Есть что вспомнить

Кашель был сильным, почти простудным. Гермиона закрыла рот рукой и отвернулась. Внутри все сжалось от неконтролируемого спазма. Краем глаза она видела, что Драко наблюдает за ней с нескрываемым осуждением, природа которого была очевидна — сейчас начнутся нотации по поводу ее наплевательского отношения к собственному здоровью. — Мне это не нравится, — серьезно сказал он, когда Гермиона наконец справилась с першением в горле. — Ничего особенного. Просто поперхнулась, — сказала она, приложив ладонь к груди, где и зарождались приступы. — Да, в прошлый раз ты тоже что такое говорила, — сказал он очень недовольно. — Знаю я эти твои сказки. Официантка вышла по его зову из кухни и подлетела к известному столику. — Желаете что-нибудь еще? — спросила она. — Да, скажите у вас есть что-нибудь противопростудное? — спросил Драко. Гермиона закатила глаза и застонала. Он шикнул на нее, не сводя глаз с официантки. — Смоковница, вымоченная в молоке с медом из диких трав северной Шотландии, — тут же выдала девушка вполне подходящий вариант. — Отлично, — кивнул Драко. — Давайте две кружки и еще вашего шоколадного печенья. — Печенье не нужно, — просипела Гермиона, борясь с очередным приступом кашля. После этого она зашлась в таком хрипе, что можно было услышать, как звенят легкие. Драко поджал губы. — Нужно, — сказал он тоном, не терпевшим возражений. — Сию минуту, сэр, — испуганно отозвалась официантка и исчезла за ходившими ходуном дверьми кухни. Драко разочарованно помотал головой, пристально наблюдая за тем, как Гермиона пытается сдержать очередной приступ. — Как всегда ходишь не пойми в чем, — проворчал он как старый дед. — Я хожу в нормальной одежде, — сказала Гермиона твердо, запахивая вырез на груди. — К твоему сведению, я целый год жила в палатке и спала на земле и ни разу не простудилась… — Да, я уже слышал эти байки, но достаточно было подуть осеннему ветерку и ты тут же подцепила ангину, — сказал он сердито. Драко всегда очень трепетно относился к здоровью людей, которыми дорожил. Она знала это не понаслышке. Причем забота эта была порой ужасно суровой и порой чрезмерной, но от этого она не становилась ненужной или неприятной. Гермионе было даже лестно, что спустя столько лет он все равно переживает за нее, как когда-то, когда они были близки. Причем формы проявления его беспокойства ни капли не изменились: он оставался все таким же осуждающим брюзгой, хотя на деле был готов сделать все, что угодно лишь бы облегчить страдания, лишь бы поставить на ноги. — Знаешь, после той самой ангины, на которую ты очевидно ссылаешься, я ни разу не заболела, — сказала она. — Тогда я вылечил тебя на годы вперед, — подобрел он и улыбнулся. Официантка вспорхнула к их столику с подносом. — Верное средство от всякой осенней заразы, которая всегда липнет некстати, — сказала она, левитируя на стол две кружки ароматного напитка золотистого цвета с зеленоватым отливом и вазочку пышного шоколадного печенья. — Мой дядя Эштон только этим и спасается в сезон простуд. — Никогда ничего подобного не пробовала, — призналась Гермиона, заглядывая в чашку. Варево выглядело подозрительно, но пахло божественно. — Тогда загадывайте желание, — хихикнула ведьма напоследок. — Слишком много шансов загадать желание сегодня, — заметил Драко со смешком. Гермиона шмыгнула носом и взяла жестяную чашку в руку. На вкус напиток был приторно сладким с нотками тропических фруктов и терпких трав. Изысканное и необычное сочетание разлилось во рту тысячей приятных впечатлений от каждой отдельно взятой ноты. Она прикрыла глаза от удовольствия и шмыгнула носом. — Пробирает до костей, — сказала Гермиона, вздрогнув от накатившей