Есть что вспомнить

У него были уверенные и нежные прикосновения, но несмотря на это Драко держал руку Гермионы очень крепко. Никогда в жизни ей не было по-настоящему неприятно, когда он ее касался. С ним она чувствовала себя в безопасности, как ни с кем. Вот и сейчас несмотря на обжигающую боль она не переживала и не дергалась — она знала, что он точно сделает все правильно. — Простите, мадам, — лепетала пунцовая от страха официантка, мусоля тряпкой по чайной луже на столе. — Все нормально, — прошипела Гермиона с выдавленной улыбкой любезности. — Ничего не в порядке, — прорычал Драко, выуживая палочку из кармана. — Что вы стоите? У вас есть противоожоговая мазь? — Да, да, — растерянно закивала ведьма и унеслась на кухню крохотным вихрем. Драко был ужасно зол, как это обычно бывало, когда она влипала в неприятности и калечилась из-за этого, пусть даже и в пределах разумного. И вот надо было ей в тот самый момент, когда официантка любезно разливала им чай, отвести руку. Так глупо… — Чем ты думала? — шипел он, водя палочкой над свежим ожогом, который медленно вспучивался волдырями. — Крутой кипяток в нескольких дюймах от нее, а она вертит своими… Он не договорил, потому что Гермиона тихо хихикнула. Его взгляд, казалось, может оставить ожег похуже, чем тот, что она только что заработала своей неосторожностью. — Прости, — сказала она, кашлянув. — Тебе смешно? — сердито и даже обиженно сказал он, будто отчитывал непослушного ребенка. — Ты всегда так забавно ругаешься на меня, когда со мной что-то такое происходит, — сказала она. Это прозвучало так, будто он занимался этим не только в тот год в Хогвартсе, но и на постоянной основе в течение всех тех восемнадцати лет их разлуки. А ей и правда в очередной раз показалось, что их не было, что они встречаются вот так за чашкой чая после работы каждый день, и все шло своим чередом. — Если бы у меня была возможность напоминать тебе об этом время от времени, — холодно ответил он, взмахнув палочкой, чтобы заморозить на время место повреждения, и убрав ее в карман, — то ты бы к сорока годам точно научилась осторожности. Гермиона виновато понурила голову. Из кухни выпрыгнула ведьма с маленькой баночкой из зеленого стекла. — Простите, сэр, что так долго, — встревоженно извинилась она. — Позвольте… — Я сам, — твердо сказал он, забирая баночку. — Спасибо, — прошептала Гермиона и улыбнулась. Официантка будто бы вздохнула с облегчением и удалилась. Драко снял крышку и зачерпнул немного вязкой субстанции подозрительного цвета и отвратного запаха. Гермиона прижала к себе ошпаренную руку, настороженно наблюдая за его манипуляциями. Благодаря заклинанию боли не было, а вот вполне неприятные ощущения от наложения мази вполне могли иметь место быть. — Не дамся, — ощетинилась она, помотав головой для пущей угрозы, когда Драко молча протянул к ней руку, требуя подчиниться его воле. Это было скорее лукавство, привычная для них игра, чем реальное упрямство. Все-таки противоожоговые мази жгли не так сильно, как реальный ожог, да и действие заклинания не бесконечно, и Гермиона не была конченной идиоткой — ей нужна была помощь. Однако ей так хотелось довести свою иллюзию до совершенства. Ей хотелось как и обычно подергать его, но Драко был явно не настроен на то, чтобы терпеть ее капризы. Он раскусил ее на раз-два и присек дурашливое сопротивление одним лишь взглядом. — А я тебя и не просил, — он ловко перехватил ее запястье и коснулся пальцами в мази самого большого волдыря. Гермиона зашипела и затопала ногами. Боль пронзила руку до самой кости, свела мышцы и будто бы парализовала всю конечность на мгновение. Однако все это было вполне терпимо. — Мерлин Всемогущий, — плакала