермиона. — Выпьем сливочного пива. От одной кружки тебе ничего не будет, Драко. Начнется квиддичный сезон, и ты быстро придешь в форму, о которой грезишь, хотя я еще раз говорю внешне ты ни на фунт не… — Хорошо, хорошо, — воскликнул Драко, — мы пойдем в Хогсмид завтра, только прошу тебя, угомонись! И я еще раз говорю, что если съем хоть еще одну лягушку, то метла просто не взлетит… — Ну, а я говорю, что от одного сливочного пива ничего не будет, — настаивала она. — Не будет ведь? Она жалостливо посмотрела на Малфоя, и тот сдался с тяжелым выдохом. — Не будет, не будет, — сдался он. — Пойдем в эту субботу в твой Хогсмид несчастный. Гермиона торжествующе захлопала в ладоши и бросилась обнимать друга. С того танца прошло уже достаточно времени, чтобы они могли прийти в себя и посчитать все это наваждением после долгой разлуки. По крайней мере, Гермиона уверяла себя именно в этом. Только вот как объяснить тот факт, что при каждом прикосновении к нему она не насыщалась, а пробуждала в себе еще больший голод. Малфоя хотелось касаться, с ним хотелось быть рядом настолько, что она уже неосознанно тянулась к нему. То сядет ближе обычного, то нарочно коснется рукой, когда передает ему чернильницу, то вовсе хлопнет по спине без всякой причины. Драко не особо шел навстречу в проявлениях дружеских чувств, но и против не выступал, и Гермиона пользовалась этим зыбким положением. Она даже не подозревала, что по сути вила из Малфоя веревки и для него каждый ее каприз был равен приказу. Он просто не мог ей отказать. В Хогсмид он шел с большой неохотой, то и дело оправляя опадавший воротник пальто. Погода выдалась не особо приятной, тем не менее, они были не единственными отчаянными, кто отправился в деревню в такую метель. Они плелись в конце вереницы студентов, которые на всех порах бежали кто куда. — Веселее, — пропела Гермиона, рассыпав ему на плечи немного снега. Она умчалась вперед по вытоптанной тропинке к острым крышам деревенских домов, звонко смеясь. Несколько человек обернулись, чтобы помахать ей в знак приветствия, и она помахала им в ответ. — Где там уже твой хваленый паб? — крикнул он ей. Гермиона прискакала к нему обратно и взяла под руку. Драко слегка подрагивал. Видимо, он и правда замерз в своем прогулочном пальто. Она уговаривала его надеть шапку, припоминая ту забавную меховую крыску, которую он носил на третьем курсе, но он наотрез отказался. С сентября отношение Малфоя к его внешнему виду вернулось на круги своя. Он всегда одевался в дорогие и стильные костюмы, очень редко демонстрируя откровенную небрежность, а когда все же хотел побыть в расслабленном состоянии делал это с особым вкусом. Теперь он вернулся к старым привычкам, чем радовал Гермиону безмерно. Сама она придерживалась весьма демократичного стиля, больше внимания уделяя удобству, чем сочетанию или модным новинкам. Тем не менее, она всегда ценила опрятность и аккуратность в одежде, которыми из всех ее знакомых молодых людей мог похвастаться только Гарри, и то это пришло к нему не сразу. Драко в свою очередь снова стал появляться на уроках одетым по полной форме, а вне школы был как всегда с иголочки. При этом рядом с ним Гермиона не чувствовала неловкости за свои прочные старые джинсы и любимый свитер из ближайшего к дому родителей торгового центра. Напротив, рядом с ним она не ощущала неловкости за свой внешний вид. У Драко всегда находилось для нее приятное слово, даже когда хвалить в ней было особо нечего. То обратит внимание на ее укладку, то на антикварный медальон, доставшийся в наследство от бабушки, то на новый ремешок на часах. Совсем простые знаки внимания, но как они преображали ее день, а в дальнейшем еще и мотивировали заботиться о себе, украшать себя и проявлять к себе и