волны приятного жара. — Это хорошо, — сказал Драко, также сделав глоток и промычав что-то нечленораздельное, но точно одобрительное. — Загадала желание? Гермиона хитро прищурилась и поставила чашку на стол. — Ты же знаешь, что я никогда не упускаю возможности это сделать, — ответила она кокетливо. Драко тут же включился в игру. Он расплылся в загадочной улыбке, которую спрятал за очередным глотком. — А что загадала? — спросил он, прекрасно зная ответ. Гермиона усмехнулась и откинула волосы назад, снова обнажая вырез блузки, который он осуждал и который, тем не менее, приковывал взгляд. — Не скажу! Иначе не сбудется… — ответила она. Драко хмыкнул, выражая наигранное безразличие. Она знала, что на деле его разъедает любопытство. — Я тоже загадал, — признался он мечтательно, запрокинув голову. — Ты тоже никогда не пробовал это варево? — спросила она. Он причмокнул, отпивая еще немного, и поставил наконец кружку рядом с ее. — Нет, — сказал он, складывая руки на груди. Гермиона взяла салфетку и вытерла губы от тонкой молочной пленочки, положила ее рядом с собой. Драко, не отрываясь следил, за каждым ее движением. — Очень вкусное! — прошептала она, обводя кромку кружки указательным пальцем. — Даже не думала, что лекарство может быть таким… сладким. Драко опустил голову и посмотрел на нее с прищуром. — Не хочешь спросить, что я загадал? — спросил он. Между ними повисло явно необычное напряжение. Уже который раз эту встречу. — Если ты скажешь, то не сбудется ведь, — резонно ответила Гермиона. Драко фыркнул. — Нет, это если ты скажешь, то не сбудется, — ответил он, — потому что ты в это веришь, а я вот не верю, так что если даже скажу, то все равно сбудется. Тихо кашлянув в кулак и глубоко вздохнув, она улыбнулась. — Хорошо, хорошо… И что же ты загадал? — спросила она. Он огляделся по сторонам, будто бы убеждаясь, что их не подслушивают, и после поманил ее к себе пальцем. Гермиона наклонилась ближе, опираясь руками на столешницу. Они оба зависли над чашками. Драко аккуратно убрал ее волосы назад, чтобы они не искупались в снадобье. — Чтобы ты всегда была здорова, — прошептал он ей на ухо. Гермиона смущенно улыбнулась и откинулась назад. Драко тоже вернулся на свое место. Теперь она точно не будет болеть еще двадцать лет. *** Уже два дня Гермиона не отвечала на уроках, даже когда знала ответ. Это не укрылось от внимания Драко, который тактично молчал и не лез не в свое дело, но она чувствовала его испытывающий взгляд на себе каждый совместный урок и каждую посиделку в библиотеке. Возможно, он так остро реагировал еще и потому что с ним она стала разговаривать также довольно реже и короче. Ей не хотелось его обижать, поэтому пришлось признаться, когда его взгляд начал отвлекать. — У меня болит горло, — сказала она шепотом, чтобы не напрягать воспаленные связки. — Говорить… Говорить тяжело. Как будто мое горло отдельно от тела пытают Круциатусом. Драко выпрямился и наклонился к ней ближе, чего она совсем не ожидала. Обычно люди, узнав о болезни собеседника, отстраняются, чтобы выдержать социальную дистанцию и не подхватить инфлюэнцу, но не Драко. Он внимательно всматривался ей в глаза. — Да, у тебя белки все желтые, — авторитетно заявил Малфой. — Тебе бы отдохнуть и полечиться, Гермиона… — Нет, никак нельзя, — упрямо замотала головой она. — Скоро будут пробные тесты, и я не могу их пропустить. Я хочу написать несколько дополнительных… Она закончила фразу звонким чихом. К счастью, рука подпирала подбородок, и она смогла вовремя прикрыть рот и нос. Драко удрученно покачал головой. — Если ты сейчас побережешь себя, то успеешь оклематься к пробникам, — заключил он, — но это нужно делать в