она скорее для вида. — Терпи, — холодно говорил Драко, продолжая покрывать мазью пораженный участок нежной кожи. Он действовал очень нежно, почти легко касаясь красной корки. Постепенно боль начала отступать, уступая место приятному онемению, более сильному, чем от заклятия, и уже определенно терапевтическому. Драко сделал последний мазок и, наклонившись очень низко, коротко поцеловал ее в венку на запястье. — Теперь точно пройдет, — сказал он, вытирая пальцы о салфетку. — Только я тебя прошу — не заматывай ничем. А то будет преть и заживать месяцами. И тогда не беги ко мне за помощью. Он закрыл баночку крышкой и пододвинул к ней. — Твоей заботой чистить бы котлы, — улыбнулась она ласково. — Сколько помню нас, ты всегда был суров в своей нежности. Удивительное сочетание… — А сама? — усмехнулся Драко. — А что я? — удивилась Гермиона. — Ты помнишь, что ты устроила в тот квиддичный сезон? — выгнул он бровь. Она выпрямилась и старательно сделала вид, что не упрекала его в чрезмерной импульсивности буквально мгновение назад. Драко свел челюсть, сдерживая смех. — Я этим не горжусь, — сказала она, при этом пытаясь сохранить достоинство. — Но меня можно понять… Я видела все иначе, чем ты. — Это происходит со всеми, Гермиона, — улыбнулся Драко. — Это квиддич, а не шахматы. Но и там можно упасть глазом на ферзя. — Ты был весь переломан! — воскликнула она. — На тебе живого места не было! Драко только снисходительно покачал головой. — И тем не менее, это был не повод угрожать засудить целый Хогвартс и ассоциацию квиддича, — отозвался он резонно. Гермиона недовольно поджала губы и состроила уморительную гримасу. — Говорю же, я этим не горжусь, — повторила она, пожимая плечами. — Но клянусь, если бы меня не пустили к тебе еще минуту, то я бы это точно сделала! — Ух, манипулирование, шантаж и безмерная страсть, — протянул Драко, смакуя каждое слово. — И как же ты не попала на Слизерин… — Это приходящее, — фыркнула она. — Знаешь, с кем поведешься от того и наберешься. Его глаза хулигански блеснули. — А ты набралась, — заметил он. — Еще бы, — отозвалась она. — Сразу видно, что училась у лучших, — сказал Драко. Гермиона ничего не ответила. Она просто улыбнулась и коснулась его руки, которой восемнадцать лет назад он мог бы спокойно лишиться. *** — С дороги! — возопила Гермиона громче банши, когда какой-то не особо расторопный четверокурсник оказался у нее на пути. Мальчишка отскочил в последнюю секунду прежде чем она грозно прошагала прямо сквозь него. Она шла уверенно и твердо, не замечая препятствия и не слыша уговоров. Гермиона была в ярости, которую не могли сдержать ни сборная Гриффиндора, ни толпа болельщиков, ни даже преподаватели. Никакие уговоры не действовали на разгневанную девушку. — Гермиона, остановись хоть на секунду, — жужжали под ухом игроки в квиддич в красно-золотой форме. — Вам лучше сейчас не попадаться мне на глаза, — проскрежетала она зубами, не удостоив их даже взглядом. Здоровые лбы с метлами на перевес не нашлись, что ответить. Они только понурили головы и поплелись вслед за ней. Гермиона могла бы уничтожить их, стереть в порошок, развеять по ветру — она делала такие вещи и владела такими заклинаниями, которые им даже не снились. Только шок от увиденного и непреодолимое желание увидеть Драко ограждали ее от необдуманного поступка, который точно бы повлек за собой травмы высокой степени тяжести. Перед глазами все еще стояла страшная картина первого в этом году матча по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином: Драко взмывает ввысь, преследуя снитч, когда на полной скорости в него влетает бешеный бладжер, с филигранной точностью направленный одним из игроков противоборствующего