своему облику ту заботу, которую она заслуживала. Так Гермиона стала укладывать волосы каждый день (это оказалось проще, чем она думала) и не стесняться щеголять всеми старинными украшениями (ребята часто говорили ей, что это старье лучше приберечь для каких-нибудь тематических вечеринок), потому что знала — ему не все равно, он все замечает и все одобряет. А его вкусу стоило доверять. — Совсем скоро, — ответила она. — Осталось чуть-чуть. — Смотри, а то заведешь меня в кафе мадам Паддифут, и я тебе этого никогда в жизни не прощу, — фыркнул он, отплевываясь от вороха снежинок, ударивших в лицо. — На такую подлость я не способна, — засмеялась Гермиона. Они вошли в деревню, которая уже оправилась от праздников. Волшебники сновали тут и там по домашним и рабочим делам. Многие толпились у «Трех метел», а кто-то бежал к Визжащей хижине, чтобы взглянуть хоть одним глазком. Довольные ведьмы с огромными бумажными пакетами вылетали из «Шапки-невидимки», цветные шарфы разных факультетов мелькали в толпе на входе в «Сладкое королевство». Гермиона и Драко с трудом пробрались сквозь всю эту хохотавшую и гудевшую кутерьму и свернули на неприметную улицу, где сиял огнями новенький паб «Фонарь и анимаг». Гермиона толкнула тяжелую дверь и оказалась в просторном зале, в котором пахло еловыми ветками. Драко прикрыл за ними дверь и огляделся. — А здесь неплохо, — сказал он, шмыгнув носом. — А я тебе о чем говорила, — отозвалась она, снимая шапку. В пабе было ровно столько людей, чтобы создать ему хорошую репутацию и составить знатную конкуренцию «Трем метлам». Гермиона выбрала один из столиков у стены и потащила Драко за собой, не дав ему до конца раздеться. Он так и остался в шарфе, что, возможно, было к лучшему, потому что губы у него посинели, а пальцы будто бы одеревенели. — О, мисс Грейнджер! Рады, рады вас у нас видеть! — разлился песней хозяин заведения, круглый бородатый колдун в грязном переднике. — Чего изволите? Вас готов обслужить по первому разряду. Драко наклонил голову и отвернулся к стене, делая вид, что увлечен поисками чего-то в кармане пиджака. Гермиона сжала его руку под столом. — Благодарю, мистер Дуггл. Нам две пинты сливочного пива, — сказала она. — И одну с имбирем. — Уверены, что две? — спросил хозяин, недобро глядя на Малфоя, который стоически выдержал взгляд и даже не уничтожил его ответным. — Уверена, — твердо ответила Гермиона. — Сегодня я угощаю своего друга. — Так он ваш друг, — протянул хозяин, слегка оторопев и явно смутившись, — в таком случае две пинты нашего лучшего сливочного пива будут у вас на столе, не успеете вы сказать «квиддич». Гермиона вежливо улыбнулась, хотя больше хотела скривиться. Не всем победа идет на пользу. — Я говорил тебе, что это плохая идея, — сказал он тихо, снимая шарф с шеи и завязывая на рейке стула. — Ладно Хогвартс, но из деревни слухи могут пойти и дальше. — Ну и пусть идут, — деловито отозвалась Гермиона. — Мне все равно. Я не могу прийти с другом в паб, пропустить по пинте? — Можешь, — кивнул Драко, — только если твой друг — Гарри Поттер или Рон Уизли, но никак не Пожиратель смерти Драко Малфой. Как только он закончил, на стол опустились две кружки сливочного пива, и хозяин салютовал Гермионе из-за стойки. — А я маглорожденная, — сказала она, еще раз улыбнувшись владельцу из любезности, — и что теперь? — Давай не будем, — попросил он, поежившись. — Мне и так не по себе… — Мы можем уйти в любой момент, — сказала Гермиона. — Нет, я уже хочу пива, — сказал Драко, хватаясь за кружку замерзшими пальцами. — За что пьем? — За хороший вечер? — предложила она. Он скривился. — Я думал, мы выпьем за экзамены. — За них успеем, — отмахнулась Гермиона. — Так, признавайся, кто ты и где ты взял волос Грейнджер для оборотного