Дом для меня

Ветерок лениво трепал светлую занавеску. Лер сонно моргал, вспоминая, когда Жанна успела сменить бордовый тюль на классический. Потом взгляд зацепился за валяющийся узел каната, такой обычно собаки грызут. Сонный мозг пытался найти информацию о собаке, но, перерыв все извилины, так и не нашел, потому отправил сигнал SOS спящему сознанию. Лер резко сел и, потерев глаза, огляделся вокруг. Чужая комната подбросила воспоминания, освежая в памяти события вчерашнего вечера. Лер застонал и плюхнулся обратно. Самсона рядом не было, и хотя бы это в данную минуту радовало. Вообще удивительно, что он так долго проспал. Часы показывали восемь утра, притом что обычно Лер вставал в пять, а то и в четыре утра. Жанна его за это качество ненавидела, с трудом продирая глаза к полудню. А Лер просто обожал магию раннего утра, особенно в Москве, которая и так-то никогда не спит, но хотя бы рано утром затихает. Обычно глаза сами собой распахивались в нужное время, Лер умывался, шел на кухню мимо Жанкиной спальни, которая слишком часто пустовала, а если не пустовала, то на разобранном диване валялась женщина-вамп, женщина-кошка, женщина-загадка… в пижаме с розовыми поросятами. Лер знал, что у Жанны в огромной гардеробной отдельный шкаф для изысканного нижнего белья, которое та скрупулезно подбирала перед встречей с загадочным женатым добродетелем, но дома Жанна спала в нелепых пижамах, которые неизменно поднимали Лерке настроение, когда он через Жанкину спальню выбирался на лоджию. Поначалу Лер боялся, что разбудит Жанну, но та, как и он, имела сонный сюрикен по сну, только если Лер мог заснуть в любых позах и обстоятельствах, то у Жанны сонный сюрикен заключался в том, что раньше одиннадцати ее из пушки не разбудишь. Поэтому, привыкнув к этой особенности, Лер быстро выработал свой утренний ритуал, по которому после водных процедур и небольшой зарядки выходил на балкон и забирался в здоровенное, супермягкое кресло с подлокотниками, что словно подушки, и подставкой для ног. Жанна не раз порывалась выбросить облезающее все сильнее кресло, но сама не могла выколупать здоровенного монстра с лоджии, а Лерка категорически отказался ей в этом помогать. Жанна попсиховала, а потом и сама распробовала кресло, доставшееся ей от бывших хозяев квартиры, которые наверное еще при строительстве дома его туда поставили, потому что непонятно, как его пропихнули в узкую балконную дверь. Жанна обычно забиралась в кресло вечерами, порой там засыпая, а Лерка утром переносил ее в кровать и, накрыв начальницу одеялом, сам забирался в нагретое Жанкой кресло. Пожалуй, это кресло и раннее утро — единственное, что Лер действительно любил в Москве. Потому было очень странно, что он так поздно проснулся, в отличие от своего обычного графика. Опустив ноги на прохладный паркет, Лер поднялся, размял плечи и, тихо подойдя к двери, прислушался — в доме царила полная тишина. Где же Самсон? В просторной спальне с единственной грубо сколоченной кроватью и вместительным резным комодом нашлась еще и ванная. Лер решил, что ничего не потеряет, если освежится в чужой душевой, тем более ему предстояло каким-то образом без потерь выбраться из столь гостеприимного дома. Спустившись после душа вниз, Лер снова никого не застал. Побродив по пустому залу и кухне, Лер нашел свои нелепые тапки и, натянув их на ноги, почувствовал себя и увереннее, и по-идиотски одновременно. На кухне нашлась кофемашина знакомой марки — примерно такая же стояла у Жанны в офисе, Лер сделал себе кофе и сел с ним за широкий дубовый стол. Кофе пах божественно, а строгие края низенькой кружки блестели золотистым ободком. Лер блуждал глазами по кухне и пришел к выводу, что тут явно жил какой-то военный. Вокруг царил по-военному строгий порядок: одинаковые белоснежные кружки расставлены в особом порядке, все