факультета. Все произошло в одну секунду, и предотвратить столкновение было уже невозможно. Даже магия была бессильна. Гермиона думала, что оглохнет от собственного крика ужаса, который вырвался из горла помимо ее воли. Парализованная свободным падением Драко с высоты высотного дома, она наблюдала за тем, как его тело тяжело ударяется о землю. Трибуны тут же смолкли, или она будто и правда потеряла слух — это для нее до сих пор загадка, но в тот момент все звуки и правда исчезли. Она по-настоящему очнулась только тогда, когда к Драко спустился слизеринский капитан. Казалось, что между его падением и моментом, когда это падение заметили, прошла вечность, хотя на деле к нему сразу же бросились на помощь. Профессор Слизнорт поспешил вниз с трибун, как и профессор МакГонагалл. Слизеринские болельщики принялись роптать, а некоторые девушки даже заплакали. Игра была остановлена по приказу лидера команды Слизерина, и всем игрокам был дан приказ спуститься на землю и слезть с метел. Гермиона также подчинилась и быстро сбежала вниз, чуть было не прокатившись спиной по деревянным ступеням. — Мне нужно его видеть, — кричала она, пытаясь прорваться на поле. — Мисс Грейнджер, это не лучшая идея, — говорила профессор МакГонагалл раздробленным на глухие ноты голосом. — Он живой? Я должна убедиться, что он живой! — рыдала Гермиона, продолжая прорываться, но профессор взялась за нее мертвой хваткой. — Он жив, мисс Грейнджер, жив, — увещевала ее декан Грифиндора. — С мистером Малфоем все будет в порядке. Как показывает практика, он, к своему счастью, весьма живучий индивид… После Гермиона будто бы потеряла сознание, но продолжала быть на ногах. Иначе объяснить свою телепортацию в замок она не могла. Именно там она уже пришла в себя окончательно и задалась целью — ворваться в больничное крыло и… А потом видно будет. Главное просто дойти на ватных ногах, которыми двигало откровенное упрямство и жажда видеть его. Желательно живым. — Мисс Грейнджер, прошу вас покинуть… — вежливо попросила мадам Помфри. — Нет! — рявкнула она. — Я должна его видеть… — Мисс Грейнджер, это не… — настаивала главная медсестра, сохраняя впечатляющее спокойствие и понимание. — Я сказала, что не уйду, пока не увижу его, — кричала она и, ловко проскользнув под рукой мадам Помфри, которой та загораживала проход в больничное крыло, наконец очутилась внутри. Возле дальней койки столпилась слизеринская команда в полном составе во главе с хмурым капитаном, щербатое лицо которого было мрачнее тучи. Завидев ее, он направился ей навстречу, явно понимая, что сейчас будет. Гермиона отбросила непослушную копну волос назад и выставила вперед подбородок, показывая свою решимость. — Что с ним? — спросила она, заглядывая ему за плечо. — Слушай, Грейнджер, это зрелище не для девчонок и уж тем более… — начал он устало. — Я прошла войну! — закричала Гермиона, заставив всех присутствовавших обернуться. — Я сражалась с Воландемортом! Меня пытали пожиратели смерти и я лично хоронила своих друзей, и ты смеешь говорить мне, что я не имею права взглянуть на него, потому что это «зрелище не для девчонок»?! Ты кем возомнил себя, Спенсер? Она ткнула его пальцем в грудь с такой силой, что капитан невольно отшатнулся. Слизеринская команда молча наблюдала за стычкой между своим лидером и разъяренной девушкой. Они были явно растеряны и не знали, к какой стороне примкнуть, но и вмешиваться никто не спешил. Конец всему положил сам Драко. — Да уйдите вы от этой психованной, — прохрипел он с койки. Капитан грозно нахмурил бровь и шумно выдохнул, но отступил, пропуская Гермиону. Она сделала неловкий шаг вперед, и команда тоже расступилась вокруг кровати больного. Девушка