зелья, — с шутливой серьезностью спросил Драко. Гермиона рассмеялась и стукнула его кружку своей. — Просто я так долго ждала подобного, — призналась она. — Очень хотелось сходить с тобой куда-нибудь вдвоем, посидеть и поболтать. — А в библиотеке мы чем занимаемся? — усмехнулся он, дернув бровью. — Школа — это не то, — пояснила она. — Там мы все же готовимся и вообще связаны кучей условностей. Той же формой. А здесь можем наконец отпустить себя и немного отдохнуть от наших школьных личностей, так сказать. — Ладно, твоя взяла, — в очередной раз сдался он и сделал глоток. Гермиона последовала его примеру и пригубила пива. Сливочный вкус пенкой осел на губах, и она слизала самое лакомое. Драко вытер рот салфеткой и, казалось, немного расслабился. Он вытянул ноги и опустил плечи. Гермиона тоже отпустила себя и почти легла на столе, слушая рассказ Малфоя о том, как вообще появилось сливочное пиво. Она слышала много разных версий, но он к уже известным добавил несколько новых, которые изрядно ее заинтересовали. Спустя еще пинту они уже обсуждали возможность существования морщерогих кизляков. — Вот ты смеешься, — серьезно говорил Драко заплетавшимся языком, — а ведь никто не доказал обратного! — Конечно, — кивнула Гермиона, прыснув от смеха, — а пасут их в горах нарглы. — Нет, нарглы не занимаются содержанием скота, — авторитетно заявил Малфой. — Так, тебе пора прекращать переписку с Луной, — покачала головой она. — Ты скоро их видеть начнешь… — Еще одна кружка и точно начну, — сказал он, оценив оставшееся на дне. — Давай последнюю и закругляемся? — предложила Гермиона. — Хорошо, но точно последнюю, — согласился Драко. На третью их не хватило, и оба пришли к выводу, что это было правильным решением. Выйдя из паба, они покачнулись и стукнулись плечами. Улицы уже опустели, в некоторых лавочках уже погасли огни. Казалось, они были совсем одни на дороге из заснеженной деревни к сиявшему вдали Хогвартсу. Они, шатаясь, побрели вперед, загребая ногами снег и спотыкаясь на каждом шагу. — Прости, — хохотнула Гермиона, хватая его за руку, чтобы не упасть. — Что-то меня штормит. — Ничего, сейчас пройдемся и все пройдет, — сказал он с улыбкой. — Цепляйся за меня. Гермиона просунула руку под его локоть, и они побрели по пустынной дорожке, схваченной льдом. В безоблачном небе искрились звезды. Они были такими яркими, что затмевали, казалось, огонь в фонарях по обочинам. — Как красиво, — протянула она, не отрывая от маячивших на чернильном полотне точек. Драко тоже поднял голову и усмехнулся. — Просто звезды, — дернул он плечами. — Они светят каждую ночь. — Но разве это не прекрасно? — воскликнула Гермиона, опустив голову и обдав его паром изо рта. — Каждую ночь они появляются на небе, сияют для нас… — Почему ты решила, что для нас? — перебил ее Драко. — Ты вот по утрам глаза для кого-то кроме себя открываешь? — А может быть и для кого-то, — фыркнула она. — Неужели тебе не хочется представить, что звезды выходят для тебя и только для тебя каждую ночь? — У меня не такое самомнение, чтобы даже представлять такое, — усмехнулся он. — Какой же ты… — начала она, но осеклась. — Какой? — подначил ее Малфой и посмотрел на нее с вызовом. Она открывала и закрывала рот, так и не решаясь произнести это самое слово, которое бы прозвучало весьма двусмысленно в контексте их отношений. «Какой же ты не романтик», — хотела выпалить она, но так и не решилась, подведя свою гриффиндорскую натуру. Вместо этого она старательно искала замену, но на ум не шло ничего путного. Одна какая-то безделица, одна ерунда, потому что как можно здраво мыслить, когда его глаза затягивают в самый омут, в самую чернь. Темень небес — пшик, жалкий блик по сравнению с тем, что таилось в его глазах. — Зануда, — выдохнула