срочном порядке и нужно не просто соблюдать постельный режим, но еще и лечиться… — Драко, правда, давай не будем, — сказала она, громко шмыгнув носом. — И так голова болит. Давай займемся чем-нибудь полезным. Помоги мне лучше вот с этим заклинанием превращения жидкостей в твердую субстанцию… Драко демонстративно не шевелился. — Да брось ты, — протянула Гермиона. — Я в полном порядке. Еще пару дней почихаю и все само пройдет, вот увидишь. В тот день он пинками загнал ее в гриффиндорскую гостиную и наказал лечь в постель и не вставать до завтрашнего утра. Гермионе пришлось послушаться, но на следующий день она уже была на занятиях и выглядела неважно. Драко продолжал настаивать. — Если ты продолжишь меня учить, то я тебя покусаю, — шикнула Гермиона, когда он в очередной раз попросил ее отправиться в больничное крыло. — Как самая умная ведьма своего потока может быть такой глупой! — прошипел он в ответ и на этом их перепалка закончилась до поры до времени. Драко продолжал выказывать свое недовольство ее упрямством, а она продолжала его не замечать, и последствия их противостояния не заставили себя долго ждать. Через пару дней Гермионе стало только хуже. Она задыхалась в классе, а вместе с мантией и фирменным джемпером с себя хотелось снять еще и кожу. — У тебя жар, — сказал Драко, встретившись с ней в коридоре перед совместным уроком травологии. Он приложил ладонь сначала к своему лбу, а потом к ее. Гермиона была готова умолять его, лишь бы он не убирал прохладную руку от раскаленной кожи. — Просто немного… жарковато тут, — отмахнулась она, оттягивая ворот рубашки и обнажая красную ключицу. Драко поплотнее запахнул мантию, будто специально издеваясь над ней. Профессор Стебель позвала всех в теплицу, и Гермиона тяжело вздохнула влажный воздух парника. Нос тут же заложило и дышать стало практически невозможно. Она открыла рот и расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, ослабила галстук. Драко встал рядом с ней и принялся махать на нее учебником. — Да прекрати ты, — шикнула Гермиона. — Урок начинается. Малфой прекратил, но осуждающего взгляда с нее не сводил. — Итак, седьмой курс, сегодня мы с вами обсудим зубастую герань, — хлопнула в ладоши профессор Стебель. — Скажите, кто помнит ее удивительные свойства с пятого курса? Гермиона неплохо разбиралась в программе травологии пятого курса, так что вопрос не составил для нее особого труда даже в таком состоянии. Ее рука взметнулась вверх, обрадовав профессора. — Мисс Грейнджер, замечательно, а то вы тихи в последнее время, — просияла она. — Зубастая герань называется так из-за… — начала Гермиона, но закашлялась. Она сложилась пополам и закрыла рот руками. — Мисс Грейнджер, вы хорошо себя чувствуете? — обеспокоенно спросила профессор. — Вы случаем не заболели? Гермиона выпрямилась при помощи Драко, который поддерживал ее под локоть. — Нет, профессор, — ответила она с вымученной улыбкой. — Все я порядке. Итак, зубастая герань… Она… Зубастая… Потому что ее зубы… — Мисс Грейнджер? — взволнованно позвала профессор Стебель. Гермиона услышала голос преподавателя словно со стороны. Она осела бы на пол, если бы не сильные руки Малфоя, которые подхватила ее подмышки и положили на себя, а потом она окончательно провалилась в темноту. Гермиона ловила отрывки каких-то фраз и звуков, но никакие из них не запомнила. Все смешалось в общий сумбур и выделить детали было почти невозможно. Единственным, пожалуй, что выделялось из всей этой каши было осуждающее лицо Драко, склонившегося над ней в теплице. После этого все было покрыто тьмой бессознательности. Она начала приходить в себя только тогда, когда в нос начал бить ужасный лекарственный