Понедельник, 14 февраля 2005 года
Гермиона сидела перед большим окном, открывающим вид на город. Она почти не разглядывала окружающий пейзаж, несмотря на то, что большую часть вечера находилась в непосредственной близости. Она смутно помнила, что видела вдалеке Эйфелеву башню, которая светилась, словно маяк. Гермиона до сих пор могла видеть ее в раннем утреннем свете, но не она завладела ее вниманием. Девушка не отрывала взгляд от кольца на своем пальце, медленно поворачивая его и смотря, как танцуют по комнате призмы, когда оно крутилось.
Они и раньше проводили вместе День Святого Валентина, но никогда его не отмечали. Ещё во времена учебы она считала этот праздник мошенничеством. Даже с влюбленностью в Рона и Виктора, когда она была подростком, она не хотела считать этот день особенным и праздновать. Гермиона не хотела, чтобы человек, с которым она была, прилагал больше усилий в их романтические отношения, потому что общество сказало, что так надо делать.
А поскольку ее отношения с Реддлом были далеко не романтическими, они считали этот день обычным. Честно говоря, Гермиона даже не была уверена, что он знает, что символизирует этот праздник. Кроме бойни и традиций кровопролития, конечно.
И всё же за день до праздника портключ перенес Гермиону в Город Любви, где она провела одну из самых романтичных ночей в своей жизни. И сейчас ей было трудно понять, сон это или нет. Интересно, скоро она проснется и поймет, что это ложное воспоминание, внедренное в ее сознание самим Реддлом, чтобы скрыть тот или иной метод пыток?
Он вел себя по-другому с тех пор, как сделал ей предложение. Если бы Гермиона не знала его лучше, то сказала бы, что он делает вид, будто это политический ход; маскировка, чтобы отвлечь от Второй Фазы. Что для него это было реально. Что он, возможно, был не так неспособен к определенным чувствам, как все всегда думали. Какая-то часть Гермионы не была уверена, это он стал лучше или она просто привыкла к такому. Возможно, даже смирилась со своей судьбой.
Эта мысль терзала ее почти всё утро. Гермиона проспала несколько часов из-за полного изнеможения после прошлого вечера. Проснувшись, она набросила на себя халат и села у окна, чтобы полюбоваться восходом солнца. Но всё это время она не отводила взгляд от своего кольца, погрузившись в мысли. До сих пор не уверенная, что всё это не сон, Гермиона решила извлечь максимум пользы из этого; что бы
это ни было, это была единственная жизнь, которая у нее когда-либо будет. Гермиона не могла провести остаток вечности, купаясь в ненависти к себе.
С этими мыслями она встала и направилась к кровати. Ее халат соскользнул с плеч и упал на пол, оставив ее обнаженной, и Гермиона опустилась на кровать, встав на колени. Девушка стянула простыню, которая была накинута на его бедра, отчего утренний воздух коснулся его кожи. Какое-то время Гермиона изучала его лицо, впитывая такое редкое умиротворенное выражение.
Губы Реддла дрогнули, когда Гермиона обхватила его ладонью. С каждым неторопливым движением кисти она чувствовала медленно растущее напряжение. Ощутив на кончиках пальцев несколько капель смазки, девушка наклонилась, беря его в рот. Двигаясь, Гермиона упивалась своим вкусом, который ещё с прошлой ночи остался на его коже, и слизывала его. Она старалась не сводить глаз с лица Реддла, обводя головку губами и двигая рукой.
Когда он постепенно стал просыпаться, Гермиона выпрямилась и перекинула ногу через его тело, начав медленно опускаться. Она прикусила губу и застонала, когда почувствовала себя заполненной. Она двигалась не торопясь, желая, чтобы он окончательно проснулся, только когда ощутит пульсацию ее внутренних стенок. Если она кончит первой, он не сможет ей отказать. С каждым движением бедер Гермиона меняла угол проникновения, приближая себя к кульминации. Она заметила, как его серые глаза, в которых плескался густой туман, открылись, впившись в нее, когда она откинула голову назад, протяжно застонала, ощутив подрагивание в кончиках пальцев ног, и расслабилась.
Когда перед глазами перестали плясать белые пятна и Гермиона снова почувствовала, как реальность заползает под кожу, она поняла, что лежит на спине. Она встретилась взглядом с Реддлом, который теперь нависал над ней, медленно, но глубоко двигаясь, и он подтолкнул ее колени к груди. Девушка положила одну руку ему на грудь, а другой коснулась его подбородка, прочерчивая небольшую линию. Почувствовав ее касания, он ускорил темп. Срывавшиеся с их губ звуки, смешивались в воздухе и поглощались стенами комнаты. Гермиона слегка прошлась по его груди ногтями, когда он изменил угол наклона, и не успела она опомниться, как снова погрузилась в пустоту наслаждения. Но на этот раз Реддл кончил вместе с ней.
Он опустился, и они оба некоторое время переводили дыхание. Отстранившись, но находясь почти в том же положении, в котором они были до этого, Реддл наклонился к ее губам.