она. Драко рассмеялся. — Кто бы говорил, — сказал он, — девушка, которая раскладывает перья по размеру от большего к меньшему и только после этого начинает писать конспект. От зануды слышу. Он щелкнул ее по носу, и Гермиона подавилась воздухом от смущения и негодования. — Ах так, — сказала она. В Грейнджер все-таки проснулся бунтарский дух. Видимо, в качестве компенсации за упущенную возможность высказать Драко то, что она правда о нем думала. Она крепче ухватила его за руку и потянула на себя. Поскользнувшись на особенно коварном месте, они оба повалились в пушистый сугроб между фонарями на обочине. — Ты ненормальная, — хохотал Драко, отплевывая от снега. Гермиона смеялась вместе с ним, ощущая себя отмщенной и счастливой. Они не спешили вставать. Оба перекатились на спину и уставились вверх, наблюдая за небом и его звездами. — Только посмотри, — сказала она. — Посмотри внимательно, Драко. И теперь ты тоже скажешь, что это не завораживает? Драко тяжело вздохнул, и с холодных губ сорвалось облако пара. Оно взмыло ввысь, к самим звездам и растаяло. — Да, в этом что-то есть, — сказал он, сложив руки на животе. Его плечо коснулось ее, и Гермиона прижалась к нему ближе. — Ты же сам со звезд, — улыбнулась она. — Мы можем увидеть тебя отсюда? — Нет, созвездие Дракона мы сегодня не увидим, — сказал он. Гермиона могла с ним не согласиться, потому что она могла видеть его предельно четко. Его изящный профиль хотелось очертить рукой; провести пальцами по ровному носу, обвести изгиб рта, на котором еще осталась сладость пенки сливочного пива. Драко приоткрыл губы и поймал снежинку, улыбнулся. Гермиона сглотнула комок в горле — такая нежность сдавила легкие, ни вдоха не сделать! Она сжала кулак в перчатке, только бы не прикоснуться к обкусанным морозом щекам. — Не спи, замерзнешь, — сказал Драко, толкнув ее рукой в бедро. Гермиона повернулась к нему, и снег под ней громко хрустнул. Взглянув в его грустные глаза, блестевшие в свете ярких звезд и тусклых фонарей, она поняла — с ним хоть замерзнуть, хоть сгореть не страшно, не больно, не жалко. Так бы и лежала в этом треклятом снегу под звездным небом, в котором он не видит никакого очарования (или только говорит, что не видит) и все равно, что вокруг. Хоть потоп. — Я не сплю, — прошептала она. Драко вздохнул и протянул к ней руку, потер плечо. Такой простой жест, абсолютно бесполезный, потому что джинсы уже промокли, а под шиворот забился целый сугроб, но Гермионе стало так приятно от его внимания. Ей стало и правда тепло и спокойно. — В детстве, курсе на втором, — сказала она тихо, считая осевшие на его ресницах снежинки, — мы с Гарри и Роном с замиранием сердца ждали, когда выпадет снег, и как только это случалось, мы сразу бежали на улицу, падали на землю и просто бесились. Делали снежных ангелов, кидались снежками или просто толкали друг друга в снег… — Так вот откуда ты этого набралась, — сказал он. Гермиона улыбнулась и выдохнула в пустоту. — Нам было так весело! — проговорила она тихо и печально. — А в этом году вы так делали? — спросил Драко. Она горько усмехнулась. — А сам как думаешь? — спросила Гермиона. Драко тоже усмехнулся. — Но знаешь, мне теперь это и не нужно, — помотала она головой. — Это уже другие Гарри и Рон, с ними… С ними уже не весело валяться в снегу, сидеть у камина с глинтвейном и обсуждать подарки. С ними не весело ходить на квиддич, слушать радио, дурачиться в гостиной Норы. С ними стало… Тяжело. С ними стало очень обременительно. Каждая встреча с ними происходит по расписанию, будто это урок или совещание. А я… А так быть не должно, правда? Мы же друзья! Друзья должны хотеть видеть друг друга, говорить друг с другом… — Может, потому что вы больше не друзья? — спросил Драко. — Тогда кто