в ужасе вскрикнула, увидев Малфоя. — Ну привет, красотка, — усмехнулся он. На его лице не было живого места, а тело было перекошено неестественно, как у сломанной куклы. Руки лежали будто отдельно от туловища, а колени выгибались как у кузнечика в прыжке. Гермиона осела бы на пол, но Спенсер вовремя подхватил ее под руки и поставил на ноги. — Держись, держись, — прохрипел он. И она удержалась на ногах, но с большим трудом. Сохранять равновесие было сложно, голова закружилось, и больничное крыло превратилось в одну большую центрифугу. Гермиона стащила перчатку с руки и прижала прохладную ладонь ко лбу, чтобы хоть немного прийти в себя. Спенсер похлопал ее по плечу, и это здорово отрезвило ее. Она много чего повидала за войну, много ран и много крови, и состояние Драко можно было сравнить с тем, что ей, к большому сожалению, пришлось повидать на своем веку. Даже после битвы за Хогвартс он не выглядел так паршиво, хотя его неплохо помотало тогда. Он был практически в разобранном состоянии. Падение было опасным, но она даже предположить не могла, что настолько. — Меня тут немного поломало, — продолжал хохмить Малфой, корчась от судорог, которые схватывали его каждый раз, когда он открывал рот. — Заткнись, просто заткнись, — проговорила Гермиона дрожащим от слез голосом. — Ты меня с ума сведешь, придурок… Она зарыдала как ребенок, и парни тут же поморщились, но ей было все равно. Ей так хотелось стукнуть Драко за его непреодолимое упрямство. Возвращение в квиддич стало настоящей манией с тех пор, как сошел снег. Он рвался на отбор в команду так будто без него квиддич вымрет как вид спорта. Гермиона не разделяла его энтузиазма — она считала, что те нагрузки, которые он дает организму не помогут ему сбросить лишний вес (которого у него не было), а посадить сердце (которое, как выяснилось, у него было) вполне способны. Однако упрямый мальчишка ни в какую не слушался. После отбора в качестве ловца по старой памяти и отменной реакции Малфой пропадал на тренировках, приходил битый и мятый на занятия, но абсолютно счастливый. Гермиона с трудом радовалась вместе с ним, потому что каждый синяк, каждая ссадина будто бы отпечатывались и на ее теле. Она скрывала свои переживания за него, подбадривала по мере сил, но когда она увидела его на больничной койке… — Это все только выглядит страшно, а так-то я еще ничего, я знаешь, что могу, — не унимался Малфой. — Заткнись, я тебе сказала, — плакала Гермиона, швырнув в него перчаткой. — Ну Грейнджер, ну ты чего, — пробасил Спенсер, бросив на нее осуждающий взгляд. Команда опустила головы и промолчала. — Ты тоже заткнись, — всхлипнула Гермиона, вытирая слезы гриффиндорским шарфом. Теперь Драко был просто изуродован. Он был кожаным мешком переломанных костей, и Гермионе казалось, что она чувствовала каждый вывихнутый сустав, каждую вмятину и гематому и понимала, что все ее опасения до этого были всего лишь разминкой перед настоящим «матчем». — Птичка моя, ну что ты, — мычал Драко сквозь нервный смех. — Не плачь, а то намочишь перышки… — Он сейчас под сильным обезболивающим, так что может нести еще и не такой бред, — пояснил капитан. — Грейнджер, ты, это, не реви. И не таких собирали по кускам. Сошьем, будет летать как новенький… — Только через труп твой холодный он будет летать как новенький, — прошипела Гермиона сквозь душившие ее рыдания. — Ты отстранишь его от полетов, сделаешь каким-нибудь почетным президентом или, я клянусь тебе… — Грейнджер, давай он сначала поправится, а потом ты уже будешь мне угрожать, договорились? — усмехнулся капитан, но его шутку не оценили. — Поучи меня еще тут, — огрызнулась Гермиона. Злость придала ей сил, и теперь она полностью