— Спасибо, — выдохнула она ему в губы.
При этих словах он поднял голову.
— По-моему, это первый раз, когда ты меня за что-то благодаришь.
— Неправда, — ответила Гермиона, когда он ещё немного от нее отстранился. — Первый раз был в библиотеке Хогвартса.
— Ах да, когда ты создала желтую розу, — ответил Реддл, проговаривая это воспоминание с большей нежностью, чем она когда-либо могла бы. — По-моему, ты сказала: «полагаю, мне следует тебя поблагодарить». Не знаю, квалифицировал бы я это, как благодарность.
— Это самое близкое, что ты когда-либо мог услышать от меня в то время, — она пожала плечами, неуверенно устраиваясь в объятиях, которые, Гермиона удивилась, стали крепче. — Тогда ты мне не очень нравился.
— В отличие от того, как сильно я тебе нравлюсь сейчас?
Гермиона на секунду замолчала, закрыв глаза, когда подушечки его пальцев прошлись по коже ее бедра, рисуя неясные узоры.
— Почему мы здесь? — она сделала глубокий вдох. — Почему ты так обращаешься со мной теперь, когда столько лет всё происходило наоборот?
Его движения затихли, и нервная дрожь защекотала мышцы ее живота. Гермиона слегка повернулась, достаточно для того, чтобы можно было встретиться с ним взглядом. Девушка удивилась, увидев на его лице смятение, подобного которому никогда прежде не видела. Но ещё больше ее удивил тот факт, что она узнала в этой эмоции то, что сейчас испытывала сама.
Но когда он приоткрыл губы, чтобы дать ответ, который она надеялась услышать, раздался стук в дверь. Он был настойчивым и резким, поэтому Реддл пришлось довольно быстро отстраниться от нее. Гермиона с трудом сглотнула, закутываясь в простыню и крепко прижимая ее к своему дрожащему телу. Он призвал к себе халат и едва успел запахнуть его, как дверь распахнулась, открыв взору девушки Люциуса. Их губы шевелились, но Гермиона не слышала ничего, кроме стука крови в ушах и дребезжания сердца в груди.
Визит Малфоя-старшего был коротким, и по выражению его лица Гермиона поняла, что новости не очень хорошие.
— Что случилось? — спросила она, садясь, когда Реддл призвал одежду и начал одеваться.
— Процесс экспансии Словении оказывается более трудным, чем с другими странами. Участились доклады об успешных бунтах, и с этим необходимо разобраться, — он закончил одеваться, сделав это так быстро, как только мог, и провел рукой по волосам, когда повернулся, посмотрев на Гермиону. — Я не могу обещать, когда у меня получится вернуться, но отель забронирован до завтрашнего вечера. С тобой останется Кэрроу.
Она кивнула и склонила голову набок.
— Когда ты вернешься домой, расскажешь мне, что собирался сказать до того, как тебя прервали?
Его лицо оставалось бесстрастным, но Гермиона заметила, как что-то мелькнуло в его глазах за мгновение до того, как он подошел к ней. Реддл прижался к ее губам и, неторопливо отстранившись, проговорил:
— Постарайся не беспокоиться обо мне, пока меня нет.
— Никогда не беспокоюсь, — ответила она. Но только после того, как он ушел, она поняла, что произнесла эти слова с тенью улыбки на губах.
***
Гермиона твердо решила остаться на ночь в отеле. Это будет первая ночь за столь долгое время, когда она будет одна и вдали от поместья. Но когда они с Алекто шли по улицам Парижа, романтика, витавшая в воздухе, начала действовать ей на нервы, и перед самым ужином Гермиона поймала себя на том, что берет портключ и возвращается в Мэнор. Не желая сразу предупреждать кого-нибудь о своем присутствии, она сначала решила принять ванну и прочитать одну из немногих книг, которые взяла ранее в этот день. Когда Гермиона вылезла из ванны, ее желудок заурчал, оповещая, что сейчас время ужина, и девушка спустилась вниз.
Когда она вошла в поле зрения тех, кто уже собрался в трапезной, разговоры прекратились. Всем сидящим потребовалось некоторое время, чтобы подняться и поприветствовать ее.
— Моя Леди?
Взгляд Гермионы упал на Забини, который смотрел на нее так, словно она была не более чем призраком.
— Реддла некоторое время назад вызвали в одно место. И я не видела смысла продолжать наше путешествие без него, в одиночестве.
Девушка увидела тревогу в глазах Забини, когда он наклонил голову.
— Конечно. Присаживайтесь, я попрошу эльфов приготовить вам тарелку и столовые приборы.
— Спасибо, — сказала она, обходя его и занимая место Реддла во главе стола. Несколько человек открыто недовольно глазели на нее, про себя проклиная ее за то, что она села на его место без разрешения. Некоторые другие стреляли недоверчивыми взглядами в ее сторону, но большинство смотрели в свои тарелки, не поднимая взгляд. Впрочем, Гермионе было всё равно; она уже много раз сидела во главе стола.