повернуты ручками вперед, чтобы удобнее было браться. На полке с чаем и кофе аккуратные баночки без этикеток, все специи в стеклянных склянках, тарелки разделены на два отсека: в одном плоские, в другом глубокие. Столешница блестит безукоризненной чистотой, ровно висит полотенчико на ручке духовки, а рядом с ножами аккуратной стопочкой стоят подстаканники. Лерке остро захотелось капнуть на стол и в каплю поставить кружку, чтобы получился мерзкий, круглый отпечаток… но почему-то не стал этого делать. Была в этом порядке какая-то особая гармоничная красота, которую не хотелось нарушать. Помыв кружку, Лер перевернул и, поставив ее на сушилку, наткнулся глазами на тяжелую золотую зажигалку и спортивный браслет, он сам с таким бегал. Сложив два и два, Лер понял, что Самсон возможно на пробежке и вот-вот вернется, а браслет он просто забыл, тем более четырехколесный монстр был на месте. Так как телефон остался дома, Лер не мог позвонить Жанне или вызвать такси, да и собственное местоположение было неизвестно, но утро было солнечным, поэтому Лер решил, что прогуляется и при первой же возможности позвонит либо Жанне, либо кому-нибудь из приятелей, и они его заберут. Дожидаться Самсона не хотелось, точнее, не хотелось с ним видеться и о чем-то говорить. Тем более у Лерки не было ни одной идеи, о чем им «беседовать». Предъявлять психу претензии за «похищение» Лерке с утра уже было лень, только лишние, ненужные эмоции от выяснения отношений с самоуверенным наглецом, который вряд ли не понимал, что творит. Тем более в плане выяснения отношения Лер был слишком ленив. К тому же была у него такая особенность, по которой его воспринимали малоэмоциональным, но на самом деле Лер просто бушевал где-то внутри себя, а точнее, под огромную толщу воды его личного восприятия реальности редко кто-то пробирался так, чтобы Лер начинал на него реагировать. Лер не всегда понимал, почему люди так сильно психуют по каким-то пустякам. Вообще, очень многое в его мире было перевернуто с ног на голову, многие вещи, из-за которых другие психовали и нервничали, для Лерки не значили ничего и, наоборот, незначительные пустяки, по мнению остальных, для него значили очень многое. Причем о наличии этих «пустяков» Лер узнавал не сразу и о своей реакции на них тоже. Для себя Лер вывел простую формулу: не реагировать и ничего ни от кого не ждать. Такой подход сильно упростил жизнь и окружающий мир, он помогал быть свободным от ожиданий и обид, если те вдруг не оправдались, а не реагировать у Лерки не всегда выходило, некоторые вещи цепляли его очень остро, но в целом не реагировать удавалось. Жаль только, отсутствие реакции у него не всегда адекватно воспринималось теми, кто ждал этой реакции, как Самсон, например. Дверь оказалась не заперта, Лер повернул ручку и щурясь вышел на улицу. Кажется, скоро будет жарко, потому что, несмотря на утро, уже начинало припекать, а учитывая, как он одет, это добрый сигнал. Лер спустился с порожков и направился к воротам, оглядываясь по сторонам. Вообще, когда они приехали вчера вечером сюда, участок показался Лерке достаточно небольшим. Точнее, он ему вообще никаким не показался, потому что ему было слегка не до этого, но Лер решил, что это примерно стандартный размер участка в несколько десятков соток максимум, но тот, судя по всему, был гораздо больше, потому что забор, уходящий за дом, тянулся до соснового леса и терялся среди стволов деревьев. Подойдя к кованой калитке рядом с воротами, Лер подергал дверь, потом пнул ее ногами, но та не поддалась. Глупо, конечно, было рассчитывать, что тут двери окажутся нараспашку, но Лер был парень деревенский, а потому выйти мог и без двери, например, через забор. Осталось только найти подходящее место. Искать долго не пришлось, оказалось, что среди деревьев забор еще не до конца установлен, кирпичные