смрад, но этот дискомфорт был ничто по сравнению с той выкручивающей болью суставов, которая равномерно растеклась по всему телу и довела ее до лихорадочного состояния полной бессознательности. Несмотря на острые ощущения, Гермиона все равно пребывала в полубредовом состоянии, которое отрывало ее от реальности. У нее не было сил молиться, чтобы все это быстрее закончилось; ее хватало только на то, чтобы тихо стонать и плакать от жара, испытывавшего ее тело на прочность. В конце концов она открыла глаза, но не сразу поняла, где находится и кто она такая. — Гермиона, — прошептал Драко, нависнув над ней, совсем как в ее обрывочном воспоминании. — Что… я… — хрипела она, но он приложил указательный палец к ее горячим губам и шикнул. — Молчи, — сказал он. — Побереги себя. Я позову мадам Помфри, чтобы она дала тебе лекарство. Оказалось, что Гермиона провела два дня в бреду, не приходя в сознание. Ей нельзя было дать ни таблетки, ни микстуры, потому что был велик риск, что она поперхнется. Мадам Помфри оставалось только читать над ней заклинания и обтирать горячую кожу полотенцем, смоченном в холодном отваре, а Драко приходилось смиренно ждать, что для него было смерти подобно. — Вы, милочка, нас здорово напугали, — сказала мадам Помфри, отмеряя нужную дозу зелья. — Мистера Малфоя поставили на уши… — Я не… — хотела возразить Гермиона, но тут же осеклась, поймав на себе его тяжелый взгляд. Драко суетился вокруг нее как наседка вокруг яиц, при этом соблюдая хладнокровное спокойствие, которое выдавало его истинное беспокойство с головой. Он приходил к ней после каждого занятия, а после обеда сидел у ее постели до самого отбоя, пока уже сам не засыпал на стуле рядом. Гермиона пыталась спровадить его, но он упрямо возвращался и верным псом дежурил у больничной койки. Мадам Помфри его не прогоняла, хотя никогда не жаловала назойливых посетителей. Драко был чертовски упрямым в своей заботе и вел себя порой чрезмерно, но Гермиона не обижалась и не сердилась, зная, что это то, как Малфой проявляет участие. — Вам повезло, мисс Грейнджер, — сказала мадам Помфри. — Преданный друг — лучший колдомедик, которого только можно представить. В конце концов Гермиона сдалась в надежде, что вскоре Малфою надоест и он найдет себе занятие поинтереснее, но проходили дни, а Драко всегда был тут как тут. — Сколько ты сегодня пила? — спросил он сурово вместо приветствия. — Я слышал, что во время болезни нужно пить как можно больше. — Ну я же не лошадь, чтобы столько пить, — буркнула Гермиона, скосив глаза на трехлитровый графин, который он умыкнул с кухни специально ради нее. — А что насчет лекарств? — спросил он, нервно перекладывая ногу на ногу каждые пять секунд. — Мадам Помфри ведет журнал, — вздохнула она. — Можешь посмотреть, если она тебе позволит. Драко кивнул и подпрыгнул на стуле. Гермиона прыснула от смеха. Человек в состоянии нестабильном, обостренным переживанием за другого без особой причины, выглядит комично, но в случае с Малфоем это было просто за гранью смеха. Он был таким серьезным, таким собранным, будто собирался вырезать ей опухоль лично, а не был рядом, пока она лечится от ангины под присмотром квалифицированного колдомедика. Если раньше его забота Гермиону напрягала, то теперь она относилась к ней с умилением. За ней так давно никто не ухаживал и никто давно не поднимал ей настроения таким необычным образом. Однако в тот день Драко был будто не на месте. Он нервически дергался, прятал глаза, задавал уж откровенно дурацкие вопросы и вообще выглядел каким-то измученным и молчаливым, будто боялся взболтнуть лишнего, но всеми фибрами души желал все-таки что-то рассказать. — Так, Малфой, что