Судя по тому, в каком состоянии у всех были бокалы и тарелки, все только что сели. Зная, что с ней никто не собирается разговаривать, Гермиона просто сидела и слушала. Она предпочла бы поесть в библиотеке и просто побыть в одиночестве, но поскольку Реддла срочно вызвали, настало время подслушивать. Чем больше она будет молчать, тем больше они будут игнорировать ее присутствие. Гермиона быстро узнала эту самую обычную проблему чистокровных, которыми окружил себя Реддл. Они могли сколько угодно раз доказывать, что уровень их магии достаточно высок для его внутреннего круга, но ни у кого из них не было достаточно мозгов для того, чтобы понять, что грязнокровка не синоним тупости.
Гермиона осмотрела помещения, чтобы понять, кто присутствовал. Похоже, кроме нее самой, Нарциссы, Забини и Чарли, в Мэноре находился второй уровень реддловского круга. Поскольку именно Люциус передал сообщение, девушка предположила, что он, Беллатриса и остальные члены первого эшелона должны были вместе с Реддлом решать возникшие проблемы. Единственным положительным моментом в этом всем, было то, что самый высший ранг включал в себя всех звезд ее ночных кошмаров, так что пока их не было, Гермиона не чувствовала себя очень плохо из-за своего выбора вернуться в поместье.
Однако чем больше она слушала, тем труднее ей было сосредоточиться. Слова начали накладываться друг на друга и сливаться, и в ее сознании поселился туман. В какой-то момент Нарцисса извинилась и вышла в туалет, а когда Гермиона огляделась, то заметила, что Забини тоже исчез. Девушка с трудом сглотнула, чувствуя, как в сжатом горле расцветали первые признаки паники. Она оглядела других собравшихся за столом и заметила, что у них тоже возникли некоторые трудности.
Что бы это ни было, оно мешало ей ясно мыслить. Лишь когда волшебник на другом конце стола стал сильно задыхаться и краснеть, Гермиона поняла, что происходит. Словно в замедленной съемке, собравшихся на ужине стала постигать та же участь, что и первого человека. Один за другим люди начинали панически вертеться на своих местах, замирая только тогда, когда падали вперед, утыкаясь лицом в тарелки, или соскальзывали со стульев, в конвульсиях дергаясь на полу.
Когда лицо Чарли стало соответствовать его волосам, Гермиона вскочила со своего места и заставила себя подойти к нему. У нее было ощущение, что она пробирается сквозь болото: каждый шаг казался тяжелее предыдущего. Когда она, наконец, добралась до него, она была запыхавшейся, а в глазах стояли черные пятна. Зрачки Чарли, в глубине которых Гермиона видела мольбу, были расширены, а из уголков рта капала кровь. Она положила на него руки и высвободила свою магию.
Гермиона чувствовала, как поток магии вытекает из ее тела и через пальцы проникает в него. Это было не как при битве за Хогвартс, когда магии в организме совсем не осталось и у нее не получилось спасти Гарри. Гермиона продолжала направлять энергию, пока не услышала, как он начал хватать ртом воздух, а затем резко дернулся назад от прикосновения, разрывая ее магическое влияние. Когда это произошло, горло Гермионы сжалось, и последнее, что она помнила, был конфликт в глазах Чарли, когда он смотрел на нее сверху вниз, и холодный пол, который поднялся ей навстречу.
***
Драко вздрогнул и проснулся от звука открываемых засовов. Он помчался вниз по лестнице, крепко сжимая палочку в вытянутой руке, готовый к атаке. Потребовалось секунда, чтобы понять, что незваный гость — это Блейз, но его паническое состояние и дикие глаза не помогли утихомирить страх, скручивающий внутренности Драко.
— Что случилось? — спросил он. Драко не ждал Блейза в ближайшие день-два. Он знал, что нападение произошло сегодня за ужином и что было бы слишком рискованно сразу же рассказать ему, как всё прошло. И всё же он был здесь.
— Грейнджер рано вернулась, — выдохнул Блейз между вдохами.
У Драко было такое чувство, будто из легких украли весь воздух, и чтобы продолжать жить, ему нужно было его немедленно найти, но где искать — неизвестно, а счет шел на минуты.
— Кажется, ты сказал, что она в Париже?
— Что-то случилось, — прохрипел он. — Я не знал, что она вернулась, пока она не спустилась на ужин.
— Она…
— Не знаю.
— Не знаешь? — он вздохнул. — Какого хера ты не знаешь, Блейз? — спросил Драко, повысив голос от гнева и страха.
— Я должен идти, — сказал он, морщась и прижимая руку к груди.
Драко приоткрыл рот, чтобы потребовать его остаться, но так же быстро, как Блейз появился, он исчез, оставив Драко в состоянии чистой паники. Он так долго желал ей смерти, но теперь, когда это стало возможным, он желал обратного. Быть убитой собственными действиями — это одно, но умереть, от его полномочий… Драко чувствовал страх.
Но всё уже совершилось, и сейчас он ничего не мог изменить.