контролировала свое тело в отличие от Малфоя. Растолкав слизеринцев, она подошла к койке Драко и села на свободное место по правую сторону. — Что ты наделал, Драко… — всплакнула Гермиона, осторожно поглаживая разбитые костяшки, заляпанные грязью. — Я ловил снитч, — сказал он и закашлялся. На губах у него выступила кровь. Она поспешно взяла салфетку с прикроватной тумбочки и отерла ему рот. Видимо, ему порвало легкое. — Ты ловил снитч, да, — улыбнулась она сквозь угнетающее чувство жалости к его кровавому месиву вместо лица. Грозные шаги мадам Помфри заставили всех вздрогнуть, но не поглощенную горем Гермиону. — Так, заканчиваем концерт, господа, — сказала она высоким поставленным голосом, размахивая руками и разгоняя серебряно-зеленую толпу вокруг больничной койки Малфоя. — Больному нужен покой и лечение. Сейчас прибудут колдомедики из Святого Мунго. Драко что-то невнятно пробормотал и закрыл глаза. — Что с ним? — встревоженно спросила Гермиона. — Так и должно быть, мисс Грейнджер, — сказала медсестра, осторожно поднимая ее с места и отводя от койки. — Лекарства начинают действовать. Сейчас мы ничем не можем помочь мистеру Малфою. Ему нужно уснуть, чтобы можно было вправить вывихи и переломы со смещением без того, чтобы вызвать болевой шок. — А потом? — спросила она, сопротивляясь оттеснению к дверям. — А потом вы сможете навестить его, — сказала мадам Помфри и выставила Гермиону в коридор. Двери закрылись, и ей осталось только прижаться к ней лбом и снова заплакать. Она стукнула кулаком по деревяшке, которая отделала его от нее. — Гермиона, мы… — раздался неуверенный голос за спиной. Грейнджер резко развернулась и сквозь пелену слез увидела серое лицо капитана Гриффиндора. Он мялся перед ней, опустив глаза в пол. Команда за его спиной напряглась, ожидая бури, которая не заставила себя долго ждать. — Тебе сейчас лучше не попадаться мне на глаза, — сказала она тихо и злобно. — Мы хотели сказать, что фактически матч проигран, — сказал он растерянно. — Слизерин победил. — Засунь свой благородный проигрыш себе… — выпалила Гермиона, но вовремя осеклась. — Если ты думаешь, что я забуду это, то ты ошибаешься… — Гермиона, ну он же жив… — промямлил капитан. — И твое счастье, что он жив, — прошипела она, — потому что иначе я бы тебя засудила, жалкий… — Ты не заговаривайся, Грейнджер, — встрял один из загонщиков. — Ты знаешь, кто мой отец, чтобы так говорить с моим капитаном? — Главное, чтобы твой отец знал, кто я, — выплюнула Гермиона, — а я если надо, могу засудить весь Хогвартс и ассоциацию квиддича! — Грейнджер, ты бы не давала обещаний, которые не сможешь выполнить, — ответил он ехидно. — А ты хочешь проверить? — воскликнула Гермиона так, что он явно труханул и отступил на шаг назад, скрываясь среди сокомандников. На последних словах она сорвалась на крик, замедливший время во всем коридоре. Гриффиндорская команда попятилась назад и сглотнула угрозу, но не забыла об этом. На следующий день ее слова повторяли все кому не лень — Гермиона Грейнджер сказала, что может засудить школу и ассоциацию квиддича, если захочет. Малфой как-то из уравнению выпал после тысячи пересказов ее необдуманных нападок на родную команду, которая повела себя по-свински. Надо сказать, что самой Гермионе это было даже на руку, потому что лишние слухи о ее связях с Малфоем им не нужны. Пока не нужны. После того, как она будет готова объявить об этом, то могут судачить, сколько угодно, а сейчас лучше было оставить все как есть. Тем более, когда Драко в таком состоянии, им не нужны лишние проблемы вроде дурацких пересудов и нелепых мнений. — Говорят, ты была готова засудить сам Хогвартс из-за пары моих синяков? — прохрипел Малфой, когда