столбы с высоким фундаментом ждали, когда на них установят секции кованого забора, сложенные тут же. Лер чуть в ладоши от счастья не захлопал, обнаружив проход. Выбравшись за территорию, он понял, что впереди лес и нужно идти вдоль заборов, которые, как выяснилось, вскоре пошли сплошняком без единой щели между собой. Сколько бы Лер так бродил, неизвестно, но через какое-то время послышался лай и приглушенный голос. Как только Лер понял, что рядом собака, тело задеревенело, грудную клетку сдавило, а воздух в легкие стал поступать рывками. Он в лесу, скорее всего собаку в таком месте выгуливают без намордника, да и к тому же вряд ли кто-то ожидает встретить здесь человека, тут даже тропинок полноценных не было. Лай приближался, футболка на спине мгновенно промокла. Лер до ужаса боялся собак. Особенно собак без поводка и намордника. Конечно, в городе он не шарахался при виде собаки, но сейчас Лер был в лесу, как тогда, в девять лет, когда нарвался на собачью стаю, возвращаясь домой из школы через лес. Бабушка сотню раз ему твердила, чтобы домой он шел не короткой дорогой через лесок, а чуть более длинной, через жилые дома, но Лер обожал лес и все равно ходил через него, благо из их окон нельзя было увидеть, с какой стороны он возвращается. В лесу находилась небольшая машинная то ли станция, то ли закрытая стоянка, и на ее территории обитали собаки, но она была достаточно далеко от той тропинки, по которой он обычно ходил, но в тот день все с самого утра пошло наперекосяк, и уже на подходе к дому Лерке навстречу выскочила собачья стая. Спасло его то, что это была зима и он был одет словно эскимос, а на теплющую медвежью шубу, которую дед ему переделал, не налезали лямки рюкзака. С той «встречи» у Лерки остался шрам на ноге и парализующий страх перед собаками. В тот раз Лер отбивался пакетом со сменкой, а когда тот был разодран, просто упал на землю и сжался как мог. Собаки трепали его за рюкзак и рукава, а Лер молился, чтоб не достали до лица и ладоней, он тогда только пошел в музыкальную школу. Никакого чудесного спасения не произошло, никто не спешил идти по той же дороге, просто в какой-то момент собаки потеряли интерес к неподвижной жертве, возможно, отвлеклись на доносящийся вдали лай и, бросив его, убежали, а Лер еще долго лежал лицом в снегу и глотал горячие слезы, которые капали на снег, и тот под ними таял, а внизу была зеленая трава. Лер смотрел на нее и думал — чудеса, трава под снегом зеленая, лето не прошло, оно просто спряталось. Кое-как поднявшись на ноги, Лер на трясущихся от слабости ногах брел домой, надеясь, что собаки не вернутся. Подойдя к дому, Лер был так счастлив, что не заметил милицейский бобик, скорую и взволнованную соседку. — Ой, Валерочка! — Женщина, беседующая с человеком в форме, всплеснула руками. — Это сын ейный! Господи боже, что делать-то?! Раздавшийся совсем рядом лай, выдернул Лерку из удушающего марева воспоминаний. Если бы следом не прозвучал голос Самсона, Лер бы точно отключился. Как назло, место, в котором он остановился, было небольшим закутком между двумя заборами и спрятавшейся между ними электрической подстанцией, потому Самсон не мог его видеть. Первой появилась собака, Лер шарахнулся к забору, та за ним, но, к счастью, она была на длинном поводке, который держал Самсон. — Так и знал, что ты тут будешь. Самсон еще что-то говорил, но Лер, вжавшись спиной в забор, смотрел лишь на рвущегося к нему мощного стаффтерьера. Видимо, это его игрушку он увидел под шторами, и почему тогда не придал ей значения? Самсон отдал собаке команду «место», и та, прекратив рваться, уселась возле хозяина. Каким-то чудом Самсон почти сразу понял, что просить Лерку подойти бесполезно. Видимо, весь его вид был достаточно красноречив, чтобы Самсон понял, что еще шаг, и он просто вдавится в серый забор или