мы? — спросила Гермиона надрывно. Малфой свел скулы и выдавливая из себя каждое слово произнес: — Поттер теперь встречается с младшей Уизли, родной сестрой твоего короля, а ты встречаешься с ним. Вы с Уизли пара, парень и девушка, а Поттер теперь для тебя возлюбленный сестры твоего парня. Когда вы поженитесь, вы станете семьей, а семья… Семья — это всегда очень сложно, Гермиона. Поверь мне. Это совсем иное, чем друзья. Вы будете связаны уже иными обязательствами и другими мотивами. Это… нелегко принять, но это факт. И чем быстрее ты это поймешь, тем легче тебе будет потом. — Когда… — прошептала она. — Что, когда? — спросил Драко. — Ты сказал когда, — пояснила Грейнджер. — Ты не сказал «если вы поженитесь». Ты сказал «когда вы поженитесь». — А разве это не так? — спросил он удивленно. — Когда-нибудь это произойдет. Гермионе стало не по себе от такой определенности в его выводах. Он произнес это с такой фатальной уверенностью, не оставляя ей никакого выбора, никакого промежутка для маневра. Скажи это кто-то другой, она бы не отреагировала так остро. Она повернулась к нему, чтобы подавить приступ тошноты от того, как он высокомерно уверен в себе. Драко сидел на снегу, опершись руками позади себя. — Почему ты решил, что это обязательно произойдет? — взвилась она. — Потому что когда-нибудь ты уже не сможешь валяться со мной в снегу и смотреть на звезды после пары пинт сливочного пива в местном пабе, Гермиона, — сказал он. — Когда-нибудь ты станешь взрослой женщиной, женой и матерью. После того, как добьешься успеха на службе, конечно. Когда-нибудь ты испытаешь со мной то, что испытала с Поттером и Уизли — тебе станет не до меня. Наши отношения изменятся навсегда, потому что мы станем окончательно взрослыми. То, что с нами происходит сейчас, это какой-то странный, почти нелепый случай. Нам упала сверху невиданная роскошь — у нас есть еще немного времени побыть молодыми, но вскоре это закончится. С Поттером и Уизли это уже случилось, и ты следующая. Ты вырастешь, Гермиона. И я вырасту, и наши… забавы, они забудутся, как забылись с твоими закадычными друзьями. Другое дело, что останусь ли я хоть в каком-то статусе в твоей жизни после того, как это беззаботное время закончится. Его слова ударили ее наотмашь. От этого она покраснела. Не от смущения или стыда за свое ребячество, а от обиды. Ей сделалось ужасно горько, что такие мысли беспокоят его, что он до сих пор думает о ней так. Гермионе хотелось накричать на него каких-нибудь глупостей, толкнуть или укусить за нос, но она не придумала ничего лучше, чем подпрыгнуть и навалиться на него всем телом, повалив на спину. Локти он изогнул очень неудобным образом, и она могла чувствовать его руку у себя на животе. — Я уже говорила тебе никогда так не думать, Драко Люциус Малфой, — грозно прошипела она, нависнув прямо над его лицом. — Как не думать? — прохрипел он со смешком. Гермиона слышала мягкий запах его дыхания, и по загривку у нее пробежала капелька растаявшего снега, распалив ее до жара. — Не думать, что я когда-нибудь добровольно от тебя отстану, — угрожающе сказала она. Они смотрели друг другу в глаза, и между ними повис очередной неловкий момент. В последнее время их накопилось так много, что это переставало быть случайностями, которые можно было легко забыть. Они наслаивались друг на друга, и будто подталкивали к тому, что было неизбежно, подстрекали к тому, что было так логично в свете этих совпадений. Гермиона никогда не думала о том, что ей будет достаточно просто посмотреть в глаза Малфоя и понять — да, она может и она хочет. И не нужно никаких оправданий, никаких объяснений. Ей просто нужно сделать первый шаг, и все будет на своих местах, потому что с ним все и всегда было так, как нужно. Гермионе и