Неизведанное

      Воскресенье, 27 февраля 2005 года       Забини разыскал Гермиону на следующий день и сказал, что Сопротивление согласилось с ней встретиться. Всё, что ей нужно было сделать, это выяснить, когда лучше всего незаметно покинуть Мэнор. Она никогда раньше не пыталась уходить из поместья в одиночку и не знала, как ей это удастся. Это должно произойти, когда Реддла не будет. Потому что в ином случае, если она покинет круг действия охранных чар, он автоматически об этом узнает. Если же Реддла не будет в поместье, никто не будет знать, что она покинула свою комнату.       Другой сложной частью был способ передвижения. Если она самостоятельно аппарирует, то сработают охранные чары. Судя по тому, каким образом Реддл установил их — по крайней мере для нее — ему было всё равно на ее возвращение в зону чар, его интересовало только то, когда она их покинет. Тем не менее, долго думать об этом не пришлось, план сформировался после встречи с Алекто позже в этот же день. Ее разумом было легко управлять. Гермионе просто нужно было наложить на нее Империус и приказать, чтобы она аппарировала их за пределы охранных чар, а затем стереть это воспоминание и отправить обратно в Мэнор.       Используя преимущество серой магии, Гермиона наложила несколько своих чар. Их не сможет обнаружить никто, кроме нее. Они предупредят, если кто-нибудь приблизится к ее крылу или если Реддл вернется в поместье раньше. Она настроила их реагировать на тех, кто носил его метку. Гермиона почувствует чье-то приближение — рябь от чар, словно дрожь, пробежит по спине.       Это получилось провернуть только благодаря постоянной практике в использовании серой магии в течение всех этих лет. Всякий раз, когда Гермиона оставалась одна, она пользовалась случаем выучить что-нибудь новое или усовершенствовать навыки. Она экспериментировала с незначительными заклинаниями, предпочитая со временем усиливать их действие. Гермиона научилась использовать все чары без волшебной палочки, наколдовывать разные предметы, изменять внешность и ходить так в течение продолжительного количества времени, пока не устанет — тоже без волшебной палочки. За время своего пребывания в Мэноре она исцелила нескольких Пожирателей, но чем тяжелее были их ранения, тем труднее ей было восстановиться. После последнего случая, когда от исцеления она пролежала без сознания целую неделю, Реддл больше не просил ее об этом.       Она перепробовала множество других вещей. Таких вещей, которые, Гермиона знала, без труда мог сделать человек с помощью волшебной палочки, но был предел тому, что она могла сделать, не будучи замеченной или услышанной. Но делая всё, что в ее силах, Гермиона становилась сильнее.       До конца февраля оставалось всего несколько дней, когда Реддл сообщил ей, что следующим утром отправится в Германию на переговоры с канцлером. Узнав, что он пробудет на континенте не менее двух дней, она, не теряя времени, разыскала Забини и послала его в Сопротивление, чтобы он договорился о встрече на следующий день.       Он нашел ее тем же вечером в библиотеке и сказал, что всё сделано. Когда он посвятил Гермиону в детали, ее сердце пропустило несколько ударов.       — Гриммо?       Он наклонил голову, переведя на нее слегка прищуренный взгляд.       — Это будет проблемой?       — Нет, — отрезала Гермиона, пытаясь заставить магию успокоиться. — Нисколько.       Она оставила Забини в библиотеке, не сказав больше ни слова, и побрела в сторону своей спальни, кажется, не имея ни малейшего представления о том, где она сейчас находилась и куда вообще шла. Она знала, что Драко был с Сопротивлением; знала, что он был их лидером. Узнала об этом после разговора с Джастином в лаборатории в Манчестере. Но знать это было одно, а готовиться увидеть собственными глазами — совсем другое.       Оказавшись в своей комнате, Гермиона опустилась в кресло рядом с кроватью и уставилась в пустоту перед собой. Ее рука поднялась к ожерелью на шее и нежно коснулась его. Спустя столько времени она снова увидит Драко. Гермиона никогда не позволяла себе надеяться, что это когда-нибудь снова случится, и прекрасно понимала, что если всё-таки случится, то хорошо не закончится.       Гермиона мысленно приготовилась к их встрече, в полной мере осознавая, что ему такой поворот событий ни капельки не понравится.       Этой ночью она почти не спала. Голова была слишком забита мыслями о том, что произойдет, когда она увидит его. Какие воспоминания всплывут на поверхность сознания первыми. Гермиона изо всех сил старалась подготовиться к взрывам удушающей ненависти, которую Драко наверняка до сих пор к ней испытывал, и утром почувствовала, что нервы берут верх над ее рациональной составляющей.       