происходит? — спросила Гермиона, когда он в очередной раз вздрогнул без причины. — Ничего не происходит, — сказал он, не глядя ей в глаза. — Драко, — протянула она, сорвавшись на кашель. — Тебе еще нельзя много разговаривать, — тут же встрял он. — Может, тогда расскажешь мне что-нибудь, чтобы я не разговаривала? — предложила Гермиона, присаживаясь на постели. — Не вставай! — воскликнул Драко, бросившись к ней и нажимая на плечи, чтобы она легла. — Так, Драко, это уже не смешно, — сказала она, аккуратно убирая его руки. — Ты объяснишь, с чего ты ведешь себя хуже миссис Уизли, когда кто-то в Норе болеет? С чего ты сделался самой лучшей в мире сиделкой? Драко упал на стул и вздохнул. Он все так же продолжал отводить взгляд и с интересом разглядывал узкие носы ботинок. Гермиона сложила руки на груди и терпеливо ждала ответа. — Просто… — сказал он тихо. — Просто я переживаю за тебя, вот и все. — Спасибо, Драко, мне очень приятно это не только чувствовать, но и слышать, — сказала Гермиона. — Только, поверь, сейчас уже все в порядке и для переживаний нет причин. Посмотри на меня. Драко принципиально не смотрел. — Драко Люциус Малфой, а ну живо посмотри на меня, — скомандовала она. Он повернулся к ней и с видом недовольного подростка уставился на нее огромными глазами. У Гермионы в груди зашлось сердце от этого проникновенного взгляда, но лицо у нее все равно не дрогнуло, сохраняя серьезное выражение. — Я смотрю, — прыснул он. — Так вот, смотри, и запоминай, — продолжала она, — так я выгляжу в относительно нормальном состоянии. Да, я переоценила свои возможности, но это случается со всеми. Я тебе очень благодарна за то, что ты оказался таким бдительным, но теперь ты можешь расслабиться. Я лежу целый день, я пью лекарства и пью воду, как ты и просил, — она стукнула ногтем по стеклу полупустой бутылки. — Пожалуйста, выдохни и расскажи мне, что новенького в школе. Я уже устала пролеживать бока. Драко заметно просветлел и откинул волосы со лба излюбленным движение руки. Пара прядей все равно вернулись в исходное положение, но это не особо его заботило. Да и к тому же Гермионе очень нравилось, когда у него появлялось подобие челки. Так он выглядел более человечным и родным. Будь у нее возможность напрячь память настолько, чтобы припомнить тот день, когда он наконец перестал укладываться гелем, то она бы записала его как отдельный праздник и тихонько праздновала его каждый год. — Ничего особенного, — сказал он, снова дернув плечами. — Прямо-таки ничего особенного? — изогнула бровь Гермиона. — Ну… Все готовятся к экзаменам, немного истерят, — сказал Драко. — Еще Джонсу передали целую посылку из магазина волшебных вредилок Уизли с различными взрывоопасными элементами, и профессору МакГонагалл пришлось изъять ее, так как одна из петард рванула прямо на сдвоенном уроке Рейвенкло и Гриффиндора. К счастью, обошлось без жертв. — Ужас какой! — воскликнула Гермиона. — Надеюсь, никто не пострадал. — Нет, Джонс отделался легким испугом, — ответил Драко. — Да и к тому же ты первая бы узнала о том, что кто-то пострадал. — Это верно, — кивнула она. — А еще что новенького? Драко набрал в легкие побольше воздуха и задержал дыхание. — Да ничего особенного, — выдохнул он. — Разве что все считают, что у тебя драконья оспа… — Что?! — вскричала Гермиона. — С чего они все это взяли? Драко отвернулся и принялся искать кого-то или что-то взглядом. Только вот искать было некого, а актер из Малфоя был некудышный. Гермиона стукнула его по ноге, и тот зашипел как ужаленная кошка. — Драко, с чего они взяли, что у меня драконья оспа? — спросила она уже сердито. Он пожал плечами и свел вместе колени, будто защищаясь от ее