еще чего хуже. Лер особо не прислушивался, но, кажется, Самсон и не говорил ничего. Никаких уничижительных реплик или шуток тоже не было. Он отошел на максимальное расстояние, обошел электростанцию и привязал собаку с противоположного конца забора. Лер рвано выдохнул и прикрыл глаза. Он просто до ужаса боялся, что Самсон сейчас начнет уговаривать его пойти вместе с ним, а собака не тронет, а ему надо будет что-то ответить, но челюсть просто окаменела, и вряд ли он бы губы смог разлепить, чтобы хоть какой звук издать. Самсон подошел и, наклонившись, заглянул в Леркины глаза. Ничего так и не спросив, разжал сжимающие забор пальцы и, подхватив Лерку, словно пьяного, под талию, пошел с ним вместе обратно. Пройдя половину пути, Лер вывернулся из унизительных объятий и на вареных ногах вернулся туда, откуда сбежал. — Зайди в спальню, если хочешь, я его проведу через второй этаж и закрою в комнате, — прежде чем уйти, бросил Самсон. Лерка неопределенно кивнул и, поспешно скинув изгвазданные тапки с котиками, скрылся в спальне. Вообще, его давно таким флешбеком не накрывало. Видимо, сыграло сразу несколько факторов: он пытался сбежать, лес с тропинкой без единой души и лай. Лер передернулся, зашел в ванную и умылся. Нужно это прекращать как можно скорее. С Самсоном все было не так с самого начала. Он слишком легко вытряхивал его из панциря. Врывался в его солнечную систему с выстроенным балансом, и все летело к чертям. Нет, так дело не пойдет. Слишком долго Лер договаривался с самим собой, выстраивал свой хрупкий мир не для того, чтобы Самсон в нем развернулся во всю ширь. Пройдясь по кухне, Лер нашел в холодильнике блюдце с сыром и уединился с ним в спальне. К тому моменту, как Лер слопал почти всю нарезку, послышался шум внизу и восторженный собачий скулеж. Лер как-то резко напрягся, надеясь, что Самсон не додумается притащиться сюда с собакой, чтобы та с ним познакомилась. Но к счастью, ее завели в соседнюю комнату и там, судя по щелчку, закрыли, раздавшийся отчаянный вой возвестил о том, что собака явно не рада такому положению вещей. Самсон зашел в спальню, посмотрел на жующего сыр Лерку, назвал того мышонком и предложил спуститься вниз и попить кофе. — Не подскажешь, как тебе пришло в голову пересечь лесополосу в тапочках с котиками? — Самсон поставил перед хмурым Леркой кружку с кофе и блюдце с сыром. — Думаю, у тебя на этот счет найдется парочка своих предположений. Лер стянул ломтик сыра и запихнул его в рот. Кофе пить не хотелось, поэтому, в принципе, уже и так неголодный Лер жевал лениво сыр и пристально разглядывал кружку с кофе. Самсон молчал несколько долгих, утомительных минут, а потом поднялся со своего места и, обогнув кухонный островок, за которым они сидели, приблизился к Лерке. Лер заерзал на стуле, желая прогнать странное волнение и неуместное предвкушение того, что, возможно, вот-вот произойдет, а возможно и нет, но хуже всего то, что Лер хотел, чтобы это что-то произошло, и оттого злился лишь сильнее, ведь он это не контролировал, но почему-то слишком ярко реагировал, буквально вспыхивая и загораясь. Лер отодвинул кружку и развернулся. Обоняние уловило тонкий, ненавязчивый и приятный аромат мужчины. Самсон подошел слишком близко. Благодаря высоте стульев, их бедра оказались на одном уровне. Лер как-то неловко и поспешно попытался сдвинуть колени, но горячие ладони легли чуть выше колен и мягко, но настойчиво раздвинули ноги в стороны. Уши запекло, а дыхание сбилось. Лер запаниковал: он не знал, что делать в таких ситуациях, как себя вести, а самое ужасное, что Самсон как-то странно на него влиял, распаляя желания, заставляя его тело отзываться. Лер считал себя почти фригидным. Он не то что не хотел секса, но его голова обычно была слишком занята какими-то своими материями или заботами, в которые Лер чересчур