Гермиона подождала два часа после ухода Реддла перед тем, как позвать Алекто в свою комнату. Когда дверь за женщиной закрылась, она без раздумий использовала непростительное и потребовала, чтобы Пожирательница аппарировала их за пределы охранных чар. Гермиона не была уверена, куда их перенесло, но ей было всё равно, и, отстранившись от Алекто, она коснулась магией ее разума и изменила воспоминания, забрав из головы женщины последние полчаса. Затем Гермиона приказала ей аппарировать обратно в поместье, зная, что через несколько минут Алекто вернется к своему привычному режиму дня, даже не догадываясь, что у нее забрали небольшую его часть.       Оставшись в одиночестве, Гермиона подумала о Гриммо, и воспоминания картинками пронеслись перед глазами, прежде чем почувствовала, что тело сжимается в ничто и она испаряется, снова, спустя столько лет, оказываясь внутри волшебного дома. Когда она открыла глаза, то была поражена тем, насколько одновременно знакомым и чужим он ей казался. Быстро использовав Гоменум Ревелио девушка убедилась, что внутри никого нет.       Гермиона понимала, что это неправильно, но чувство ностальгии стало слишком сильным и игнорировать его оказалось похоже на пытку. Она по очереди входила во все комнаты, вспоминая каждое мгновение, проведенное в этих стенах. На глаза навернулись слезы, когда слуха коснулся далекий навязчивый смех друзей, который постепенно растворялся в вихре мыслей. И почти сразу после этого Гермиона услышала свой смех, и он показался ей таким странным, что она вздрогнула. Больше всего времени она провела в гостиной, разглядывая гобелен с фамильным древом Блэков. И именно тогда, когда ее пальцы коснулись имени Драко, она услышала треск аппарации, и ее ноги приросли к полу.       — Эй?       Гермиона приоткрыла губы, чтобы позвать его, но из горла не вырвалось ни звука. Вместо этого девушка просто повернулась и смотрела, как он переступил порог, и при виде ее тут же остановился как вкопанный. Тишина вокруг них была настолько осязаемой, что можно было в ней захлебнуться, и если ее легкие отказывались подчиняться импульсам мозга и расширяться, чтобы освободить место для воздуха, его дыхание набирало обороты, быстро ускоряясь. Когда шок на его лице от ее нахождения здесь сменился злостью, Гермиона взяла себя в руки.       — Какого черта ты здесь делаешь?       Несмотря на то, что во рту было сухо, как в пустыне, она всё же смогла кое-что из себя выдавить.       — Драко…       Он дернулся, услышав, как она произносит его имя, и в неверии покачал головой.       — Выметайся.       — Я здесь, чтобы помочь.       Горечь в его смехе заставила Гермиону поморщиться.       — Чушь, — он провел внезапно ставшей неподъемной рукой по волосам и отступил на шаг. — Мне всё равно, насколько высоко ты стоишь в его рядах, я не буду иметь с тобой дела.       — Драко…       — Нет! — зарычал Малфой, и его тело стало дрожать от гнева. — Проваливай. Ты не более чем гребаный смертный приговор.       Гермиона сглотнула, чувствуя, как сдавило тисками горло. Ее внутренний стержень начал колебаться, но она не была готова сломаться. Ещё нет.       — Не для тебя, — сказала Гермиона, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.       Он фыркнул.       — Похоже, мое чувство самосохранения сейчас не на том уровне, что у тебя. В отличие от тебя, мне не всё равно на жизни тех, кто меня окружает.       Она прищурилась, чувствуя, как начали мелко дрожать пальцы.       — Мне не всё равно.       — Уж точно не на правильные вещи.       Гермиона облизнула губы.       — Это несправедливо. Ты не знаешь…       — Я знаю достаточно, Грейнджер. И то, что я знаю, мне не нравится, так почему бы тебе не сделать нам всем одолжение и не оставить нас в покое, — он угрожающе шагнул вперед, но Гермиона не двинулась с места. — И если с Блейзом что-нибудь случится, я лично тебя убью.       Гермиона сама сделала шаг вперед, наблюдая, как его глаза расширились от удивления при виде ее нарастающей злости.       — Я знаю, что ты лидер Сопротивления, Драко. Ты спланировал нападение, зная, что меня не будет в поместье. Если бы тебе было всё равно, ты был бы счастлив увидеть меня мертвой.       — Мне всё…       — Не всё равно! — огрызнулась Гермиона. — Да, иначе ты позволил бы им убить меня! Ты бы так на меня не реагировал, — она резко вздохнула и покачала головой. Когда она опять заговорила, ее голос звучал мягче. — Мне до сих пор не всё равно.       Улыбка тронула его губы, но от одного ее вида Гермионе показалось, что температура в комнате резко опустись.       — На меня или на Реддла? — спросил он. — Потому что у тебя есть забавный способ показать, если на меня.       — Конечно, на тебя, Драко. Всё, что я когда-либо делала, всё, что я делаю до сих пор, всегда будет потому, что ты мне не безразличен.       — А что насчет Реддла?       — А что насчет Реддла?       — Разве он тебе безразличен? Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты ничего к нему не чувствуешь? — его глаза метнулись к ее руке, и кольцо внезапно показалось ей на три размера меньше и на десять фунтов тяжелее. — Поздравляю.       Гермиона ничего не ответила, и на глаза навернулись слезы.       — Так и думал, — сказал Малфой через некоторое время.       — Это несправедливо! Я…       — Всё это несправедливо, Грейнджер!       — Думаешь, я этого не знаю? Ты хоть представляешь, каково это — просыпаться рядом с человеком, который может решить каждый твой шаг? Что мой разум, мое тело, моя жизнь буквально в его руках и то, как он со мной обращается, зависит от его настроения! Что единственный человек, которому на меня не плевать, это тот же самый человек, который постоянно угрожает жизнями других, чтобы держать меня под своим контролем! — Гермиона сделала шаг вперед. — Я не могу позволить себе переживать за кого-то, потому что, если позволю, он заберет у меня этого человека!       Малфой смотрел, как она стоит напротив него, метая молнии в разные углы дома. Его плечи поднялись и неторопливо опустились, но для Гермионы это действие было как пощечина.       — Я всё ещё жив.       — Я заключила сделку, — прошептала она, и одинокая слеза скатилась по ее щеке.       — В этом и проблема, Грейнджер. Как я могу доверять тому, кто заключает сделки с дьяволом и надеется не сгореть?       — Потому что мне было восемнадцать, и я так любила тебя, что готова была бросить всё, лишь бы ты был в безопасности, — выдохнула Гермиона, стараясь не расплакаться.       В глазах Драко мелькнуло сомнение, но она не была уверена чем именно он сомневался: в ней или в своих предположениях.       — Откуда мне знать, что ты здесь не по его приказу?       — Мое присутствие здесь нарушает нашу сделку. Если он узнает… — Гермиона покачала головой. — Он убьет нас обоих.       — Тогда зачем идти на такие сложности и нарушать свою часть сделки? Особенно сейчас, после стольких лет?       Гермиона немного помедлила с ответом, зная, что в волшебном сообществе серая магия была чем-то вроде мифа.       — Потому что у меня есть кое-что, что сделает его по-настоящему неудержимым, и он нашел способ забрать это у меня.       Его взгляд был сродни расплавленному серебру, и она чувствовала, как он прожигает ее насквозь, не упуская из вида ни одного нерва.       — Я не могу тебе доверять, — сказал Малфой чуть менее ядовито, чем раньше.       — Знаю, — прошептала она. — Знаю, и как бы мне хотелось вернуться и всё изменить, но я не могу, — тихий всхлип вырвался из ее горла, и Малфой опустил глаза, не в силах смотреть на нее. — Знаю, что никакие мои слова не заставят тебя передумать, но я могу показать тебе, — Гермиона вытерла щеки и сделала ещё один шаг вперед. — Я дам тебе полный доступ к своему разуму, Драко. Ты получишь все ответы, которые я не могла дать тебе раньше, и как только ты их получишь, то раз и навсегда сможешь решить, что чувствуешь по отношению ко мне.       — Что, если я не хочу узнавать? — спросил он с болью в голосе, которая резанула по сердцу Гермионы слишком сильно; слишком невыносимо.       — Это единственный выход, — ответила Гермиона, заставляя себя не двигаться. Она была так близко, что подними руки, то сможет дотронуться до Драко. В этот момент она не хотела ничего больше, чем чувствовать его объятия, его руки на своей талии, его дыхание у своего уха. — И как только ты узнаешь, и если решишь довериться мне, я дам тебе именно то, что тебе нужно, чтобы уничтожить его, — Гермиона с трудом сглотнула. — И я помогу тебе.       Драко снова встретился с ней взглядом, и Гермиона увидела всю ту душевную боль, через которую заставила его проходить. Это всё было здесь. Вся вызванная ей боль и злость ярко пылали под стеклянным блеском его глаз. Он изучал ее, очерчивая взглядом лицо, и Гермиона увидела, что его нижняя губа начала дрожать. И как раз в тот момент, когда Малфой открыл рот, чтобы что-то сказать, она вздрогнула, потому что в Мэноре активировались наколдованные ей чары.       — Мне нужно идти, — ее голос был мягким, но в этой пронзительной тишине он прозвучал как удар гонга. — Просто подумай об этом, Драко. Пожалуйста. Дай Блейзу знать, что решишь, и, если ты согласишься, я вернусь.       Малфой только кивнул, наблюдая, как она отступила от него на несколько шагов. С рвущимся в груди сердцем она призвала магию и, сделав вдох, оказалась в своей комнате в Мэноре.