пронизывающего до костей взгляда. — Это вышло случайно, — тихо сказал он. — Как это могло выйти случайно, Драко? — продолжала негодовать Гермиона. — Никто даже не в курсе был, что со мной, только если… Она запнулась и ахнула. Драко молчал, поджав губы. — Так это пошло от тебя? — взвилась Грейнджер, снова стукнув его. — Как… Как вообще тебе это в голову пришло? — Да ничего я такого не говорил вообще! И хватит меня бить! — шипел Драко. — Меня спросили, мол, что у тебя, а я возьми да и ляпни, что с тобой все очень плохо, потому что это была правда. Ты в бреду была несколько дней, Гермиона! Что еще я должен был сказать? Меня спросили: «Как при драконьей оспе?», а я ведь знаю, что такое драконья оспа, у меня от нее дедушка умер, и это действительно ужасно и так же страшно, как то, что у тебя было, так что я и сказал, что так же тяжело. Так же тяжело, Гермиона! Ни слова больше не сказал, а они как начали звенеть по всей школе. Гермиона упала на подушки и закрыла лицо руками. — Теперь никто не подойдет ко мне ближе, чем на метр, — простонала она, сквозь пальцы. — Драко, что ты наделал?! — Я тебе клянусь, Грейнджер, я не хотел, — оправдывался Драко весьма жалостливо. — Я работаю над тем, чтобы заставить их заткнуться… — Пожалуйста, поработай над этим, Малфой, — фыркнула она, отняв руки от лица и бросив в него испепеляющий взгляд, — потому что слухи могут пойти и дальше. Кто-нибудь напишет родителям, те в свою очередь расскажут кому-нибудь еще, и тогда Рон может узнать об этой нелепице, и что я ему скажу? Он ведь начнет волноваться… А потом он обязательно приедет, мне придется с ним говорить, все объяснять, а я не… Она закрыла рот и обессиленно замычала. Гермиона вздрогнула от мысли, что она чуть было не сказала ту горькую правду, в которой долго отказывалась себе признаваться. Драко сразу смекнул неловкость момента и повел себя так, как и полагается другу — сделал вид, что ничего не случилось. Или возможно, он правда не понял, что произошло. — Все будет нормально, — сказал он как ни в чем не бывало. — Даже если он и приедет, то ты точно найдешь, что ему сказать. Я в этом полностью уверен. Она смерила его весьма уничижительным взглядом, показывая ему, какой он последний идиот, хоть и является лучшим учеником среди мальчиков. Как ему было объяснить, что у нее нет желания говорить с Роном? По крайней мере, пока все ее мысли заняты присутствием самого Драко у ее постели почти двадцать четыре часа в сутки. Ему не растолкуешь, что она просто физически не может видеть Рона, потому что тут же разрыдается от чувства вины по отношению к нему. Он не заслужил ее безразличия, не заслужил ее отчужденности, но именно это она питала к нему все крепче, пока Драко был рядом, говорил с ней, обнимал, касался. Гермиона с каждым днем чувствовала, как Рон, пусть и признается в искренних чувствах в длинных и пламенных письмах, отдаляется от нее все дальше, становится размытой картинкой где-то на задворках сознания, пока Драко только приближается, и образ его становится ярче и объемнее с каждым днем, что они проводят вместе. — Лучше бы ему пока не приезжать, — сухо сказала Гермиона, знаменуя тем самым, что разговор закрыт. Этот намек Драко понял сразу же и решил сменить тему. Хоть здесь он оказался догадлив, и она была ему за это крайне благодарна. Продолжение этого нелепого диалога с разъяснениями, зачем гипогрифу волшебная палочка, было выше ее сил в таком состоянии. — Гермиона, правда, прости меня, хоть никакой вины моей в этом и нет, — сказал он, вызвав у нее истеричный смешок. — Это просто нелепая случайность. Уверен, что все забудут об этом уже к концу недели. Никто не будет от тебя шарахаться. Я тебе