глубоко погружался, и секс был больше необходим для снятия стресса, который у него не особо-то и накапливался, если учитывать его модель поведения. К тому же хроническая усталость последних лет гасила всякое либидо. Оттого тихий рокот поднимающегося из глубины шторма застал его врасплох. Лер замер, испугавшись самого себя. От неожиданной реакции тела он растерялся и упустил момент, когда приблизившийся вплотную Самсон положил ему руки на бедра и рывком придвинул к себе, вульгарно вжимаясь своей эрекцией в пах растерянному парню. Сопутствующим этому действию фактором стало еще одно потрясение: Лер понял, что возбужден. Вскинув изумленный взгляд на Самсона, он увяз в жадной похоти, которую тот не скрывал. Удивление, растерянность и желание — все смешалось в единый коктейль, приправленный притягательной бесцеремонностью баристы. Как-то естественно чужие руки приподняли подбородок и жадный поцелуй накрыл искусанные губы. Ток пробежал по венам, Лер дернулся, но рука, обхватившая шею, не дала отстраниться, сильнее нажимая и притягивая еще ближе, углубляя ошеломляющий, завоевывающий поцелуй. Лер уступил: расслабил с силой упирающиеся в чужую грудь руки, ответил на поцелуй, отдал инициативу в другие руки, расслабился и перестал сопротивляться накрывающим их волнам. Тело, словно скрипка в ловких руках, отзывалось на каждое движение, на каждое касание. Жадные руки пробрались в ширинку. В голове мелькнула какая-то паническая мысль и погасла. Самсон обхватил их обоих и сжал в ладони. Лер выгнулся и громко застонал. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь кто-то так бесцеремонно заберется к нему в штаны, и он, вместо того чтобы возразить, будет стонать и выгибаться от ритмичных движений, горячих поцелуев на шее и неразборчивых, хриплых, искренних стонов. Маленькая смерть. Ошеломляющий оргазм выкинул его на берег, где он, распятый в чужих объятиях, собирал себя заново. Потребовалось где-то полчаса расслабленной тишины и несколько минут в ванной, чтобы заставить мозги работать в прежнем режиме, хотя Лерке казалось, что ему нужно чуть больше времени. Возможно, неделя. Самсон принес худи и свои новые, явно еще не распакованные кроссовки. Лер без возражений натянул на себя вещи, ехать в том, что надето на нем, нельзя, тем более тапки вообще утратили всякую форму и кое-где порвались. Обувь была немного велика, а худи широк в плечах, все же, несмотря на почти одинаковый рост, Самсон был немного выше и гораздо крепче, с мощными руками, тяжелыми кулаками и прокачанной грудью. Больше не было неловкости в молчании. Им было комфортно молчать вдвоем. Хотя ошеломленность и растерянность от новых ощущений еще не ушла, Лер прислушивался к себе, пытаясь понять, как реагировать дальше, как встроить это в свою систему координат. Снова зазвонил телефон. Самсон совершал в день не меньше сотни звонков. Звонок затянулся, потому, когда рядом раздался голос Самсона, Лер вздрогнул и непонимающе уставился на ковыряющегося в бумажнике мужчину. — Несмотря на все твои странности, мне понравилось. На стол перед Леркой упали банкноты. Лер перевел взгляд на них, потом на Самсона, потом снова на купюры, начиная понимать, к чему они… — Надо будет повторить. Вальяжная расслабленность Самсона вкупе с насмешливой, довольной улыбкой жгучей пощечиной привели в чувство. Лер растянул губы в понимающей улыбке, слез с высокого стула, не спеша подошел к кухонной столешнице, где рядом с кружкой лежали часы и золотая зажигалка. Взяв зажигалку со стола, Лер подбросил ее в руках — тяжелая. Сжал в кулаке и, развернувшись к наблюдающему за ним Самсону, резко выбросил кулак вперед. Он все же вырос в деревне, да и дед у него был боксер, потому как бить такими «музыкальными» руками, Лер знал. Благодаря эффекту неожиданности удар по челюсти вышел просто отличным — дед бы им гордился.