Дом для меня

Шторы нужно было купить уже давно, но Лер одним забором был занят, оттого яркое утреннее солнце слепило глаза и немилосердно вытряхивало из сна. Шея опять затекла и болела. Лер, кряхтя как старый дед, скатился с дивана, больно стукнувшись коленкой, дополз до ванной и там, под бодрящими струями холодной воды, воскрес. Сегодня он встал подозрительно поздно - начало десятого утра, это просто нонсенс. Хотя не такая чтобы новость. В своем доме, в своей кровати с новым постельным бельем в мелкий голубой цветочек он долго не мог уснуть, ворочался из стороны в сторону и думал о том, что, кажется, его дом привык быть одиноким, и они сейчас с трудом привыкают к друг другу. В голове вертелись навязчивые воспоминания, и Лер представлял, как выглядит сейчас первый этаж без него. Так странно: этаж без него, дом без него, кровать без него и мир без него... Где его место? Лунный свет на полу, темные ветки за окном и идеальный порядок на столе, коробка с инструментами в углу между дверью и стеной. Он смотрит, но не видит. Мир всегда вертелся без него и будет вертеться дальше. Впервые после смерти деда он действительно почувствовал себя одиноко, все это время была работа и заботы, он мечтал о доме и одиночестве, а как только получил и то, и другое, не знал, что с этим делать. Такие тоскливые ночи приходили все чаще, вместо того чтобы спать, Лер шел в соседнюю комнату, садился за фортепиано и играл в темноте, смотря на залитое синевой поле, черные ели, обрамляющие его и бесконечное звездное небо. Ночь была такой же волшебной, как и утро, и он все чаще оставался сидеть до утра, потому что уснуть все равно не мог, какая-то странная магия в воздухе будоражила, и Лер пытался не упустить, поймать ускользающую паутинку мира. Музыка в такие дни была особенно легкой, пальцы послушными, почти неощутимыми. Благо электронное фортепиано имело функцию записи и днем, переслушивая то, что наиграл ночью, Лер понимал, что это можно включить в свой альбом, о котором он робко мечтал. Выйдя из ванной, Лер заварил себе черный чай с листьями черной смородины и шиповником, в изобилии растущим вдоль забора соседей и пробирающимся тонкими веточками к нему на участок. Подхватив кружку, Лер вышел на излюбленное крыльцо, сел на качели, на которых уже вторую неделю валялся плед, и уперся взглядом в странную коробку у проема в заборе, где сегодня должна появиться кованая калитка. Оставив ароматную кружку с мышонком на перилах, Лер, спустившись со ступенек, подошел к коробке и заглянул внутрь. "Когда-нибудь назло мне ты заведешь себе котов", - протянул насмешливый голос Самсона из воспоминаний. Лер сел на корточки и с досадой покачал головой: два рыжих котенка и серый. Один, кажется, сдох, грязная, вся в кошачьих какашках тряпка и рассыпавшийся корм. Увидев человека, явно недавно открывшие глазки котята запищали в унисон. Лер сходил домой, взял пластмассовую корзину и, вернувшись к коробке, переложил пищащие комочки в корзину. Возня в ванной заняла почти час. Определившись с местом для котят, Лер закрыл дом, вывез велик и рванул в город за кошачьей едой. Когда он вернулся, пришли рабочие, и они вместе занялись установкой калитки. Жизнь вот уже месяц вертелась и не останавливалась, устремляясь в будущее, а он вертелся вокруг прошлого, захватившего его мысли. Руки на автомате делали свою работу, а в голове который день вертелась их с Самсоном потасовка в проходе между кухней и залом. Растерявшись в первую минуту, получивший в челюсть Самсон быстро пришел в себя и, бросив свирепый взгляд на выскочку перед собой, попытался подсечь его ударом ноги, но Лер подпрыгнул вверх и остался на ногах, за что и получил плюху в ухо. На мгновение в ушах зазвенело, ну а дальше началась какая-то безумная возня, в которой в себя он пришел, когда они оказались на полу, и вновь возбужденный Самсон пытался перевернуть его на живот, и возможно, у него получилось бы, если бы дед в детстве не вдолбил Лерке несколько болевых приемов, после одного из таких Самсон с рыком отскочил в сторону и, пригнувшись к полу, с азартом уставился на поднимающегося с дорогого паркета Лерку. В них как бес вселился, и если до этого Самсон его явно жалел, то дальше потасовка пошла по серьезному сценарию, берег Самсон разве что Леркины руки. Лер и сам понять не мог, откуда в нем столько ярости, упрямства и какого-то животного азарта. Лицо его кормило в данный момент, но за полчаса он рассек бровь и губу, на скуле наливался синяк, а явно перебитый нос Самсона отхватил смачно с локтя так, что искривился в противоположную сторону. Лупанув ребром ладони Самсону в кадык, Лер уже решил, что победа за ним, но стоило расслабиться, как он вновь оказался на полу, и в этот раз выбраться из-под возбужденной туши не вышло, потому что руку безжалостно заломили за спину. Боль ослепила, и Лер закричал. Давление ослабло, но к одной руке добавили другую. Самсон одной своей ладонью сжал оба его запястья, фиксируя. Положив свободную руку на резинку штанов, он с такой силой дернул их вниз, что на ягодицах осталась царапина от печатки на его безымянном пальце. С силой сжав обнаженную ягодицу, Самсон застонал и потерся членом об судорожно втягивающего