обещаю, что сделаю все возможное, чтобы об этом все забыли. Гермионе очень хотелось бы в это верить. — Да и если даже и будут сторониться, — продолжал Драко, — то зачем тебе кто-то еще, если у тебя есть я. Она не сумела сдержаться и рассмеялась, после закашлявшись. Он быстро налил ей стакан воды и помог отпить, чтобы потушить приступ. На самом деле, в его шутке была доля правды. Она ведь действительно почти ни с кем из школы не общалась. Ее соседки так и остались некими второстепенными или даже третьестепенными персонажами ее жизни. Она с трудом могла припомнить их имена. За исключением учителей Драко и правда был единственным, с кем Гермиона общалась достаточно тесно. Теперь он знал о ней, казалось, даже больше, чем Гарри, Рон или Джинни. Он стал ей настолько близок, что она не чувствовала с ним запретных тем. Будь у нее желание, она могла обсудить с ним все, что угодно, и он никогда не отвернется, никогда не скажет, что ему неинтересно или неприятно слушать. Драко поддержит, укроет, даст совет или успокоит. Это стало так привычно, что она не сразу поймала себя на этой мысли. Драко стал для нее не просто другом или даже лучшим другом, он стал кем-то намного ближе, чем кто бы то ни было другой на тот момент. Он был тем человеком, к которому бы она побежала поделиться радостью, рассказать о проблеме. Это был бы не Рон, которому она за последние два месяца не написала и строчки. Это была бы не Джинни, с которой они вообще не вели переписки уже полгода. И это был бы даже не Гарри, который и сам в силу занятости не особо отвечал на ее редкие послания. Это был бы Драко, больше никто. — Это ты верно заметил, — сказала она. Гермиона протянула к нему руку. Ей очень хотелось почувствовать его поддержку и дать свою по мере сил, если она ему, конечно, была нужна. Он встал со стула и пересел на край кровати. — Ты бы не приближался ко мне, — предупредила она. — У меня все-таки не драконья оспа, но ангина тоже может быть ужасно заразной. Драко усмехнулся и словно бы на зло ей и здравому смыслу положил ее руку ей на живот, а сам прилег рядом. — Ты больной, Малфой, — хихикнула Гермиона, когда он устроился у нее под боком. — Кто бы говорил, Грейнджер, — прыснул он. — Я устал. Пять пар, между прочим, без тебя. Это не смех, знаешь ли. У меня голова кипит. — А сейчас как? — спросила она. Он мотнул головой, боднув ее подмышку. — Сейчас вот уже неплохо, — признался Драко. После этого никто из них не разговаривал. Они просто лежали вот так в обнимку, слушая размеренное дыхание друг друга. Он сдался первым и засопел прямо ей на ухо. Видимо, учеба без нее была для него и правда утомительной. Гермиона поежилась от щекотки, и Драко заворочался. Она придержала его, чтобы он не свалился с узкой кровати. Где-то за ширмой шуршала бумагами мадам Помфри, а потом она и вовсе покинула лазарет — Гермиона отчетливо слышала стук ее изогнутых старомодных каблуков по вековым камням замка. Сама она лежала неподвижно, перебирая мягкие волосы Драко от нечего делать. Пряди были острижены ровно, оставляя приятное ощущение на кончиках пальцев, когда играешь с кисточками из них. За все эти годы у Драко было множество причесок, все не перечесть, но вот эта, послевоенная, нравилась ей больше всех. Средней длины пряди, не уложенные ничем кроме ветра, лежали в любом случае очень стильно, что бы он с ними не творил. Даже взъерошивая их во время особенно напряженного мыслительного процесса он оставался неотразим. Однако больше всего Гермиону поражал удивительный натуральный цвет, присущий, видимо, всем Малфоям. Это была чистая платина, в которой она нашла небольшой изъян — у правого виска, которым он был повернут к ней, она обнаружила