она пришла к нему на следующий день после завтрака. Выглядел он все так же ужасно. Лицо стало уже желто-сливовым с красными подтеками на особо выпуклых местах. Левый глаз заплыл окончательно, перекосив часть лица. О теле Гермионе сложно было делать какие-то выводы: Драко был накрыт плотным одеялом по самую шею. Видимо, мадам Помфри решила поберечь ее душевное здравие. — Ради тебя я бы сделала, что угодно, — сказала она тихо. Ей все еще было больно смотреть на него, и он это сразу понял, но по-своему. — Страшный я теперь? — усмехнулся он. — О чем ты? — спросила она, дернув подбородком. — Не хочу хвастать, но раньше я был… хорош собой, — сказал Драко, — а теперь я в этом сомневаюсь. Мадам Помфри не дает мне зеркало да и ты на меня не смотришь… — Какой же ты дурачок… — всхлипнула Гермиона. Она подняла на него глаза, и слезы снова полились по щекам. Драко пытался улыбаться перебитым ртом. — Так все плохо? — спросил он. — Нет, — соврала она. — Ты все такой же красавчик. Мы тебя подлатаем и ты будешь лучше прежнего. — И даже летать смогу? — спросил он с надеждой. Она тяжело вздохнула. Все-таки он неисправимый мечтатель, который к тому же упрямый как осел. — Посмотрим, — сказала она уклончиво, решив про себя, что лучше лично его пристукнет, чем позволит снова вылететь на поле. Гермиона оглянулась вокруг и, удостоверившись, что их некому поймать, чмокнула его в уголок губ, туда, где кожа была целой и мягкой. — С таким лечением я быстро приду в норму, — расцвел он. Драко и правда поправлялся удивительно быстро. Мадам Помфри восхваляла молодость и Малфоевское здоровье. Также нельзя было не поразиться его невероятному везению: упав с такой высоты, он не сломал позвоночник. Иначе как чудом назвать это было невозможно. Однако не все было так гладко в реабилитации Драко. Были и срывы, были истерики, и все это Гермиона переживала вместе с ним в течение долгого и напряженного для их только начавшихся отношений месяца. Она была рядом, когда он наконец увидел себя в зеркале и отшвырнул его в сторону (она чудом успела поймать), когда он сел, переборов боль, когда стал самостоятельно есть пока еще слабыми руками, когда впервые встал на ноги и сделал первый и неуверенный, но все же шаг. Каждый ее вздох был посвящен ему, и она не пожалела ни об одном из них. Они вместе радовались победам и вселяли друг в друга надежду при поражениях. — Как ты все это выдерживаешь? — спросил он однажды. Гермиона помогла ему лечь и подоткнула одеяло. Время шло к отбою, но она не спешила уходить. Ей хотелось еще чуть-чуть посмотреть на него, подержать за руку, послушать, как он бурчит на нее за то, что она слишком много времени посвящает ему, а не учебе и отдыху. Только для нее не было ничего прекраснее и приятнее, чем просто быть с ним, и она пользовалась каждой возможностью. Мадам Помфри сидела за столом у самого входа, тактично закрывшись за шторкой, подсвеченной огнем лампы, и скрипела пером. — Что выдерживаю? — спросила она, садясь рядом на кровать. — Меня, — пояснил Драко. — Не так ты, наверное, представляла себе первые дни в отношениях со мной… Гермиона мягко усмехнулась и огладила пока еще отекшее, но явно посвежевшее лицо. Синяки стали золотистыми, немного рыхлыми на ощупь, и придавали его лицу некую округлость. Не знакомый с ним человек мог подумать, что у Малфоя просто похмелье, а она порой шутила, что вот так бы он выглядел, если бы действительно поправился. Когда она это сказала, то очень испугалась, что он обидится, но это был первый раз за многие месяцы, когда он искренне рассмеялся. Гермиона совсем забыла, какое у них дурацкое чувство юмора, одно на двоих. — Я себе никак их не представляла, — сказала она тихо, проводя