воздух Лерку. Адреналин вперемешку с эндорфинами кипятил неготовые к такому выбросу мозги. Лер припал взмокшим лбом к прохладному паркету и улыбнулся: кажется, Самсон пытался одновременно держать его и стягивать с себя штаны, но это у него не очень выходило. Дождавшись удачного момента, когда бравый парень спустил с себя штаны до ягодиц, Лер выдернул руки из ослабевшего захвата, перевернулся и залепил взмокшему от борьбы Самсону смачную оплеуху. Ему секунды не хватило, чтобы отползти, но вот чтобы отхватить точно такую же пощечину - вполне. Удар был такой силы, что Лерку откинуло на другой бок, и пока он промаргивался от белых мушек в глазах и сплевывал набежавшую из разбитой губы кровь и слюни на пол, Самсон сориентировался в обстановке и попытался пристроиться между ног, от шорт в тот момент он уже избавился. Лер был возбужден, и это больше не скрывала ткань штанов. Самсон похабно улыбнулся окровавленными губами и, вздернув его ноги вверх, забросил их себе на плечи. - Ты меня порвешь! - прохрипел Лер. - Какие мы нежные! Самсон сплюнул на ладонь перемешанную с кровью слюну и попытался этим смазать вход. Стоило ему слегка отвлечься от Лерки, переключившись на его задницу, как тут же обе закинутые на плечи ноги согнулись в коленях, а потом, резко выпрямившись, с силой толкнули мужчину, отбрасывая к стене. Лер вскочил на ноги и через два шага получил толчок в спину, из-за которого влетел животом в столешницу кухонного острова. Самсон навалился всем весом, вжимая его в стол и фиксируя руки на столе. Лер несколько раз дернулся, но, поняв, что пока вырваться не получится, судорожно восстанавливал дыхание. Болезненный укус в шею перерос в нежный, извиняющийся поцелуй. Горячее тело Самсона за спиной согревало и раздувало и без того полыхающий огонь. Лер положил голову на плечо Самсона, подставляя шею для поцелуя. Поняв все правильно, Самсон послушно взялся за шею и ключицы. Нежность притупила внимание, и когда хватка на одной из прижатых к столу рук ослабла, Лер выдернул запястье, но Самсон мгновенно сориентировался, перехватил руки, завел за спину и, сжав запястья в одной руке, надавил выше, причиняя боль и заставляя лечь грудью на прохладную столешницу. Пока Лер ловил ртом воздух, упираясь лбом в дорогой мрамор, Самсон дотянулся до бутылки с оливковым маслом и попытался открыть металлическую пробку зубами, но та из раза в раз неприятно скользила по зубам, потому вскоре Лер вздрогнул от разбившейся рядом с ним бутылки. Самсон, смазав руки растекшимся по столу маслом, ввел в Лерку пальцы. Лер зашипел, а Самсон озадаченно замер. - Давно никого не было? - растерянно уточнили за спиной. - Никогда никого не было, ублюдка кусок! - прорычал Лер, чья щека и волосы уже были в масле. Лер и не надеялся, что эта информация остановит Самсона, да он этого и не хотел, потому что безумно желал сейчас не столько самого мужчину, сколько секса с ним, и если его первый раз будет таким, то он не против, какой-то спящий внутренний демон проснулся и был доволен. Самсон, разрушая Леркино представление о своем скотском характере, был нежен, осторожен и удивительно терпелив. Правда, диктаторские замашки и контроль никуда не делись, но тот выматывающий секс на столе в луже разлившегося масла под трель в который раз надрывающегося телефона он никогда не забудет. Это было так странно: не брать, а, сдавшись, отдаваться. Боль от вторжения и беззащитная уязвимость такой роли в сексе ошеломили. Новая незнакомая волна непонятных чувств и учтивая осторожность оскорбляли своей необходимостью. Привычка быть сильным, ведущим бунтовала, протестуя, хотелось вывернуться и еще разок съездить по лицу Самсону, но он уже проиграл, сдался и был не против, его тело отзывалось, а сознание бунтовало, и все эти чувства просто раздирали душу, а тело выгибалось от зарождающегося сквозь боль удовольствия. Лер выгибался на скользкой столешнице и хватался за руки Самсона, пытаясь найти опору в пошатнувшемся мироздании. Самсон смотрел на парня под собой и чувствовал, как в груди и в висках разливается восторг, мурашками пробегая по плечам. Мальчишка сломал ему нос, рассек скулу и неплохо приложил в челюсть, а все, о чем он может думать, это о том, как тот прекрасен в этот момент: неброская на первый взгляд красота, охваченная жарким желанием, расцвела на столе перед ним. Руки скользили по изгибам соблазнительного тела, которое словно из мрамора высек сам Микеланджело. Под ним побывало множество красивых тел с гораздо более яркой внешностью, но ни одно из них не вызвало даже доли того восторга и желания, которое он испытывал сейчас, овладевая измученным от любовного томления телом перед собой. Обнажено было не только тело, обнажилась и душа. Из-под густых ресниц к вискам покатились слезы, которые он поймал губами, зацеловывая глаза с подрагивающими ресницами и искусанные губы. Ставший причастием секс содрал с него кожу, оставив распахнутую душу. С силой сжимая бедра мальчишки, Самсон пытался устоять на ногах, теряющих опору от накрывших его эмоций. Вот как хочешь теперь, так и живи после этого. Попробовав такое однажды, сможет ли он теперь удовлетвориться тем, от чего получал удовольствие раньше?