седой волос. Гермиона не знала, сделала ли она открытие или это был очередной признак старения, но она решила умолчать об этом в любом случае. Ей хотелось, чтобы он еще немного побыл молодым и беззаботным в стенах школы, в пабе Хогсмида, в ее объятиях. Она не знала, сколько они так пролежали, но за окном уже зашло солнце, а Драко все не просыпался, время от времени что-то говоря во сне. Гермиона каждый раз улыбалась, когда он нахмуривал нос или мотал головой, чтобы устроиться поудобнее. Она была рада видеть его спящим после столь долгого периода бессонницы. Не заметно для себя Гермиона провалилась в сон, а очнулась уже поздним вечером. Она была заботливо укрыта одеялом до самого подбородка, как ей всегда нравилось. На прикроватной тумбочке горел фонарь, а рядом с ним лежала маленькая фиолетовая коробочка и обрывок пергамента с ровным тонким почерком на нем. «К вечернему чаю. Болезным можно забыть о диете на время. P.S. Если тебе попадется карточка с Бриджит Венлок, можно я ее потом заберу? Никак не могу ее отыскать!». Гермиона улыбнулась, сворачивая пергамент и убирая в карман пижамных штанов и провела по тому месту, где совсем недавно лежал Драко. Постель была еще теплой от его тела, дышала его парфюмом. Она тяжело вздохнула, вбирая аромат до самого дна легких, желая, чтобы он остался там как напоминание. Такой уже родной, знакомый… Знакомый аромат. Она затаила дыхание, и молнией в голове пронеслось осознание. «Это что-то очень знакомое, понимаешь? Только вот я не знаю, как его описать. Будто чей-то парфюм или что-то вроде того. Это не аромат чего-то, а скорее кого-то. Но он и правда был прекрасен. Такой свежий, такой манящий и очень приятный! С одной стороны очень уверенный, властный и даже терпкий, но с другой абсолютно… невероятный, легкий, словно парящий. Это странное сочетание, знаю, но не знаю, как описать его по-другому. Что-то такое, что пленит, но ты сопротивляешься изо всех сил, и сам не знаешь почему». Гермиона выдохнула и схватилась за голову. Не может быть… Она искала этот запах почти два года и нашла только сейчас, нашла там, где даже не думала искать. Ее амортенция пахнет Драко Малфоем, Мерлин Всемогущий! Она нервно хохотнула и тут же замолчала в страхе разбудить дежурившую мадам Помфри за ширмой. Это было что-то откровенно фантастическое, не поддающееся осознанию в полной мере. Гермиона села на постель и попыталась собрать все кусочки пазла воедино. Она с шестого курса была уверена, что этот таинственный, знакомый до боли запах — это Рон, но… Как бы она не старалась, как бы не пыталась натянуть сову на глобус, ничего не получалось. Рональд пах совершенно по-другому. У него не было ни капли той терпкости и свежести, которую она услышала тогда на шестом курсе. А у Драко… Это и был сам Драко. Ее простыни пахли именно так. Как вообще это возможно? «Бывает, что амортенция отдает запахом человека, которого любишь. Не обязательно любовные интерес, понимаешь? Это может быть родной или близкий человек. Может быть, даже друг». Может быть, это и правда было просто совпадением? Может, ей просто было предначертано полюбить его как друга, в чем она точно могла сознаться не только себе, но и ему без всякого стеснения? Удивительное дело… Если это так, то, возможно, нет повода для паники и истерики. Может, это просто доказывает, что он действительно ей очень хороший друг. Гермиона потерялась в множестве «может» и тяжело вздохнула. В любом случае, даже если ее амортенция пахнет им, то это не самый худший вариант, как показывают последние события. Она посмотрела на шоколадную лягушку. Ее она прибережет до завтрака в Большом зале, где рядом с ней никто кроме Драко не захочет сидеть.