пальцем по светлым бровям. — Я не представляла себя в отношениях с тобой, если уж говорить честно, но каждый день с тобой… Я благодарна за них за все, какими бы они ни были, потому что… я провела их с тобой, Драко. Он прикрыл глаза, совсем как тогда в библиотеке, когда она гладила его руку. — А как ты себе их представлял? — спросила она лукаво. Драко улыбнулся и повел плечами, устраиваясь поудобнее. Глаза его все еще оставались закрытыми, и он явно мечтал о чем-то, ластясь к ее руке, как изголодавшийся по нежности хозяйки кот. Он напомнил ей ее Живоглота, когда тот был голодным. — У меня хорошее воображение, знаешь ли, — сказал он. — И я много себе чего представлял и… во всех красках, если можно так сказать. Гермиона тихо прыснула и покраснела. — Ну так расскажи, — попросила она, проводя кончиком пальца по спинке носа. Поведя ртом несколько раз и прочистив горло, он открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Гермиона продолжала рисовать невидимые узоры на его лице, сгорая от смущения. — Я представлял, как буду шептать тебе всякие непристойности во время совместных уроков, а ты будешь шикать на меня и притворно сердиться, — прошептал он сухими губами, — как буду смотреть на тебя абсолютно вызывающе во время застолий в Большом зале и смеяться, когда ты краснеешь; как обнимаю тебе в библиотеке и читаю тебе вслух, пока ты не уснешь в моих объятиях; как целую тебя в темных коридорах, когда никто не видит, и ты тяжело дышишь, шепчешь мое имя… И много чего другого, вопиюще откровенного, что повергло бы тебя в самый настоящий шок. Гермиона смущенно засмеялась, защекотав ему подбородок, где пробилась щетина. Он ответил также смешком. — У тебя и правда хорошее воображение, — сказала она, складывая руки на коленях. Он посмотрел на нее абсолютно вызывающе, как и обещал. Даже в таком виде, в таком состоянии он был для нее самым любимым и самым притягательным мужчиной, и Гермиона могла поклясться, что именно в этот самый момент, после этих слов, она поняла предельно четко, что любит его. — Им и живем, — усмехнулся Драко. — Одни только фантазии и мечты… Это прозвучало очень горько, и ей захотелось подсластить пилюлю перед сном. Гермиона наклонилась к нему и поцеловала. Это был короткий, но многообещающий поцелуй. — Вот и не забывай о них, — прошептала она ему в приоткрытые влажные губы. — Мечтам порой свойственно становиться реальностью. Драко чуть приподнял голову и урвал еще один поцелуй, отчаянный и жадный. Она не стала его останавливать, хотя уже пора была прощаться. Гермиона улыбнулась, и он поцеловал ее улыбку. Тогда она почувствовала на коленке его теплую ладонь. — Я смотрю кто-то уже идет на поправку, — прошептала она, накрывая его ладонь своей. — Грейнджер, ты приходишь ко мне каждый день, жарко целуешь на прощание, разводишь меня на рассказы об откровенных фантазиях о тебе и думаешь, что я просто так останусь тут лежать после этого? — спросил он нахально. Гермиона хмыкнула и убрала его руку, положила ее на кровать. Драко бессильно откинулся на подушку и вымученно улыбнулся. — Это не моя чопорность, — сказала она на его жалостливый взгляд, — а здравый смысл. Ты еще слишком слаб для таких… маневров. — Терпеть не могу, когда ты права и хороша одновременно, — сказал он ворчливо, — но я не могу тебе не подчиниться. Он и правда выглядел изможденным, поэтому она поцеловала его в лоб перед уходом и, казалось, Драко тут же уснул. Гермиона могла только гадать, сколько таилось в Малфое чувства и как тяжело ему было приучить себя к смирению на этот месяц. Их спасала только одна мысль — уже совсем скоро у них будут возможность на полном серьезе воплотить все то, о чем Драко так живописно грезил.