правда не должно было прилагать усилий — только чуть опустить голову и накрыть его губы своими. Так легко, так естественно. Она никогда не страдала от недостатка уверенности, чтобы сделать первый шаг, но теперь, когда он вывернул руку из-под ее тела и смахнул большим пальцем ресничку с ее щеки, она замешкалась. — Загадай желание, — прошептал он и поднес палец к ее губам. Гермиона зажмурилась до ярких кругов в темноте, отчаянно соображая — он дает добро или время все обдумать? — Загадала? — спросил он. — Да, — шепнула она. Грейнджер легко дунула на палец, не разлепляя век. Ей хотелось еще немного посмотреть на картину своего желания, представленную в воображении весьма живо. — Теперь точно сбудется, — сказал Драко с коротким смешком. Неожиданно для Гермионы он перекинул ее спиной на землю и начал присыпать снегом. Она брыкалась и хохотала до слез, которые он заботливо стирал дорогим теплым шарфом. Когда огни в фонарях начали постепенно гаснуть, Драко подал ей руку и помог встать. В Хогвартс они вернулись далеко за полночь, но, казалось, их никто даже не искал. — Спасибо тебе за вечер, — сказал Драко, когда они остановились на прощание на развилке коридоров. Гермионе — направо, ему — налево. А потом обоим еще два лестничных пролета и по прямой до своих гостиных. Долгий путь, который никто из них не хотел начинать. — Это тебе спасибо, — сказала она. — Рада, что удалось немного поднять тебе настроение. — А я разве его уронил? — улыбнулся он. Гермиона улыбнулась, взглянув на него украдкой из-под редких ресниц. — В любом случае, я всегда рада выбраться куда-нибудь с тобой, — сказала она. Драко не спешил уходить, но и оставаться он не собирался. Вместо разворота и чеканных шагов в сторону слизеринских подземелий он подошел к ней ближе и обнял, сжав в кольце рук. Это было простое, немного грубое объятие человека, который до последнего не решался на такое обычное проявление расположения к другу. Гермиона замерла и затаила дыхание. Она очень хотела ответить ему, хотела обвить руки вокруг его талии, сжать в пальцах твердую ткань пальто, чтобы на коже остались черные ворсинки, но не смогла: во-первых, Драко зажал ей руки; во-вторых… она растворилась в нем. Еще несколько минут назад она была готова на большее в его отношении, а теперь она не могла и шевельнуться. Магия Драко Малфоя была удивительно непредсказуемой на исход. Она никогда не знала, что он в ней пробудит и на какие мысли и чувства наведет. — Спокойной ночи, — прошептал он и быстро исчез. Гермиона не сразу поняла, что его больше нет рядом, а она стоит одна в пустом коридоре. За окном мерцала луна и яркие звезды, которые так напоминали о его глазах. Такие же серые, холодные, но безумно красивые и завораживающие. Она сунула руки в карманы и на дне одного из них нашла письмо, которое очень хотела забыть. Неровный быстрый почерк признавался в любви. «С нетерпением жду, когда ты приедешь на Пасхальные каникулы. Я буду писать тебе каждые выходные; надеюсь, что тебе удастся ответить хоть на одно мое письмо, но я ни в коем случае не давлю — я понимаю, как тебе одиноко и сложно в Хогвартсе…» Рональд писал очень сбивчиво, но действительно от всего сердца, и это разрывало Гермиону на части. Пока он томился от ожидания очередной встречи с ней, она наслаждалась каждым звуком голоса Драко, каждым его неловким прикосновением и уверяла себя, что это ничего не значит. Пока Рон преданно ждал ее на Пасхальные каникулы, она то была готова броситься в омут с головой, то завороженно немела. — Когда вы поженитесь… — прошептала Гермиона, пробегая влажным взглядом по строчкам. Когда-нибудь этот день наступит, а пока… Пока она снова комкает письмо и прячет его в карман. А пока пусть он думает, что ей одиноко и сложно в Хогвартсе.